сражений! И я вас поведу,  Двуглавый  Юл,  тоже  испытанный!  И  вот  этот
парень, Ваня! Хотя ему еще не приходилось сражаться,  но  его  воспитывали
лихие вояки - Атос,  Портос  и  Арамис!  Так  что  он  тоже  не  подведет!
Готовьтесь к бою,  спайдеры!  Точите  ваши  ядовитые  когти!  Вспомните  о
счастливых летах  вашей  цивилизации!  Не  бойтесь  смерти  в  бою  -  она
прекрасна! Не то что на поварне! Исполняйтесь решимости!
     Голоса его гулко раскатывались по всей тюрьме, и  сначала  замерли  в
своих клетках обреченные узники,  потом  зашипели  и  зашуршали,  приникли
головогрудями  к  решеткам,  а  когда  Двуглавый  Юл  умолк,  запыхавшись,
отовсюду понеслось свистящей поземкой:
     - Мы готовы! Ведите нас, земляне! Веди нас, полководец Макомбер! Веди
нас. Двуглавый Юл! Положись  на  нас,  храбрый  парень  Ваня!  Победа  или
смерть! Мы вонзим наши когти в ненавистного врага!
     И тут  же  из  всех  клеток  послышались  зловещие  чиркающие  звуки:
спайдеры принялись точить свои когти.
     - Что значит хорошая зажигательная речь! - гордо сказал Двуглавый Юл.
     - Еще лучше  хороший  зажигательный  пример,  -  осадил  его  флагман
Макомбер. - Для начала необходимо открыть клетки  и  вывести  спайдеров  в
коридор.
     - Для  начала  нам  самим  надо  выбраться  из  клетки,  -  проворчал
Двуглавый Юл.
     - А что сказал д'Артаньян? - лукаво произнес флагман Макомбер.
     - Он много чего говорил, - отозвался Ваня, улыбаясь.
     - Кто это такой - д'Артаньян? - осведомился Двуглавый Юл.
     - Лучший друг Атоса, Портоса и Арамиса, - ответил флагман.
     - Никогда о нем не слышал, - проговорил Двуглавый Юл.
     - Это не суть важно, дорогой Юл... А дело в том,  что  в  аналогичных
обстоятельствах д'Артаньян сказал: "Эта мышеловка была  достаточно  прочна
для двоих, но для троих она уже слабовата".  По  моим  расчетам,  примерно
через час должен явиться этот тип - тюремный смотритель. Его надо заманить
к нам в клетку.
     - Вас понял, - проговорила левая голова Двуглавого Юла.
     - Ох-х-х, ох-х-х, ох-х-х... - восторженно-испуганно пропыхтел Рамкэг.
     И смотритель своевременно появился, старый,  подслеповатый  тарантул,
потерявший в каких-то давно забытых драках две ноги и  половину  морды,  и
Двуглавый Юл окликнул его и попросил добавочную порцию жратвы в  обмен  на
золотую цепь, и смотритель, натурально, пожелал взглянуть на эту  цепь,  а
Двуглавый Юл предложил ему искать дураков в другом месте,  цепь  же  будет
предъявлена против жратвы, а без жратвы не видать, смотрителю  этой  цепи,
как своих... гм... как своей спины. Сразу было видно, что смотритель  либо
никогда не имел дела с землянами, либо привычка к  абсолютной  власти  над
узниками вошла в его плоть и  кровь.  Не  теряя  ни  секунды  драгоценного
времени,  он  отомкнул  замок  стержневым  ключом,  прикрученным   к   его
единственному  уцелевшему  жвалу,  распахнул  дверь  и  молча  ринулся  на
Двуглавого Юла. Тут-то и бросились на него с двух сторон флагман  Макомбер
и Ваня. В два счета тарантула перевернули  на  спину,  расчалили  за  лапы
посередине клетки (Рамкэг и сосед слева поднатужились и отпустили  на  это
дело по десятку аршин  отборной  паутины)  и  забили  ему  ядовитую  пасть
мусором, чтобы не орал без толку.
     Флагман Макомбер снял со  смотрителя  двуручный  меч  с  обоюдоострым
лезвием, Двуглавый  Юл  отвязал  от  тарантульего  жвала  ключ,  и  друзья
выскочили в коридор. В клетках  возбужденно  шипели  и  пыхтели  спайдеры,
подскакивали на  задранных  углами  мохнатых  лапах,  блестели  лошадиными
глазами.
     Немало, ох немало времени понадобилось для того, чтобы  освободить  и
вывести в коридор всех узников. Двуглавый  Юл  взмок,  бегая  от  двери  к
двери,  -  шутка  сказать,  отомкнуть  двести  замков!  Ваня   подхватывал
спайдеров, ошалевших от нетерпения и готовых мчаться куда глаза глядят,  и
подталкивал их к флагману  Макомберу,  который  выстраивал  их  шеренгами,
похлопывал по  щетинистым  головогрудям  и  произносил  ободряющие  слова.
Наконец построились - плотной колонной в сорок шеренг по пяти чуть  ли  не
на всю длину тюремного коридора. Земляне встали  во  главе  колонны  перед
закрытыми воротами. Ваня туго намотал на правый кулак свой кожаный пояс  с
металлическими бляхами, а Двуглавый Юл ничем не стал вооружаться - стоял и
сжимал и разжимал костлявые кулаки.
     Флагман Макомбер повернулся лицом к шеренге.
     - Друзья! - негромко произнес он.
     Стало тихо, только неровным зуденьем слышалось взволнованное  дыхание
через бесчисленные трахеи.
     - Друзья! - произнес флагман Макомбер. - Сейчас  мы  вступим  в  бой.
Там, за воротами тюрьмы, нет никого, кроме наших врагов. Пощады не ждите и
потому сами не давайте пощады. Возможно, мы все  погибнем,  но  все  равно
заря свободы встанет сегодня над Спайдой!
     Он повернулся к Двуглавому Юлу.
     - Ворота! - приказал он.
     Двуглавый Юл выбежал вперед и откатил широкую воротину.
     За воротами открылся ярко освещенный тоннель с  влажными  от  пахучей
слизи  стенами.  А  поперек  тоннеля,  во  всю  его  ширину,   неподвижно,
безмолвно, грозно стоял тупым углом вперед строй тарантулов.



