станке, вытянулись, включили питание и мягко и грациозно продолжили
обработку отливки. Механическая рука потянулась вниз, поправила
регулятор, в то время, как другая рука увеличила поток охлаждающего
масла на режущую кромку. - Ритмичнее, Алек, ритмичнее. Без дергания,
без необязательных движений.
   Постарайся делать все одновременно со мной.
   Отливка обретала форму с обманчивой быстротой, проявляя
изготавливаемую деталь - часть корпуса обычного трех ходового
клапана. Патрон освободил ее, она на проходившую внизу ленту, и ее
место заняла другая грубая отливка. Уолдо продолжал работу с
неторопливым умением, движения его пальцев в уолдиках пришлось бы
измерять давлением в доли унции; но два набора уолдиков, работавших
одновременно в тысячах миль внизу, повторяли его движения точно и с
необходимой для выполняемой работы силой.
   Следующая отливка упала на ленту - и еще несколько, после чего
Дженкинс, которому вроде бы и не приходилось самостоятельно работать,
устал от напряженных попыток предугадать и следовать за движениями
Уолдо. Пот скатывался по его лбу, тек по носу, собирался на
подбородке. В перерыве между двумя деталями он выдернул руки из
параллельно подключенных первичных уолдиков. - Этого достаточно -
заявил он.
   - Еще одну, Алек. Ты уже лучше работаешь.
   - Нет!.. - он повернулся, чтобы уйти. Уолдо сделал неожиданный
выпад - столь стремительный, что ему пришлось напрячься, даже в своем
невесомом положении. Одна из стальных рук вторичных уолдиков
стремительно вытянулась и схватила Дженкинса за запястье.
   - Не так быстро, Алек.
   - Отпусти меня!
   - Тише, Алек, тише. Ты ведь сделаешь, как тебе говорят, не так ли?
- Стальная рука сомкнулась и повернулась. Уолдо надавил с силой в
целых две унции.
   Дженкинс заворчал. Единственный оставшийся учитель - второй ушел
вскоре после начала урока - сказал. - Ой, послушайте, мистер Джоннс!
   - Пусть он подчинится, или увольте его. Вы знаете условия моего
контракта.
   Неожиданно отключились и стереоизображение, и звук, отключенные на
Земле.
   Через несколько секунд все восстановилось. Дженкинс был угрюм, но
более не упорствовал. Уолдо продолжил, будто ничего не случилось. -
Еще раз, мой дорогой Алек.
   Когда репетиция была завершена, Уолдо приказал: - Двадцать раз
повторить, с лампами на кисти и на локте, применяя хроноанализатор. Я
рассчитываю, что наложенные пленки совпадут, Алек. - Он отключил
большой экран, не сказав более ни слова, и повернулся к наблюдателю в
меньшем экране. - Завтра в то же время Мак-Най. Успех
удовлетворительный. Со временем мы превратим этот ваш сумасшедший дом
в современный завод. - Он погасил экран не попрощавшись.
   Причиной того, что Уолдо завершил свою деловую беседу несколько
поспешно, было то, что он заметил некоторые сообщения на своем
информационном табло. К его дому приближался корабль. В этом не было
ничего странного, туристы всегда пытались приблизиться к нему и
отбрасывались автоматическим защитным ограждением. Но этот корабль
испустил условный сигнал, и теперь причаливал к порогу квартиры. Это
было "помело", но он никак не мог узнать регистрационный номер. Номер
был флоридским. Кто из его знакомых был из Флориды?
   Он мгновенно понял, что никто из тех, кто мог знать условный
сигнал - а этот список был очень краток - не мог по разумным причинам
обзавестись номером во Флориде. Та настороженная готовность
защищаться с которой он относился ко всему миру, проявила себя; он
включил цель, посредством которой он мог с помощью своих первичных
уолдиков управлять совершенно противозаконной, но в высшей степени
смертоносной внутренней системой защиты. корабль был не прозрачен,
ему это не нравилось.
   Из корабля вылез моложавый мужчина. Уолдо оглядел его. Незнакомец
- хотя лицо, возможно смутно знакомое. Давление в одну унцию на
"уолдики", и лицо перестанет быть лицом, но действия Уолдо были под
холодным контролем, он сдерживал свой пыл. Человек повернулся, будто
бы чтобы помочь другому пассажиру. Да, там был и другой. Дядя Гус! -
но этот трясущийся старый дурак привез с собой незнакомца. Он ведь
отлично это знал. Он знал, как Уолдо относится к незнакомым людям!
