межзвездных пространств, была  озабочена  лишь  своей  коллекцией  золотых
монет и драгоценных камней. которую держала у себя  в  защечных  мешках  и
частично в желудке. А крошечное тело Ятуркенженсирхива,  профессионального
шпиона,  которого  носят  с  собой,  было  до   ушей   набито   инстинктом
самосохранения.
     Что же касается Двуглавого Юла, то он,  конечно,  знал  все,  но  все
отрицал, и никакие увещевания, угрозы и воззвания к остаткам  его  совести
так и не смогли сломить его упорства. Никаких Великих Спрутов,  Искусников
Крэгов и Мхтандов он в глаза не видел и впервые о них  слышит;  обличающий
рассказ Гали он объявил бредом несвоевременно заболевшей девчонки с самого
начала и до самого конца; штурманскую машину он уничтожил вовсе не потому,
что  она  взбунтовалась  и  остановила  корабль,  а  из  вполне  понятного
стремления сохранить в тайне координаты родной планеты, которую  он  желал
оградить  от  вторжения  агрессивных  землян;  в  краже   участка   земной
территории  с  населением,  животными  и  растительным  миром  он   охотно
сознается, но...
     - Взгляните на разумных существ, с которыми я вынужден иметь дело!  -
патетически   орал   он,   указывая   на   испуганных   Ка,   Ки,   Ку   и
Ятуркенженсирхива. - Взгляните на них, и вы представите себе, насколько  я
был всегда одинок. Я истосковался по носителям разума,  похожим  на  меня,
хотя бы и не с тем числом голов. Я искал их по всей обозримой Вселенной, и
я испытал огромное удовлетворение, обнаружив их  на  Земле.  Да,  я  украл
тысячу человек. Но для чего? Я хотел перевезти их на свою родную  планету,
под кроваво-красную Протуберу и мертвенно-синюю Некриду, и спокойно зажить
среда них мирной и счастливой жизнью...
     Словом, он нагло врал, и толку от него не было никакого. В довершение
всего, когда врать ему наскучило, он пригрозил откусить себе оба языка,  и
от него отступились. Флагман, посовещавшись  с  Землей,  отдал  приказ  на
возвращение.
     Дни пошли своим чередом. Украденная половина Зеленой долины  со  всем
ее населением,  животными  и  растительным  миром  была  водворена  на  ее
исконное место и зажила, как прежде, счастливо. "Черную  Пирайю",  очистив
от многовековой грязи и дряни, отбуксировали к Луне и установили в  центре
кратера  Архимеда  под  прозрачным  колпаком   из   спектролита;   сначала
специалисты интересовались ею, пытаясь проникнуть  в  тайну  разгромленной
разрывными пулями штурманской машины, затем отступились.  Двуглавого  Юла,
продержав положенное время в психическом  карантине,  определили  жить  на
небольшой островок вулканического происхождения, где он и остается до  сих
пор, предаваясь составлению разного  рода  новых  кулинарных  рецептов  из
серы, вулканического пепла и пемзы; поговаривают, будто он коротко сошелся
с  местными  тюленями  и  любит  рассказывать  им  о   своих   необычайных
похождениях. Ка, Ки и Ку попросились на Марс и не без успеха выступают  на
эстраде  в  доме  культуры  одного  тамошнего  городка;  вскоре  после  их
появления  с  соседней  птицефермы  стали  частенько  пропадать  куры,  но
добродушные марсиане смотрят на это сквозь пальцы.
     Однажды (это было уже год спустя после  описанных  событий)  в  яркий
солнечный день по обочине широкого шоссе,  пересекающего  Зеленую  долину,
мимо цветущих садов и зеленеющих лугов,  мимо  уютных  домиков  и  ажурных
павильонов, через ручьи и реки по горбатым мостикам, и прямо вброд скакали
три всадника. Впереди с Ятуркенженсирхивом на плече  летела  Галя,  следом
мчались Атос и Арамис, и  один  за  другим  уносились  назад  километровые
столбы с черными цифрами на белых эмалированных  дощечках:  117...  118...
119...
     У столба на сто двадцатом километре они  осадили  коней  и  с  минуту
постояли, глядя на обелиск черно-красного мрамора перед  зарослями  акаций
напротив, а затем шагом двинулись дальше. Галя, смахнув  слезу  с  ресниц,
легонько щелкнула Ятуркенженсирхива по носу и проговорила:
     - Все началось здесь, не так ли, маленький негодяй?
     Ятуркенженсирхив обиженно пропищал:
     - Я вовсе не негодяй. Я давно исправился.