                                    12

     - Кажется, нам конец, - с отвращением произнес флагман Макомбер.
     Ваня всей спиной почувствовал, как подалась назад колонна спайдеров.
     - Привет, голубчики! - глумливо  проскрипела  Конопатая  Сколопендра,
поднимая верхнюю часть туловища над строем тарантулов. - Не ждали, а?
     И сейчас же где-то под потолком тоннеля раздался жирный голос:
     - Кончай с ними. Конопатая! В гробу я видел таких заложников. Сдохни,
Двуглавый! Сдохни и ты, храбрый сопляк! Ты слишком храбрый, чтобы  дозреть
до старости... И ты сдохни, флагман Макомбер, у меня от тебя голова болит!
Кончай их, конопатая ведьма!
     Теперь представьте себе эту картину.  Поперек  тоннеля  стоит  боевой
строй  тарантулов,  из  шеренг  которого  высовывает  свою  гнусную  башку
Конопатая Сколопендра. В двадцати шагах перед  их  фронтом  стоят  флагман
Макомбер с мечом и Ваня, за ними, стиснутая  решетчатыми  стенами  тюрьмы,
теснится зыбкая колонна спайдеров. А слева, если смотреть со стороны Вани,
еще держится за откинутую воротину Двуглавый Юл.
     - Впрочем, - произнес флагман Макомбер, едва  замолк  голос  Великого
Спрута, - сделаем, что сможем.
     И тут Ваня выскочил вперед. Он ведь  был  прирожденный  артист,  этот
Ваня, что бы ни думал о нем Атос. Он весело и угрожающе запел:

                         А как известно, мы -
                         Народ могучий
                         И не выносим
                         Мерзости паучьей,
                         И любим мы трясти
                         Паучьи души...

