л я.
	- Думаю, это место подходит, как и любое другое, - ответил он. - И 
возможно, будет необходимо вернуть тебя в твою камеру... после.
	Я вернулся в камеру и медленно начал раздеваться.
	Откуда-то, словно ч„рт из табакерки, появвился Слуга с миской 
наполненной чем-то похожим на овсянку. За ним следовали другие 
Слуги. Похоже, что здесь собиралась довольно большая толпа. Один из 
них прив„л Карен - ей было позволено остаться в сво„м костюме. Я 
решил, чтора зрешение ей присутствовать в определ„нной степени было 
мне на руку. У меня появилялся свидетель, который мог позже 
рассказать, что произошло.
	- Лекарство погрузит тебя в сон, - мягко сказал Эго. - Боюсь, что 
испытание будет не совсем приятным. Твоя ~личность~ может испытать 
галюцинации подчинящиеся подсознанию. Понимаешь, воля должна 
быть изолированна от памяти, чтобы информация могла быть 
вспомнена точно и последовательно.
	- Забудем о вступительной лекции, - сказал я. - Давайте покончим с 
этим.
	Слуга вручил мне чашу.
	~На вкус~ это не имело ничего общего с овсянкой.




Глава 15

	Мне снилось, будто я провожу ночь на голой горе.
	Поднялся ветер, который свирепо завывал среди т„мных сосен, чьи 
ветви мотались и раскачивались, словно т„мные крылья ветрянных 
мельниц, в товремя, как духи деревьев плясали под музыку 
всбесившегося воздуха. Небо над головой было ясным, но гора являла 
собой оазис в безбрежном океане облаков, защищаемым какой-то 
сверхъестественной силой от бури, свирепствовавшей вокруг с такой 
яростью, что ни один путешественик не смог бы взойти на гору без 
помощи потусторонних сил. Северный, западный, южный и восточные 
кромки неба кромсались молниями а земля была залита потоками ливня.
	Ведьмы прилетали сквозь бурю, защищ„нные коконами 
непроницаемой тьмы, ведомые дьявольскими автопилотами, верхом на 
демонических баранах или козлах, или же на ч„рных конях с горящими 
глазами, или на прутиках и м„тлах, остро-пахнущих мазями.
	Огни вспыхивали вокруг вершины горы, которая светилась 
фиолетовым и синим - огни, которые плясали вокруг сосен, но не 
пожирали их, их пламя и жар только подч„ркивали темноту Божьей 
ночи.
	Хозяин не прилетел на сборище, но просто... возник из ч„рных 
теней горных склонов, из каждого осколка скалы. Он был чудовищен, 
как по размерам, так и по форме, с огромными рогами, похожими на 
бараньи, с козлиной бородой и с ногами огромной олбезьяны. Его 
ступни имели форму орлиных лап, ягодицы были как у самца-
мандрилла. Свет - белый свет - плясал вокруг его лица, словно дождь из 
расплывчатых искр. Кожа его была прозрачной. Под плотью отч„тливо 
был виден ж„лтый череп и окружности налитых кровью глаз. Видны 
были и вены, которые проступали сквозь плоть, словно разветвл„нная 
паутина толстых, просмол„нных труб, казавшиеся на первый взгляд 
клеткой, служившей для содержания внутренностей и для демонстрации 
внутреннего устройства.
	Плоть лица, почти невидимая, не несла на себе никакого 
выражения, которое можно было бы разобрать или интерпретировать. 
Но глаза, сидевшие в черепе и выступающие из глазниц, наливаясь 
кровью, казались одновремено и ужасающими и задумчивыми... 
свирепость, отчаянный гнев вечного страдания.
	Ведьмы, прибывая одна за дугой, представлялись ему, кланялись и 
целовали его полу-окрашенные ягодицы. Затем своими губами, 
благословенными таким образом, они поворачивались друг к другу и 
целовались. И тогда их плоть становилась видна, их покровы исчезали 
под воздействием ч„рной магии, открывая белизну костей и черноту вен, 
словно у гротескных морских созданий, изгибаясь и свиваясь при их 
движениях, сплетаясь и переплетаясь в кровавой страсти злобных 
поцелуев.