     Некоторое время они ехали молча. Потом Арамис произнес своим  обычным
тихим голосом:
     - Я испытываю настоятельную необходимость посетить Планету Негодяев.
     - Я не успокоюсь, пока не побеседую с Великим  Спрутом  и  Искусником
Крэгом, - отозвался сквозь зубы Атос.
     Галя обернулась к ним.
     - Поехали скорее, -  сказала  она.  -  Дедушка  не  любит,  когда  мы
опаздываем...
     Они пустили коней в галоп, и через минуту столб с цифрой 121  остался
позади.




                    ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОПЕРАЦИЯ "ИТАЙ-ИТАЙ"


                                    1

     На краю краев великолепной суровой страны, где океан вот уже миллионы
лет безуспешно штурмует несокрушимые скалы, а  подземный  огонь  время  от
времени бессильно грозится подпалить набухшие дождями и снегом тучи, вдали
от проезжих дорог и хлопотливых гаваней стоит старинная таверна  "Одинокий
ландыш". Никто уже не знает, да и не  интересуется,  когда  и  зачем  было
построено  это  неказистое  сооружение  из  бетона,  заляпанного  мхом   и
лишайниками, с узкими длинными окнами по углам, со ржавой железной трубой,
торчащей из середины плоской крыши. Но уютно сияет в промозглом тумане и в
ночном   мраке   золотистая   вывеска.   Промерзший   скиталец   -   пилот
дирижабля-лесовоза  или  китовый  пастух,  заскучавший  в  тесноте   своей
субмарины, суровый  геолог  или  падающий  от  усталости  турист,  бродяга
живописец или таежный  ветеринар  -  спускается  по  вырубленным  в  скале
широким ступеням, распахивает дубовую дверь и вступает  в  залитую  светом
комнату; потирая закоченевшие  ладони,  он  оглядывает  обшитые  выцветшим
коричневым пластиком стены,  вытертый  красный  ковер  на  полу,  потолок,
расписанный под бездонно-синее небо. Взгляд его невольно задерживается  на
очаге, в котором весело потрескивает жаркое пламя, на  простых  деревянных
столах и деревянных табуретках, на буфетных полках, заставленных стеклом и
фарфором; ноздри его озябшего  носа  раздуваются,  втягивая  необыкновенно
вкусные запахи  свежеиспеченного  хлеба  и  ванильного  печенья,  бараньей
похлебки с чесноком и жареной свинины, всевозможных солений и маринадов. А
тут из-за лиловой  портьеры  появляется  хозяин,  дядюшка  Витема,  бывший
смотритель   термоядерной   станции,   -    огромный,    доброжелательный,
улыбающийся, - разводит в  знак  приветствия  могучие  руки  и  произносит
глубоким басом:
     - Добро пожаловать, милости просим. Раздевайтесь, садитесь к огоньку,
а я вам для начала стаканчик горячего глинтвейна...
     Да, друзья мои. Жизнь прекрасна. Слов нет, как славно после обильного
ужина посидеть у пылающего очага, рассеянно  прислушиваясь  к  вою  ночной
вьюги в трубе и глухому реву вечного прибоя, а  потом,  отчаянно  зевая  и
протирая слипающиеся глаза, спуститься в  спальню  и  забраться  в  мягкую
постель, под хрустящие, пахнущие свежим  сеном  простыни.  Дядюшка  Витема
чрезвычайно гостеприимен и не скрывает этого.
     В тот день, когда начались  необычайные  события,  описанные  в  этой
части нашей правдивой сказки, в тот ненастный осенний день дядюшке  Витеме
повезло совершенно особенно. Гость валом  валил  в  "Одинокий  ландыш".  И
какой гость! Первым явился  старый  приятель  дядюшки  Витемы,  разъездной
хирург Старик Саша; бухая  гигантскими  сапожищами,  ввалился  в  таверну,
швырнул в угол блестящий от осенней влаги плащ с капюшоном и, не говоря ни
слова, устремился напрямик к очагу, - сопя и  отдуваясь,  принялся  сушить
перед огнем промокшую бороду. Дядюшка Витема встал у  него  за  плечом  со
своеобычным стаканом наготове. Когда от бороды клубами повалил пар, Старик
Саша распушил ее обеими пятернями в последний раз, откинулся на деревянную
спинку и произнес:
     - Ух ты!
     Дядюшка Витема немедленно сунул ему в руку стакан. Старик Саша  одним
глотком спровадил в пищевод огненную жидкость и произнес во второй раз:
     - Ух ты!