   Тем не менее, он освободил внешний шлюз в приемной и впустил их.
   Гус Граймс протиснулся через шлюз, подтягивая себя от одного
поручня к другому и немного пыхтя, как он это всегда делал, когда
вынужден был передвигаться в невесомости. Это из-за диафрагмы,
говорил он себе как обычно, а не от напряжения. Стивенс пролетел
следом за ним, сияя невинной гордостью сурка, хорошо справившегося с
космическими условиями. Граймс остановился прямо в приемной, хмыкнул
и заговорил с ожидавшим их манекеном в человеческий рост. -
Здравствуй, Уолдо.
   Кукла немного повернула голову и повела глазами.
   - Здравствуй, дядя Гус. Было бы хорошо, если бы ты не забывал
звонить, прежде чем врываться сюда. У меня был бы готов твой
специальный обед.
   - Не беспокойся. Может быть мы не останемся здесь на долго. Уолдо,
это мой друг, Джимми Стивенс.
   - Кукла посмотрела на Стивенса. - Здравствуйте, мистер Стивенс, -
произнес официальный голос.
   - Добро пожаловать во владения Свободы.
   - Здравствуйте, мистер Джонс, - ответил Стивенс, с любопытством
разглядывая манекен. Ты был удивительно похожим на живого человека;
его вид сначала даже вводил в заблуждение. Этакое "разумное
факсимиле". Задумавшись об этом, он вспомнил, что слышал об этой
кукле. Редко кому удавалось увидеть на экране Уолдо собственной
персоной.
   Те, у кого были дела в "Инвалидной Коляске" - нет, во "Владении
Свободы", он должен об этом помнить - те, у кого были дела во
"Владении Свободы", слышали голос и видели это подобие человека.
   - Но ты должен остаться на обед, дядя Гус, - продолжал Уолдо. - Но
ты не можешь просто так покинуть меня, ты бываешь у меня не слишком
часто для этого. Я могу обидеться.
   - Может быть, мы останемся, - согласился Граймс. - Не беспокойся о
меню. Ты меня знаешь. Я могу съесть черепаху вместе с панцирем.
   Действительно, было блестящей идеей, поздравил себя Стивенс,
заставить Дока Граймса привезти его сюда. Он не пробыл здесь и пяти
минут, а Уолдо уже настаивал на том, чтобы они остались на обед.
Хорошее предзнаменование!
   Он не обратил внимания, что Уолдо адресовал приглашение только
Граймсу, и что именно Граймс принял приглашение, будто оно было
адресовано обоим.
   - Где ты, Уолдо? - продолжил Граймс. - В лаборатории? Он немного
двинулся с места, будто бы собирался выйти из приемной.
   - О, не беспокойся, - поспешно сказал Уолдо. - Я уверен, ты будешь
чувствовать себя комфортабельнее там, где ты находишься. Одну минуту,
я придам комнате вращение, так что ты сможешь присесть.
   - Что тебя гложет, Уолдо? - испытующе сказал Граймс. - Ты знаешь,
я не настаиваю на гравитации. И меня не беспокоит общество твоей
говорящей куклы. Я хочу видеть тебя. - Стивенс был немного удивлен
настойчивостью старшего товарища; он думал, что предложение силы
тяжести было просто проявлением тактичности Уолдо. Невесомость
немного раздражала его.
   Затянувшееся молчание Уолдо вызывало дискомфорт. Наконец, он
холодно сказал. - В самом деле, дядя Гус, то, о чем ты говоришь, не
подлежит обсуждению. Ты должен сознавать это.
   Граймс не ответил ему. Вместо этого он взял Стивенса за руку. -
Пойдем, Джимми. Мы уезжаем.
   - Почему, Док! Что случилось?
   - Уолдо хочет поиграть. Я в эти игры не играю.
   - Но...
   - Брось! Пойдем. Уолдо, открой шлюз.
   - Дядя Гус!
   - Да, Уолдо?
   - Твой гость - ты ручаешься за него?
   - Естественно, тупой ты болван, иначе я не привез бы его сюда.
