го" возвестил остановку у пристани Кромби-Пойнт.
   Погода была отвратительная. Резкие порывы ветра дробили струи  дождя  в
водяную пыль. Кружа ее, словно смерч, то и дело налетал ревущий шквал.
   Джемс Старр испытывал немалое беспокойство, Встретит ли его сын  Симона
Форда? Он знал по опыту, что шахтеры, привыкшие к глубокой тишине шахт, не
очень-то любят выходить в непогоду. Крестьяне мало  обращали  внимания  на
дождь  и  бурю.  От  Колландера  до  шахты  Дочерт  и  до   ствола   Ярроу
насчитывалось мили четыре. Из-за  всего  этого  сын  старого  мастера  мог
запоздать. Но еще больше  инженера  тревожила  мысль,  что  письмо  второе
отменяло встречу, назначенную первым. Это, по правде сказать, больше всего
беспокоило Джемса Старра. И Джемс Старр решил, что если он не увидит Гарри
Форда на перроне станции в Колландере, то отправится один на шахту  Дочерт
и даже, если понадобится, в поселок Эберфойл. Там, несомненно,  он  узнает
что-нибудь о Симоне Форде и о том, где  в  настоящее  время  живет  старый
мастер.
   Тем временем плицы  "Принца  Уэльского"  продолжали  вздымать  огромные
волны. Оба берега реки были затянуты туманом, в его влажной дымке исчезали
и  городок  Кромби,  Торриберн,   Торри-хоуз,   Ньюмиллс,   Кэрриден-хоуз,
Керк-грэндж и Солт-пэнс по правому берегу, маленький  порт  Боунесс,  порт
Грэнджмоут, построенный в устье Клайдского  канала.  Густая  сетка  косого
дождя скрывала старое  селение  Келресс  с  развалинами  аббатства,  верфи
Кинкардина, куда зашел пароход, Эйрс-Кэстл с квадратной башней XIII  века,
Клакманнан и его замок, построенный Робертом Брюсом.
   "Принц  Уэльский"  остановился  у  пристани   Аллоа,   чтобы   высадить
нескольких пассажиров. У  Джемса  Старра  сжалось  сердце:  впервые  после
десятилетнего отсутствия увидел он этот городок, центр крупного рудничного
района, кормившего огромное рабочее население. Воображение увлекло его под
землю, где кирка шахтера все  еще  работала  с  великой  пользой.  Рудники
Аллоа, почти смежные с Эберфойлскими, по-прежнему  обогащали  графство,  а
соседние были давно уже выработаны, и в них не осталось больше  ни  одного
рабочего!
   Миновав Аллоа, пароход на протяжении девятнадцати миль быстро  двигался
вперед  бесчисленными  излучинами  Форта  между  лесистыми  его  берегами.
Мелькнули в конце просеки развалины монастыря Камбескеннет, восходящего  к
XII веку, потом замок Стерлинг и королевская крепость того же имени; около
нее через Форт перекинуты два моста,  не  пропускающие  судов  с  высокими
мачтами.
   Едва  "Принц  Уэльский"  причалил,  как  инженер  ловко   спрыгнул   на
набережную. Через пять минут он был на вокзале. Спустя  час  уже  сошел  с
поезда в Колландере, большом поселке на левом берегу Тейта.
   У станционного  здания  стоял  молодой  человек,  он  тотчас  же  пошел
навстречу инженеру.
   Это был Гарри, сын Симона Форда.



3. НЕДРА СОЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА

   Чтобы читатели лучше поняли эту  повесть,  необходимо  напомнить  им  в
нескольких словах, каково происхождение каменного угля.
   В течение тех геологических эпох, когда  Земной  шар  находился  еще  в
стадии образования, его окружала  густая  атмосфера,  насыщенная  водяными
парами и пропитанная углекислотой. Постепенно эти пары сконденсировались в
проливные дожди, низвергавшиеся, словно их выбрасывали  миллиарды  бутылок
сельтерской воды. Эта вода, насыщенная углекислотой,  изливалась  потоками
на  вязкую,  еще  не  отвердевшую,  подверженную  быстрым  или   медленным
деформациям почву, полужидкое состояние которой поддерживалось  как  жаром
солнца, так и жаром внутренней  массы.  Внутренняя  теплота  еще  не  была
сосредоточена в центре Земного шара. Она проникала на поверхность тонкой и
не совсем затвердевшей земной  коры  через  трещины.  Поэтому  Земля  была
покрыта  роскошной  растительностью,   -   такой,   какая,   быть   может,
произрастает  на  поверхности  внутренних  планет,  Венеры   и   Меркурия,
находящихся ближе к Солнцу, чем Земля.