     В третий раз он произнес эту чисто эмоциональную фразу, когда  уселся
за стол и заглянул в глиняный горшок, наполненный аппетитнейшей  мешаниной
из тушеной телятины, картошки и морской капусты.
     - Погодка нынче, дядюшка Витема, доложу я вам! - объявил он, опростав
горшок наполовину. - Злая погодка!
     - Где же это ты был, Саша? - осведомился дядюшка Витема.
     - Да опять на Черной Скале, у этого  двухголового  уголовника.  Опять
ему плохо.
     Дядюшка Витема сочувственно поцокал языком и  поставил  перед  гостем
глиняную кружку с игристым квасом собственного изготовления.  Старик  Саша
отхлебнул из кружки и продолжал:
     - Вам, говорит, землянам, меня не вылечить.  Я,  говорит,  у  вас  на
Земле помру, будете тогда знать. Мне, говорит, умереть ничего не стоит,  а
вас совесть замучает.
     Дядюшка Витема опять поцокал языком и спросил:
     - А что, собственно, с ним такое? Еще на той неделе ко  мне  заходил,
целое ведро уксусной эссенции вылакал...
     -  Вот-вот.  Тюлени  его  плавать  научили,  вот  он  и  обрадовался.
Налакался уксусу, нырнул поглубже, и будто бы кто-то его там,  в  глубине,
треснул чем-то твердым по правой голове, как раз по той, у которой  и  так
одного  глаза  нет.  Так  он  утверждает.  Врет,  по-моему.  Сам  о  скалу
какую-нибудь треснулся. Я осмотрел - действительно, опухоль на  мозге  под
теменной костью...
     - Ну-ну?
     - Надо бы оперировать, конечно, но у него же анатомия совсем  другая,
чем у нас с вами. У него и кровь зеленая, и кость черная, и сердец у  него
три, и мало ли что еще... Буду консилиум  созывать,  так  что  готовьтесь:
днями здесь у вас весь цвет планетной медицины и ветеринарии  соберется...
И даже, может быть, инопланетной.
     - Я буду очень рад, разумеется. Но, может быть, проще  его  в  Москву
отвезти... или в Калькутту, скажем?
     Старик Саша допил квас и помотал головой.
     - Не желает. Я уже предлагал, упрашивал, грозил даже. Ни в какую.  На
Черной Скале, говорит, я по вашей милости три годика  страдал,  на  Черной
Скале и умру. В окружении, говорит, моих единственных друзей - благородных
тюленей...
     В эту самую секунду дверь вновь распахнулась, и на  пороге  в  облаке
дождевых  капель  возник  высокий  худой  человек  в  длинной,  до  пяток,
непромокаемой накидке, с узким  костистым  лицом,  покрытым  тем  странным
серо-коричневым  загаром,  по  которому  безошибочно  опознают   работника
Глубокого  космоса.  И  действительно,  когда  незнакомец  поздоровался  и
сбросил накидку, под нею обнаружилась черная с серебром форма Космического
флота. При виде шеврона на правом плече и значка в виде флажка  над  левым
нагрудным карманом Старик Саша почтительно привстал из-за стола: перед ним
был флагман Космического флота и член Всемирного совета.
     -  Здравствуйте,  друзья!  -  звучным  голосом  произнес  незнакомец,
приглаживая ладонями седые волосы. -  Позвольте  представиться  -  флагман
Макомбер, командующий третьей космической эскадрой. Не помешал?
     - Что вы, что вы... - засмущался Старик Саша, а дядюшка Витема только
руками  замахал  и  бросился  наливать  прославленному  флагману  горячего
глинтвейна.
     - Не помните меня, дядюшка Витема? -  спросил  космолетчик,  принимая
стакан. - Тридцать лет... нет, тридцать два года назад я  потерпел  аварию
во время тренировочного полета, вынужден был катапультироваться и свалился
в тайге километрах в сорока отсюда. Насилу тогда до  вас  добрался,  и  вы
меня здесь два дня выхаживали... Не помните?
     - Да разве вас всех упомнишь? - благодушно отозвался дядюшка  Витема.
- Тридцать лет! За это время столько вас здесь с  неба  насваливалось,  из
океана навыползало, из тайги набредало, что никакой  памяти  не  хватит...
Садитесь, флагман, и будьте как дома. И скажите лучше, чем вас угостить?
     -  Совершенно  безразлично.  Впрочем,  одну  минутку...  Если  у  вас
найдется слегка обжаренная ножка упитанной индейки под гвоздичным соусом и
с капелькой клюквенного  экстракта...  и  чашечка  черепашьего  бульона...
Найдется? Ну вот и прекрасно.