   - Ты найдешь меня в рабочем корабле. Путь открыт.
   Граймс повернулся к Стивенсу. - Пойдем, сынок.
   Стивенс поплыл за Граймсом, как одна рыба может плыть за другой,
пытаясь при этом, насколько возможно, разглядеть легендарный дом
Уолдо. Это место было определенно уникальным, признавал он - непохоже
ни на что, виденное прежде. Здесь совершенно отсутствовала
ориентация верх - низ.
   Космический корабль, даже космическая станция, хотя и находится
всегда в свободном падении относительно любого ускорения, кроме
созданного внутри него, обязательно спроектирован имеющим верх и низ;
ось верха и низа корабля определяется направлением ускоряющего
двигателя; верх и низ орбитальной станции определяются ее
вращательным движением.
   Некоторые полицейские и военные корабли используют направления
ускорения; таким образом, их верх и низ сдвигаются, и когда корабль
начинает маневрировать, весь экипаж должен пристегиваться.
   Некоторые космические станции придавали вращение лишь жилым
отсекам. Тем не менее, было общее правило, человеческие существа
привыкли весить, все их произведения включали эту установку в самую
свою конструкцию. - кроме дома Уолдо.
   Землянину трудно без ощущения веса. Кажется, мы рождены с
требующим гравитации инстинктом. Когда думаешь о корабле, находящемся
на свободной орбите вокруг Земли, то склоняешься к представлению, что
низ - это направление к Земле, и думаешь, что сидел бы там на стенке
корабля, используя ее как пол. Такая мысль совершенно ошибочна. Для
находящегося внутри свободно падающего тела, нет никакого ощущения
веса и нет направления вверх - вниз, если таковое не создается
гравитационным полем самого корабля. Что до последнего, то ни дом
Уолдо, ни любой построенный космический корабль не был достаточно
массивен, чтобы создать поле достаточно плотное, чтобы человеческое
тело могло его почувствовать. Верьте или не верьте, это правда. Чтобы
придать человеческому телу ощущение веса потребуется столь большая
масса, как довольно большой планетоид.
   Можно возразить, что тело на свободной орбите вокруг Земли не
является свободно падающим. Затронутая идея является чисто
человеческой, привязанной к поверхности Земли, и совершенно
ошибочной. Свободный полет, свободное падение и свободная орбита -
это равнозначные термины. Луна постоянно падает на Землю; Земля
постоянно падает на Солнце, но тангенциальный вектор их движения не
дает им приблизиться к центрам притяжения. В любом случае, это
свободное падение. Спросите любого баллистика или астрофизика.
   При свободном падении нет ощущения веса. Чтобы человеческое тело
заметило вес, нужно наложить гравитационное поле.
   Некоторые из этих соображений прошли через сознание Стивенса пока
он с помощью рук пробирался в цех Уолдо. Дом Уолдо был построен без
всякого учета верха и низа. Мебель и оборудование кренились к любой
стене; "пола" не было. Палубы и платформы располагались под любыми
удобными углами и имели любую форму, поскольку не нужно было что-то
"ставить" или "передвигать". Говоря по существу, они были
перегородками и рабочими поверхностями, а не палубами. Более того,
оборудование необязательно крепились возле этих поверхностей, часто
оказывалось более удобно разместить его в пространстве вокруг них,
закрепить легкими оттяжками или изящными подпорками.
   Мебель и оборудование были странной конструкции, и, часто,
странного назначения. Большая часть земной мебели исключительно
массивна, и по меньшей мере 90 процентов ее решает одну задачу -
противодействовать гравитационному ускорению. Большая часть мебели в
любом доме на поверхности - или под поверхностью Земли является
неподвижными машинами по противодействию гравитации. Все столы,
стулья, кровати, диваны, вешалки для одежды, полки, буфеты и прочее
решают эту единственную задачу. Вся остальная мебель и оборудование
решают этот вопрос как второстепенный, но твердо определяющий
конструкцию и прочность.
   Отсутствие потребности в тяжеловесной прочности, необходимой для
всего наземного оборудования, привело к сказочной изящности
большинства оборудования в доме Уолдо. Складированные припасы,
массивные сами по себе, сохранялись в удобном порядке, разгороженные
прозрачным пластиком толщиной с яичную скорлупу. Громоздкие машины,
которые на Земле неизбежно были бы снабжены тяжелыми корпусами и
фундаментами, были здесь или лишены корпуса или покрыты тонкими как
паутина оболочками и закреплены легкими гибкими стойками.
