жордж.
     Он снова повернулся к  диораме  и  присмотрелся  к тому, чем занимались
пещерные люди. Те разводили костер и, видимо, собирались готовить обед.
     -- У  них  там овца,  которую  они хотят сварить,  -- вскричал  Джордж,
напряженно склоняясь вперед.
     Он с огромным  интересом наблюдал  за происходящим,  поскольку в Мясном
университете  его  профилирующим  предметом   было  жаркое  из   барашка,  а
непрофилирующим -- свиные маринованные ножки.
     -- Осторожно! -- закричал техник. -- Не подходите так близко!
     -- Можете обо не беспокоиться,  -- ответил  Джордж, и в тот же  миг его
нога сорвалась с помоста.
     Не успел  он  опомниться, как  пол лаборатории  ускользнул из-под  него
куда-то вверх и  под ногами зашуршала каменистая осыпь. Ему еще повезло, что
он  свалился сюда, а не в пропасть, хотя, с другой стороны, Джордж тогда  бы
просто упал, а не попал в диораму.
     Магда  нашла  его  на  восточном   хребте,  где  он  осматривал   гору.
Восстановив  равновесие,  Джордж  понял,  что  в прежний сюжет  ему  уже  не
вернуться.  Он  стоял  на каменистой тропе, зажатой между отвесной  скалой и
бездонной  пропастью. Заглянув в черневшую глубину, Джордж поспешно отступил
от края бездны. Все это, конечно, могло оказаться игрой его  воображения, но
он  решил  не  рисковать, поскольку даже воображаемое падение с такой высоты
неизбежно привело бы к смертельному исходу.
     Осмотревшись, Джордж увидел диораму,  которой он уже  любовался прежде.
Только на этот раз  он  находился внутри  нее.  Вот ведь невезение,  подумал
Джордж. Что же мне теперь делать? И тогда  Джордж решил как-нибудь выбраться
из этой картины и вернуться туда, где он был раньше.
     В эту минуту из-за поворота тропы  появилась женщина, которая испуганно
остановилась,  заметив  незнакомого  мужчину.  У  нее были темные  волосы  и
стройная  фигура,  слегка  прикрытая  шкурой антилопы.  На  ногах  виднелись
элегантные  сандалии  из  люцитана  --  естественного  древесного  продукта,
который напоминал крокодиловую кожу.
     -- Кто ты? -- спросила она.
     -- Меня зовут Джордж, -- ответил он. -- Я пришел из другого мира.
     -- А я  вышла на утреннюю  прогулку,  --  сказала женщина,  --  и  вот,
совершенно случайно, встретила тебя. Но где же находится этот твой мир?
     -- Он в будущем, -- ответил Джордж.  -- В  далеком будущем. Я собираюсь
вернуться туда в самое ближайшее время. А вас, извините, как-нибудь зовут?
     -- Я -- Магда, -- представилась она. -- Женщина Ульдрайка Небольшого Но
Очень Сильного.
     -- Не имел удовольствия знать такого, -- сказал Джордж.
     -- Скоро узнаешь. И у тебя не будет никакого  удовольствия,  можешь мне
поверить на слово.
     -- Где вы научились говорить по-английски? -- спросил Джордж.
     -- Я говорю на раннем карманьонском, -- ответила женщина.
     -- Это я перевожу для тебя ее слова, -- шепнул Джорджу на ухо словесный
мешок.
     Джордж уже успел  о нем позабыть, но  мешочек и сам о себе позаботился.
Он оседлал  шею  Джорджа  чуть  ниже воротничка,  а  черепаха, которая стала
теперь очень маленькой и сонной, свернулась на нем посапывающим калачиком.
     -- Да, видок у тебя еще тот,  -- сказала женщина. -- Жди меня  здесь. Я
кое-кого приведу.
     Прежде чем Джордж  успел возразить  (а он,  в принципе, это и собирался
сделать), женщина развернулась и убежала за поворот тропы. Джордж неуверенно
потоптался на месте,  пошел в  другую сторону,  но примерно  через  двадцать
ярдов уткнулся носом в каменную стену.  Тропа закончилась; дальше дороги  не
было -- ни в обход скалы, ни над ней, ни даже под ней.
     -- Что-то нам вообще не  везет, -- проворчал Джордж  и, сев на  камень,
начал ждать возвращения женщины.
     Она появилась  достаточно быстро  в сопровождении рослого широкоплечего
мужчины. Тот  носил  через плечо синий кушак, на котором  поблескивал значок
помощника шерифа.
