то опасно.
	- Какого рода опасность? - Спросил я.
	- Хищники, - ответил он.
	Долина реки кормила большие стада яко-оленей, и различных 
меньших травоядных разхмером от мыши до овцы. Было несколько 
хищников, питавшихся ими, но единственными, которые могли 
представлять угрозу для всадника, были похожие на собак животные, 
которых не долго думая назвали "волками", охотящиеся стаями.
	- Они нападают на людей? - Спросил я.
	- Да, - прозвучал ответ. - Иногда вс„ ещ„ приходится проводить 
повозки, чтобы отодрать металл от остатков кораблей. когда мы 
становимся лагерем на ночь, приходят хищники. И если есть раненные - 
запах крови, разносящийся ветром, привлекает их.
	- Для этого у вас лучники? Чтобы защищать караваны от 
хищников?
	- И чтобы защищать животных в полях, - дополнил он.
	- Животных? Или их компаньонов?
	Его ч„рные глаза не дрогнув встретились с моими. - Животные и 
компаньон составляют единое целое, - сказал он.
	Паразит заражл только травоядные виды. Ни один хищник не мог 
иметь компаньона. Люди города были вегетарианцами, хотя и ели рыбу 
и пили молоко. Им и в гоову не могло прийти есть какое-либо животное, 
имевшее празита - или потенциально имевшее такую возможность - и 
они выражали недвусмысленное отвращение к перспективе поедания 
мяса хищников, словно они должны были бы во вторую очередь 
питаться плотью создания-хозяина.
	Наша не слишком разнообразная компания отправилась ранним 
утром - незадолго до рассвета - и последовала вдоль реки на север. 
Впервые яко-олени продемонстрировали мне, на что они способны по 
части скорости. Я был приятно удивл„н, не так самим алюром, как тем 
фактом, что даже предвингаясь резвой рысью, они сохраняли 
достаточную плавность. Я предполагал исключительно неудобную езду, 
и собирался расплатиться ссадинами за дву-дневную вылазку в дикую 
природу, но вс„ оказалось не так скверно.
	Слуга ехал впереди, в тов ремя как лучники сгрудились вокруг 
меня, словно поч„тный караул. Я не сч„л такое построение слишком 
удачным и попытался поравняться с темнокожим человеком, чтобы 
можно было вести беседу. Мой скакун достаточно охотно отозвался на 
понукания, но Слуга - не слишком явно проявляя это - старался 
держаться на некотором расстоянии. Я настаивал до тех пор, пока ему не 
пришлось бы проявить со всей очевидностью, что он умышленно 
старается избегать моего общества, и он сдался.
	- Это хорошая земля, - сказал я. - Большинство колоний 
расширились бы, чтобы занять е„ - люди улетают с Земли, жаждая 
простора, места для экспансии. Почему вы оста„тесь скученно в городе, 
обрабатывая лишь столько земли, чтобы она могла прокормить вас?
	- Мы все - одна Нация, - ответил он. - Мы жив„м вместе.
	- Оставаясь в одном месте, вы становитесь уязвимы для несчастья, - 
настаивал я. - Одна суровая зима - один неурожай - любое несчастье - 
причинит вам серь„зные неприятности.
	- У нас есть достаточно для наших нужд, - сказал он. - В море 
всегда пищи в избытке.
	- А что происходит, когда ваше население увеличивается? - 
Спросил я. - Вы продолжаете сроить новые стены города и расширять 
кольцо обрабатываемых земель вокруг него? Вы не миожете делать это 
вечно.
	- Сам решит, что делать, - заверил он меня.
	У меня не было сомнений на этот сч„т. Он решит ограничить 
население, тем или иным способом. Или он решит, что должен быть 
построен ещ„ один город, и ещ„, и ещ„...
	Но его это не интересовало. Он знал только, что если возникнет 
вопрос, на него найд„тся ответ. Я не мог понять такое отсуствие интереса 
к возможному будущему. Что могло им двигать, если не предвидение 
того или иного рода? Но его жизнь не обещала ему никаких наград, 
которые были бы мне понятны. у него была своя роль, и он скурпул„зно 
исполнял е„. Меня подмывало спросить его, каковы его желания, каковы 
цели его жизни, но мне был известен ответ, который я бы получил. 
