Т.Н.Виноградова, 1997, 1999.

Татьяна Виноградова,
при участии Георгия Виноградова.

                            Дети капитана Блада

                         Псевдоисторический роман


  Куда ты скачешь, мальчик?
  Кой ч„рт тебя нес„т?

  Ю.Ким.

  Пролог.

  Питер Блад, губернатор острова Ямайка, закурил трубку и склонился над
горшком с геранью, которая цвела на подоконнике его кабинета, выходившего
окнами на залив в городке Порт-Ройял. Эту герань он выписал из Англии
двенадцать лет назад, на третий год своего губернаторства - в память о
той, что, наверное, так и засохла на подоконнике в Бриджуотере в
приснопамятном 1685 году. Вряд ли кто поливал е„ после той безумной ночи,
когда Фортуна увела его из дома прочь - чтобы сделать каторжником, потом
пиратом, и, наконец, губернатором. Питер Блад вздохнул. Что-то будет
теперь с этой геранью? Подняв голову, он вновь увидел в гавани мачты
фрегата, с которым пришла последняя почта из Англии. Теперь фрегат
собирался в обратный путь, и каюта, предназначенная для Его
Превосходительства губернатора Ямайки, должно быть, была уже готова. Блад
отвернулся от окна.
  Военный фрегат появился здесь три недели назад. И с ним появились два
письма. Первое, под официальной печатью, содержало уведомление, что Его
Превосходительству губернатору Ямайки надлежало по получению сего с первым
же судном явиться в Лондон, где он приглашался на заседание Зв„здной
палаты1 с целью лично прояснить ряд вопросов. На время отсутствия ему
предписывалось сдать дела командиру гарнизона Порт-Ройяла. Блад
подозревал, что у капитана фрегата имеются инструкции помочь губернатору
преодолеть нерешительность, буде у того возникнут сомнения в необходимости
этой поездки. Питеру Бладу были прекрасно известны случаи, когда
губернаторы и адмиралы, отправившиеся в Лондон по подобному вызову,
кончали очень и очень плохо.
  Второе письмо было личным. В н„м министр колоний Англии Его Светлость лорд
Джулиан Уэйд делился со своим старым знакомым, капитаном Бладом, сплетнями
о том, что лорды Зв„здной палаты, в которой он, кстати сказать, состоит,
желая доказать свою полезность недавно воцарившейся королеве Анне,
обратили свои взоры на заокеанские владения короны с похвальной в общем-то
целью навести там порядок. Вот только кое-кто из лордов обнаружил
прискорбное свойство придираться к совершеннейшим мелочам. В частности, им
не дает покоя мысль, что губернатор Ямайки, по слухам, мог финансировать
некие мероприятия неких лиц, находящихся не в полной гармонии с законом.
Ну, Вы знаете, Питер, морские походы, рейды сквозь джунгли к испанским
городам и прочая романтика. Мало того, слухи утверждают, что оный
губернатор использовал для помянутых целей казну вверенного ему острова, а
также позволял авантюристам использовать склады Порт-Ройяла, что крайне
огорчает упомянутых членов Палаты. Их рвение не охлаждает даже тот факт,
что начавшаяся в Европе война на многое заставляет взглянуть иначе...
Впрочем он, лорд Джулиан, равно как и многие его друзья, этим слухам
абсолютно не верит, и только рад будет помочь губернатору рассеять их. Да
и в самом деле, мало ли сплетен ходит по старой доброй Англии? Вот недавно
один ос„л на полном серь„зе уверял лорда Джулиана, что капитан Блад погиб
при штурме Санта-Каталины... В конце письма сообщалось, что если тень
Питера Блада вдруг вздумает навестить Лондон, то лорд Джулиан надеется
видеть е„ у себя в гостях.
  Питер Блад задумался. Будучи человеком разумным и предусмотрительным, он
никогда не стремился к решительному и бесповоротному искоренению каперства
в Карибском море. В деле управления колониями он считал себя учеником
своего старого друга - французского губернатора д'Ожерона, а позже - де
Кюсси. Однако пример обоих ясно показал, что попытка чересчур
добросовестного исполнения своих обязанностей вед„т - в лучшем случае - к
смерти на убогой больничной койке. Как врач, Блад мог бы поставить
д'Ожерону диагноз задолго до кончины последнего: "застарелая язва желудка,
происшедшая вследствие переутомления". Существовал еще и пример одного из
предшественников Блада на посту губернатора Ямайки, некоего сэра Генри
Моргана, прославившего себя бездарным походом на Панаму. Став губернатором