     Дядюшка Витема поспешил  на  кухню,  а  прославленный  флагман  отпил
немного глинтвейна и приветливо поглядел на Старика Сашу.
     - А вы как здесь оказались, молодой человек? - спросил он.
     - Да я, собственно, местный хирург, - сказал Старик Саша  застенчиво.
- Собственно, совершал обход... вернее, облет... вот и заглянул на огонек.
     - Прекрасно! - воскликнул флагман Макомбер. - Мне  удивительно  везет
сегодня! А скажите, мой  дорогой  хирург...  -  Тут  он  отставил  стакан,
навалился грудью на столешницу  и,  глядя  Старику  Саше  прямо  в  глаза,
спросил вполголоса: - Скажите мне,  мой  дорогой  хирург,  нет  ли  у  вас
случайно пациента на острове, именуемом Черная Скала?
     Старик Саша даже не успел удивиться - новое и гораздо  более  сильное
впечатление начисто вышибло из его головы загадочный интерес  командующего
третьей космической  эскадрой  и  члена  Всемирного  совета  к  двуглавому
пленнику на Черной Скале.  Ибо  опять  распахнулась  дверь,  и  в  таверну
вбежала, складывая зонтик, самая очаровательная девушка, какую Старик Саша
за свою не очень длинную жизнь когда-либо видывал во плоти, на экранах или
на фотографиях в иллюстрированных журналах. У нее было румяное от осеннего
холода лицо, огромные зеленые глаза, вьющиеся каштановые волосы... Словом,
это была девушка Сашиной мечты. Восторг, вспыхнувший в Сашиной груди, был,
впрочем,  немедленно  омрачен:  следом  за  девушкой  в   таверну   шагнул
мрачноватый детина, косая сажень в  плечах,  в  насквозь  промокшем  сером
комбинезоне мастера, с  внешними  данными,  как  немедленно  и  с  горечью
отметил Старик Саша, которые напрочь забивали самые  прекрасные  бороды  в
мире.
     - Галя, - представилась девушка прекрасным голосом.
     - Атос, - слегка помедлив, произнес детина.
     - Эй!  -  воскликнул  космический  флагман  Макомбер,  поднимаясь  со
скамьи. - Кого я вижу!
     Но тут из-за лиловой  портьеры  вышел  сияющий  от  восторга  дядюшка
Витема с двумя дымящимися стаканами в руках.
     - Милости просим! - провозгласил он. - Я  счастлив...  Но  вы  совсем
промокли, друзья мои! К огню, к огню! Выпейте вот это.  Выпейте,  девочка,
вы сразу согреетесь... Да садитесь же к огню, обсушитесь, а я подумаю, чем
вас угостить...
     - Простите, мы забежали только на  минутку,  -  смущенно  проговорила
девушка Галя, сжимая стакан в ладошках. - Мы только хотели спросить...
     - Да, мы должны двигаться дальше, - прервал ее  мрачноватый  Атос.  -
Здравствуйте, флагман Макомбер. Странно, я думал,  что  вы  на  Плутоне  и
готовите экспедицию к Фомальгауту.
     -  А  я  думал,  что  вы  на  Таймыре  и  монтируете  новую   очередь
солнцепровода, - со странной интонацией отпарировал флагман Макомбер.
     - Галя, это флагман Макомбер,  -  сказал  Атос,  не  отрывая  цепкого
взгляда от космолетчика. ("Вот это взгляд!" - с завистью подумал Саша.)  -
Ты помнишь флагмана Макомбера, Галя? Впрочем, ты была тогда без  сознания.
Это командующий третьей космической эскадрой.
     Галя радостно вскрикнула, и Старик Саша  ахнуть  не  успел,  как  она
обняла Макомбера и звучно расцеловала его в обе щеки. Макомбер растроганно
потрепал ее по спине.
     - Рад видеть вас живой и здоровой, деточка, - произнес он. -  Так  вы
решили побродить по старушке Земле?
     - Мы... - начала Галя, но Атос снова прервал ее.
     - Флагман Макомбер, конечно, шутит, - холодно сказал он.
     Старик Саша ничего не понимал. Дядюшка Витема - тоже. Зато у  дядюшки
Витемы было чем заняться. Дядюшка Витема ринулся в бой. Он объявил, что  в
течение ближайшего часа никто не  смеет  покинуть  "Одинокий  ландыш"  под
страхом смертельной обиды. Он увлек Галю к столу и  усадил  ее.  Он  почти
силой впихнул Атоса в деревянное кресло перед огнем.  Он  принес  флагману
Макомберу  ножку  упитанной  индейки  с  надлежащими  приправами  и  чашку
превосходного черепашьего бульона. Он с  немыслимой  точностью  определил,
что  Гале  необходимо  подкрепиться  миской  лукового  супа  и   крылышком
куропатки, а Атос может уничтожить на выбор либо котлету по-киевски,  либо
селянку на сковородке.