   Повсюду были пары уолдиков, больших, маленьких и размером с руку с
наблюдающими видеокамерами. Было очевидно, что Уолдо мог пользоваться
отсеками, через которые они проходили, не вылезая из мягкого кресла -
если он пользовался мягким креслом. Вездесущие уолдики, нереальное
количество мебели и небрежное использование всех стен как рабочих и
складских площадей, придавали этому месту безумно фантастический
облик. Стивенс чувствовал себя запертым в Диснейлэнде.
   Пройденные комнаты не были жилыми. Стивенсу было любопытно, как
могут выглядеть личные апартаменты Уолдо, и он пытался представить,
какое оборудование было бы там подходящим. Никаких стульев, никаких
ковров, никакой кровати. Возможно, картины. Что-нибудь очень умное в
духе отраженного света, поскольку глаза могут быть с любой стороны.
Средства связи могут быть почти обычными. Но на что мог быть похож
умывальник? Или бокал для воды? Может ли последний быть в виде
закрываемой бутылки - или вообще потребуется какой-то другой сосуд?
Он не мог этого решить и понял, что даже опытный инженер мог бы быть
сконфужен столь странными для него механическими условиями.
   Какой должна быть хорошая пепельница, если нет гравитации, чтобы
удерживать в ней пепел? И курит ли Уолдо? Предположим, что он
раскладывает пасьянс; как он может обращаться с картами? Возможно,
намагниченные карты и намагниченная игровая поверхность.
   - Входи сюда, Джим. - Граймс остановился, зацепившись одной рукой,
и поманил его свободной рукой. Стивенс проскользнул в указанный ему
люк. Прежде, чем он успел оглядеться, он был напуган угрожающим
басовитым рычанием. Он поднял голову; прямо на него по воздуху
двигался огромный мастифф с оскаленной пастью и слюнявыми челюстями.
Его передние лапы были напряженно вытянуты, будто для балансирования
в полете, задние лапы были подтянуты под поджарое брюхо. Голосом и
повадкой он ясно объявлял о намерении разорвать пришельца на куски, а
эти куски - съесть.
   - Бальдур! - произнес голос откуда-то сверху. Свирепость собаки
пропала, но она не могла остановить прыжок. Уолдик вытянулся на
добрых тридцать футов и схватил пса за ошейник. - Извините, сэр, -
добавил голос. - Мой друг не ожидал вас.
   Граймс сказал, - Привет, Бальдур. Как ты себя ведешь? Собака
посмотрела на него, заскулила и взмахнула хвостом. Стивенс поискал
глазами источник голоса, произносившего команды, и нашел его.
   Комната была огромной и сферической; в центре ее плавал толстяк -
Уолдо.
   Он был одет довольно обычно в шорты и майку, если не считать того,
что ноги его были босы. Его кисти и предплечья были покрыты
металлическими перчатками - первичными уолдиками. Он был рыхл и
толст, с двойным подбородком, ямочками на щеках, гладкой кожей; он
выглядел как большой розовый херувим, плавающее воплощение святости.
Но глаза не принадлежали херувиму, и лоб и череп были человеческими.
Он смотрел на Стивенса. - Разрешите мне представить вас моему любимцу,
- сказал он высоким, усталым голосом. - Дай лапу, Бальдур.
   Собака подняла переднюю лапу, Стивенс степенно ее потряс.
   - Дайте ему вас обнюхать.
   Пес так и сделал, как только уолдик на его ошейнике позволил ему
подойти поближе. Удовлетворив любопытство, животное одарило кисть
Стивенса влажным поцелуем.
   Стивенс отметил, что глаза собаки окружены большими круглыми
коричневыми пятнами, контрастировавшими с основным белым цветом, и
мысленно назвал ее Собакой с Глазами как Блюдца, вспомнив сказку о
солдате и огниве. Он говорил ей "Хороший мальчик" и "Это отличный
старик!" пока Уолдо разглядывал его с легким неудовольствием.