     (- Ваня, Ваня! - укоризненно прошептал флагман Макомбер. -  Как  тебе
не стыдно! Ведь спайдеры тоже в некотором смысле пауки...
     - Ничего, ничего, пусть поет, это он про тарантулов!  -  прошипел  за
его спиной Рамкэг.)

                         Пусть они скрипят,
                         Пусть они скулят,
                         А ты послушай!

     - пел Ваня, на ходу переиначивая песенку из любимых своих "Бременских
музыкантов":

                         Мы раз-
                             Мы бо-
                                 Мы бойники!
                         Разбойники! Разбойники!
                         Раз в глаз,
                         И вы покойники!
                         Покойники! Покойники!

     Невооруженным глазом  было  видно,  что  тарантулы  слегка  обалдели.
Конопатая Сколопендра застыла, выпучив свои гнойные бельма. Ваня пел:

                         А кто увидит нас,
                         Тот сразу ахнет,
                         И для кого-то
                         Жареным запахнет,
                         И кое-что
                         За пазухой мы держим...

     (- Правильно, Ванька! Давай! - восторженно  шептал  Двуглавый  Юл.  -
Давай, все правильно!
     Да, было, было кое-что за пазухой,  только  Ваня  этого  не  знал,  а
Двуглавый Юл знал отлично!..)

                         Ну-ка, пауки!
                         Ну-ка, дураки!
                         Держись, невежи!

     Тарантулы, да и  сама  Конопатая  Сколопендра,  словно  завороженные,
глядели на  поющего  Ваню.  Такого  они  еще  не  видывали.  Противник  не
сражается, не просит пощады, не клянчит выпить и закусить, а что-то  такое
воет, это надо  же!  А  флагман  Макомбер  -  недаром  был  он  выдающимся
полководцем самой драчливой планеты во Вселенной!  -  потихоньку  разводил
передовые шеренги спайдеров по флангам.  Перед  тупым  углом  тарантульего
строя образовался вогнутый строй - в миниатюре это становилось  похоже  на
построение войск Александра Невского перед "свиньей" тевтонских псов.

                         А Сколопендру мы
                         В гробу видали!.. -

     пропел с соответствующими  телодвижениями  Ваня.  И  тут  Сколопендра
вынырнула из транса. Она зашипела,  забрызгала  ядом  и  одним  неуловимым
движением перелилась через передние  шеренги  своих  головорезов.  Ее  всю
трясло от ярости.
     - Я сама!.. -  исступленно  бормотала  она.  -  Сама!  Я  их  сама...
Мальчишка будет первым!
     Она изогнулась,  готовясь  к  смертельному  прыжку.  Ваня  побледнел,
замолчал и стал отводить кулак, обмотанный ремнем. Флагман Макомбер  встал
рядом с ним и поднял меч. И в то же мгновение Двуглавый Юл гаркнул  в  обе
глотки:
     - Эй ты, дрянь! А ну, повернись ко мне!
     Он сорвал с правой своей головы черную повязку.
     Дальше счет пошел на секунды.