     - И еще  я  угощу  вас  всех  превосходными  чарджуйскими  дынями,  -
закончил он. - Мне только вчера прислал десяток один мой друг-художник.
     Старик Саша уже  оправился  от  первых  потрясений  и  даже  принялся
оглаживать бороду, но тут его вновь ударило. Откуда ни возьмись на плече у
прекрасной Гали появился странный пушистый зверек: в два кулака  величиной
белый как снег, с красными глазами - то ли котенок, но  с  очень  коротким
хвостиком, то ли  крольчонок,  но  с  очень  маленькими  ушками.  Деловито
оглядевшись, он пропищал:
     - А мне чего дадут?
     - Ба! И ты здесь, маленький бандит? - воскликнул  со  смехом  флагман
Макомбер. - Ну, как тебе живется у нас на Земле?
     - Благодарю вас, я чувствую себя на вашей планете  вполне  сносно,  -
сухо отозвался зверек. - Однако позволю себе заметить, что,  называя  меня
бандитом, вы глубоко заблуждаетесь.
     - Это Ятуркенженсирхив, - не совсем понятно пояснил флагман  Макомбер
пораженному дядюшке Витеме и остолбеневшему Старику Саше. - Бывший  шпион,
которого носят с собой. Дайте ему молока с творогом, дядюшка Витема.  Если
мне память не изменяет, это нравится ему у нас больше всего.
     - Благодарю вас, флагман, - с достоинством произнес Ятуркенженсирхив.
- И немного липового меду, если у вас найдется...
     Дядюшка Витема всплеснул могучими  руками  и  удалился  на  кухню,  а
флагман Макомбер, снова повернувшись к Атосу и Гале, сказал:
     - Итак, вся добрая команда в сборе.  Вернее,  почти  вся.  А  где  же
достойный Арамис?
     - Мы потеряли его из виду год назад, - грустно  сказала  Галя.  -  Не
сказал нам ни слова и куда-то исчез. Регулярно  поздравляет  нас  с  днями
рождения и с праздниками, но где он, совершенно неизвестно.  Говорят,  его
недавно видели на Марсе...
     - На Марсе? Так-так... - задумчиво сказал флагман. - Ну, тогда я  вам
ручаюсь: не сегодня-завтра вы снова его увидите.
     - Где? - в один голос спросили Галя, Атос и Ятуркенженсирхив.
     - Здесь, разумеется, - ответил флагман  и  хладнокровно  принялся  за
ножку индейки.
     Последовало молчание, затем Атос спросил:
     - Почему вы так думаете, флагман Макомбер?
     - Да я просто уверен в этом. Ведь остальные трое  пиратов  безвыездно
живут на Марсе.
     Снова наступило молчание. Старик Саша решительно ничего не понимал  и
даже рот приоткрыл в затруднении, что, впрочем, не было заметно из-за  его
обширнейшей бороды.
     - Хорошо, флагман Макомбер, - сказал наконец Атос, встал и повернулся
к огню спиной. - Сдаюсь. Вы нас поймали. Да,  мы  направляемся  на  Черную
Скалу повидать Двуглавого Юла. Но вы-то откуда об  этом  узнали?  Вы  что,
следили за нами?
     - Обо мне потом, - проговорил прославленный  космолетчик,  обгладывая
косточку. - Продолжайте, достойный Атос. Откуда вам  стало  известно,  что
Двуглавый Юл опасно болен?
     - Это все Ятуркенженсирхив, - сказала Галя, и пушистый зверек  на  ее
плече раздулся от важности. -  Оказывается,  у  него  с  Юлом  непрерывная
телепатическая связь. Позавчера он принял телепатему,  что  Юл  заболел  и
просит нас навестить его.
     - И вот мы здесь, - заключил Атос. - Как видите,  все  очень  просто,
флагман Макомбер.
     Космолетчик допил глинтвейн, аккуратно вытер салфеткой губы и  пальцы
и сказал:
     - Верьте мне или не верьте, друзья, но я понятия не имел,  что  увижу
вас здесь. Со мной дело обстоит еще проще. Видите ли, я  по  долгу  службы
обязал кое-кого присматривать за всем, что происходит на Черной  Скале.  И
вот три дня назад один мой... гм... знакомый китовый пастух со слов своего
знакомо