Невозмутимый взгляд, оскорбительный в своей демонстрации отсуствия 
взаимопонимания.
	Один из нас - сумасшедший, подумал я, и мне хотелось быть 
уверенным, что это - не я.
	Самое старое возражение против утопических проектов 
заключается в том, что они никому не предоставляют побудительных 
мотивов к работе. Никто не зависит от своих собственных усилий, а 
только от усилий всей коммуны в целом. Никто ничего не делает для 
себя, а только для всей коммуны. Циники говорят, что Утопия не может 
работать. Я был согласен с ними. Муравьи и пч„лы могут осуществлять 
это, но их коммуны обладают единым разумом - коллективным 
самосознанием роя.
	Многое из того, что мы видели здесь на Аркадии, наводило на 
мысль, чтолюди достигли аналогичной степени коллективного 
самосознания - их город и их жизнь очень походили на жизнь роя. Но 
было трудно понять, как объединение с паразитом повлияло на них - или 
для них - таким образом. Даже, если содружество было наибольшим 
благом в мире... даже, если паразитические клетки, маскируясь под 
клетки мозга, снабдили мозг хозяина новыми потенциальными 
возможностями и новыми силами... это было трудно понять. Если 
только они не были наделены чрезвычайными телепатическими 
способностями. Я задержался на этой возможности. Они не могли читать 
~наши~ мысли - это точно. И Мариэль не могла читать ~их~. Я не 
верил и в то, что они могли читать мысли друг друга. И вс„ же, они 
обладали этим исключительно сильным ощущением социального 
единства, необычно сильного слияния не каждого с каждым, но каждого 
со всеми.
	И все они знали, что Бог существует. Они ~знали~ это, без каких-
либо вопросов. Не могло ли это знание, задумался я, иметь своим 
источником то же чувство взаимного слияния?
	- Что происходит, - спросил я его, - с людьми, которые умирают?
	Его лицо несколько раслабилось, пока длилось молчание. Теперь 
же я увидел как его мышцы неожиданно напряглись. Его лицо 
окаменело. Я понял, что приблизился к области, которую Сам 
определил, как запретную - знание, которое от нас должно было 
скрываться до тех пор, пока мы не согласимся на надлежащий способ 
понимания.
	- Их тела уничтожаются, - сказал он.
	- В газовых печах? - Спросил я. - Вместе с навозом и морскими 
водорослями?
	- Да, - ответил он.
	Это не казалось дающим слишком много. Это было логичным... 
быть может, несмного слишком логичным. Но это не было ключевым 
вопросом. Что я действительно хотел знать, так это...
	- А что происходит с компаньоном?
	Его лицо уже приобрело каменное выражение, и теперь на н„м не 
дрогнул ни одни мускул.
	- Компаньон не умирает, - сказал он. Это было достаточно верно. 
Коммуны никогда не умирают. Отдельные клетки умирают, но их смерть 
не пробивает бреши, как это случается при удалении клеток из сложно 
устроенных организмов.
	- Так что же происходит с ним? Он вытаскивает свои корни и жд„т, 
пока его пересадят новому хозяину?
	- Я не могу ответить на этот вопрос, - ответил он. По крайней 
мере, это было откровенное заявление. ~Здесь~ начинался барьер. 
~Здесь~ находились секреты, которые скрывались от нас в течение 
двадцати-дневной ознакомительной игры.
	- А как насч„т души м„ртвого человека? - Продолжил я. - Она 
попадает на небеса посредством генерации газа? Она отлетает от 
покойника, чтобы встретитья с его создателем?
	Сарказм, конечно, пропал даром - так же, как и некоторый вызов.
	- Душа, - ответил он, - не меняется со смертью. Она такова, какой 
была всегда, в Самом и исходит от Самого.
	Здесь, снова, был явный менталитет роя. Индивидуальность - это 
всего лишь часть целого. На жизнь и разум целого не оказывает 
никакого влияния смерть индивидуума. Индивидуум был ~частью~ 
целого, но умерев, он становится ничем, а целое оста„тся тем же самым. 
