, сколько колец  его  еще  прячется  под
землей, когда передняя  его  часть  быстро  завертелась,  отвинчиваясь,  и
свалилась в траву. Из черного  отверстия  высунулась  багровая,  с  широко
разинутым ртом мокрая физиономия.
     - Ого-го! - заревел Рудак. - С легким паром, Станислав!
     Физиономия свесилась через край, сплюнула и сиплым голосом объявила:
     -  У  него  там  целый  арсенал.  Целые  армады   ползучих   тарелок.
Вытащите-ка меня отсюда...
     Кольчатый червь все лез и лез из земли, и  красное  заходящее  солнце
играло на его металлических боках.
     - Начнем, - объявил Рудак и снова взобрался на платформу.
     Он разгладил налево и направо бороду, скорчил зверскую рожу  девицам,
столпившимся внизу,  и  жестом  пианиста  положил  руки  на  пульт.  Пульт
вспыхнул индикаторными лампочками.
     И сейчас же все  затихло  на  поляне.  Женя,  взводя  киноаппарат,  с
беспокойством отметил, что несколько человек  торопливо  вскарабкались  на
акацию и расселись на ветвях, а девушки теснее придвинулись  к  платформе.
На всякий случай он тоже подошел поближе к платформе.
     - Стронг и Джой, приготовились! - громовым голосом сказал Рудак.
     - Приготовились! - откликнулись два голоса.
     - Пою на главной частоте. Подпевайте в крыльях. И побольше шуму.
     Женя ожидал, что все сейчас запоют и забарабанят, но стало еще  тише.
Прошла минута.
     - Повысить напряжение, - негромко приказал Рудак.
     Прошла еще минута. Солнце зашло, на  небе  высыпали  крупные  звезды.
Где-то лениво прокричал эму. Девушка, стоящая  рядом  с  Женей,  судорожно
вздохнула. Вдруг наверху, на ветке акации, зашевелились, и чей-то дрожащий
от возбуждения голос крикнул:
     - Да вот же они! Вон там, на поляне! Вы не туда смотрите!
     Жене не было видно, куда надо смотреть, и он не знал, кто должны быть
"они" и чего от них можно было ждать. Он поднял киноаппарат, попятился еще
немного, тесня к платформе девушек и вдруг он увидел. Сначала он  подумал,
что ему показалось. Что это  просто  плывут  пятна  в  утомленных  глазах.
Черная под звездами саванна шевелилась. Неясные  серые  тени  возникли  на
ней,  молчаливые  и  зловещие,  зашелестела   трава,   что-то   скрипнуло,
послышался дробный перестук, звяканье, потрескивание. И в  одно  мгновение
тишина наполнилась густыми невнятными шорохами.
     - Свет! - рявкнул Рудак. - Идут зольдатики.
     С акации откликнулись  радостным  воем.  Посыпались  сухие  листья  и
сучья. В тот же миг над поляной вспыхнул ослепительный свет.
     Через саванну шла армия  Великого  КРИ.  Она  шла  сдаваться.  Такого
парада механического уродства Женя не видел еще никогда в жизни. Очевидно,
слуги Великого КРИ тоже видели такое впервые.  Гомерический  хохот  потряс
акацию.  Конструкторы,  испытанные  бойцы  за  механическое  совершенство,
неистовствовали. Они гроздьями валились с ветвей и катались по поляне.
     - Нет, ты посмотри! Ты только посмотри!
     - Семнадцатый век! Кулиса Ватта!
     - Где Робинзон? Робинзон, это ты считал, что КРИ умнее тебя?
     - Ура Робинзону! Качать Робинзона!
     - Ребята, да подоприте же кто-нибудь эти колеса!  Они  не  доедут  до
нас!
     - Мальчики! Мальчики! Посмотрите! Паровая машина!
     - Тележка Кювье!
     - Автора! Автора!
     Ужасные  страшилища  двигались  на  поляну.  Кособокие   трехколесные
велосипеды на паровом ходу. Гремящие жестью тарелкоподобные  аппараты,  от
которых летели искры и смердило горелым. Знакомые уже септоподы,  неистово
лягающиеся знаменитой задней ногой. Паукообразные механизмы на  длиннейших
проволочных ногах, которыми они  то  и  дело  спутывались.  Позади,  уныло
вихляясь, приближались шесты на колесиках с поникшими зеркалами на концах.
Все это тащилось, хромало, толкалось, стучало, ломалось на ходу и исходило
паром и искрами. Женя самозабвенно водил киноаппаратом.
     - Я больше не слуга! - орал кто-то с акации.
     - И я тоже!
     - А что задних ног-то!
     Передние ряды механических чудовищ, достигнув  поляны,  остановились.
Задние  карабкались  на  них  и  тоже  замирали  в  куче,   перепутавшись,
растопырив уродливые сочленения. Поверх упали с деревянным стуком, ломаясь
пополам, шесты на колесиках. Одно колесо, звеня пружинками, докатилось  до
платформы, покрутилось и улеглось у Жениных ног. Тогда Женя  оглянулся  на
Рудака.  Рудак  стоял  на  платформе,  уперев  руки  в  бока.  Борода  его
шевелилась.