Ямайки, этот Морган неоднократно обманывал доверие правительства,
злоупотребляя данной ему властью, наконец, был вызван в Лондон для
разбирательства, в течение тр„х лет усердно посещал все пирушки и оргии
высшего света, в результате опроверг воздвигнутые против него обвинения -
и, вернувшись на Ямайку, вскоре скончался. Как врач, Блад мог поставить
диагноз и ему: "Разрушение печени, происшедшее вследствие неумеренного
потребления горячительных напитков". Управление островами было нездоровым
занятием.
  Все эти полезные уроки не прошли для Блада даром. Как губернатор, он
никогда не пытался обманывать доверие правительства, что не мешало ему
поддерживать некоторые перспективные авантюры - как частному лицу. Это
способствовало росту популярности Блада на островах. В то же время
губернатор Блад преследовал и искоренял различный сброд, забывший уже о
законах "берегового братства", как это было, например, в печально
известном 1692 году.
  Так, счастливо избегая Сциллы и Харибды, Блад управлял вверенным ему
островом в течение добрых пятнадцати лет - ему самому теперь казались
наивными давние мысли о "недолгой отсрочке перед возвращением в Англию",
какой сначала представлялось ему внезапно предложенное губернаторство.
Однако всему хорошему приходит конец. Теперь Англия с е„ яблоневыми садами
ждала его, чтобы принять в свои материнские объятия.
  Тянуть с решением больше было нельзя. Питер Блад ещ„ раз взвесил все "за"
и "против". Что касается использования каз„нных денег, то здесь он был
чист, и, доказав это, можно было попробовать опровергнуть и вс„ остальное.
Например, прихватить с собой пару свидетелей, которые никогда не видали
чужаков в гавани Порт-Ройяла... (нет-нет, только своих...). Особенно если
лорд Джулиан и вправду решил сыграть на его стороне. Но письмо лорда могло
оказаться ловушкой - в их общем прошлом были моменты, которые вряд ли
оставили Его Светлости приятные воспоминания. Однако Блад вс„ же надеялся,
что это не так. В сво„ время новость о назначении лорда Джулиана на пост
министра колоний заставила его поволноваться, но потом до него дошли
слухи, что у нового министра он на хорошем счету. А в прошлом году адмирал
ван дер Кейлен прислал ему с оказией в подарок бочонок сидра и письмо, в
котором со смаком рассказал анекдот, как лорд Джулиан в день своей (весьма
удачной) женитьбы излагал приятелям, что климат тропиков крайне опасен -
например, лично лорду этот климат настолько вскипятил мозги, что он чуть
было не предложил руку и сердце племяннице захолустного плантатора, и до
сих пор благодарен судьбе, спасшей его буквально в последний момент. Судя
по некоторой фривольности изложения, милейший ван дер Кейлен явно не знал,
о ком ид„т речь. Помнится, тогда Блад поздравил себя с тем, что вновь
сыграл роль Провидения, и решил, что гадостей от лорда Джулиана ему
ожидать не приходится.
  Так что, похоже, шанс отвертеться действительно был. Впрочем, не
отвертеться - тоже. С другой стороны, ясно, что проигнорировать вызов было
бы опасной ошибкой. Значит, надо рискнуть и поехать. И сегодня же
приказать секретарю подготовить все финансовые документы. А самому
действительно заняться подбором свидетелей.
  Блад поморщился. Он давно уже не питал иллюзий по поводу лучших творений
Господа Бога и хорошо представлял себе, во что выльется попытка
оправдаться. Тем более, что любому понятно, что интерес лордов вызвали не
столько его связи с беспокойным миром авантюристов, сколько слухи о том,
что благодаря этим связям он сколотил неплохое состояние. И это сильно
уменьшало шансы на л„гкое окончание дела. Так что, пожалуй, ему стоит
взять с собой в Лондон Джереми Питта и ещ„ кое-кого из стариков. Не как
свидетелей, о, нет. Более того, высокие члены комиссии не должны знать об
их существовании. Старине Джерри он поручит особое дело. В конце концов,
нужна же ему страховка.
  Блад расправил поникший листик герани. Домашним он пока не говорил ничего.
Впрочем, похоже, Арабелла чувствовала, что что-то неладно. Она всегда
чувствовала. Но до отхода фрегата оставалось меньше недели, и молчать
дальше было нельзя. Сегодня же он сообщит жене и дочери грустные новости.





