сильно
спала.
   Как только набросок  Андре  Летурнера  закончен,  мы  идем  обратно  по
другому склону утеса, полого спускающемуся к западу, и скоро нашим  взорам
открывается красивый грот. При взгляде на него можно, право, подумать, что
это одно из тех чудесных произведений, которые природа создала на Гебридах
и особенно на острове  Стаффа.  Летурнеры,  посетившие  Фингалову  пещеру,
говорят, что наш грот -  точная  ее  копия,  только  в  миниатюре.  Те  же
призматические глыбы, образовавшиеся в  результате  охлаждения  базальтов;
тот же черный готический свод с желтыми орнаментами; та же чистота рисунка
призматических граней, которые ни  один  архитектор  не  мог  бы  обтесать
лучше. Наконец, тот же мелодичный шум ветра, эхом отдающийся в базальтовых
глыбах,  который  древние  кельты  приписывали   игре   на   арфах   неких
таинственных теней. Но если в гроте на острове Стаффа под ногами  струится
вода, то наш грот целиком  вымощен  тем  же  крепким  базальтом,  и  волны
заливают его лишь в сильную бурю.
   - Есть еще одно различие, - замечает Андре Летурнер,  -  если  грот  на
острове Стаффа - великолепный готический собор, то наш грот -  всего  лишь
придел в этом соборе! Ну, кто бы мог подумать, что  на  неизвестном  рифе,
затерянном среди океана, встретится такое чудо природы?
   Отдохнув около часа на Хэм-Роке, мы возвращаемся по берегу островка  на
"Ченслер". Сообщаем Роберту  Кертису  о  своих  открытиях,  и  он  наносит
островок на корабельную карту под наименованием,  которое  дал  ему  Андре
Летурнер.
   С тех пор мы не пропускали ни одного дня, чтобы не побывать на Хэм-Роке
и не провести там нескольких приятных часов. Роберт Кертис  также  посетил
островок, но он слишком озабочен и не уделил  должного  внимания  красотам
грота. Фолстен съездил туда один раз, чтобы  исследовать  природу  скал  и
отколоть несколько кусков базальта с бесцеремонностью геолога. Мистер  Кир
не пожелал двинуться с места и все время провел на  корабле.  Я  предложил
как-то миссис Кир сопутствовать  нам,  но  она  боялась,  что  переезд  на
вельботе ее утомит, и отказалась.
   Господин Летурнер спросил со своей стороны мисс Херби, не хочется ли ей
осмотреть островок. Молодая девушка  чуть  было  не  согласилась,  радуясь
возможности избавиться хотя бы на час от тирании своей капризной  хозяйки,
но, когда она обратилась к миссис  Кир  за  разрешением,  та  отказала  ей
наотрез.
   Я был возмущен поведением миссис Кир и  вступился  за  ее  компаньонку.
Дело обошлось не  без  борьбы,  но,  так  как  мне  приходилось  оказывать
небольшие услуги эгоистической даме и я могу еще  пригодиться  в  будущем,
она уступила под конец моим настояниям.
   Мисс Херби несколько раз сопровождала нас во время  этих  прогулок.  Мы
ловим рыбу на побережье островка и весело завтракаем в гроте, слушая,  как
звучат от дуновения ветерка невидимые арфы. И мы поистине счастливы, видя,
как радуется вырвавшаяся на свободу мисс Херби. Конечно, островок мал,  но
ничто в мире еще не казалось таким большим и прекрасным  молодой  девушке.
Мы тоже полюбили этот голый риф, и вскоре на нем  не  осталось  ни  одного
неизвестного нам камня, ни одной неисследованной расселины. По сравнению с
палубой "Ченслера" это - целый мир, и я уверен, что в  минуту  отъезда  мы
покинем островок не без грусти.
   Кстати, Андре Летурнер  сообщил  нам,  что  остров  Стаффа  принадлежит
семейству Мак-Дональда, которое сдает его в аренду  за  двенадцать  фунтов
стерлингов [триста франков (прим.авт.)] в год.
   - А как вы думаете, господа, - спросила мисс Херби, - можно бы сдать  в
аренду наш островок больше чем за полкроны?
   - За него и пенни не дадут, мисс, - сказал я смеясь.  -  Уж  не  вы  ли
намерены арендовать его?
   - Нет, что вы, господин Казаллон, - ответила молодая девушка,  подавляя
вздох, - а между тем  это  может  быть  единственное  место,  где  я  была
счастлива!
   - И я тоже! - прошептал Андре.