Зачем им относится с почтением к своим м„ртвым? что я делаю с 
клочками состриженных волос или кусочками ногтей? Какое мне дело 
доклеток кожи, которые отмирают каждый день? Они были частью меня, 
но больше ими не являются. Я же не изменился. Но эти клетки никогда 
не обладали каким-либо собственным существованием. Если бы я был 
образованием основанным на базе общественных псевдо-организмов, 
думал бы ли я так же? И если бы я был частью человеческого общества, 
которое каким-то образом обладало ~ментальностью~ общественных 
псевдо-организмов, мог бы я тогда думать о собственой жизни в тех же 
понятиях, что я думаю о жизни этих кусочках ногтей или клетках кожи?
	Возможно.
	Но я вс„ ещ„ не мог до конца осознать, что могло происходить 
здесь... какого рода отношения существовали между аркадийцами и их 
паразитами. Этомогло быть замечательное содружество, когда ч„рные 
клетки дают всевозможные преимущества в обмен на жизненные соки, 
которые они получают от своих хозяев - лучший контроль над телом и 
разумом, возможно, защиту от болезней, если защитные ресурсы 
паразита прибавляются ресурсам тела хозяина.
	С другой стороны, это мог быть полный контроль хищника над 
жертвой - все те же преимущества, но действующие исключительно в 
интересах побегов и их совершенно гипотетических независимых 
личностей, родившихся в присвоенных мозговых клетках.
	Такие личности, если они существовали, имели бы некоторые 
существенные преимущества перед их первоначальным вариантом. 
Изменчивость. И свободу от морали. И единственным ограничением их 
потенциальных возможностей и разума было бы то, на сколько 
большими они смогли бы вырасти. Сколько вещесва ч„рного паразита 
мог содержать каждый человек? Какого рода дополнительную биомассу 
мог прокормить человеческий апетит в дополнение к своей собственной. 
Я снова подумал о Земле. Я видел некоторых с очень большим апетитом 
- и видел людей таскавших на себе просто поразительные излишки 
биомассы - даже с угрозой для своего собственного здоровья.
	Даже, если вс„ это так, подумал я, то могло быть и хуже. 
Предположим, что нечто подобное развилось на Флоре, где вс„ 
вырастает до гигантских размеров...
	Холмы на западном берегу реки, по мере нашего продвижения, 
отступали к горизонту, и вскоре слева от нас раскинулась огромная 
плоская равнина. На дальнем берегу мы по-прежнему могли видеть 
вересковые пустоши вдоль долины реки, но небо было серым и 
затянутым тучами, и вершины холмов размывались клубящимися 
облаками.
	Растительность была странно пятнистой, т„мные и светлые 
оттенки зел„ного контрастировали друг с другом, образуя своего рода 
мозаику. Там где имелись деревья, они по большей части имели 
тенденцию расти небольшими группками - были одна или две небольшие 
рощи, но ни одного леса. Мы пересекли несколько маленьких ручейков и 
потоков, несших воду от дальних притоков речного бассейна. Сама же 
река в этом месте была широкой и медленно текла своим руслом.
	Пока мы оставались вблизи речного берега, мы видели в избытке 
проявлений дикой природы. Я видел несколько стад крупных 
травоядных - некоторые принадлежали к тому же виду, что и наши 
животные. Мы проехали мимо одного из стад, пришедших к реке на 
водопой. Они не выказали никаких признаков страха. Я с интересом 
отметил, что только около половины животных имели заметную 
поросль под косматой шерстью. Было возможно, что некоторые 
животные были инфицированны та, что это было не заметно, но я 
проехал достаточно близко от двух из них, чтобы удостовериться, что 
никакие ч„рные линии не скрываются под их шерстью.
	Степь была обильно изрыта норами, приндлежавшими мелким 
млекопитающим, и мы часто видели группы этих животных, 
питающихся в зарослях высоких растений, встав на задние ноги и 
балансируя хвостами, чтобы дотянуться до растущих побегов. Эти 
животные были так распространены, что они должны были быть 
основной силой, поддерживающей экологическое равновесие в долине 
реки, не давая слишком разрастаться кустарникам и деревьям, чтобы те 
смогли образовывать леса.
	Дважды я видел хищников, напавших на группы в то время как те 
питались, оба раза успешно - но эти хищники были такими же 
маленькими, как и их жертвы: длинные, вытянутые зверьки, похожие на 
ласок. Не было никого, похожего на волка - или даже на лису.