	Затем начались истязания, когда ведьм, которые совершили 
недостаточно зла, бичевали узловатыми вер„вками до тех пор, пока 
ч„рные вены не прорвали невидимую поверхность их рассеч„нной кожи и 
брызнули ч„рной кровью. И каждая ч„рная капля, падавшая на землю, 
оставалась живой, заползая, словно червь в щели горы. Вс„ время, пока 
ведьмы кричали в агонии своей пытки, им вторило эхо божественного 
возмездия, которое в сво„ время проклян„т их всех, и обреч„т на те же 
вечные страдания, которые изнуряли их хозяина.
	Угощение, как и сам хозяин, выросло из вещества скал. Сгнившая 
трава, камни, отбросы, перегной, сосновая хвоя и птичий пом„т - вс„ это 
превратилось в мясо и булки, сахар и приправы. Горные потоки 
наполнились смесью крови и вина, и дьявол выплюнул пламя, чтобы 
поджечь е„. Ведьмы ели, зная, что их угощенье оставалось тем, чем было, 
не смотря на кажущий ся внешний вид, и подхл„стывали свои дикие 
развлеченья, пренебрегая этим знанием.
	Затем празднующие оделись в мантии для пантомимы, 
превратившись в карикатуры на монахинь, церковных служек и акт„ров, 
являя, даже, какрикатуру своего собственного господина, который был 
представлен в сценках. Они насмехались не только над святым, но и над 
жизнью, смертью и таинственностью, над обыденным и над 
праздничным, над искусством.
	И дьявол благославлял церемонию пустыми, елейными 
обещаниями, которые громоздились друг на друга, вызывая хохот и 
наслаждение.
	Небо исполняло для них музыку, гром превращался в бой 
барабанов, ветер играл бесконечные пассажи в высоких ветвях, а сами 
они плясали, пока дьявол спускался к ним, беря одну за другой для 
исполнения извращ„нного духовного бракосочетания. Его палка, как и 
плоть лица, была прозрачной, похожей на ледяную иглу, и он входил в 
них е„ ужасающим холодом, замораживая их до последней клетки, и 
затем покидая их с экстатической пыткой возвращения огня и 
ощущений. И во время их соединения, кровь свободно вытекала и 
смешивалась, когда вены выступали из остекленевшей плоти и 
сплетались в причудливые узоры.
	Шабаш вс„ длился и длился, замкнутый в замороженном 
мгновении ночи, защищ„нный абстракциями от вторжения внешнего 
мира. И бесконечная буря, огораживавшая тайеное место, 
свирепствовала вокруг, терзая землю.
	После плясок они легли, и дьявол, снова превратившийся в скалы, 
принялся ласкать их всех одновременно своими каменными пальцами и 
рогами. И ведьмы соединили руки и коснулись ступнями тел друг 
джруга, превратившись в одну замкнутую огромную паутину, 
покрывавшую вершину горы, словно живой плащ.
	Они были в трансе...
	... в объятиях своих собственных снов...
	... пока дьявол собирал свои инструменты вместе, делая единой 
личностью и единой волей, которые были его собственными - 
совершеннейшее зло и совершеннейшее проклятье. Он наставлял их в 
грехе, отбирал их мысли и инстинкты, делал их послушными его 
собственному влиянию и злобному интеллекту, губил их души 
заключением дьявольского пакта, которым они отрекались от всего 
человеческого... пакта который оставался записанным в каждой их 
жилке.

	 	Я ждал, безнад„жно, петушиного крика.
		Кукареанье так и не раздалось.
		На неопредл„нное время потерял сознание.

	Позже, я обнаружил себя летящим в ночи, как летали они, несясь 
сквозь бушующую бурю, но не подвергаясь его яростному воздействию.
	Вокруг меня вс„ в мире шло своим чередом.
	Словно засохший листок на свирепом ветру, меня швыряло и 
крутило, но я чувствовал себя таким же л„гким, как сам воздух. Струи 
дождя обрушивались на мо„ тело, но осязание куда-то отступило, и я не 
ощущал ни малейшего прикосновения. Молнии ударяли в меня снова и 
снова, со всей яростью обозл„нного божества, словно разъяр„нные 
кобры.
	Снова и снова, и снова...
	Но я пропускал их сквозь себя одну за другшой. Электрическая 
пытка не могла коснуться меня, не могла потревожить мою плоть ни в 
малейшей степени. Хотя мои сердце и разум сжимались от отчаяния, я 
был цел, невредим и пребывал в полной безопасности.
	Казалось, что я скорее падаю, чем лечу, но медленно... очень 
медленно...