                                  Часть 1.



                                  Глава 1.


  Детство Бесс проходило в большом губернаторском доме на Ямайке. У не„ были
няня-негритянка, собственный пони и щенок. Ещ„ у не„ был свой маленький
садик, где росли дикие перцы с крупными сердцевидными листьями и
муравьиное дерево2. Против муравьиного дерева мама почему-то возражала, и
вскоре его вырубили.
  Больше же всего Бесс нравилось слушать страшные и чудесные сказки дядюшки
Нэда3, который частенько навещал е„ отца. В этих сказках храбрые и сильные
моряки плавали на дал„кие острова, переправлялись через бурные реки в
коробах, сделанных из лошадиных шкур, с одной-единственной пушкой
разгоняли многотысячное вражеское войско. Должно быть, это была волшебная
пушка, и она непременно должна была говорить со своим бравым канониром
человечьим голосом. А как же, ведь понятно, что на самом деле так не
бывает4.
  Когда Бесс стала немного старше, она узнала, что многое в этих сказках
было правдой. Дядюшка Нэд приносил папе множество портовых новостей - вс„,
что можно услышать в кабачках, куда стекаются моряки со всего света.
Дядюшка Нэд и сам был хозяином такого кабачка и знал все новости на свете.
  - А потом, нагруженные золотом, они плыли к проливу Дрейка, и по дороге
часть матросов спустила вс„ сво„ золото в кости своим товарищам. И вот -
представляешь, Питер? - они стали требовать от капитана, чтобы он
разворачивался и снова в„л их грабить Панаму. А те, кто выиграл, кричали,
что они устали и хотят законно прокутить свои кровные денежки. И тут - ты
ни за что не догадаешься! - они встречают другой корабль, находящийся в
том же положении. И они меняются - все выигравшие переходят на один
корабль, а все проигравшие... так сказать, овцы от козлищ... - Нэд
закатился хохотом и оборвал рассказ5.
  - Да, в наше время это было бы невозможно, - сказал отец. - Помнишь -
"Игра на деньги в кости и карты на борту во время похода карается..."
- А женщины! - воскликнул Нэд. Помнишь - "А ежели простой матрос или
офицер провед„т на корабль переодетую женщину или мальчика, наказание ему
определяется - смерть".
  - Дисциплина была строже. Я помню, как сам приказал расстрелять двоих по
жалобе, поступившей от населения6, - отвечал отец. - И правильно, нечего
не вовремя ронять имя флибустьера.
  - Ну, ты-то сам никогда не был пай-мальчиком, - говорит Нэд, что-то
припоминая.
  - Положим, никто из нас не был пай-мальчиком, - говорит папа и почему-то
оглядывается, - но - видишь ли, Нэд, мне никогда не поступало жалоб на
меня, а это, согласись, меняет дело.
  - Ну ещ„ бы, - говорит Нэд, и его единственный глаз округляется.
  - Ты, кажется, сме„шся надо мной? - добродушно интересуется папа.
  - Да ни в жисть! - клятвенно произносит Нэд. - Если кто над тобой когда и
смеялся, так только твоя любимая госпожа Фортуна. Это не е„, случайно,
древние изображали с завязанными глазами, в одной руке - розги, в другой -
топор?
  Папины руки, набивающие трубку, замирают. Отсмеявшись, он говорит:
  -Ну что ж, ты прав - в конечном итоге я получу от не„ либо то, либо это.
Но не сейчас ещ„, я надеюсь. А сейчас, извини, у меня дела. Можешь взять
Бесс и прогуляться в город - обратно я жду е„ к восьми склянкам.
  - Папа, а что такое пай-мальчик? - спрашивает Бесс.
  - Это такой мальчик, который пищит от любой царапины, как ты, - не
задумываясь, отвечает папа.
  Да, ясно, что папа не может быть пай-мальчиком. Бесс тв„рдо решает, что и
она никогда не будет пай-мальчиком.
  Порт был наполнен запахами разогретого солнцем дерева, смолы, фруктов,
перца и ванили, сухого табака, шкур, свежей и вяленой рыбы, водорослей и
многого-многого другого. Крытые пальмовыми листьями склады никогда не
пустовали. Оживл„нная суета большого порта нравилась Бесс. Здесь грузились