   Итак, почва  материков,  еще  не  очень  прочная,  покрылась  обширными
лесами. Углекислоты, столь нужной для развития  растительного  царства,  в
воздухе было очень много. Поэтому растения принимали  форму  деревьев.  Ни
одного травянистого растения не было. Повсюду  высились  огромные  массивы
деревьев, без  цветов,  без  плодов,  однообразных  с  виду  и  совершенно
несъедобных для живых существ. Земля не  была  еще  готова  для  появления
животного царства.
   Каким  был  состав  этих  допотопных  лесов?  В  них  преобладал  класс
сосудистых тайнобрачных. Каламиты - род древовидных хвощей, лепидодендроны
- род гигантских плаунов, высотой по двадцать пять  -  тридцать  метров  и
толщиной  у  основания  в   метр,   астерофиллы,   папоротники,   великаны
сигиллярии, отпечатки которых находят в Сент-Этьенских шахтах, -  все  они
были тогда грандиозными, а сейчас их родичей можно найти лишь среди  самых
скромных представителей флоры - такова была мало разнообразная  по  видам,
но громадная по размерам растительность, из которой только и состояли леса
той эпохи.
   Эти деревья росли на почве, чрезвычайно сырой, болотистой, напоминавшей
огромную лагуну, где пресные воды смешивались с  морскими.  Деревья  жадно
усваивали углерод, постепенно извлекая его из атмосферы,  еще  непригодной
для  жизни  животных  организмов;  можно   сказать,   деревья   эти   были
предназначены к тому, чтобы отложить запасы  углерода  в  глубоких  недрах
Земли в виде угля.
   Это была эпоха землетрясений, которые вызывались внутренними сдвигами и
плутонической  деятельностью  и  внезапно   изменяли   еще   неустоявшиеся
очертания земной поверхности. Здесь - бугры, которые  становились  горами;
там - пропасти, которым предстояло заполниться океанами  или  морями.  При
этом целые леса погружались в земную кору сквозь неотвердевшие слои,  пока
не находили себе точку опоры, вроде первичных гранитоидных слоев, или пока
сдавливание не превращало их самих в плотную массу.
   В самом деле, внутреннее геологическое строение Земли представляется  в
следующем виде: поверх первобытных пород  лежат  осадочные,  состоящие  из
первичных  слоев,  затем  вторичных,  в  которых  нижний   ярус   занимают
угленосные залежи, третичных, а поверх всего этого лежит древний  и  новый
аллювий.
   В эту эпоху воды, не сдерживаемые  еще  никаким  руслом  и  возникавшие
вследствие  конденсации  водяных  паров  сразу  во  всех   точках   земной
поверхности, бурно текли и размывали едва образовавшиеся скалы, увлекая  с
собою материал, из  которого  впоследствии  слагались  сланцы,  песчаники,
известняки. Они заливали болотистые леса и отлагали  материал  для  слоев,
которые должны были лечь поверх угленосных. Со временем  -  периоды  здесь
исчисляются миллионами лет - эти слои отвердели,  нагромоздились  друг  на
друга и  похоронили  всю  массу  упавших  деревьев  под  толстым  панцирем
конгломератов, сланцев, хрупких или твердых песчаников, гравия и щебня.
   Что же происходило в гигантском  тигле,  где  накоплялось  растительное
вещество, погруженное на различную глубину? Там шла  подлинная  химическая
переработка,  нечто  вроде  перегонки.  Здесь  собирался   весь   углерод,
содержавшийся в растениях, и под двойным влиянием - огромного  давления  и
высокой температуры, исходившей  от  расплавленной  магмы,  которая  в  те
времена подходила очень близко  к  земной  коре,  -  образовался  каменный
уголь.
   Таким образом, в этой медленной, но, неотвратимой реакции одно  царство
сменялось другим. Растение превращалось в минерал. Все растения, прожившие
свою  жизнь  под  действием  первозданных  сил,  окаменели.  Некоторые  из
образцов этого колоссального гербария, неполностью превращенные в минерал,
оставляли свои отпечатки на других продуктах, которые окаменели быстрее, и
сжимали их, словно гидравлический пресс  неслыханной  мощности.  В  то  же
время  раковины,  зоофиты,  -  например,   морские   звезды,   -   полипы,
позвоночные, вплоть до рыб и до  увлеченных  водою  ящериц,  оставляли  на
мягком еще слое  угля  свои  отпечатки,  отчетливые,  словно  великолепные
оттиски [нужно заметить, впрочем, что все эти растения, отпечатки  которых
сохранились,  принадлежат  к  видам,  произрастающим   сейчас   только   в
экваториальных зонах Земного шара; отсюда можно  заключить,  что  по  всей
Земле было одинаково жарко, благодаря ли  притоку  горячей  воды,  или  же
потому, что  внутренний  огонь  давал  себя  чувствовать  сквозь  кору  на
поверхности; таким образом объясняется образование  угольных  залежей  под
всеми широтами на Земле (прим.авт.)].
