с удивлением и даже с уважением. Почему-то думалось,  что
в полете человечка развезет. А ему хоть бы что, даже не поморщился. И теперь
ангар осматривает с видом хозяина - хотя совершенно очевидно, что  он  здесь
впервые.
   - Дорогуша, ведь это, наверно, не все помещения? - весело обратился он  к
Виктору. - Давай, веди меня. Куда там надо? Дык стор оро - помнишь?
   Еще бы Виктор не помнил. Эти слова включили его - как утюг с  программным
управлением, как кухонный комбайн. Бессмысленные слова  -  а  свели  его  до
положения пленника собственного тела, покорно  исполняющего  все  приказания
тщедушного человечка.
   И сейчас - почти помимо своей воли - Виктор вылез  из  машины,  прошел  в
правый угол ангара, толкнул ладонью небольшую дверь.
   За дверью была темень. Падающий из ангара свет тонул в непроглядном мраке
большого помещения, гулко отозвавшегося эхом.
   Виктор первым  шагнул  в  дверь  и,  осторожно  маневрируя  между  кучами
строительного мусора, хрустя осколками битого стекла, повел своего  спутника
туда, куда нужно было идти после сказанных слов-заклинаний.
   Заклинания! Как же  это  он  сразу  не  догадался  -  да  ведь  тщедушный
противный человечек его  заколдовал  своими  дурацкими  заклинаниями!  Узнал
откуда-то эти волшебные  слова  -  и  заколдовал!  И  теперь  Виктор  в  его
власти... А власть эта кончится только после того, как Виктор  выполнит  все
те манипуляции, которые должен выполнить. И чем быстрее он их выполнит,  тем
быстрее освободится от власти этого гадкого человечка.
   За гулким  залом  оказалась  совершенно  темная,  непроницаемо-чернильная
лестничная площадка.
   Уверенно, как к себе домой,  спустившись  на  один  пролет  вниз,  Виктор
присел на корточки, нашарил на плинтусе некий шпенек, слегка повернул его  -
и, тяжко вздохнув, стена отъехала чуть в сторону, открывая  вход  в  залитое
ярким светом помещение.
   Сейчас, сейчас Виктор освободится! Вон там, посреди этого  ослепительного
зала, на возвышении, на  массивном  постаменте,  стоит  какой-то  невзрачный
столик. Вернее, коробок. Вернее, панель с несколькими рядами тумблеров.
   Пульт. Вот он - пульт! Если тумблеры перещелкнуть вот так... и вот так...
и еще так... - то сила заклятия, произнесенного этим хиляком,  этим  гнусным
заморышем, кончится! Снова свобода!
   Только она не наступила.
   Какая еще свобода! Виктор  о  ней  и  думать  забыл:  перещелкнув  нужные
тумблеры в необходимой последовательности, он вдруг ощутил, что  мир  вокруг
стремительно меняется.
   Надо ж - в каком он беспросветном мраке жил до сих  пор!  В  какой  серой
скуке! Только теперь открылось это. Только теперь мир,  сияющий,  искрящийся
всеми красками, цветами, запахами, поворачивался  к  нему  своим  настоящим,
прекрасным лицом. И  главное,  что  было  в  этом  мире  -  самое,  наверно,
привлекательное и самое желанное, - его простота. К черту ненужные сложности
- перед Виктором стоит Человек - вот же Он!  -  который  и  является  точкой
отсчета для всего. Для добра и зла, для прекрасного и  отвратительного.  Как
просто, в самом деле! Что хорошо для  этого  небольшого  -  но  великого!  -
Человека (может быть, и неказисто  одетого  -  в  несоответствующие  величию
лохмотья), - все это хорошо и для Виктора. Да и для всей Вселенной!  А  если
что-то вдруг найдется плохого - такого, что может причинить Ему зло, да  что
там зло - хотя бы  просто  расстроить  Его,  -  это  что-то  будет  Виктором
немедленно  уничтожено.  Даже  ценой  Викторовой  жизни.  Что  такое   жизнь
какого-то  там  Виктора  в  сравнении  с  хотя  бы  мгновением  жизни  этого
Человека?! Подумать смешно.
   И не один только Виктор будет теперь хранить Его - их  много,  их  вполне
достаточно - верных, быстрых, надежных. Вон их  сколько  появляется  вокруг.
Возникают будто из воздуха. Окружают Его плотными рядами - их уже десятки! И
все - молодые, сильные, готовые ради Него на все! Какое блаженство сознавать
себя частицей этого единства!