и разгружались разнообразные суда и суд„нышки: барки, флейты, каракки,
иногда даже огромные галеоны. И, конечно, почти всегда здесь находилось
два-три военных фрегата. На одном из них иногда плавал отец, и тогда на
н„м поднимали его личный флаг. Нэд частенько водил сюда Бесс, ведь он
здесь был почти свой. Здесь штурманом служил его старый приятель, Джереми
Питт, а старшим канониром был второй его друг - тоже Нэд, Нэд Огл. Мама
без страха отпускала Бесс с дядей Нэдом. "Я уверена, что с малышкой ничего
не случится, когда она с вами", - говорила она. -"Будьте спокойны, мэм",
- отвечал Нэд.
  Конечно, мама не была бы столь спокойна, если бы видела свою дочурку. К
десяти годам не осталось такого места на корабле, где бы Бесс не побывала.
Даже папа иногда говорил дяде Нэду: "Ты знаешь, мне всегда казалось, что
молодая леди должна получать какое-то другое воспитание". -"Да, но вот
беда - ты не знаешь, какое," - отвечал тот. А уж звучные словечки морского
лексикона были для Бесс совершенно естественны: "Кулеврина", "Пиллерс",
"Шпигат".
  - Вот посмотри, - говорил Нэд, - этот флейт построен в Голландии: видишь,
какие короткие реи? Осадка у него небольшая, и это очень хорошо для
голландских портов; но и у нас есть места, где только такой ут„нок и
проскочит.
  Сам отец научил Бесс латыни, испанскому, французскому и основам
хирургического искусства. "Вот уж точно не занятие для молодой леди", -
замечал Нэд. Практиковалась Бесс, конечно, только на домашних животных, но
уж зато ни один покусанный собачий бок и ни одна сломанная лапа не
миновали е„ рук.
  К десяти годам вся эта свобода кончилась - папа выписал из самой Англии
настоящую гувернантку, которая знала, какое воспитание должна получать
молодая леди. Теперь вс„ время Бесс оказалось заполнено по минутам.
Оказывается, настоящей леди быть не менее трудно, чем портовым грузчиком
или ловцом жемчуга. Впрочем, у Бесс никогда не было возможности провести
качественное сравнение. О походах в порт пришлось забыть, так же как и о
возне с лягушками, щенками и цыплятами. Правда, осталась верховая езда.
Как-то вдруг она стала единственной областью, где гувернантка теряла свою
власть. Кроме того, бывало забавно, обмахиваясь пропахшими лошадиным потом
перчатками, ввалиться в пыльной амазонке в гостиную, где маменька как раз
угощает супругу майора Мэллэрда кофе со сливками, где деликатно
позвякивают чашечки драгоценного китайского фарфора и где ид„т бесконечный
и неспешный разговор о воспитании детей. "Боже, Бесс, скорей иди
переоденься! - Извините е„, дорогая, я же говорила вам, что..." - "Не
стоит извиняться, дорогая, я так хорошо понимаю ваши трудности!.."
Конюшней заправлял отставной кавалерист и бывший пират Джон Рэй, знавший
Блада ещ„ со времен рейда на Маракайбо. В дальнем конце длинного ряда
денников размещались четыре громадных вороных жеребца - парадный выезд Его
Превосходительства. В ближнем же от входа конце стояла караковая кобыла
мамы и маленькая лошадка Бесс. С некоторых пор мама почти не выезжала
верхом, предпочитая л„гкий экипаж, в который запрягали пару гнедых. На
караковой же Джон каждое утро сопровождал Бесс на прогулке. Кроме того, не
менее тр„х раз в неделю он давал ей уроки на заднем дворике, устланном
соломой.
  Однажды папа вышел во дворик, где она уже больше пятнадцати минут раз за
разом поворачивала по команде Джона, заставляя лошадку менять ногу.
  - Мягче повод. Ниже руки. Энергичнее. Мягче. Мягче!!! Ещ„ раз. Плечи
свободнее. Корпус назад. Мягче повод!!! Ещ„ раз. Ша-гом!
  Распаренная Бесс пустила лошадь шагом, пытаясь восстановить дыхание. Папа
повернулся к Джону.
  - Девочка хочет всего лишь научиться ездить верхом, а ты муштруешь е„, как
драгуна.
  - Вы сами приказали мне позаботиться о безопасности мисс, Ваше
Превосходительство, - сказал Джон, дерзкой улыбкой уничтожая всю