   Сколько скрытой  боли  чувствуется  в  словах  мисс  Херби!  Несчастная
сирота, не имеющая ни родных, ни друзей, нашла проблеск  счастья  лишь  на
этом неведомом рифе посреди Атлантического океана!



19. С ШЕСТОГО ПО ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ НОЯБРЯ

   В первые пять дней после аварии из трюма  "Ченслера"  вырывался  густой
едкий дым, потом он понемногу стал редеть, и 6 ноября можно  уже  считать,
что пожар  прекратился.  Из  предосторожности  Роберт  Кертис  приказывает
по-прежнему накачивать воду в трюм, так что корпус судна залит теперь чуть
ли не до межпалубного пространства. Только во время отлива  вода  в  трюме
убывает, понижаясь до уровня моря.
   - Раз вода вытекает так быстро, значит пробоина получилась  большая,  -
говорит мне Роберт Кертис.
   И  в  самом  деле,  пробоина  в  корпусе  оказалась  не  менее  четырех
квадратных футов. Один из  матросов,  Флейпол,  нырнув  при  низкой  воде,
определил место и размеры повреждения. Течь открывается в  тридцати  футах
от руля; три доски обшивки выбиты при ударе  приблизительно  на  два  фута
выше килевого шпунта. Огромная сила толчка объясняется не только  штормом,
бушевавшим  тогда  на  море,  но  и  значительной  осадкой   судна.   Даже
удивительно, что корпус не был  проломлен  в  нескольких  местах.  Что  же
касается течи, то  пока  еще  невозможно  сказать,  легко  ли  удастся  ее
заделать. Для  этого  надо  вытащить  или  переместить  груз,  чтобы  дать
плотнику осмотреть поврежденное место. Но пройдет еще дня два прежде,  чем
можно будет проникнуть в трюм и вытащить оттуда тюки хлопка, уцелевшие  от
огня.
   А пока что Роберт Кертис трудится не покладая рук,  и  матросы  усердно
следуют его примеру. Выполнен ряд важных работ.
   Так, капитан приказал поставить упавшую во время  аварии  бизань-мачту,
которую удалось втащить  на  риф  вместе  со  всем  такелажем.  С  помощью
установленных на корме кранов мачта поднята на борт судна. Плотник  Даулас
мастерски  приделал  ее  к  прежнему  основанию.   Обе   сломанные   части
крепко-накрепко соединены железными болтами.
   Вслед  за  этим  матросы  тщательно  пересмотрели  все  снасти,  заново
натянули ванты, фордуны и штаги,  сменили  несколько  парусов,  привели  в
порядок бегучий такелаж, и теперь можно спокойно продолжать плавание.
   Есть еще много работы на корме и на носу "Ченслера", ибо ют и помещение
экипажа сильно пострадали от огня; необходимо все отремонтировать  заново,
а это потребует времени и труда. Времени у нас достаточно, есть и  рабочие
руки, и мы скоро сможем опять занять свои каюты.
   Только восьмого числа удалось приступить к  разгрузке  "Ченслера".  Так
как во время прилива груз покрывается водой, у люков устанавливают тали, и
мы помогаем матросам вытаскивать из трюма тяжелые тюки хлопка, по  большей
части совершенно испорченные. Их грузят по одному в вельбот и перевозят на
риф.
   Когда верхний слой тюков выгружен, приходится  подумать  о  том,  чтобы
откачать, хотя бы частично, наполняющую трюм воду.  Для  этого  необходимо
прежде всего как можно скорее-заделать  пробоину.  Это  трудное  дело,  но
боцман и матрос Флейпол превосходно справляются с ним. Во время отлива они
ныряют в море  под  корму  корабля,  добираются  до  пробоины  и  забивают
отверстие медным листом.  Но  так  как  лист  может  не  выдержать  напора
снаружи, когда вода из трюма будет  выкачена,  Роберт  Кертис  приказывает
навалить тюки хлопка на поврежденное место. В материале нет недостатка,  и
вскоре все дно "Ченслера"  как  бы  вымощено  тяжелыми  водонепроницаемыми
тюками, благодаря  чему,  надо  надеяться,  медный  лист  будет  держаться
крепче.
   Все удалось как нельзя лучше. И едва заработали насосы, уровень воды  в
трюме  стал  мало-помалу  снижаться,  что  дало   возможность   продолжать
разгрузку.
   - Нам, вероятно, удастся подойти вплотную к пробоине  и  заделать  течь
изнутри, - говорит нам Роберт Кертис.  -  Конечно,  лучше  всего  было  бы
положить судно на бок и сменить доски обшивки, но мы не можем  предпринять
такой сложный ремонт, к тому же я боюсь, как  бы  не  испортилась  погода.