     Когда-то,  еще  первоклашкой,  выслушав  в  сотый   раз   от   своего
закадычного двухголового друга легенду о  взятии  Планеты  Негодяев,  Ваня
спросил его, как он относится к Великому  Спруту  сейчас,  когда  все  уже
позади. Двуглавый Юл ответил на своем кухонно-пиратском жаргоне:
     - Я его терпеть ненавижу, не то чтобы что.
     - Почему? - с любопытством осведомился маленький Ваня. - Ведь ты  сам
бывший пират.
     - То-то и оно! - сразу отозвалась правая голова. - Да, я был пиратом.
Грабил, пленял, убивал. Лил кровь всех цветов и оттенков. Но  при  этом  я
сам рисковал жизнью, у меня вся шкура в дырах, подо мной три корабля пошли
ко дну, обломки их и по сию пору  носятся  где-то  на  границах  обозримой
Вселенной... А эта скотина Великий  Спрут  сидел  жирным  мешком  в  своем
медном купоросе и только денежки подсчитывал... Эксплуататор!


     Униженно кланяясь,  представал  он  перед  Галей,  любящей  и  нежной
Ванькиной мамой, неловко подносил ей самодельные натюрморты из  голотурий,
морских звезд и морских ежей, но так и не дождался  от  нее  ничего  более
любезного, нежели холодная улыбка и холодные слова благодарности. Нет, так
и не забыла ему Галя ни похищения  через  экран  телевизора,  ни  грязного
карцера, ни угрозы быть сожранной заживо. И допустила его дружбу с младшим
сыном  только  под  настойчивым  нажимом  добродушного  мужа   и   старших
сыновей...


     - Ты знаешь, Ванька, - как-то задумчиво сказал  Двуглавый  Юл  своему
маленькому закадычному другу, - тысячи лет болтался я по  Вселенной  и  ни
разу не встретил никого, похожего на меня. Решительно не  знаю,  откуда  я
взялся. Носитель  разума  без  родины  -  подумать  только!  Самое  раннее
воспоминание мое - держит меня  на  теплых  щупальцах  старая  полипиха  с
планеты Желтых Трав... Я там побывал спустя несколько веков,  разграбил  и
сжег один тамошний город... Да, добрая  она  была  старуха,  кормила  меня
полупереваренной хлореллой, без нее я бы сдох, конечно. А обретались мы  в
трюме у знаменитого тогда работорговца, Кровососа Танаты.  Потом  в  трюме
разразилась чумка, Кровосос Таната приметил меня и  взял  к  себе  каютным
слугой. Бил  он  меня  зверски  и  укатал  бы  насмерть,  да  тут  команда
взбунтовалась, Танату бросили в реактор, и сделался я юнгой  на  пиратском
корабле... И пошло, и пошло. Вот. А Родины своей я так и не знаю.  Сначала
спрашивал - у приятелей по налетам,  в  кабаках,  у  пленных,  а  потом  и
спрашивать бросил, никто не знает. Так-то вот, друг мой Ванька...


