Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
Алан ДИН ФОСТЕР
ПРИГОВОРЕННЫЙ К ПРИЗМЕ
1
Стоял прекрасный день, воздух был свеж и прозрачен, небо -
безоблачное и яркое (и еще какое яркое!). В такой день все казалось
возможным. Даже смерть. Правда на этот день в расписании Эвана Орджелла
смерть не была запланирована, но именно к такому исходу он приближался. И
ничего нельзя было сделать, чтобы предотвратить это.
Потому что его скафандр был безнадежно испорчен.
Все вокруг него в необычном плантокосмогоническом мире, называемом
Призмой, кишело жизнью. Его визит на эту планету имел своей целью
обосноваться здесь для дальнейшей жизни. Теперь становилось похоже, что он
останется здесь не для жизни, а для чего-то совсем другого.
Воздух вокруг его лица был полон кислорода, которым он не мог дышать.
Недалеко бурлил ручеек, прохладную воду которого он не мог пить. Вокруг
росли леса, наполненные растениями и животными, которых он не мог
употребить в пищу.
Его лицо пригревало солнце Призмы. Оно ярко сияло, но грело не
сильнее, чем звезды, окружавшие мир Эвана, планету Самстэд. В полдень
здешняя температура была определенно благотворной. Он мог дышать воздухом
Призмы, пить здешнюю воду, есть собственные запасы провизии, но, тем не
менее, теперь ему предстояло умереть, поскольку его скафандр оказался
выведенным из строя.
Так не должно было быть, ибо этот скафандр был особенным даже по
уникальным стандартам Самстэда. Он был создан специально для этого визита.
Инженеры и дизайнеры сконструировали его так, чтобы уберечь Эвана от любых
опасностей, какие только можно было себе вообразить, для любых мыслимых и
немыслимых неожиданностей, которые можно было ожидать от такого мира, как
Призма. Но изобретатели этого скафандра не учли, да и не могли учесть,
одного - крайней отчужденности обитателей Призмы, плюс к тому же еще их
врожденного коварства.
Эван допускал, что это нельзя было всецело поставить в вину
конструкторам. Инженеры, привлеченные к работе по созданию этого костюма
делали его, имея в виду миры, жизненные формы которых представляли собой
вариации на уже знакомые им темы, жизнь, основой которой являлся атом
углерода. Призма не была таким миром. С самого начала жизнь здесь была не
такой, как в других мирах, и по мере эволюции эти различия становились все
более и более значительными.
Эта эволюция и вывела из строя ею скафандр.
Солнце продолжало опалять его беззащитное тело. Хотя температура за
пределами искусственного эпидермиса оставалась приятной, внутри она
неумолимо повышалась. Эвана ужасно мучила жажда. Он попытался сдвинуться с
места. Сервомеханизм не действовал, и он упал, прямо как и стоял, на
спину.
Его левая рука не двигалась совсем. А правая рука начала ужасно
болеть, когда он протянул ее к воде. Эта рука была серьезно повреждена,
точнее сломана, но он решил, что легче будет достать немного воды рукой,
которая еще хоть как-то действовала, чем пытаться включить кран с водой,
расположенный в шлеме.
Вскоре, однако, он понял, что, даже дотянувшись, не сможет поднести
воду ко рту, этому помешает пуленепробиваемое лицевое стекло. Правая рука
еле двигалась, и он решил оставить эту затею. Эта попытка утомила его так
же, как утомила и сама Призма с тех самых пор, как он ступил на ее
блестящую, вводящую в заблуждение поверхность.
Все казалось таким простым и честным на Самстэде. У него была
бесподобная возможность для продвижения по службе внутри компании. Никому
и в голову не могло прийти, чтобы он не выполнил задание. У него никогда
раньше не было провалов. У кого угодно, только не у Эвана Орджелла.