Если корабль будет лежать на боку, его погубит первый же налетевший шквал.
Все же я ручаюсь, что течь будет прочно заделана и  вскоре  мы  попытаемся
достигнуть берега, не подвергая себя слишком большой опасности.
   После двух дней упорной работы выкачали  почти  всю  воду  и  закончили
выгрузку хлопка. Пассажирам пришлось в свою  очередь  взяться  за  насосы,
чтобы помочь матросам,  и  мы  добросовестно  справились  с  делом.  Андре
Летурнер работал вместе со всеми, несмотря на хромоту,  и  каждый  из  нас
выполнил долг по мере своих сил.
   Все же это утомительное дело, и мы не можем долго откачивать  воду,  не
отдыхая.  Руки  и  поясница  скоро  устают  от  бесконечного  подымания  и
опускания ручки насоса, и я понимаю, почему матросы  питают  отвращение  к
этой работе. А ведь надо  сознаться,  что  мы  находимся  в  благоприятных
условиях, поскольку судно стоит на месте и у нас  нет  под  ногами  бездны
океана. Мы не защищаем свою жизнь от угрожающего нам моря,  не  боремся  с
водой, которая вновь заливает судно  по  мере  того,  как  ее  выкачивают.
Дай-то бог, чтобы мы никогда больше не подверглись подобному испытанию  на
тонущем корабле.



20. С ПЯТНАДЦАТОГО ПО ДВАДЦАТОЕ НОЯБРЯ

   Сегодня удалось осмотреть трюм, где и была, наконец, обнаружена  бутыль
с пикратом калия. Она находилась близ кормы, куда, к счастью, еще не дошел
пожар. Бутыль цела и невредима, даже содержимое  не  попорчено  водой.  Ее
спрятали в надежном месте на дальнем краю островка. Но почему было тут  же
не бросить взрывчатое вещество в море? Не знаю, но, как  бы  то  ни  было,
бутыль не бросили.
   Роберт  Кертис  и  Даулас  установили  при  осмотре,   что   палуба   и
поддерживающие ее бимсы пострадали гораздо меньше, чем предполагалось.  От
сильного жара толстые крепкие доски и поперечные брусья лишь покоробились,
- очевидно, огонь обрушился главным образом на корпус "Ченслера".
   В  самом  деле,  внутренняя  обшивка  корабля   выгорела   на   большом
пространстве. То там,  то  тут  торчат  обугленные  концы  нагелей,  и,  к
несчастью, очень серьезно пострадал набор корабля.  Пенька  в  торцовых  и
продольных швах  усохла,  и  просто  чудо,  что  корабль  до  сих  пор  не
развалился.
   Нельзя не признать, что все  это  очень  неприятно.  "Ченслер"  получил
такие повреждения, которые нашими  средствами  невозможно  исправить,  тем
более что кораблю предстоит еще долгое плавание.
   Понятно,  что  капитан  и  плотник   возвращаются   с   осмотра   очень
озабоченные. Повреждения настолько серьезны, что, будь  Роберт  Кертис  на
острове, а не на утесе, который море грозит залить каждую минуту,  он,  не
колеблясь, разобрал бы судно, чтобы построить из него другое, поменьше, но
более надежное.
   Однако Роберт  Кертис  быстро  принимает  решение  и  собирает  всех  -
матросов и пассажиров - на палубе.
   - Друзья мои, - говорит он,  -  авария  гораздо  значительнее,  чем  мы
предполагали, корпус "Ченслера" сильно поврежден. Вместе с тем у  нас  нет
ни возможности, как следует починить судно, ни  времени,  чтобы  построить
новое, так как при первом шторме нас смоет с этого островка. Вот почему  я
предлагаю сделать следующее: заделать как можно лучше течь и добраться  до
ближайшей земли. Мы находимся лишь в восьмистах милях от порта  Парамарибо
на северном берегу голландской Гвианы и при благоприятной погоде будем там
через десять - двенадцать дней.
   Ничего другого не оставалось делать, и предложение Роберта Кертиса было
единодушно принято.
   Даулас со своими помощниками  тотчас  же  принялся  заделывать  течь  и
укреплять насколько возможно шпангоуты, поврежденные огнем. Ясно,  однако,
что "Ченслер" не выдержит длительного перехода и с него придется  сойти  в
первом же порту.