   И Он понимает. Он конечно же знает, что все они здесь - с  Ним  и  все  -
ради Него. Его глаза, полные слез, блистают, Его кулаки сжаты.  Он  восходит
на возвышение, Он становится рядом с Пультом и говорит нужные слова. Главные
слова.
   - Друзья! Много у нас работы впереди. Я каждому  скажу,  что  кто  должен
сделать. Немедленно сделать, сейчас же. А в  "а-икс-гэ"  мы  все  собираемся
снова - и уж тогда... тогда уж...
   Голос Его прерывается. Он прикрывает ладонью глаза, пытаясь  совладать  с
охватившими чувствами, но и без слов понятно, что уж тогда-то начнется нечто
небывалое. Может быть, новая эра? Или новая эпоха? С ними, при их участии  -
и во главе с этим великим, величайшим Человеком...

   Любомудрый указал на схеме место - небрежно ткнул пальцем, уверенный, что
Виктор и сам поймет, где это и как туда  добраться.  И  тут  же  нетерпеливо
махнул рукой, приказывая Виктору, чтоб тот возвращался  в  строй  и  уступил
возле стола со схемой место следующему суперу, готовому  получить  следующее
задание.
   Виктор, четко выполнив не прозвучавшую команду "кругом!",  крутанулся  на
каблуках и шагнул в строй.
   Впрочем, он задержался в строю всего на секунду или даже на долю секунды.
Сила, которая была выше его, заставила  Виктора  немедленно  отправиться  на
выполнение полученного задания.
   Он нырнул в пространстве не раздумывал. Он знал, где находится это место.
Схему видел впервые в жизни, к географии, которую ему  и  Магнолии  пытались
преподавать глупые, никчемные людишки, и к географическим картам  эта  схема
не имела никакого отношения, но это была НАСТОЯЩАЯ схема, и  Виктору  одного
взгляда оказалось достаточно, чтобы определить,  как  нужно  нырнуть,  чтобы
попасть в нужное место.
   Нужным местом был ярко освещенный широкий  коридор  -  весь  в  коврах  и
полированном  дереве.  Дорогой  коридор.  И  совершенно  пустой  по  ночному
времени. "Ничего, - злорадно подумал Виктор, - скоро они тут  все  забегают,
засуетятся!"
   Ему вообще-то нужен был не коридор - ему нужен  был  кабинет  справа,  от
которого  его  отделяла  массивная   железобетонная   стена   -   совершенно
несущественное препятствие для супера. Виктор  лишь  чуть  усмехнулся  -  ив
следующее мгновение был уже там, в громадном и еще более дорогом кабинете.
   Но  и  кабинет  оказался  пуст.  Двуногое  создание,  которое   подлежало
ликвидации, отсутствовало в нем.
   Виктор обвел холодным  неторопливым  взглядом  казенную  роскошь  мебели,
редкие лампы, горящие по стенам и лишь слегка рассеивающие полумрак,  и  его
внимание задержали две двери в противоположных концах кабинета.  Одна  дверь
большая, двустворчатая, нагло и горделиво торчащая прямо посередине стены, и
другая - гораздо меньше, одностворчатая, скромно замаскированная под книжный
шкаф в углу другой стены.
   Если искомого двуногого не было здесь,  в  кабинете,  значит,  он  должен
находиться за одной из дверей. Но за которой? Не особенно раздумывая, Виктор
выбрал массивную двустворчатую и перенесся туда.
   И попал в приемную перед кабинетом. Громадную приемную - почти  такую  же
по размерам, как и сам кабинет.
   Поскольку Виктор перемещался в пространстве совершенно бесшумно,  сначала
его появление прошло незамеченным для двоих людей в военной форме?  спокойно
сидевших за столами - то ли охранников, то ли секретарей владельца кабинета.
Виктор решил, что убивать этих двоих не стоит. Ему было дано четкое задание:
ликвидировать двуногого, которому принадлежал  кабинет.  И  хотя  при  этом,
разумеется, можно было убирать и всех других,  кто  путается  под  ногами  и
мешает выполнению главного задания, но  размениваться  по  мелочам,  тратить
время на прекращение жизней всех встречных-поперечных не следовало.
   Брезгливая  улыбка   чуть   тронула   губы   Виктора,   потому   что   до
секретарей-охранников вдруг дошло, что он присутствует в приемной. Но грохот
торопливо выдвигаемых стульев и  бессвязные  крики  охранников,  едва  успев
коснуться его ушей, уже исчезли, отодвинутые двумя прочными стенами,  потому
что Виктор перенесся в комнату,  находящуюся  за  дверью  с  противоположной
стороны кабинета.