Методичный, великолепный, проницательный, неукротимый. А также
горящий желанием, повелевающий и самонадеянный. Все эти определения как
нельзя лучше подходили к нему с самого начала его карьеры. Таким видели
рядом с цветоложем каскалариана.
Благодаря этому своему незначительному достижению, он почувствовал
небольшую радость, и от этого на душе у него стало немного светлее.
Каскалариан выполнял в этом мире ту же экологическую функцию, что и
деревья на Земле и Самстэде. Хотя, строго говоря, его нельзя было назвать
деревом. У него не было ни листьев, ни хлорофилла. Состоящий из трех
частей ствол достигал в высоту трех метров. От него параллельно земле
росли острые шипы. Они обеспечивали охрану прозрачно-зеленоватого ствола,
в котором кишела жизнь. Некоторые части этого растения двигались. Это
растение напоминало Эвану осыпавшуюся рождественскую елку.
Все части сходились в середине ствола. Это пространство было строго
ограничено. Соревнование за жизнь внутри растения было жестоким и велось
постоянно, хотя все его части представляли собой замкнутые системы. Велась
борьба за еду, точнее, за солнечный свет.
Тонкий прозрачный наружный панцирь растения наподобие линзы усиливал
падающий на него солнечный свет. За панцирем виднелись формы, окрашенные в
голубой цвет и цвет морской волны. В некоторых местах можно было заметить
нездорово выглядящие розовые пятна губчатого вещества. Но таких пятен было
немного.
Каскалариан являлся органосиликатной структурой, как и большинство
жизненных форм на Призме, ибо этот мир зиждился не на углероде, а на
кремнии. Это был мир стекла, красоты и беспорядка.
"Неважно, - подумал Эван. - Неважно, дерево это или нет, тень есть
тень."
Он повернул голову и посмотрел вниз, туда где тек ручей. Прохладная,
чистая, бурлящая вода могла спасти ему жизнь, но он не мог дотянуться до
нее. Ручеек был полон снежных хлопьев, настолько крупных, что двадцать из
них заполнили бы его ладонь.
У каждой снежинки были маленькие прозрачные ножки, заканчивающиеся
плоскими подушечками. К их спинкам были прикреплены согнутые крылья
размером каждое с ноготь большого пальца. На каждой спинке находилось по
одному крылу. Снежинки собирались в тех местах, где вода была спокойной.
Когда всходило солнце, они делали все, чтобы получить как можно больше его
света, толпились и отпихивали друг друга, стараясь занять лучшее место.
Каждое крылышко-фоторецептор было окрашено в свой цвет: красный, голубой,
темно-фиолетовый или изумрудно-зеленый. На каждой голове находилось по
паре крошечных кристальных глаз. Глаза были окрашены в тот же цвет, что и
крылья.
Забирая силу у солнца Призмы, эти создания в полном молчании сновали
туда-сюда вокруг воды. Своими маленькими ртами они всасывали богатую
силикофлагелатом воду. Мысли о хищниках не давали покоя Эвану. От
каскалариана или от ярко окрашенных снежинок не исходило никакой
опасности. Но он знал, что Призма была домом для многих существ, которые с
радостью разодрали бы его на куски и сделали бы это не ради мяса, а ради
того изобилия ценных минералов, которые содержались в его теле.
Человеческое тело было просто кладовой, хранилищем множества полезных
элементов. И не только тело, но и пресловутый скафандр. Для здоровенных
зверюг, которые питаются падалью, нет большой разницы между человеком и
его одеждой. И то и другое они пожирают с одинаковым удовольствием.
Роскошное тело, богатое металлом, калием и кальцием... Не тело, а
просто рудник. "Это моя шахта", - подумал Эван, слишком измученный, чтобы
смеяться. Солнце поднималось все выше и выше, и вместе с ним росла
температура внутри скафандра, несмотря на то, что он находился в тени
каскалариана. Эван начал обильно потеть. Надо было что-то предпринимать.