   Плотник конопатит также внешнюю обшивку судна  в  тех  местах,  которые
обнажаются во время отлива, но  он  ничего  не  может  сделать  с  частью,
неизменно скрытой  под  водой,  и  вынужден  ограничиться  там  внутренним
ремонтом.
   Работы заканчиваются 20 ноября. Сделав все, что  в  человеческих  силах
для восстановления корабля, Роберт Кертис решает в тот  же  день  выйти  в
море.
   Нечего и говорить, что как только выбросили груз  и  выкачали  воду  из
трюма, "Ченслер" сошел с рифа и оставался на поверхности воды даже в  часы
отлива. Из предосторожности, чтобы корабль не прибило к  рифу,  с  носа  и
кормы были отданы якоря. "Ченслер" стоял в маленькой естественной  гавани,
справа и слева защищенный скалами, которые  море  не  покрывает  даже  при
полной  воде.  В  самой  широкой   части   этой   гавани   "Ченслер"   мог
поворачиваться по ветру, причем этот маневр  облегчался  прикрепленными  к
рифу перлинями. В данный момент корабль был обращен носом к югу.
   По всей вероятности, вывести "Ченслер" в открытое море будет  нетрудно.
Надо либо поднять паруса при благоприятном ветре, либо дотащить  судно  на
буксире до конца пролива  при  противном  ветре.  Встретятся,  конечно,  и
некоторые трудности, которые надо будет преодолеть.
   В самом деле, вход в пролив преграждает подводная  скала,  и  даже  при
полной  воде  глубина,  там  едва  ли  достаточна  для  теперешней  осадки
"Ченслера". Если он и прошел над  этой  плотиной  перед  катастрофой,  то,
повторяю, потому, что его поднял огромный вал и перебросил в  естественную
гавань, о которой  я  уже  говорил.  К  тому  же  в  тот  день  наблюдался
исключительно  сильный  прилив,  один  из  тех,  что  бывает   в   периоды
равноденствия, и раньше нескольких месяцев он не повторится.
   Само собой разумеется, что Роберт Кертис не согласится ждать  несколько
месяцев. Сегодня полнолуние, и вода высока; следует воспользоваться  этим,
вывести корабль из гавани и, нагрузив его балластом,  чтобы  он  устойчиво
держался  под  парусами,  пуститься  в  дальний  путь.   Ветер   как   раз
благоприятный, северо-восточный. Дует он по направлению к проливу.  Однако
капитан поступает совершенно правильно, не желая пускаться на всех парусах
навстречу препятствию,  на  которое  может  наскочить  корабль,  прочность
которого  теперь  оставляет  желать  лучшего.  И  вот,  посоветовавшись  с
лейтенантом Уолтером, боцманом  и  плотником,  Роберт  Кертис  приказывает
тащить "Ченслер" на буксире. Один якорь отдают с  кормы  на  случай,  если
маневр не удастся и придется возвращаться обратно, два других  выносят  за
пролив, длина которого не превышает двухсот футов.  Цепи  наматываются  на
вал брашпиля, у которого работает весь экипаж, и в четыре  часа  пополудни
"Ченслер" начинает двигаться по направлению к проливу.
   В двадцать три минуты пятого прилив достигнет наивысшей точки. Остается
еще десять минут. "Ченслер" протащили так далеко, как только позволяет его
осадка, но вот передняя часть киля поднялась на подводную скалу, и корабль
остановился.
   И теперь, когда форштевень  "Ченслера"  преодолел  препятствие,  Роберт
Кертис  решает  присоединить  силу  действия  ветра  к  механической  силе
брашпиля и велит поставить верхние и нижние паруса.
   Однако пора!  Море  не  шелохнется.  Матросы  и  пассажиры  работают  у
брашпиля. Летурнеры, Фолстен и я стоим на правом борту, у  насоса.  Роберт
Кертис на юте наблюдает за парусами, лейтенант дежурит на баке,  боцман  у
руля.
   "Ченслер" несколько раз вздрагивает, прилив  слегка  приподнимает  его.
Море, к счастью, спокойно.
   - Ну, друзья,  -  кричит  Роберт  Кертис  своим  спокойным  решительным
голосом, - дружно, разом... вперед!
   Брашпиль вновь начинает работать. Слышно  позвякивание  цепей.  Проходя
через клюзы, они постепенно  натягиваются.  Ветер  крепчает,  и,  так  как
корабль не  может  развить  нужную  скорость,  мачты  гнутся  под  напором
парусов. Проходим футов двадцать. Один из матросов запевает громкую песню,
под  которую  легче  становится  работать.  Мы  удваиваем  усилия,  корпус
"Ченслера" дрожит...