	Не было никаких очевидных признаков того, что люди когда-либо 
проходили этой дорогой. Я решил, что экспеджиции за металлом и 
пластиком с кораблей должны были быть редки, а ничто другое не могло 
привлечь людей города сюда. Камень, который они использовали в 
городе, добывался в карьерах и откосов обрывов вджоль морского 
побережья, а также в холмах к северо-востоку от города в дальнем конце 
речной долины. Затем камень доставлялся вдоль побережья и вверх по 
реке баржами.
	Когда в наше поле зрения попало ещ„ одно стадо яко-оленей, я 
снова подъехал к Слуге и сказал: - Если бы сейчас появились волки и 
напали на стадо, что бы вы стали делать?
	- Лучники убили бы волков, - ответил он.
	- А если бы стая начала убегать - стали бы вы преследовать их?
	- Нет.
	- Почему? Ведь они просто вернулись бы, как только бы вы уехали, 
или напали бы на другое стадо. Вы не можете навсегда лишить их 
добычи.
	- Мы неможем предотвратить каждый акт убийства, 
происходящий в пр ироде, - невозмутимо сказал он. - Если мы находимся 
рядом, тогда правильно, если мы вмешаемся. Но мы не можем 
систематически уничтожать хищные виды.
	- Пока, - сказал я.
	На этот раз он ничего не ответил.
	Я продолжил за него. - ~Может~ настать время, когда у вас 
появятся и возможности и время... может не для того, чтобы освободить 
весь мир от хищников, но, по крайней мере, развести массу стадов на 
этих землях. Разве это не причина, чтобы вам расшириться в эту сторону?
	- Это, - заявил он, - решать Самому.
	- Но это не противоречило бы принципам Самого - устроить 
подобный погром, не так ли? Если бы это ~было~ возможно - 
ограничить численность хищников, привести их виды к полному 
вымиранию - вы бы сделали это, ведь так?
	- Они хищники, - прозвучал ответ.
	Он не обладал духом истинного консерватора. Его представление 
о морали - морали Самого - не распространялось на хищников. Мне 
подумалось, знал ли он, что когда представлялась возможность, я и сам 
бывал отчасти хищником. Я заподозрил, что знал - эти люди не забыли 
то, что их предки знали на Земле, а просто упрятали в глубь своего 
мозга, а кое-что отбросили, считая это мусором. Но я, по крайней мере, 
являлся исправимым хищником. Если бы пришлось, я мог существовать 
на растительной диете плюс рыбе, совсем как они.
	- Некоторые из этих животных не имеют компаньонов, - заметилд 
я. - Они что - обладают иммунитетом? Или существует своего рода 
ограничение на распространение паразита в природе?
	Я не слишком многого ждал от ответа на этот вопрос. Я понимал, 
что он не собирался мне говорить ничего, что мог знать об иммунитете. 
Но то, что он сказал, было очень странным.
	- Ничто здесь не устроенно Самим.
	Мне пришлось осмыслить сказанное в течение нескольких секунд, 
и он попытался увеличить дистанцию между нами, понуждая сво„ 
жэивотное свернуть левее. Я повернул сво„ в ту же сторону.
	- Вы говорите, что даже зараженные паразитом животные здесь 
чем-то отличаются от этих одомашненных? - Спросил я. - Вы хотитие 
сказать, что вы причисляете и животных к своей Нации Самого
	- Мы являемся одной Нацией, - ответил он. Это было не совсем 
однозначное ~да~, но это не было и однозначным ~нет~. И конечно, 
если я ошибся, подошло бы однозначное ~нет~.
	~Право голоса у быков~, - подумал я. - ~А почему бы, ч„рт 
побери, и нет? Они ведь таскают плуги и телеги~.
	Но быки были тупыми. Если бык плюс компаньон и прибавляли 
что-то полу-разумное, дополнительный вклад мог исходить только от 
ч„рной поросли. Но каким образом? Если дикие быки, которых мы 
видели здесь, с паразитами или без, были исключены из этого 
сообщества, то чем отличались домашние?
	~Люди-хозяева умирают~, - подумал я. - ~А поросль - нет~.
	Я глянул вниз на шею своего рысака, подумав, что сетка ч„рных 
линий могла когда-то быть дядюшкой Гарри Слуги. Или, если уж быть 
совершенно точным, компаньоном дядюшки Гарри. Если это было так, 
то он потерял поразительно много в весе... если только внутренняя часть 
поросли на быках не была значительно более обширной, чем 
аналогичная часть человеческих паразитов...