Пришла пора что-то придумать. И сделать это следовало побыстрее,
потому что навстречу Эвану кто-то двигался. Он пока не мог разглядеть
конкретно, что это было, зрение ему этого не позволяло. "Но чем бы оно ни
было, оно выглядит очень большим, а значит не может быть серьезно
опасным", - заключил Эван.
Он не мог четко видеть всего происходящего вокруг, потому что лицевая
часть его гермошлема также была испорчена. Этот шлем со специальным
стеклом, позволяющим человеческим глазам адаптироваться к этому миру, был
также жизненно необходим, потому что бытие на планете Призма было
организовано по принципу преломления. Нормальная геометрия здесь не
действовала. Предметы здесь имели тенденцию делаться неясными, если
пристально смотреть на них в течение долгого времени, так как человеческий
глаз старался найти в этом мире несуществующие формы и организации.
Преломление происходило где-то между первым и вторым измерением (или
вторым и третьим?) Никто, даже математики, не могли с уверенностью сказать
этого.
Но любые подобные вопросы не будут беспокоить человека, глядящего
через линзы Хаусдорфа. Именно такие линзы и были вставлены в гермошлем
Эвана. Впрочем, как уже говорилось, скафандр был сломан. В результате
преломленные фигуры выглядели неправильными, когда он смотрел на них через
неотрегулированное стекло. А тем временем незнакомый объект продолжал
приближаться.
Это не просто приводило в замешательство. От этого можно было просто
сойти с ума. К счастью, Эван был слишком уставшим, чтобы сильно
волноваться. Он так измучился!
Он вел себя совершенно пассивно, чувствуя, что сейчас заснет или
потеряет сознание. Он не был точно уверен, что с ним скорее произойдет. Да
это и не имело значения.
Он лишь надеялся, что подкрадывающийся к нему объект первым начнет
пожирать этот чертов скафандр, а не его самого.
2
Шторм бушевал во всю, в то время как Эван быстро шел по
Корбиски-авеню. Ему это нравилось. Сильные грозы были частым явлением в
этой части Самстэда. Ветер, сильный дождь и вспышки молний бодрили и
веселили его. В прямом смысле погода абсолютно не действовала на него,
потому что, как и на всех жителях Самстэда, на нем был надет защитный
костюм.
Его костюм являлся новейшим научным достижением. Внутренние
регуляторы этого костюма позволяли человеку идти навстречу сильному ветру,
не чувствуя при этом никакого напряжения. Специальные обезвоживающие и
рассеивающие устройства следили за тем, чтобы лицевое стекло шлема
оставалось чистым. Другой прибор поддерживал постоянную температуру и
влажность, сохраняя костюм теплым и сухим. Легкий гибкий материал был
темно-зеленого цвета. Черные диагональные полосы проходили вокруг груди,
левого плеча и левой ноги. Две светло-зеленые полосы проходили по правому
плечу Эвана - он был неравнодушен к нарядам.
На улицах было много горожан, спешивших по своим делам и на каждом из
них был надет индивидуально окрашенный костюм. Никто из них не обращал
внимания на ураган, сотрясающий город.
Все эти костюмы были удобны не только для тех, кто носил их, но и для
окружающих, так как одежда отражала не только индивидуальный вкус, но и
профессию, и благосостояние, и личные интересы, Эван прошел мимо женщины,
с возмущением унимавшей двух своих отпрысков, которые баловались со
стабилизаторами, чтобы летать свободно в воздухе на расстоянии примерно
одного метра над мостовой. Эван мог слышать ее крики по универсальному
коммуникатору, распространяющему свои сигналы во все стороны. Она
опаздывала на какой-то деловой ленч, и у нее не было времени на игры с
непослушными детьми. Кроме тот, если они на поторопятся, если они не будут
слушаться и вести себя как положено, они пропустят занятия по балету.
Эти доводы убедили молодежь вернуть регуляторы в прежнее положение.