     Счет пошел на секунды.
     Напомним еще раз диспозицию.
     Поперек тоннеля, ведущего от ворот тюрьмы, тупым углом  вперед  стоит
строй тарантулов.
     В двадцати шагах перед ним стоит вогнутый строй спайдеров.
     Перед строем тарантулов пригнулась к прыжку разъяренная Сколопендра.
     Перед строем спайдеров стоят готовые к  смертельной  схватке  флагман
Макомбер  с  поднятым  мечом  и  Ваня  с  кулаком,  отведенным  назад  для
встречного удара.
     А слева, правым боком к ним, стоит у откинутой воротины Двуглавый Юл.
     - Эй ты, дрянь! А ну, повернись ко мне! - гаркнул он в обе  глотки  и
сорвал с правой головы черную повязку.
     И пораженный  Ваня  увидел:  из  пустой  правой  глазницы  выдвинулся
вороненый ствол пулемета.
     На крик Конопатая Сколопендра круто повернулась к Юлу.
     - Первым хочешь быть ты? Изволь!.. - просипела она.
     Последнее, что в своей многовековой зловонной жизни увидела Конопатая
Сколопендра, было черное дуло, уставившееся на нее в упор. Затем  из  дула
брызнуло сине-багровое пламя, загремела длинная очередь, и из правого  уха
правой головы Двуглавого Юла посыпались, звонко ударяясь о  каменный  пол,
горячие гильзы.
     Так и кончилась в одночасье Конопатая Сколопендра, длинное многоногое
тулово, битком набитое  страхами  и  неистовой  злобой.  Гнилыми  клочьями
разлетелись крытые хитином сегменты, и грохнулась на пол срезанная  пулями
тупая  башка,  бессильно  грызя  камень  грязными  от   яда   серповидными
челюстями.
     - Сарынь на кичку! - взревел в две глотки  Двуглавый  Юл  и  полоснул
второй очередью по тарантулам. - Вперед, братишки-спайдеры!
     Но тарантулы уже поднялись на задние  лапы.  "Пшшш!  Пшшш!  Пшшш!"  -
ударили духовые трубки. В страшной тишине  после  пулеметного  грома  было
отчетливо слышно, как железные гарпунчики с мягким треском пробивают грудь
Двуглавого Юла, и Ваня  с  отчаянием  увидел:  друг  детства  его,  бывший
вольный пират и незаменимый вратарь  нарьян-марской  любительской  команды
качнулся под смертельными ударами, попятился и упал.
     И умер Двуглавый Юл.
     - За мной, в атаку! - произнес флагман Макомбер и зашагал вперед.
     Спайдеры всей массой двинулись на врага.
     Сошлись в воротах. Ну и бой  начался!  Знатный  бой.  Спайдеры  пошли
жестоко и яростно. То ли заря свободы, зажженная в их  сердцах  землянами,
то ли самоотверженная гибель Двуглавого Юла, то ли тысячелетняя  ненависть
к поработителям, а скорее всего, и то,  и  другое,  и  третье  вместе,  но
погасло в одно мгновение в их душах миролюбие, и смирение, и отвращение  к
убийству. Тупой угол тарантульего строя был мгновенно стиснут  с  флангов.
Бешено заработали ядовитые  когти.  Острие  угла  искрошил  мечом  флагман
Макомбер и размазал по полу Ваня - сила кулака его равна была удару задней
ноги лошади, и головогруди тарантулов расквашивались под ним,  как  тухлые
яйца под сапогом. И тесно, тесно сделалось в тоннеле.
     - Не давать им отрываться! - хрипел флагман Макомбер, работая  мечом.
- Гонитесь за ними по пятам!
     Победа далась удивительно легко. Лишившись вождихи, впервые за  много
тысяч лет встретившись с достойным противником, тарантулы с каждой минутой
дрались все более вяло и неуверенно. Затем они побежали. Добивая удиравших
(пленных не брали), спайдеры рассыпались по закоулкам и переходам.  Сейчас
же поднялись разноплеменные  рабы,  обслуживавшие  Цитадель.  Мечущихся  в
поисках спасения  охранников  и  холуев  рубили  вручную,  и  запыхавшийся
Рамкэг, со свистом дыша через  тысячи  своих  трахей,  пошутил  с  мрачной
наивностью одного средневекового  автора,  что  туши  их  жирны  и  хорошо
удобрят почву планеты...
     Однако стоп. Не стоит утомлять читателя  описанием  жестокостей  этой
уникальной битвы. Восставший угнетенный всегда прав, и этим  все  сказано.