   Давление, по-видимому,  играет  большую  роль  в  образовании  угольных
залежей. Именно от его силы зависят различия в сортах углей, применяющихся
в промышленности. Так, в самых  нижних  слоях  угольных  районов  залегает
антрацит, почти вовсе лишенный летучих  веществ  и  содержащий  наибольшее
количество углерода. В  верхних  слоях,  напротив,  встречаются  лигнит  и
ископаемое дерево, в которых углерода  гораздо  меньше.  За  этими  слоями
располагаются графиты, жирные и тощие угли: различия между ними зависят от
давления, под которым они находились.  Можно  даже  утверждать,  что  слои
торфа не подверглись полному превращению именно потому,  что  давление  на
них слишком мало.
   Таким образом, происхождение угольных залежей, в каком бы месте Земного
шара они  ни  находились,  таково:  сначала  погружение  гигантских  лесов
каменноугольной эпохи в земную  кору,  затем  минерализация  растений  под
действием времени, давления, тепла и углекислоты.
   Однако природа, обычно столь  расточительная,  не  похоронила  лесов  в
таком большом количестве, чтобы их хватило на многие тысячелетия.  В  один
прекрасный день уголь исчезнет -  это  несомненно.  Машины  во  всем  мире
окажутся обреченными на бездействие, если уголь  не  заменят  каким-нибудь
другим  видом  топлива.  Рано  или  поздно  угольных  залежей  больше   не
останется,  если  не  считать  тех,  которые  покрыты  вечными  льдами   в
Гренландии, в  области  Баффинова  моря,  и  разрабатывать  которые  почти
невозможно. Такова неизбежная судьба. Добыча угольных  бассейнов  Америки,
еще очень богатых, - у Соленого озера, в Орегоне в  Калифорнии,  -  начнет
когда-нибудь сокращаться. То же произойдет с угольными копями  Бретонского
мыса, бассейна Святого Лаврентия, с залежами в Аллегени, в Пенсильвании, в
Виргинии, в Иллинойсе, в Индиане, в Миссури. Хотя угольные залежи Северной
Америки вдесятеро богаче всех остальных  в  мире,  но  не  пройдет  и  ста
столетий, как  промышленность,  это  миллионноголовое  чудовище,  поглотит
последний кусочек угля на Земле.
   В Старом Свете, конечно, этот  недостаток  станет  заметен  быстрее.  В
Абиссинии, в Натале, по берегам Замбези, в Мозамбике, на Мадагаскаре  есть
много  угольных  залежей,  но  правильная   разработка   их   представляет
величайшие трудности. Залежи в Бирме, в Китае, в Индокитае,  в  Японии,  в
Средней Азии будут исчерпаны довольно быстро. Англичане, конечно, извлекут
из недр Австралии, довольно богатой углем,  все  скрытое  там  минеральное
топливо, прежде чем Соединенное королевство начнет  ощущать  недостаток  в
угле. К этому времени угольные районы Европы,  выработанные  до  последних
пластов, будут заброшены.
   Вот цифры, по которым можно судить о количестве угля, потребленного  со
времени открытия первых залежей. Угольные бассейны в  России,  Саксонии  и
Баварии занимают шестьсот тысяч гектаров; в Испании - сто пятьдесят тысяч;
в Богемии и Австрии - сто пятьдесят тысяч. Бельгийские бассейны, длиной  в
сорок лье и шириной в три,  тоже  занимают  полтораста  тысяч  гектаров  и
простираются под территориями Льежа, Намюра, Монса и Шарлеруа. Во  Франции
бассейн расположен между  Луарой  и  Роной,  в  Рив-де-Жьер,  Сент-Этьене,
Живоре, Эпинаке, Бланзи, ле-Крезо, - разработки в Гаре, Але, Гранд-Комб, в
Авейроне и Обене, месторождения в  Кармо,  Бассаке,  Грессаке;  на  севере
страны - в Анзэне, Валансьене, Лансе, Бетюне - занимают все  вместе  около
трехсот пятидесяти тысяч гектаров.