     -- Так-так,  -- сказал он. -- Я помощник  шерифа  Юрич. К нам поступило
донесение,  что вы  являетесь  необъяснимым  явлением.  Поэтому,  гражданин,
попрошу объясниться и показать какие-нибудь документы.
     Джордж  не имел при себе никаких документов. Помощник шерифа велел  ему
пройти в участок, пообещав разобраться с ним по прибытии на стоянку.
     Стоянка  карманьонцев  больше походила  на лежанку,  потому что все они
лежали вокруг костра и обсуждали  вопрос, который  вновь и вновь усложнял их
примитивные жизни. Они спорили о том, как им приготовить жаркое из барашка.
     -- Прежде всего, нам надо решить, где  мы его  будем жарить, -- разумно
заметил Лефтий.
     -- Прошлый раз мы оставили его на солнце, -- сказала Магда.
     -- И солнце усыпало мясо личинками, -- добавил Лефке.
     --  Хотя баранина  осталась такой  же  твердой, как и была, -- произнес
кто-то еще. -- Но теперь мы должны зажарить эту штуку по-настоящему!
     Зажаривание барашка всегда считалось нелегким делом. Обычно племя Лефке
привлекало  к  этому  рабов,  в чьи обязанности  входило поддержание  огня и
освежеванной туши.  Чаще всего дело кончалось серьезными ожогами  пальцев  и
кистей  рук, поэтому  время от времени люди придумывали разные уловки. В дни
великих  побед для зажарки использовали по нескольку  пар рабов, и  там, где
один поджарник  сжигал  себе  что-нибудь  до костей,  дюжина  их  обходилась
мелкими волдырями.  Однако  все понимали, что  это еще  не предел, и  поиски
лучшего способа продолжались.
     -- Где раб?
     -- Мертв. Или говоря языком наших потомков, отбросил копыта и сыграл  в
ящик. У  нас не  осталось больше  ни одного  раба. Все они  ушли за  великой
наградой к далекому небу.
     -- Кто же нам тогда будет жарить жаркое?
     -- Вы забыли о нашей пылающей горе! Давайте бросим барашка в лаву!
     --  Подождите!  -- - закричал  Джордж. -- Думаю,  мы можем найти  более
рациональное решение, чем жарить мясо голыми руками.
     -- Вот  этого  я  и боялся, --  сказал Хенке. -- Он мне сразу показался
рационализатором.  А  вы   ведь  помните,  как  эти  парни  уничтожили  всех
динозавров. Давайте убьем его и вернемся к укладу прежних дней.
     И тут из-за скалы вышло  двое мужчин, одетых в темные  деловые костюмы.
Один  из  них нес в  руке длинный металлический прут. Воровато осмотревшись,
они  торопливо положили прут на  землю  и вернулись к скале. Но выход к тому
времени  исчез.  Они  оказались  запертыми  в  плейстоцене  до  утра,  и  им
предстояло  провести  здесь  долгую  ночь, наполненную  криками  мамонтов  и
пещерных львов. К счастью, они захватили с собой коробочки с ленчем.
     Как  выяснилось,  мужчины  работали  музейными  смотрителями, и  их  не
устраивал вялотекущий прогресс карманьонцев.
     --  Эти  люди  даже  не  пытаются  что-то  делать. Может  быть  вы  нам
подскажите какой-то выход?
     Они изо всех сил старались завязать беседу с Джорджем.
     -- Вы часто посещаете эти места?
     Смотрители развели  костер. Своим появлением, они освободили Джорджа от
множества проблем. Но был ли  он благодарен им за это? Вряд ли. Джордж стоял
в стороне и смотрел на пир дикарей.  Даже на таком расстоянии он мог видеть,
как  они ели  тушеного барашка,  поливая его тем анахренизмом,  от  которого
потом  произошли   соусы   и  приправы.   Подобная  дальнозоркость   Джорджа
объяснялась    исключительной    чистотой     воздуха,    присущей    только
предысторическим временам, когда люди использовали глаза, а не очки.
     Между  тем,   металлический  прут  значительно   ускорил  приготовление
жаркого. Хромой  Нарвал,  один  из  старейшин племени,  заявил,  что с такой
штукой  жарить  барашка  "так  же  легко,  как  дуть".  Это  выражение  было
использовано  впервые, но оно тут же получило одобрение  всего племени. Идея
дуть  на барашка,  а  впоследствии,  и вообще  на  еду,  или,  в  дальнейшем
развитии, надувать все, во что можно ткнуть прутом или предметом, похожим на
палку, быстро распространилась по  всем  племенам плейстоцена  и нашла  свое
отражение в культуре.  Впрочем,  подобные вещи случались тогда  повсеместно.