Да и в памяти у. Вани сохранилось весьма  немногое.  Она  ведь  милосердна
бывает, память человеческая.
     Вот он бежит по широкому, ярко освещенному коридору. В руках  тяжелая
секира. (Откуда, как попала в руки?) За ним, не отставая ни на шаг, мчится
Рамкэг и мчатся  еще  два  взъерошенных  спайдера,  они  волочат  с  собой
какого-то   холуя,   отвратительного   пупырчатого   слизня,    непрерывно
извергающего со страху вонючий помет.  Кто-то  бросается  на  Ваню  сбоку.
Какая-то тварь -  то  ли  гигантский  скорпион,  то  ли  рак...  Ваня,  не
останавливаясь, бьет наотмашь секирой - тварь с треском разламывается,  на
колени выплескивается коричневая жижа...
     - Где? - задыхаясь, кричит Ваня.
     - Здесь, здесь! - пищит слизень.
     Дверь. Заперто. Удар секирой. Еще раз, еще раз... Дверь  исчезает.  В
лицо - дикая кислотная вонь, от которой слезы  выскакивают  из  глаз.  Вот
оно, логово Великого Спрута. Ах, поздно... Жирными червяками  корчатся  на
ковре щупальца, покрытые жадно зевающими присосками и  роговыми  крючьями.
Насмерть перепуганный сине-фиолетовый раб трясущейся  рукой  показывает...
Великий  Спрут,  весьма  деловой  носитель  разума  и  неимоверно  богатый
мерзавец, кончил самоубийством - обкусил себе все щупальца  и  утопился  в
унитазе. Ваня смотрит на жирную студенистую тушу, плюет и  спускает  воду.
Кончено с Великим Спрутом.
     - Ваня, сюда! - шипит за спиной Рамкэг.
     Ваня оборачивается. Вояки-спайдеры  намертво  зажали  в  углу  своего
соотечественника, жирного спайдера в двенадцатилинзовых  очках  в  золотой
оправе.
     - Крэг-Душегуб, - коротко сообщает Рамкэг.
     Искусник Крэг поправляет очки и обращается к Ване.
     - Прошу оградить меня от произвола этих пошляков,  -  с  достоинством
произносит  он.  -  Я  могу,  я  очень  могу,  я  бесценен,  я  ученый   и
изобретатель. Я могу пригодиться любой  расе  и  любой  власти.  Мозг  мой
является хранилищем множества тайн  о  природе  и  духе,  я  пригоден  для
служения любой цивилизации!
     Рамкэг бесстрастно глядит на Ваню.
     - Что? - подавляя бешенство, говорит Ваня. - Что вы на меня смотрите,
Рамкэг? Кончайте эту гадину, не валяйте дурака!
     Многому, ох многому научился Ваня за  несколько  минут  экспедиции  в
преисподнюю.
     Три пары ядовитых когтей погружаются разом в  лысую  спину  Искусника
Крэга. Короткий визг... Все. Нет больше изобретателя контрактора, машин на
мозгах носителей разума и  еще  многих  других  подлостей.  Позорно  издох
предатель   родной   планеты,   виновник   мучительной    гибели    мириад
соотечественников,  подлый  холуй  подлого  диктатора.  И  да  будет   эта
бесславная  смерть  назиданием  всем  разумным  существам  в  огромном   и
разнообразном мире!
     И еще помнит Ваня.
     Они стоят на верхнем уступе Цитадели. Тупо и  бессмысленно  торчат  в
разные стороны лазерные пушки и ракеты  на  лафетах,  валяются  возле  них
изрубленные и искусанные богомолы,  у  стены  выстроились,  задрав  углами
мохнатые лапы, усталые и потрепанные победители.  Тут  же  лежит  накрытый
белым  шелковым  покрывалом  труп  Двуглавого  Юла.  А   над   головой   в
серо-зеленом небе ползут неправильные белесые  пятна  -  спутники  Слайды,
обломки развалившейся некогда огромной луны. А  внизу,  насколько  хватает
глаз, бурая шевелящаяся равнина,  тысячи  тысяч  спайдеров,  сошедшихся  к
Цитадели.
     Флагман Макомбер отбрасывает испачканный  меч  и  трясущейся  ладонью
вытирает лоб.
     - Ваня, - произносит он, - ты должен им что-нибудь сказать.
     - Почему же я? - вяло возражает Ваня. - И что говорить?
     - Ваня, - строго произносит флагман Макомбер. - Надо!
     Ваня делает несколько шагов и останавливается на самом краю уступа.
     - Товарищи! - кричит он и прокашливается.