   Соединенное  королевство  -  чрезвычайно  богатая  углем  страна,   это
несомненно. За исключением Ирландии, почти лишенной минерального  топлива,
оно обладает огромными угольными богатствами, но, как и всякое  богатство,
они  могут  исчерпаться.  Важнейший   из   его   бассейнов,   Ньюкаслский,
охватывающий недра Нортумберлендского графства, дает до тридцати миллионов
тонн угля в год, то есть  около  трети  всего  английского  потребления  и
больше чем вдвое, сравнительно с  добычей  во  Франции.  Уэлский  бассейн,
сосредоточивший многочисленную армию горняков  в  Кардиффе,  в  Свэнси,  в
Ньюпорте,  дает  десять  миллионов  тонн   ценного   угля,   называющегося
кардиффским. В центре Англии разрабатываются бассейны  в  графствах  Йорк,
Ланкастер, Дерби, Стаффорд; производительность у них  меньше,  но  все  же
велика. Наконец, в Шотландии, в районе между Эдинбургом  и  Глазго,  между
двумя морями, врезающимися далеко в сушу навстречу друг  другу,  находится
одно из самых, обширных в Англии угольных месторождений. В общем, все  эти
бассейны занимают, не менее миллиона шестисот тысяч гектаров и дают в  год
до ста миллионов тонн минерального топлива.
   Но что из этого! Расход угля на промышленные и  торговые  нужды  станет
таким, что все эти богатства будут  исчерпаны.  Еще  не  окончится  третье
тысячелетие нашей эры, как рука шахтера опустошит в Европе эти  склады,  в
которых, по одному меткому  сравнению,  накоплена  первозданная  солнечная
энергия.
   И вот, именно в ту эпоху, когда происходит действие  в  нашей  повести,
одно из крупнейших угольных месторождений шотландского бассейна  оказалось
истощенным слишком быстрыми разработками.  Шахты  Эберфойла,  где  инженер
Джемс Старр так долго руководил работами, находились на  территории  между
Эдинбургом и Глазго, достигающей в ширину десять - двенадцать миль.
   Вот уже десять лет, как эти шахты были заброшены.  Новых  месторождений
не удалось найти, хотя бурение доходило до глубины полутора  и  даже  двух
тысяч футов, и Джемс Старр покинул Эберфойл, уверенный, что  самый  тонкий
из пластов был разработан до полного истощения.
   Было совершенно очевидно, что в таких обстоятельствах  открытие  нового
угольного бассейна в глубинах английских недр имело бы огромную  важность.
Но относилось ли сообщение Симона Форда к чему-либо в этом роде? Вот о чем
спрашивал себя Джемс Старр, вот на что хотелось ему надеяться.
   Одним словом, не приглашали ли его завоевать еще  один  уголок  богатой
Черной Индии? Ему хотелось в это верить.
   Второе письмо на миг спутало его мысли по этому поводу, но сейчас Джемс
Старр не думал о нем. Кроме того,  сын  старого  мастера  был  перед  ним,
ожидая его в назначенном месте. Значит, с анонимным письмом можно было  не
считаться.
   Едва только инженер вышел на платформу, как молодой человек поспешил  к
нему.
   -  Ты  Гарри  Форд?  -  с  живостью  спросил  Джемс  Старр  без  всяких
предисловий.
   - Да, мистер Старр.
   - Я не узнал бы тебя, дружок! За десять лет ты стал совсем взрослым.
   - А я вас узнал, - ответил молодой шахтер, держа шляпу в руке. - Вы  не
изменились,  сударь.  Вы  тот  самый  человек,  который  обнимал  меня   в
прощальный день на шахте Дочерт. Такие вещи не забываются!
   - Надень шляпу, Гарри,  -  сказал  инженер.  -  Дождь  так  и  льет,  а
вежливость не должна доводить до насморка.
   - Хотите, где-нибудь укроемся, мистер Старр? - спросил Гарри Форд.
   - Нет, Гарри. Ненастная погода установилась надолго. Дождь  будет  идти
весь день, а я спешу. Идем.
   - Как вам угодно, - ответил молодой человек.
   - Скажи, Гарри, отец здоров?
   - Вполне, мистер Старр.
   - А мать?
   - Мать тоже.
   - Это твой отец писал мне, назначая свидание у ствола Ярроу?
   - Нет, я.
   - А кто написал мне второе письмо с  отменой  этого  свидания  -  Симон
Форд? - живо спросил инженер.