	Это были домыслы чистейшей воды. Здесь вообще было так много 
домыслов. Если бы только крохотная их часть угодила в точку, 
возможно мы смогли бы отделить правду от закрывающей е„ пелены 
иллюзий, и тогда концы сошлись бы с концами. Всего лишь один 
дополнительный фактор... один из тех, что люди Города Солнца были 
так решительно настроены скрывать от нас до того дня, когда они 
смогли бы предложить нам понимание... До того дня, когда понимание 
могло бы прийти слишком поздно, если наши страхи были хотя бы на 
половину оправданы.
	Слуга снова отъехал в сторону.
	Заморосил мягкий дождик. Он не огорчил меня - я был одет 
подходящим образом. Но он, похоже, также не огорчал ни Слугу, ни 
нашу охрану. Обнаж„нные лучники, похоже, были достаточно привычны 
к ветру и воде. Было ли это так благодаря тому, что паразит улучшил их 
терморегуляцию, или же они просто были выносливыми, нелзя было 
определить с уверенностью. Капли дождя, падающие на стекло костюма, 
ухудшали обзор, и я смахивал их рукой. Немного воды попало на 
фильтр, и я попытался попить. Мне пришлось сделать достаточно много 
сосательных движений, чтобы получить весьма скромное 
вознаграждение за свои хлопоты.
	Что, казалось, символизировало наше настоящее положение, если 
смотреть с точки зрения взаимопонимания с колонией Аркадии.



Глава 9

	По мере того, как день истекал, местность, казалось, становилась 
вс„ более дикой. Дождь так и не превратился в настоящий ливень, но он 
не прекращался; тучи, с которых он проливался, казалось спускались к 
земле по мере того, как невидимое солнце садилось к западной кромке 
горизонта. Моя поч„тная охрана скакала рядом столь стойко и не 
жалуясь, что я чувствовал себя виноватым перед ними за то, что 
вытащил их в дорогу в такой день. Но мне нечего было сказать им, и я 
коротал часы, вглядываясь впер„д, в надежде, что ободранный корпус 
корабля мог вс„ же обеспечить какое-то укрытие.
	Мы джобрались до цели своего путешествия за несколько часов до 
темноты. Осталось не слишком много от того, что когда-то было 
гигантской машиной - могучим космическим судном. Оно было 
построено на луне, а затем запущено на орбиту Земли (гравитация не 
играла существенной роли для его двигателей, чего нельзя было сказать 
про сопротивление воздуха - оно было построено, чтобы только 
однажды пройти сквозь атмосферу - при посадке). Его внешняя обшивка 
и большая часть головной части были разодраны и использованы - вс„ 
это были полезный материал. Вс„, что можно, было оторванно или 
отрезанно. То, что осталось - было металлом, котрый невозможно было 
снять - основной шпангоут корабля и большая часть двигателя, плюс 
множество обломков, оставшихся после предыдущих рейдов. Земля была 
усыпана осколками силикона и обрывками пластика, слишком 
маленькими, чтобы их можно было как-то использовать.
	Мы укрылись под двигателем, там где имелся навес из какого-то 
структурного материала - больше похожий на выступ, чем на крышу, но 
вс„ же достаточный, чтобы спрятаться от дождя. Двое лучников вышли 
наружу в серую мглу - набрать дров, как торжественно информировал 
меня Слуга.
	- Они будут слишком сырыми, чтобы гореть, - сказал я ему.
	Он не снизош„л до ответа. Он принялся рыться во внутренностях 
закрывавшего нас от дождя двигателя, а остальные лучники стали 
обследовать другие углы и закоулки укрытия и натаскали внушительную 
кучу сухих листьев, веточек, коры и тому подобного, не достаточно 
сухого, но и не совсем мокрого. Один из лучников запустил руку в свой 
колчан, где держал стрелы, и извл„к какое-то воско-подобное вещество. 
Он сжал его пальцами и выдавил немного на ворох дров, положив 
остаток блока обратно в колчан. Затем при помощи огнива он подж„г 
воск. Тот вспыхнул, подж„г кучку хвороста, и вскоре тот горел 
достаточно ярко для сырог