	Пытка, которая должна была заставить меня кричать, поражала 
себя, словно живое существо, со всей своей яростью, оборачивающейся 
против не„ самой. Я был неуязвим и бесчувственен. Я мог спокойно 
наблюдать, как вспарывалась моя кожа и вытекала моя кровь. Я мог бы 
наблюдать, как меня разрывало на части, и это меня едва ли взволновало 
бы. Что-то, что было мной, находилось в безопасности, и в безопасности 
навсегда.
	Глядя вниз во время падения, я увидел две фигуры, движущиеся 
среди сосен по склону другой горы, заливаемые дожд„м и пугающиеся 
раскатов грома.
	Мне были знакомы их лица, но я не мог вспомнить их имена.
	По мере того, как я падая приближался к линии их движения, они 
проступали вс„ отч„тливее и отч„тливее, но я вс„ ещ„ не мог вспомнить 
имена или кто они такие.
	Они направлялись к отдал„ной горе, но они не могли ни дойти до 
Шабаша, ни миновать его. Им предстояло бежать вечно и в никуда, с 
ужасом маячившим далеко впереди и с надеждой, оставшейся далеко 
позади.
	За мгновения до моего падения на многоигольные вершины 
деревьев, видение рассеялось. Оно свернулось, стало призрачным и 
унеслось прочь, постепенно утратив форму и структуру.
	Я осознал, что пробудился, хотя мои веки казались заклееными. Я 
не слишком старался расплющить их. Я был слишком истощ„н. Вместо 
этого я постарался собрать воедино мо„ возвращающееся сознание, 
соеджинить разрозн„нные франгменты своего существа. Я пытался 
слышать. Пытался ощущать. Старался вспомнить.
	Мне удалось снова добиться некоторого ощущения единства, 
восстановить некоторое чувство единого целого. Я мог ощущать, как в 
груди билось сердце, и оно обивало: Я...я... я... я...
	Его удары были размеренными, а вовсе не паническими. Оно было 
под контролем.
	Я мог ощущать кожей лица холодный воздух и несколько капелек 
пота, оставивших холодные следы, испараяясь.
	~Это была фантазия~, - сказал я себе. - ~Всего лишь фантазия~.
	Затем я продолжил монолог:
	Мы прида„м слишком большое значение проявлениям 
нереального. Мы, также, слишком подда„мся влиянию фантазий, даже 
при отсуствии веры. Вера является единственно необходимым в 
отсуствие понимания. Но при отсуствии понимания вера ~является~ 
необходимым. Что мы должны понимать, это то, что мы можем 
выбирать свои верования. Нам не нужно, позволять ~им~ выбирать нас, 
соблазняя нас в виде фантазий.
	~Если мы не можем справиться со своими фантазиями, то на что 
нам надеяться? В прошлом, в будущем. Теперь и всегда~.
	Я открыл глаза.




Глава 16

	Я лежал на соломянном матрасе, накрытый одним покрывалом. Я 
осознавал, что было холодно, но в действительности не ощущал этого. Я 
чувствовал себя совершенно оцепеневшим и полностью отреш„нным от 
происходящего вокруг.
	Карен сидела на стуле возле кровати, закинув ноги на стол. Она 
наблюдала за мной из-под своей пластиковой маски - маски, которая 
казалась прозрачной второй кожей.
	- Эй, - сказал я тихо.
	- С возвращением, - ответила она. Е„ голос был преисполнен 
иронии. Я решил, что по какой-то причине раздаржал е„.
	- Что случилось? - спросил я.
	- А ты как думаешь? Они изображали из себя испанскую 
Инквизицию. Ты выложил им вс„, что они хотели знать. Не придержал 
при себе даже малейшей подробности. Чего нельзя сказать о тво„м 
общении с нами.
	- О, - сказал я. - Что я сказал им такого, о ч„м бы не упоминал вам?
	- Что-то о скорости мутации паразита, которая да„т ему 
возможность в процессе эволюции справиться со всем, что мы можем 
изготовить, чтобы атаковать его. Или, другими словами, даже имея в 
сво„м распоряжении все ресурсы лаборатории, мы не можем эффективно 
бороться с этой штукой. И ещ„, если бы ты сказал Натану об этом...
	- Я не был до конца уверен, что это так, - проговорил я защищаясь. 
- Это всего лишь предположение. Единственным способом убедиться...