почтительность своего обращения. - А безопасность всадника - в его умении,
умение же достигается только муштрой. Вам ли того не знать?
  - Тебе виднее, но ведь она же ещ„ реб„нок!
  - Сто-ой! Соберите лошадь, мисс. Галопом - марш!
  Бесс прекрасно знала, что у не„ не получится. Она подобрала поводья и
тронула лошадь хлыстом - та пригнула голову и ударила задом. Лошадка была
готова продолжать в том же духе, однако Джон ловко достал е„ длинным
бичом. Кобыла, прижав уши, понеслась по кругу, а Бесс, откинувшись назад,
изо всех сил повисла на поводе.
  - Ваша дочь, сэр, достаточно энергична и тверда, чтобы справиться с
лошадью, когда та сопротивляется, - пояснил старик как ни в чем не бывало,
- но ведь главное в езде - умение не вызывать лошадь на сопротивление,
когда в том нет нужды. Правильное сочетание побуждающих и сдерживающих
мотивов, сэр! Если хотите, это даже не искусство, это - философия. Шаа-гом!
  - Я запомню, - сказал отец.
  - Вот, скажем, майор Мэллэрд...
  - Позволь напомнить тебе, - холодно произн„с отец, - что майор - жеребчик
не из твоей конюшни. С милейшим майором я как-нибудь разберусь сам, и,
надеюсь, у меня хватит и энергии, и тв„рдости.
  - Ну-ну. Вы отчитали его - воля ваша, конечно - но...
  - Интересно, почему весь дом в курсе этой истории?
  - Это вс„ потому, что в вашем кабинете большое французское окно. С таким
же успехом вы могли бы публично высечь майора на площади перед церковью.
Теперь он клян„тся, что никогда вам этого не забудет.
  - Ну что он может сделать? - с досадой в голосе спросил отец.
  - А вы уверены, что сами-то чисты перед законом?
  - В конце-то концов, главное, чтобы в этом было уверено мо„ начальство, -
с л„гким раздражением заметил отец.
  - Вот в том-то вс„ и дело, - протянул Джон.
  - Слушай, Джон, уж не поменяться ли нам местами? Я вижу, что ты лучше
моего знаешь, как управлять этим островом.
  - Это было бы ужасно, сэр... - с чувством произн„с Джон.
  - Ну то-то!
  - ...я про лошадей, сэр... Мисс, р-рысью! Короче повод...
  Отец призвал чуму на голову Джона, однако Бесс не услышала в его голосе
обычного воодушевления, и уш„л он с весьма задумчивым видом.
  Потом Бесс часто вспоминала этот разговор. Когда ей было четырнадцать,
папа внезапно уехал в Лондон. Делами теперь заправлял тот самый Мэллэрд,
теперь уже полковник. Через год после этого у Бесс исчезла гувернантка, а
ещ„ через полгода - и пони. Бесс с матерью по-прежнему жили в
губернаторском доме, однако со временем пришлось рассчитать большую часть
слуг, расстаться с китайским фарфором и столовым серебром. Конюшня стояла
пустая. Барбадосские плантации давно - со времен смерти дедушки Вильяма -
почти не приносили дохода, и денег на содержание дома постоянно не
хватало. Бесс повзрослела. Больше всего ей хотелось вернуть отца - тогда
бы все беды кончились. Однако папа прочно заштилел за океаном, и редкие
письма лишь ненадолго рассеивали ее тревогу.
  Она частенько забегала проведать Волверстона - его кабачок "У одноглазого
Нэда" был по-прежнему популярен в городе. Разумеется, она заходила не
через общий зал, но и так эти визиты были, с точки зрения дам Порт-Ройяла,
вопиющим нарушением приличий. Однако Нэд оставался е„ единственным другом.
Сидя с ним в задней комнатке, куда едва доносился гомон общего зала, Бесс
рассказывала старому пирату о своих проблемах или, гораздо чаще,
расспрашивала об отце. Нэд понимал, в чем тут дело: девочка выросла, и ей
не хватало уже детских воспоминаний. Ей хотелось знать что-то ещ„, а что -
она бы и сама не сказала. Ну и, конечно, она скучала по отцу и волновалась
за него. Отсутствие писем пугало е„ все больше. Нэд, как мог, успокаивал
е„, хотя и сам не очень-то верил своим утешениям.
  - Не горюй, Бесс, - говорил он. - Твоего отца не так-то просто пустить ко
дну. Лондон, конечно, место гнилое, да только