   Там было  почти  уютно:  мягкий  свет  торшера,  придвинутого  к  низкому
столику, вазы с фруктами, открытые и еще не открытые бутылки, мягкие кресла,
приятный диванчик. На диванчике сидел, важно раздвинув ноги, пожилой пузатый
военный. Его китель с массивными генеральскими  погонами  валялся  рядом  на
толстом красивом ковре. И там же, на ковре перед пузатым генералом,  который
и  был  владельцем  кабинета,  стояла   на   коленях   какая-то   девица   с
полуобнаженной  грудью,  торчащей  из  распахнутой  кофточки.  Она  деловито
расстегивала наманикюренными пальцами  ремень  на  поясе  у  толстяка.  Было
заметно, что эта процедура не составляла для нее откровения  -  ее  движения
были точны и привычны. Только неожиданное  появление  Виктора  нарушило  уют
обстановки и прервало действия девицы. Посмотрев вверх, на вдруг  возникшего
возле  дивана  парня,  она  взвизгнула  и,  нелепо  взмахнув  руками,  кулем
свалилась набок. А может, это толстяк ее  столкнул,  резко  сдвигая  ноги  в
наглаженных форменных брюках. Они почти одновременно воззрились на  Виктора,
не в силах понять, откуда он взялся в изнутри запертом помещении.
   И тут перед Виктором впервые возник вопрос: а как он,  собственно,  будет
умерщвлять эту жирную мерзкую плоть, облаченную в военную форму? Виктор  был
еще неопытным убийцей. Он знал только, что  выполнение  приказа  Любомудрого
даст ему возможность пройти Посвящение. Великий, всеблагой Семен  Любомудрый
пообещал всем суперам после первой акции Посвящение.  Это  была  невероятная
честь, невозможное блаженство - но как добиться этой чести?  Просто  ударить
кулаком по этой  широкой  роже?  Нос  будет  расквашен  в  лепешку,  но  для
прекращения жизни такого удара все-таки будет недостаточно.
   А в приемной остались двое, каждый из которых имел на поясе  пистолет.  И
наверняка эти пистолеты заряжены.  Значит,  следует  вернуться  в  приемную,
забрать один из пистолетов и пристрелить толстого мерзавца.
   Сделав для себя этот вывод, Виктор нырнул обратно  в  приемную,  где  был
всего несколько секунд назад.
   Оба военных находились в ней. В напряженных позах они стояли каждый около
своего стола и судорожно  осматривались  по  сторонам.  К  новому  появлению
Виктора они были почти готовы, - увидев его,  они  дружно,  как  по  команде
выхватили из кобуры пистолеты и направили ему в голову с истеричным  криком:
- Стоять!!
   Возможно, для борьбы с обычным человеком их тактика  и  сгодилась  бы,  а
приказ имел бы смысл. Но перед ними стоял супер!
   Вот он только что стоял перед ними - и вот они уже  с  удивлением  крутят
головой, пытаясь сообразить, куда он делся? Потому что супер, не  сделав  ни
одного движения,  растворился  в  воздухе  и  дула  их  пистолетов  остались
смотреть в пустоту.
   А супер стоял уже позади одного из них. Ему даже понравилась эта  игра  в
казаки-разбойники. Он ждал продолжения. Ему было  забавно  наблюдать  за  их
потугами.
   Вояки, кружась волчками и отчаянно матерясь, все не решались выстрелить в
парня, мелькающего  вокруг,  как  привидение.  Неплохо  было  бы,  чтоб  эти
недоумки, охотясь за ним,  перестреляли  друг  друга,  но  на  это  вряд  ли
приходится рассчитывать  -  слишком  мало  времени,  чтобы  поиграть  вволю.
Поэтому, переместившись еще пару раз из стороны  в  сторону  и  окончательно
деморализовав  офицеров,  перепуганных  появлением  нечистой  силы,   Виктор
вынужден был с сожалением прекратить игру. Чтобы отобрать оружие,  он  решил
воспользоваться тяжелой - по виду мраморной  -  подставкой  для  карандашей,
которую заприметил на одном из столов. Что ж, придется решить  дело  хорошим
ударом по голове. Способ старый как мир, но по-прежнему действенный.
   Он прихватил подставку и,  переместившись  почти  вплотную  к  одному  из
обезумевших дядек, вытянул вперед руку, намереваясь привести тяжелый  мрамор
в соприкосновение со стриженым затылком.