     - Ну  вот,  ребята,  -  сказал  он,  -  отдаю  это  вам  на  поток  и
разграбление. Теперь мы, наверное, узнаем, как и почему они тикают.
     Победители набросились на павшую армию.
     - Неужели Великий КРИ  построил  все  это,  чтобы  изучать  поведение
Буриданова барана? - с ужасом спросил Женя.
     - Отчего нет? - сказал Рудак. - Очень даже может быть. Даже наверное.
- Он подмигнул с необыкновенной хитростью: - Вообще-то, конечно, ясно, что
здесь что-то не в порядке.
     Мимо  два  здоровенных  конструктора  проволокли   за   заднюю   ногу
небольшого  металлического  жука.  Как   раз   напротив   платформы   нога
оторвалась, и конструкторы повалились в траву.
     - Уродцы, - пробурчал Рудак.
     - Я же говорил, что она слабо держится, - сказал Женя.
     Резкий старческий голос врезался в веселый шум:
     - Что здесь происходит?
     Мгновенно наступила тишина.
     -  Ай-яй-яй,  -  шепотом  сказал  Рудак  и  слез  с  платформы.  Жене
показалось, что Рудак как-то сразу усох.
     К платформе, прихрамывая,  приближался  старый  седой  негр  в  белом
халате. Женя узнал его - это был профессор Ломба.
     - Где здесь мой Поль? - зловеще  ласковым  голосом  спрашивал  он.  -
Дети, кто мне скажет, где мой заместитель?
     Рудак молчал. Ломба шел прямо на  него.  Рудак  попятился,  наткнулся
спиной на платформу и остановился.
     - Так что же  здесь  происходит,  Поль,  сыночек?  -  спросил  Ломба,
подходя вплотную.
     Рудак печально ответил:
     - Мы перехватили управление у КРИ... и согнали всех  уродцев  в  одну
кучу...
     - Ах, уродцев? - вкрадчиво сказал Ломба. -  Важная  проблема!  Откуда
берется седьмая нога? Важная проблема, дети мои! Очень важная проблема!
     Неожиданно он схватил Рудака за бороду  и  потащил  его  на  середину
поляны сквозь расступившуюся толпу.
     - Посмотрите  на  него,  дети!  -  вскричал  он  торжествующе.  -  Мы
изумляемся! Мы ломаем голову! Мы впадаем в отчаяние!  Мы  воображаем,  что
КРИ перехитрил нас!
     С каждым "мы" он дергал Рудака за бороду, словно  звонил  в  колокол.
Голова Рудака покорно раскачивалась.
     - А что случилось, учитель? - робко спросила какая-то девушка. По  ее
лицу было видно, что ей очень жалко Рудака.
     - Что случилось, деточка? - Ломба наконец отпустил Рудака.  -  Старый
Ломба едет в Центр. Отрывает от  работы  лучших  специалистов.  И  что  он
узнает? О стыд! Что он узнает, ты, рыжий  паршивец?  -  Он  снова  схватил
Рудака за бороду, и Женя торопливо застрекотал  аппаратом.  -  Над  старым
Ломбой смеются! Старый Ломба стал посмешищем всех кибернетистов! О  старом
Ломбе уже рассказывают анекдоты! - Он отпустил бороду и постучал костлявым
кулаком в широченную грудь Рудака. - Ну-ка ты, осадная башня! Сколько  ног
у обыкновенного австралийского мериноса? Или, может быть, ты забыл?
     Женя вдруг заметил, что  несколько  молодых  людей  при  этих  словах
принялись пятиться с явным намерением затереться в толпу.
     - Программистов не  выпускать,  -  не  поворачивая  головы,  приказал
Ломба.
     В толпе зашумели, и молодые люди были выпихнуты на середину круга.
     - Что делают эти интеллектуальные пираты?  -  вопросил  Ломба,  круто
поворачиваясь к ним. - Они показывают в программе семь ног у барана...
     Толпа зашумела.
     - Они лишают барана мозжечка...
     В толпе начался хохот, как показалось Жене - одобрительный.
     - Бедный, славный, добросовестный КРИ! - Ломба воздел руки к небесам.
- Он громоздит нелепость на нелепость! Мог ли  он  предположить,  что  его
рыжебородый  хулиганствующий  хозяин  даст  ему  задачу   о   пятиугольном
треугольнике?
     Рудак уныло пробубнил:
     - Больше не буду. Честное слово, не буду.
     Толпа с хохотом лупила программистов в гулкие спины.


     Женя ночевал у Рудака.  Рудак  постелил  ему  в  кабинете,  тщательно
расчесал бороду и ушел обратно к акациям.  В  раскрытое  окно  заглядывала
громадная оранжевая луна, расчерченная  серыми  квадратами  Д-космодромов.
Женя смотрел на нее и весело хихикал, с наслаждением  перебирая  в  памяти
события дня. Он очень любил такие дни, которые не пропадали даром,  потому
что  удавалось  познакомиться  с  новыми  хорошими,  веселыми  или  просто
славными людьми. С такими, как вдумчивый Парнкала, или великолепный Рудак,
или Ломба-громовержец...