Они мягко опустились на землю и зашагали в полном молчании, следуя за
своей матерью. Только один мальчик время от времени отрывался на пару
сантиметров от мостовой, пока строгий взгляд матери не заставлял его
немедленно вернуться обратно.
Эван улыбался, наблюдая за этой немой сценой между матерью и сыном.
Затем он завернул за угол и очутился перед постройкой, похожей на
крепость, с вогнутым сводом на фасаде. Он направился к производящему
впечатление входу через центральную площадку. Над входной дверью голубым
хрусталем была выложена мозаика, изображающая легенду об Авроре. В центре
площадки перед зданием находился трехступенчатый фонтан, сделанный в форме
символа компании. Фонтан представлял собой три огромные буквы,
поставленные в форме пирамиды. Несмотря на сильный ветер, фонтан работал
как положено. Вода была аккуратно наполнена гидростатическими зарядами.
Дверь узнала Эвана и разрешила пройти. Как только он вошел в фойе,
его костюм автоматически приспособился к теплой температуре внутри.
Прикосновение к кнопке на правом запястье - и смотровое стекло вместе со
шлемом откинулось назад, на костюм, сформировав высокий аккуратный
воротник в стиле британских адмиралов семнадцатого века. Когда лифт
доставил Эвана на четырнадцатый этаж, его костюм уже сам высушился и
расправил образовавшиеся складки.
Ничто в его виде теперь не указывало на то, что предыдущие полчаса он
провел, прогуливаясь под проливным дождем. Только безумство погоды на
Самстэде послужило поводом для изобретения таких костюмов. То, что
появилось по необходимости, было развито привычкой и модой в гораздо более
искусно и красиво сделанные вещи. Изобретения науки постепенно
прокладывали путь к зарождению общественного вкуса, что было необычно для
Самстэда.
Сирам Мачока уже ожидал его. Так как пока в президентском офисе не
было заметно ни одного письменного стола, можно было заключить, что
предстоящий разговор должен носить неофициальный характер. Это вполне
устраивало Эвана. Он чувствовал себя гораздо лучше, когда не требовалось
применять дипломатические тонкости.
Он вошел внутрь. Никто не потребовал от него никаких документов, ни
человек, ни машина. Это выглядело небрежностью со стороны хозяев. Правда,
за всеми его передвижениями следил глаз монитора. У них не было причин
останавливать его. В компании он был своим человеком, и его костюм
содержал символику этой фирмы.
Мачока улыбнулся и махнул рукой, указывая Эвану на кушетку. Несколько
замкнутых окружностей и группы белых и желтых полосок украшали верхнюю
часть его костюма. Узор начинался на правом плече. Левая часть костюма
была легка вздута. Эта часть была набита различными регуляторами. Стол,
стоявший рядом, был чистой формальностью. Костюм Мачоки давал ему право
вступать в контакт с любым членом компании.
Эван терпеливо ждал, крайне самоуверенный, каким и был всегда. Но он
был не в силах скрыть свое любопытство. Раньше он никогда не встречался с
Мачокой. У них просто не было повода для встреч. Эван был работником этой
компании, а Мачока - ее президентом. Они находились на разных уровнях.
Теперь же появилась причина, по которой два этих уровня пришли во
взаимодействие, и Эван был заинтригован.
Коллеги по работе поддразнивали его по поводу этого вызова, хотя
Эвана нелегко было вывести из себя. Это было частью его характера, иногда
раздражавшей тех, кто не знал его, и отпугивал тех, кто знал. Он не мог
понять, почему он мог заслужить чье-то уважение, но не любовь. Он был
дружелюбен и весел, всегда был готов помочь, если появлялись какие-то
проблемы. Смог ли бы он так помогать, если бы был более изящным? Конечно,
его высокий рост не особенно способствовал новым знакомствам. Высокие люди
только пугают, в то время как маленькие стараются понравиться. Но ведь
наше сердце не зависит от роста.