   - Нет, мистер Старр, - ответил молодой горняк.
   - Так! - отозвался Джемс Старр, не говоря больше об  анонимном  письме.
Потом он снова обратился к молодому человеку: - А можешь ты  мне  сказать,
чего хочет от меня старик Симон?
   - Мистер Старр, мой отец намерен сам сказать вам об этом.
   - Но ты это знаешь?
   - Знаю.
   - Пусть так, Гарри, я не стану больше тебя расспрашивать. Итак, в путь.
Мне хочется поскорее поговорить с Симоном Фордом. Кстати, где он живет?
   - В шахте.
   - Как, в шахте Дочерт?
   - Да, мистер Старр, - ответил Гарри Форд.
   - Значит, твоя семья не покидала  старую  шахту  со  времени  окончания
работ?
   - Ни на один день, мистер Старр.  Вы  же  знаете  моего  отца.  Там  он
родился, там хочет и умереть.
   - Понимаю, Гарри, понимаю... Родная шахта! Он не захотел покинуть ее! И
вам нравится там?
   - Да, мистер Старр, - ответил молодой шахтер, - потому что мы  сердечно
любим друг друга и нам немного нужно.
   - Ладно, Гарри, - повторил инженер. - В путь!
   И  Джемс  Старр  вслед  за  молодым  человеком  направился  по   улицам
Колландера.
   Через десять минут они вышли из города.



4. ШАХТА ДОЧЕРТ

   Гарри Форд был высоким молодым человеком лет двадцати пяти,  сильным  и
хорошо сложенным. Несколько серьезное лицо и  сосредоточенный  вид  еще  в
детские годы выделяли его среди товарищей. Правильные черты лица, глубокие
добрые  глаза,   волосы,   скорее   каштановые,   чем   русые,   природная
привлекательность - все соединилось в нем, чтобы создать  законченный  тип
лоулендера, то есть равнинного  шотландца.  Закаленный  работой  в  копях,
начавшейся почти с детства, он был здоровым юношей и надежным товарищем  с
отважной и доброй душой. Руководимый своим отцом и побуждаемый собственным
стремлением, он рано начал работать и учиться  и  в  том  возрасте,  когда
другие бывают простыми учениками, сумел стать  одним  из  первых  в  своем
кругу, - и это в стране, где почти нет невежд, ибо она делает  все,  чтобы
искоренить  невежество.  В  первые  годы  своей  юности  Гарри   Форд   не
расставался с кайлом, но позднее он приобрел  достаточно  познаний,  чтобы
выделиться из среды шахтеров, и наверное сменил бы своего отца в  качестве
старшего  горного  мастера  шахты  Дочерт,  если  бы  не   прекратили   ее
разработку.
   Джемс Старр был еще хорошим ходоком, но все же не мог  бы  угнаться  за
своим проводником, если бы тот не умерил шага.
   Дождь утихал.  Крупные  редкие  капли  рассыпались  водяной  пылью,  не
достигая земли. В воздухе как будто  проносились  в  порывах  ветра  волны
холодной влаги.
   Гарри Форд и Джемс Старр прошли около мили по извилистому левому берегу
реки. Молодой человек нес легкий багаж инженера.  Затем  они  свернули  на
дорогу, уходившую вглубь края под большими деревьями, струящимися дождевой
водой. С обеих сторон там  и  тут  виднелись  одинокие  фермы,  окруженные
обширными пастбищами. Стада мирно щипали траву, всегда  зеленую  на  лугах
Нижней Шотландии; это были безрогие коровы или мелкие овцы  с  шелковистой
шерстью, похожие на игрушечных  барашков.  Пастухов  не  было  видно,  они
прятались, вероятно, по каким-нибудь дуплистым деревьям;  но  вокруг  стад
бродили "колли" - собаки характерной для этой местности породы,  известные
своей бдительностью.
   Ствол Ярроу находился милях в четырех от Колландера.  Джемс  Старр  был
взволнован. Он  не  видел  этих  мест  с  тех  пор,  как  последняя  тонна
эберфойлского угля была  погружена  в  вагон  железной  дороги  в  Глазго.
Сельская жизнь сменила промышленную, всегда  более  деятельную  и  шумную.
Контраст был тем разительнее, что зимой полевые работы приостанавливаются.
Но в прежнее время  горняки  оживляли  эту  местность,  работа  шла  и  на
поверхности и под землей в любое время года. Большие  транспорты  с  углем
проходили днем и ночью. Рельсы, прежде