	-... было бы попытаться. Но разве тебе не пришло в голову, что 
если бы ты выдавил из себя это раньше, Натан не так легко поверил бы в 
историю с иммунитетом Сорокина? И до тебя не доходит, что ~ты~ мог 
бы проявить гораздо большую дозу скептицизма? Что если бы ты был 
так же откровенен и честен с нами, как и с ними, мы не оказались бы в 
этом дерьме?
	Я слегка застонал, больше ради внешнего эффекта, чем ощущая в 
этом необходимость. - Фактор мутации - это долговременная вещь, - 
сказал я ей. - Иммунитету потребовалось бы время, чтобы развиться. И 
нет никакой причины, почему эволюционный потенциал паразита 
должен был бы дать возможность Эго и его приятелям посмеяться над 
возможностями нашей лаборатории. Если бы нам удалось найти что-
нибудь для атаки на паразита, мы могли бы эффективно прроделать это 
в короткое время. За несколько сот лет, паразит мог бы востановить свой 
инфицирующий потенциал... Но было бы уже слишком поздно для 
Самого и Нации. Вс„ пришлось бы начинать с самого начала, с новым 
поколением.
	- Ладно, - сказала она. - Они не показались мне напуганными.
	Я попытался сесть, но это оказалось слишком неудобным. - Вс„ 
зависит от того, на сколько сознательно и непосредствено они могут 
управлять изменчивостью клеток паразита, - сказал я. - Я не знаю... и 
возможно они и сами не знают, пока не попоробуют. Может быть, что 
они могут реагировать непосредственно на любую атаку, которую мы 
можем осуществить, не дожидаясь результатов множества мутаций и 
естественого отбора. Если они могут это... что ж, тогда все наши карты 
биты в любом случае. Мы ничего не можем сделать. Или бомбы, или 
ничего. Лично я предпоч„л бы ничего, но питаю большие подозрения 
относительно своих соотечественников, особенно относительно 
политиков.
	- Тебе не стоит пускаться в общие рассуждения, - сказала она. - Я 
знаю вс„ о твоих предубеждениях.
	- Я никогда не верил в сыворотку правды, - сказал я ей, меняя тему. 
- Я всегда думал, что это - один из притягательных мифов, вроде 
философского камня или эликсира жизни. Я считал, что ложь 
основывается на том, как действует разум.
	- Что ж, ты ошибался. Сомневаюсь, чтобы какое-либо 
человеческое существо за всю историю этой расы когда-либо было столь 
абсолютно правдивым в течении такого длительного периода времени, 
как ты за последние несколько часов.
	- Они знают вс„, что Натан думает по этому поводу?
	- Знают, - заверила она. - Они каплю за каплей выдавили из тебя 
вс„ о нашем довольно резком разговоре прошлой ночью, со всеми 
живописными подробностями. ~Ты~, конечно, предстал в самом 
благогприятном виде. Я бы не удивилась, если бы они сделали тебя 
поч„тным гражданином. Но у них теперь весьма весьма неприятное 
представление о Натане и ОН, благодаря твоему слишком длинному 
языку.
	- Да ладно, - пробормотал я. - Может, сыворотка всего лишь 
удовлетворяет внутреннюю потребность в исповеди. Хорошо 
сказывается на состоянии души, как они говорят. И не слишком влияет 
на тело и разум. И у меня была целая куча кошмаров.
	- Бедненький, - сказала она без особого сочувствия.
	- И что они собираются делать теперь, когда знают? - Спросил я.
	- Догадайся, Кто решает, - ответила она. Ответ был очевиден. 
Одно большое сборище держащихся за руки и образующих замкнутые 
круги... мысли, циркулирующие взад-впер„д по огромной сети. Какого 
рода решение мог принять разросшийся суперразум, обадая всеми теми 
данными, которыми я его снабдил?
	Кто мог это знать?
	- В этом нет никакого смысла, - произн„с я задумчиво. Я снова 
попытался сесть, но у меня ничего не получилось. Я решил, что неудача 
была знаменательна, и собрал свою волю и силы для одного 
решительного рывка. Используя спинку стула в качестве рычага я 
умудрился подтянуться. Карен едва не перекувыркнулась через голову, 
но смогла удержаться, крепко схватившись за край стола.
	- В ч„м нет смысла? - Спросила она.
	- В сыворотке правды. В ней нет смысла вообще. Зачем им 
сыворотка правды? Им не нужно добывать никаких секретов... Они все 
имеют доступ к разумам друг друга. По сути, у них у всех единый разум, 
до определ„нной степени. Если только не имеется гораздо больше 
самостоятельности, чем я решил.