Плевать  кусками мяса стало символом гнева, хотя против этого яро  возражали
племена плеваков, обитавшие в центральных тропических джунглях. В противовес
остальным они настаивали на  тщательном вылизывании мяса, утверждая, что тем
самым предохраняется "истинный исток всех слов".
     Конечно, все это произошло гораздо позже. А в  тот  момент Джордж жадно
поедал  куски жаркого  и, высасывая  из костей  мозг, поглядывал  в  сторону
смотрителей,  с  которыми он хотел  вернуться в свой  век.  Они  по-прежнему
держались в стороне от стоянки. Джордж решил присоединиться к ним и, взяв на
всякий случай прут, пошел  по узкой  тропинке. Он понимал,  что  в его руках
находился  уникальный предмет -- единственный в то время  артефакт  грядущей
культуры.  От  осознания  такого  события по пальцам Джорджа потекли струйки
пота  --  и  не только  по  пальцам, но  и ногам. Ему  все чаще  приходилось
обходить  кучки  камней,  живописно наваленные  у  основания  скал.  Отыскав
свободное место, он осмотрел  большой валун, у которого  можно было оставить
артефакт культуры. Почти гладкая поверхность камня натолкнула его на мысль о
наскальных  рисунках.   Джорджу  захотелось  написать  что-нибудь   грядущим
потомкам, но,  как на  беду, упав в диораму, он не захватил с собой  пишущих
инструментов.  Оставив артефакт у  валуна, Джордж  отступил на  шаг и  вдруг
почувствовал,  как  заскользили  его колеса.  Это  странное  ощущение  могло
ошеломить  любого. Исход не был фатальным, но  и  не подлежал  сомнению. Его
ботинок (  насчет  "колес"  Джордж, конечно, загнул)  поскользнулся на кучке
детской  неожиданности, которую  он не заметил на  фоне других куч  из более
твердого материала.  Взлетая вверх, вторая нога слабо царапнула по грунту, а
затем все тело, подчиняясь  закону Ома, последовало за  пятками и по пологой
дуге  начало опускаться в  уже упомянутое  нами безобразие. Буквально  через
миг, хотя субъективный опыт говорил о значительно большем сроке, Джордж упал
на кучу, которая показалась ему теперь неожиданностью перепуганной студентки
-- а вы, наверное, можете себе представить эту  раннюю и не  слишком удачную
форму плывуна.
     Упав  в  плывун,  он почувствовал  стремительное  вращение  --  вернее,
центростремительное, поскольку оно возникло  не по  его вине. Джорджа начало
затягивать  в  огромную воронку, и  от испуга  он  даже  не сразу  догадался
расставить  руки  и  остановить  это  движение.  Первая  попытка   оказалась
неудачной, поскольку  крохотные  микроорганизмы, обитавшие между фрагментами
плывуна,  успели  подать  апелляцию  в кассационный суд.  Их движение быстро
охватывало новые слои,  и  Джордж продолжал падать  куда-то  вниз,  фыркая и
гневно отплевываясь, но уже не жарким из  барашка, а тем, что попадало ему в
рот.
     К счастью,  щитки  на носу  не дали  ему задохнуться. Тем не менее,  он
знал,  что  если в  ближайшие минуты с  ним не случится  какого-то  светлого
явления  природы,  то  надвигавшаяся  угроза  смерти  разразиться  настоящей
грозой.  И все это время в его уме звучал мотив --  тум-ти-ти-та  -- веселая
песня, которая  могла быть только "Амаполой". А падение  все  продолжалось и
продолжалось,  и пули  выбивали пыльные пятна  на зеленом  сукне, но  даже в
своем воображении Джордж не понимал, на кой черт он приплел сюда эти пули.
     Хотя  на самом деле  падение оказалось не таким уж и ужасным. Во всяком
случае, не каждая его  часть. Это, между прочим, древняя мудрость, о которой
догадывались еще самые первые люди. Та часть падения, в которой он попал под
подземный дождь,  а  потом  та,  где  на своде пещеры мигали  яркие слюдяные
точки, доставили  ему  истинное эстетическое  наслаждение.  Впрочем, Джорджу
понравились и морские  львы,  и  даже моржи с шарами. Их было  немного, этих
светлых полос,  но  они  поддерживали его до  тех  пор, пока он, наконец, не
плюхнулся в большую кучу на полу пещеры, которая находилась  ниже всего, что
ему довелось пролететь во время падения.