   Напрасные старания! Прилив начинает спадать. Мы не пройдем.
   Однако "Ченслер" не  может  оставаться  на  подводной  скале  во  время
отлива, он потеряет равновесие и переломится надвое. По  приказу  капитана
быстро убирают паруса, кормовой  якорь  должен  немедленно  сослужить  нам
службу. Терять нельзя ни минуты. Корабль тянется назад, и все  замирают  в
страшной тревоге... Но "Ченслер" плавно скользит килем по подводной  скале
и возвращается обратно в маленькую гавань, которая становится  отныне  его
тюрьмой.
   - Господин капитан, как же мы теперь пройдем? - спрашивает боцман.
   - Не знаю, - отвечает Роберт Кертис, - но мы пройдем!



21. С ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ПО ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ НОЯБРЯ

   В самом деле, надо уходить из этого узкого бассейна и без  промедления.
Погода, благоприятствовавшая нам весь ноябрь месяц,  грозит  перемениться.
Со  вчерашнего  дня  барометр  упал,  и  море  вокруг  Хэм-Рока   начинает
волноваться. Между тем в бурю нельзя оставаться  близ  островка,  так  как
"Ченслер" вдребезги разобьется о скалы.
   В тот же вечер мы с Робертом Кертисом, Фолстеном, боцманом  и  Дауласом
исследуем подводную скалу, заграждающую выход  из  бухточки.  Есть  только
один способ проложить путь кораблю - это пробить скалу кирками  на  десять
футов в ширину,  на  шесть  футов  в  длину  и  углубить  дно  пролива  на
восемь-девять  дюймов,  хорошо  все  расчистив  кругом.  Тогда  при  своей
теперешней осадке "Ченслер" без труда выйдет из бассейна в открытое море.
   - Но ведь базальт тверд, как гранит, - замечает боцман,  -  придется  с
ним повозиться, тем более что работать можно только во время отлива, иначе
говоря каких-нибудь два часа в сутки!
   - Тем более, боцман, нельзя терять ни минуты, - отвечает Роберт Кертис.
   - Да на это  понадобится  целый  месяц,  господин  капитан,  -  говорит
Даулас. - Нельзя ли взорвать скалу? Ведь у нас на борту есть порох.
   - Его слишком мало, - заявляет боцман.
   - Действительно, положение чрезвычайно серьезное. Целый  месяц  работы!
Да ведь раньше месяца волны разобьют корабль.
   - А ведь у нас есть нечто получше  пороха,  -  вмешивается  в  разговор
Фолстен.
   - Что же это такое? - спрашивает Роберт Кертис.
   - Пикрат калия!
   В самом деле, у  нас  есть  пикрат  калия.  Та  самая  бутыль,  которую
погрузил на борт "Ченслера" несчастный Руби. Пикрат чуть было  не  взорвал
корабль, а теперь пригодится, чтобы  взорвать  препятствие!  Стоит  только
заложить мину, и скала будет сметена с лица земли!
   Как я уже говорил,  бутыль  с  пикратом  калия  укрыта  на  островке  в
надежном  месте.  Какое  счастье,  просто  перст  провидения,  что  ее  не
выбросили в море!
   Матросы приносят кирки, и Даулас под руководством Фолстена  принимается
долбить базальт, в определенном направлении, чтобы сделать минную  камеру.
Можно надеяться, что камера будет готова ночью, а завтра на рассвете перед
кораблем откроется после взрыва свободный выход в море.
   Как известно, пикриновая кислота -  горькое  кристаллическое  вещество,
добываемое из каменного угля. В соединении с углекислым  калием  она  дает
желтого цвета соль, известную под названием пикрата калия. Взрывчатая сила
его несколько слабее, чем у пироксилина или динамита, но  намного  больше,
чем у обыкновенного пороха [один грамм пикринового  порошка  равняется  по
силе  действия  тринадцати  граммам  обыкновенного  пороха   (прим.авт.)].
Воспламеняется пикрат калия от сильного, резкого удара. Мы без труда можем
достигнуть того же результата при помощи капсюля - детонатора.
   Даулас и его помощники трудятся с  большим  усердием,  но  на  рассвете
конца работы все еще не видно. Да это и  не  удивительно  -  ведь  долбить
минную  камеру  можно  только  во  время  отлива,  то   есть   в   течение
какого-нибудь часа-двух. Значит, надо  поработать  четыре  отлива  подряд,
чтобы сделать ее достаточно глубокой.
   И вот только утром 23 ноября ра