Близкие друзья, которых у него было совсем не много, понимали
достаточно, чтобы выслушивать его речи и шутить с ним над его
недостатками. Они поздравляли его с новым достижением. За эти успехи его
должно было ожидать новое повышение по службе.
По крайней мере, размеры Эвана не привели в замешательство Мачоку.
Президент компании ничуть не уступал Эвану в росте, хотя его кожа была
гораздо темней, а шевелюра не такая густая, чем у его служащего. На лбу и
шее у него были татуировки в виде спиралей, а в ушах висели большие
металлические серьги. К его бритому лбу был прикреплен наконечник из
титана. Места, на которых крепились украшения, ограничивались областью
черепа. Он не носил ни колец, ни браслетов. Ничего не было прикреплено к
его костюму. Наряд его был чисто деловой.
Наконец Мачока отвел взгляд от окна, сквозь которое он наблюдал за
штормом, и, повернувшись, обратил внимание на своего посетителя.
- Садитесь, Орджелл.
Несмотря на все усилия владельца офиса устроить все так, чтобы
посетители чувствовали себя свободно и могли расслабиться, Эван
почувствовал какую-то напряженность в голосе президента.
Эван согнулся на кушетке. Она стояла недалеко от прозрачной стены. В
паре метров от него находилось окно, на которое сильный ветер бросал
дождевые капли.
Вдруг что-то негромко пискнуло в костюме Мачоки. Немного раздраженный
этим, он посмотрел на Эвана с извиняющейся улыбкой, протянул руку к кнопке
на правой стороне своего костюма и прошептал что-то, наклонив голову к
воротнику. Эван расслышал несколько слов.
- Никаких звонков на весь следующий час, пожалуйста.
Нельзя было сказать, предназначались ли эти слова человеку или
автоматическому устройству.
Несколько лампочек на правой стороне костюма Мачоки после этого
немедленно сделались темными. Только одна по-прежнему продолжала гореть
ярко-красным светом.
- Очень приятно видеть вас, сэр, - вежливо сказал Орджелл. Он не
предполагал, что окажется в такой узкой компании с президентом, но стало
очевидно, что они действительно оставались вдвоем. И от этого он
почувствовал себя еще более самоуверенно. У него не было никаких, даже
малейших, сомнений в том, что скоро ему придется снова отправиться
куда-нибудь по делам компании. Ездить ему приходилось частенько.
Существует небольшая группа людей, которые уверены, что способны
сделать абсолютно все, о чем их попросят. Эван Орджелл был одним из таких.
Конечно, он был не всемогущим. Он не мог выполнить абсолютно всего, что
угодно. Но он был убежден, что способен на многое. И это чувство
уверенности придавало ему силы.
Мачока потянул вверх свой рукав, пока не стал виден тонкий браслет.
Таким образом, Эван был не прав, когда думал, что на теле президента нет
никаких украшений.
- Что вы думаете об этом?
Эван склонился вперед и внимательно осмотрел браслет. Он был
ярко-желтого цвета и граненый со всех сторон.
- Я не специалист по камням. Я не могу определить, натуральный этот
камень или искусственный и стоит ли он чего-нибудь.
- Он натуральный.
Мачока, казалось, пытался спрятать свое удовлетворение. Президент
поднялся, подошел поближе к Эвану и вытянул перед ним свою руку.
- Смотрите. Приглядитесь повнимательней.
Эван снова посмотрел на браслет, не понимая, что такого особенного он
должен там увидеть. Камень был многогранным. Из центра кристалла тянулась
тоненькая ниточка, которая сплеталась с другими. Эти добавки или
поддерживающий каркас были явно приделаны ювелиром, чтобы закрепить камни.
Обо всем этом Эван рассказал Мачоке.
Президент не мог больше скрывать своего удовольствия.
- Нет, ты должен приблизиться к правде.
Эван был немного озадачен. Он занимался серьезной работой. Если
президенту компани