     Быстро оценив ситуацию,  Джордж успокоился  и оценил ее еще раз, но уже
медленно.  Он  сидел  на  земле  неподалеку  от  группы  шимпанзе.  Обезьяны
собрались  вокруг  высокой насыпи,  в  которой Джордж  узнал термитник.  Они
ковыряли эту кучу палочками, вытаскивали из нее личинок, а затем поедали их,
запивая шимпанзским из лучших запасов обезьянника.
     --  Наверное,  вы  удивляетесь, что  встретили  нас  здесь?  -- спросил
крупный пожилой шимпанзе,  с седыми волосами и в мексиканской шляпе, которая
вызвала у Джорджа кое-какие подозрения.
     -- Что это за чучело? -- спросила одна из самочек, которую все называли
Лейлой.
     -- Наверное, примат родственного вида, -- ответил Сакс, вожак стаи.
     -- Хотя его две ноги  кажутся мне жалкой  пародией на  двуногость. А вы
только  посмотрите на его узкие  рот, крохотные ноздри и отсутствие  крепкой
лобовой кости! Взгляните на его ботинки  --  этот явный признак того, что он
читает книги.
     -- Дай  ему одну  личинку, -- сказа Лейла. -- Эй, ты, обезьяна,  хочешь
личинку?
     Джордж немного смутился,  поскольку  в его мире люди не ели личинок  на
первое --  да и на второе тоже. Но потом он вспомнил,  что в былые дни такие
личинки делались  из марципана и особенно ценились  под мокрое портвейнское,
которое соперничало  с сухим  румынским,  приготовленным  из лучших перечных
стручков.
     --  Хорошо,  но только одну, -- ответил он  и положил бледную штучку  в
рот.
     Личинка оказалась  довольно  вкусной,  поэтому Джордж  решил подумать о
возможности  добавки.  Он уже  освоился с этой тактикой выжидания, к которой
ему теперь приходилось прибегать все чаще и чаще.
     -- Хочешь еще одну? -- спросила Лейла.
     -- Ладно, давайте, -- ответил Джордж.
     -- А он неплохо умеет говорить, -- сказала Лейла Саксу.
     Откуда-то  издалека доносилась мелодия.  Она  усилилась, и Джордж узнал
звуки флейты и  тамбурина. Они исходили  оттуда, где, по его  мнению, должен
был находиться задний проход пещеры, поскольку там  пространство сужалось до
початка кукурузы и тонуло в непроглядной тьме.
     Повернувшись  к заднему  проходу, Джордж начал смотреть  во все  глаза.
Вскоре  оттуда  появился небольшой  ансамбль, составленный  из тамбуринов  и
флейт, и, что характерно, это были не просто инструменты,  а игроки, которые
без труда исполняли  самые  замысловатые  мелодии.  Джорджу  они  показались
похожими на пукделей или даже на гепердов.
     --  Привет всем, --  сказал  вожак гепердов. -- Мы  пришли сюда,  чтобы
немного вас повеселить.
     Джордж   знал,  что  гепердам   не  полагалось  играть  на  музыкальных
инструментах, как, впрочем,  и  на  немузыкальных тоже.  Тем  не  менее,  он
промолчал, понимая,  что  здесь,  на заре времени, многие роли  еще  ожидали
своего распределения, и никто толком не был уверен, кому и за что хвататься.
     Геперды  пришли  известить  об открытии нового  салона  мод, где  слоны
собирались  продемонстрировать причуды своего  туалета. К слову сказать, эта
идея настолько  опередила свое  время,  что  так  и не нашла  окончательного
завершения.
     Джордж торопливо осмотрелся, пытаясь найти выход из пещеры. Здесь и без
слонов уже не хватало места. Он  содрогнулся,  представив, какой  затор  они
устроили  бы  в  таком  закупоренном пространстве. Но  слоны не пришли.  Под
давлением невразумительных обстоятельств они решили отложить визит до лучших
времен  и  ограничились  письменными  извинениями.  К  сожалению,  последние
оказались сильно измятыми, поскольку геперды использовали их вместо партитур
и музыкальных нот.
     Послышался  мягкий  шлепок, и что-то, свалившись с  невидимого потолка,
упало Джорджу прямо на колени. Как он и подозревал, это был словесный мешок.
     -- И в какую же беду ты впутался на этот раз? -- спросил мешочек.