   Но Виктор слегка промахнулся. Намеченный им для  оглушения  офицер  резко
повернул голову - как раз в тот момент, когда приготовленная  для  оглушения
подставка должна была, нырнув через пространство  вместе  с  рукой  Виктора,
появиться рядом с его черепной коробкой. Она появилась, но уже не рядом, а в
том самом месте, где и голова. Мертвый предмет вдруг материализовался внутри
головы человека и в один миг сделал ее такой же мертвой, как и  он  сам.  Не
было ни удара, ни крика, ни потоков крови из раны - да не было и самой раны.
Просто мозг человека внезапно сросся с посторонним предметом  -  и  перестал
функционировать. Это было не разрушение, а соединение несоединимого.
   Тело офицера с умершим мозгом рухнуло как  подкошенное.  Двое  оставшихся
пока в живых - второй офицер и Виктор - сразу не смогли сообразить,  что  же
произошло. Они с удивлением смотрели на угол мраморной  подставки,  торчащий
из волос на голове убитого, как белесый  клюв  невылупившегося  цыпленка  из
диковинного мохнатого яйца.
   И тогда раздался наконец выстрел. Первый  и  последний  в  этом  поединке
обычных людей с су-пером. Пропоров воздух, пуля  пробила  деревянную  панель
стены и засела в штукатурке. Потому что на ее  пути  Виктора  уже  не  было.
Сделав небольшой прыжок в пространстве, Виктор взял со стола  сзади  офицера
обыкновенную линейку и, уже наученный  предыдущим  опытом,  спокойно  нырнул
поближе к человеку, вытянув руку так, что прозрачная  пластмассовая  линейка
материализовалась в грудной клетке двуногого  врага  -  прямо  во  вражеском
сердце. Виктор даже ощутил его последнее биение.
   Линейка, сросшаяся с человеческим сердцем, - этого оказалось  достаточно,
чтобы прекратить жизнь  и  второго  противника,  ставшего  на  пути  супера.
Умерший офицер  повалился  на  пол,  увлекая  за  собой  Виктора,  чья  рука
по-прежнему  сжимала  безобидную  пластмассовую  линейку,  превратившуюся  в
орудие убийства.
   Виктор неловко упал на свежий, теплый труп и тут же подскочил,  отряхивая
ладонь.  Ему  казалось,  что  он  безнадежно  испачкался   в   еще   горячей
человеческой крови. Но его опасения оказались напрасными, - как и  в  первый
раз, никакой крови, никакой раны не было.
   Он склонился к телу, подергал линейку - она  не  вытаскивалась.  Вещество
линейки, его молекулы  прошли  сквозь  молекулы,  составляющие  человеческое
тело, и теперь их разъять было невозможно.
   Оглядев два трупа, Виктор довольно рассмеялся. Он  нашел  новый  -  очень
простой и совершенно бескровный способ  ликвидации  врагов  великого  Семена
Любомудрого. Чисто и хорошо.
   Все еще улыбаясь, Виктор переместился в маленькую  уютную  комнатку,  где
толстый генерал как раз  лихорадочно  вставлял  непослушные  руки  в  рукава
своего  форменного  кителя  с  огромными   золотыми   погонами.   Девица   в
полуобмороке продолжала сидеть на ковре, привалившись спиной К креслу.
   Увидев вновь  возникшего  перед  ним  Виктора,  генерал  замахал  руками,
выронил китель и попытался что-то произнести. Однако с  его  побелевших  губ
сорвалось только сипение  да  брызги  слюны.  Виктор,  впрочем,  не  обратил
особого внимания на его телодвижения. Он искал глазами  предмет,  с  помощью
которого лучше и интересней можно произвести прекращение жизни этого  вояки.
Взгляд Виктора упал на красивый расписной поднос с бутербродами на  столике.
О, это будет чрезвычайно эффектно!
   Стряхнув с подноса  содержимое,  Виктор  смерил  взглядом  расстояние  до
генерала, застывшего в каком-то параличе,  и  -  перенесся  в  пространстве.
Глазомер его не подвел: металлический поднос вошел в шею врага  как  раз  на
уровне кадыка. Мертвая - уже мертвая, как быстро хорошо! -  голова  толстого
генерала смотрела выкаченными глазами с блюда, на котором только что  лежали
бутерброды.
   Мягкий стук упавшего на ковер тела не заинтересовал  Виктора.  Дело  было
сделано. Задание выполнено. Девица, глотающая открытым ртом воздух, как рыба
без воды, его не интересовала - пусть  уж  остается  в  живых.  Будет  потом
рассказывать о супере.