   - Ко мне, сэр! - скомандовал Уолдо по завершении церемонии. Собака
развернулась в воздухе, толкнулась лапой от бедра Стивенса,
направляясь в сторону хозяина. Стивенсу пришлось остановить себя,
схватившись за поручень. Граймс оттолкнулся от люка и прекратил полет
у стойки возле хозяина дома. Стивенс последовал за ним.
   Уолдо медленно оглядел его. Его манеры не были чрезмерно грубыми,
но почему-то раздражавшими Стивенса. Он почувствовал, как кровь
прилила к лицу, стремясь погасить румянец, он обратил внимание на
окружавшую их комнату.
   Помещение было достаточно просторным, но все же оставляло
впечатление хаоса из-за нагромождения, нет, - мешанины, окружавшей
Уолдо. Там было полдюжины телеприемников разного размера,
расположенных вокруг него под разными углами, но все были у него
перед глазами. Три из них имели телекамеры для связи. Были там и
панели управления различных типов, назначение некоторых из них
казались очевидным - одна, для освящения, была довольно сложной, с
маленькими красными индикаторами в каждой цепи; одна являлась
клавиатурой электронного речевого генератора; панель управления
многоканальным телевидением; еще один пульт, напоминавший пульт реле
энергоснабжения, хотя и необычной конструкции. И было по меньшей мере
полдюжины пульта, полностью озадачивших Стивенса.
   Из стального кольца, окружавшего рабочее место, росли несколько
пар уолдиков. Две пары, размером точно с обезьяний кулак, были
снабжены мышцами-разгибателями. Именно одна из этих "рук"
вытянулась, чтобы схватить Бальдура за ошейник. Были и уолдики,
установленные возле сферических стен; одна пара из их числа была
столь огромна, что Стивенс не смог представить себе ее назначение. В
распрямленном состоянии каждая рука имела около шести футов от
мизинца до большого пальца.
   На стене было много книг, но не было книжных полок. Они казались
растущими из стены подобно кочанам капусты. Это на мгновение
озадачило Стивенса, но он заключил - точнее, это выяснилось позднее -
что этот фокус создавался прикрепленными к переплетам маленькими
магнитами.
   Устройство освещения было неизвестным, сложным, автоматическим и
удобным для Уолдо. Но оно не было удобно для кого-либо другого,
находившегося в комнате. Свет конечно, был рассеянным, и более того,
он тонко управлялся таким образом, чтобы свет не исходил оттуда, куда
повернута была голова Уолдо. Не было никаких бликов - для Уолдо.
Поскольку лампы у него за спиной ярко горели, чтобы получше осветить
все, на что ему случалось посмотреть, любой другой человек видел лишь
сияние. Очевидно, за этим следила система электронного наблюдения.
Стивенс с удивлением обнаружил, как просто могла быть устроена такая
система.
   Граймс выразил недовольство этим. - Черт возьми, Уолдо; переключи
эти машины. Ты доведешь нас до головной боли.
   - Извини, дядя Гус. - Он выдернул правую руку из перчатки и
положил пальцы на одну из панелей управления. Сияние утихло. Теперь
свет исходил откуда-то со стороны, куда ни один из них не смотрел, и
стал значительно более ярким, поскольку количество источников света
резко сократилось. Свет приятно струился сквозь стены. Стивенс
попытался увидеть источник мягкого света, но задача оказалась
 сложной, ведь конструкция была рассчитана на то, чтобы быть невидимой.
Он обнаружил, что может уследить за источником света поворачивая
глаза без движения головой. Светом управляло движение головы;
движение глазного яблока выходило за пределы возможностей системы.
   - Итак, мистер Стивенс, находите ли вы мой дом интересным? - Уолдо
улыбался ему с легким высокомерием.
   - О, - очень! Очень! Я думаю, что это самое замечательное место, в
котором я побывал.
   - И что же вы нашли здесь замечательного?
   - Ну - я думаю, отсутствие определенной ориентации. Это и еще
удивительные технические новинки. Я полагаю, что выгляжу как земной
увалень, но я продолжаю надеяться увидеть под ногами пол и потолок
над головой.
   - Это только вопрос функционального дизайна, мистер Стивенс;
условия моей жизни уникальны, а потому и мой дом уникален. Новинки, о
которых вы говорите, это в основном отбрасывание ненужных частей и
дополнение новыми удобствами.
   - Сказать по правде, наибол