     --  Только не  надо  валить  на меня  вину, --  возмутился Джордж. -- Я
просто упал в дыру, вот и все.
     -- Этого вполне  достаточно, --  произнес словесный мешок. --  Ты довел
сюжет   до  полного  безрассудства.   И  теперь,  чтобы  создать   атмосферу
взаимопонимания, нам надо выпустить какой-нибудь свежий флюид.
     -- Нет, только не это! -- закричали шимпанзе.
     -- Поздно, -- ответил словесный мешок. -- Дело уже сделано.
     По ходу тех  ужасных  событий, которые в  последнее время сотрясали эти
места, люди часто становились  свидетелями странных и  необъяснимых явлений.
Они  видели  говорящих  животных,  салоны  слоновьих  мод  и  термитники   с
органическими  телетайпными  лентами.  На  ликвидацию  аномальных  зон  были
брошены значительные силы.  В  критических  местах  располагались  словесные
мешки.  Правительство  отчаянно пыталась  поставить ситуацию  под контроль и
подвергнуть  ее дальнейшему анализу. Но молодежь оставалась безучастной; она
уже не видела жизни без пещер  и марципана, Поэтому следовало найти какую-то
новую уловку.
     -- Только прошу тебя, никаких новых уловок, -- взмолился Джордж. -- Мне
нужно время, чтобы привыкнуть к этому.
     -- У нас нет больше  времени! -- резко оборвал его словесный  мешок. --
Даже  теперь, в начале  всех вещей! Разве ты не заметил  тенденции предметов
собираться  вокруг  друг  друга и  таким  образом  принимать  вид  порядка и
здравого смысла? Неужели тебя не тревожит то, что происходит вокруг? Джордж,
я  не зря заговорил о твоем пристрастии к  марципану!  Оно становится просто
маниакальным! Нам надо убираться отсюда ко всем чертям!
     Но Джордж не нуждался в уговорах. Он  вскарабкался на  ноги,  расправил
свои затекшие члены и пошел туда, куда ему захотелось пойти.
     -- Не сюда! -- шептал словесный мешок.
     Джордж повернулся и пошел в противоположном направлении.
     --  Ты  что  --  с  ума сошел?  --  закричал  черепахан,  который,  как
оказалось, спал внутри словесного мешка.
     Джордж развернулся вокруг и попытался что-нибудь придумать.
     -- Типичная человеческая дилемма, --  сказал  старый, умудренный опытом
Сакс.
     Шимпанзе презрительно  сплюнул и снова  отвернулся к термитнику. Лейла,
молодая самочка, захихикала и почесала свой носик перышком.
     Джордж с удивлением взглянул на перо. Откуда оно тут появилось?
     -- Посмотри сюда, -- раздался голос.
     Джордж  взглянул вверх.  Над  его  головой кружило  пернатое  существо,
немного похожее на синюю птицу счастья. Позже выяснилось, что это была синяя
птица сомнений.
     -- Следуй за мной! -- прокричала синяя птица.
     -- Да будет день! -- воскликнул Джордж.
     И тут он почувствовал, что его неудержимо поднимало в воздух. Через миг
недержание исчезло,  но ему удалось сохранить тенденцию подъема. Он  схватил
словесный мешок и воспарил над изумленными гепердами.
     Итак, как вы,  наверное, уже догадались, Джордж оказался в воздухе -- в
той самой лучистой окружающей среде, которая, несмотря на свою безвредность,
служит  всему прочему то фоном, то основанием.  Джордж медленно и напряженно
поднимался вверх, пока к нему, наконец, не пришло  чувство облегчения. И как
же  приятно  было  вернуться  на  свежий  воздух, где  потоки ветра  овевали
разгоряченное тело и рассказывали  свои  маленькие  истории! Северный  ветер
говорил  о славе,  о лавинах  и  льдах  в  глубоком безмолвии; южный  ветер,
пропахший  пряностями,  нашептывал  о  дальних  странах  в  сердце  пустынь.
Восточный ветер  смущал коварством и злобой;  а западный -- пел о  царствах,
куда рвалась утомленная душа.
     Воспаряя все выше  и выше, Джордж  облетал различные предметы,  которые
тоже почему-то  находились  в  воздухе.  Тут были стулья  и  школьные парты,
карандаши и авторучки, корзины с  фруктами и целое дерево, которое,  судя по
табличке,  прикрепленной к нему, называлось можжевельником. Это дерево гордо
проплыло мимо него, нацелив корни прямо в поднебесье.
     Вскоре Джордж обнаружил,  что,  двигая ру