	- В местах, где царит полная гармония, не бывает мест, подобных 
этому, - заметила Карен.
	Это было в достаточной степени верно. Наличие камер заставляло 
сделать вывод, что изредка люди попадают в них. И Слуга, отпуская 
меня, обмолвился, что если это было ошибочное решение, то он будет 
наказан за это. И из слов Эго также следовало, что оставалась 
определ„нная степень личной инициативы... а где имеется личная 
инициатива, там существует и своеволие. Было похоже, что люди города 
являлись несколько большим, чем просто частичками супер-организма. 
Они больше походили на частицы супер-коммуны, где отдельные клетки 
вс„ же сохраняли изменчивость и некоторую независимость, по крайней 
мере, потенциальные, если не действительные. В этом был смысл.
	- Но почему сыворотка правды? - Спросил я снова. - Подключение 
разума к разуму в огромной степени снижает возможность скрыть что-
либо. Мы знаем об этом, поскольку у нас есть Мариэль. Она может 
обнаружить расхождения между словами и мыслями. Непосредственая 
связь между разумами должна позволять этим людям общаться по 
меньшей мере на е„ уровне искренности. И у них нет ~никакой~ 
причины лгать друг другу, или хранить секреты друг от друга. Они не 
могли изобрести такого препарата, как сыворотка правды. Либо это 
было случайное открытие, либо просто часть целой серии открытий... 
Что означает, что они должны были проделать огромную работу в 
психотерапии в целом. Что, в свою очередь, заставляет сделать вывод, 
что у них в рукаве имеется ещ„ целая куча маленьких биохимических 
хитростей.
	- Ну и что? - Сказала Карен. - Это имеет какое-либо особое 
значение в данном случае?
	- Не знаю, - ответил я. - Я всего лишь пытаюсь понять.
	- Это может помочь нам выбраться из этого дерьма?
	Как обычно, она хотела сразу добраться до сути вещей, вместо 
того, чтобы ходить вокруг да около. Я не мог винить е„ за это.
	- Нет, не может, - согласился я. - Но и ничто другое не может. Мы, 
как говорится, зависим от милосердия непредсказуемого. На корабле все 
возможности остаются в силе, но что касается нас с тобой...
	Я не стал продолжать.
	- Не знаю, почему я пустилась с тобой в эту авантюру, - сказала 
она. - Это всегда так заканчивается.
	Это было не слишком приятное замечание, но я не мог обижаться.
	- Взгляни на это с другой точки зрения, - предложил я. - По 
крайней мере, мы отправимся вместе.
	- Я и смотрю на это с такой точки зрения, - заверила она меня. - 
Именно мысль, что мы можем закончить гораздо более вместе, чем мы 
даже мечтали, как раз и беспокоит меня.
	- Боги всегда против нас, - напомнил я, - но иногда... Древние 
египтяне, знешь ли, имели целую теорию эсхатологии, основанную на 
процедурах, которым должна была подвергнуться умершая душа, чтобы 
держать ответ перед божественым судом соответствующим образом и 
попасть на небо не зависимо от своих действительных заслуг на Земле... 
целая религия по обману богов и попаданию на небеса. "Книга 
М„ртвых" почти полностью состоит из полезных советов, как обвести 
богов вокруг пальца.
	- Спасибо, - сказала она. - Я действительно не прочь узнать об 
этом. И есть ли мораль в этой истории?
	- Не совсем. Это доволь но таки аморальная история.
	Ходили слухи, что это ужасно, попасть в руки живого Бога. И 
похоже, что именно это с нами и произошло.
	Словно в подтверждение этой мысли засовы отодвинулись, и дверь 
раскрылась. Это, конечно, был Эго.
	Сам, очевидно, приш„л к своему решению. Это заняло не слишком 
много времени. Карен не потрудилась подняться и предложить ему стул.
	- Вс„ решено, - сказал он; его тонкий звонкий голос, как всегда, 
прозвучал на высокой ноте. - Ид„мте со мной, пожалуйста.
	Мне не понравилось, как прозвучало это "пожалуйста". Это не 
соответствовало его обычной манере выражаться.
	- Куда? - Спросил я.
	- К пирамиде. Там будет более удобно. Мы сможем поговорить.
	- Только поговорить?
	- Больше нечего бояться, - сказал он. - Теперь Сам имеет гораздо 
более точное представление о ситуации. Было решено, что мы не должны 
больше пытаться вк