   А Виктор  уже  нырнул  в  штаб-квартиру  великого  Семена  Любомудрого  -
докладывать о выполненном поручении. Его  ждало  Посвящение.  Величайшая  на
Земле честь! И за что эта честь? Да за мелочь. За безделицу. За то,  что  он
прекратил  жизнь  нескольких  бессмысленных   тварей,   недостойных   звания
Человека. Недостойных отправиться вместе с Любомудрым в то  Великое  Светлое
будущее, в которое поведет теперь Любомудрый мерзкое,  заплутавшее  в  своих
грехах скопище двуногих, называющих себя человечеством!

   Глава V ВЗАПЕРТИ

   1
   В серых предрассветных сумерках ее вели мимо зловеще  дыбящихся  столбов,
торчащих бревен.
   "Это, наверно, и есть  их  спортивный  комплекс.  Тот,  что  Виктору  так
понравился", - догадалась Магнолия. Ей хотелось остановиться и оглядеть  все
повнимательнее, но она  боялась,  что  солдат,  идущий  позади  с  автоматом
наизготовку, опять зло крикнет:  "Вперед!  Вперед!  Не  останавливаться!"  И
идущие по бокам опять злобно  направят  на  нее  автоматы.  Совсем  молодые,
невыспавшиеся, ненавидящие ее солдаты...
   Всей кожей она ощущала окольцовывающее ее тяжелое  поле  их  ненависти  -
скопившейся, выкристаллизовавшейся до сверхтяжелого состояния  за  последние
два месяца.
   Да, уж теперь-то она их понимала: основания  для  страха,  для  ненависти
были. Все эти военные - в фуражках, в касках, в пилотках - не зря все они ее
опасались. Как ужасны происшедшие события! И  ведь  она  не  хотела  идти  с
Виктором! Зато теперь она точно знала, что это из-за  нее,  из-за  маленькой
бедной Магнолии Харбор столько людей  мучалось  в  караулах,  в  нарядах,  в
строевой подготовке!
   Довольно странно, но вдруг она поймала себя на том, что не знает значения
слова "наряд". То есть знала,  конечно:  это  платье  или  костюм,  или  еще
что-нибудь в том же роде. Нарядное, одним словом. Но в данном случае "наряд"
- это было что-то иное - неприятное, унизительное, даже гадкое.  А  вот  что
конкретно - она никак не могла вспомнить.
   Вспомнить? Или узнать? Как это - узнать? Ее конвоируют, ведут куда-то, ни
с кем разговаривать не разрешают - как же она может что-то узнать?
   Но она, несомненно,  кое-что  узнавала,  пока  шла  под  конвоем.  И  про
неприятные наряды, и про дембель, который  давно  уже  должен  бы  быть,  но
неизвестно когда теперь будет. И вообще про жизнь солдат. Не жизнь  даже,  а
череду промежутков между подъемом и отбоем.
   Этот способ узнавания был каким-то таким странным. Непонятно каким  даже.
Но стыдным. Будто подглядывание в женскую баню.  (Фу-у...  Это  что  еще  за
новости? Магнолия совершенно ничего не понимала: зачем нужно подглядывать  в
баню? И что такого уж особенно постыдного для нее могло находиться в женской
бане?)
   Это все было крайне неуютно.
   Магнолия смотрела вперед - в серую, устало напряженную спину автоматчика,
шагающего первым, спину, слегка  покачивающуюся  при  ходьбе  из  стороны  в
сторону. Как маятник посреди  окружающего  полумрака.  Магнолия  смотрела  и
чувствовала странное сродство с этой спиной. Будто это она шагала впереди. И
ноги в сапогах были  тяжелы,  подошвы  прямо  огнем  горели,  веки  какие-то
шершавые: как мигнешь - прямо шуршат, так трутся друг  о  друга.  Но  голова
ясная будто и не было бессонной ночи.
   Эту спину Магнолии было жалко. И стыдно перед ней. Да нет же -  не  перед
ней! Позади нее. Тут, правда, какая-то явная неувязка... Но это  не  сейчас.
Сейчас она была расстроена другим: подумать только, как  она  жила!  Гуляла,
растения смотрела, с Виктором по саду лазила... А эти бедные люди из-за  нее
столько притеснений вытерпели. И еще терпеть будут. Они  же  подневольные  -
служба. Присяга. Устав.
   Она шла сжавшись, судорожно  стараясь  не  сбиваться  с  марше