     "Об этом я обязательно напишу,  -  подумал  он.  -  Обязательно.  Как
веселые, умные молодые ребята  на  свой  страх  и  риск  вложили  заведомо
бессмысленную программу  в  необычайно  сложную  и  умелую  машину,  чтобы
посмотреть, как эта машина будет себя вести. И как она себя  вела,  тщетно
тужась создать  непротиворечивую  модель  барана  с  семью  ногами  и  без
мозжечка. И как шла через  черную  теплую  саванну  армия  этих  уродливых
моделей,  шла  сдаваться  рыжебородому  интеллектуальному  пирату.  И  как
интеллектуального пирата таскали за бороду - наверное, не в первый и не  в
последний раз... Потому что его очень  интересуют  задачи  о  пятиугольных
треугольниках и о квадратных шарах... которые  ранят  достоинство  честной
добросовестной  машины...  Это  может  получиться  хорошо  -  рассказ   об
интеллектуальном хулиганстве...
     Женя заснул и проснулся на  рассвете.  В  столовой  тихонько  гремели
посудой и рассуждали вполголоса:
     - ...Теперь все пойдет  как  по  маслу.  Папаша  Ломба  успокоился  и
заинтересовался.
     - Еще бы, такой материалище по теории машинных ошибок!
     - Ребята, а КРИ оказался все же довольно примитивен. Я ожидал от него
большей выдумки.
     Кто-то вдруг захохотал и сказал:
     - Семиногий баран без малейших признаком органов  равновесия!  Бедный
КРИ!
     - Тише, корреспондента разбудишь!
     После длинной паузы, когда  Женя  уже  начал  дремать,  кто-то  вдруг
сказал с сожалением:
     - А жалко, что все уже позади. Как было интересно! О семиногий баран!
До чего грустно, что больше нет твоей загадки!



                        4. ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ В МИРЕ ДУХОВ

     Лаборант Кочин на цыпочках приблизился к двери и заглянул в  спальню.
Ридер спал. Это был довольно пожилой ридер,  и  лицо  у  него  было  очень
несчастное. Он лежал на  боку,  подложив  ладони  под  щеку.  Когда  Кочин
приоткрыл дверь, ридер зачмокал и явственно сказал:
     - Я еще не выспался. Я хочу спать.
     Кочин подошел к постели и потрогал его за плечо:
     - Пора, товарищ Питерс. Вставайте, пожалуйста...
     Питерс открыл мутные глаза.
     - Еще полчасика! - жалобно сказал он.
     Кочин сокрушенно покачал головой:
     - Нельзя, товарищ Питерс. Если вы переспите...
     - Да, - сказал ридер со вздохом, - я отупею. - Он сел и потянулся.  -
Ты знаешь, какой мне сейчас снился сон, Джордж? Мне снилось, что я у  себя
на ферме, на Юконе. Будто вернулся с Венеры мой  сын  и  я  показываю  ему
бобровый заповедник. Ты знаешь, какие у меня бобры, Джордж? Они совсем как
люди.
     Ридер вылез из постели и принялся делать гимнастику. Кочин знал,  что
сын Питерса два года назад погиб на Венере, что Питерс  очень  скучает  по
своей жене, что он не доверяет своим молодым помощникам на ферме  и  очень
беспокоится о бобрах, что ему очень тоскливо и нудно здесь и  не  нравится
то, чем он здесь занимается...
     - Ничего! - сказал Питерс, энергично вращая волосатым  торсом.  -  Не
надо меня жалеть, Джорджи-бой! Я ведь понимаю: раз нужно, значит, нужно, и
никуда не денешься...
     Кочин мучительно покраснел. Кажется, он никогда не  научится  держать
себя в присутствии ридера. Все время получаются какие-то неловкости...
     - Ты добрый мальчик, Джорджи, - ласково сказал Питерс. - Обычно  люди
не  любят,  когда  читают  их  мысли.  Поэтому  мы,  ридеры,  предпочитаем
уединение, а уж когда появляемся на людях, стараемся  побольше  болтать  -
ведь  наше  молчание  очень  часто  принимают  за  некий  производственный
процесс. Здесь у вас один молодой петушок в  моем  присутствии  все  время
твердит про себя какие-то математические формулы. И что же? Я  не  понимаю
ни одной формулы, но зато ясно чувствую, что он до смерти боится, как бы я
не угадал его нежности в отношении одной молодой особы...
     Питерс взял полотенце и отправился в ванную. Кочин поспешно  стер  со
лба холодную испарину. "Слава богу, что я ни в кого не влюблен! - фальшиво
подумал он. -  Катенька  могла  бы  обидеться.  Превосходнейшие  люди  эти
ридеры! Интересно, слышит он что-нибудь через дверь ванной?  Мы,  конечно,
здорово досаждаем ему своими опытами, но  и  он  не  остается  в  долгу...
Молодой петушок - это, конечно, Петька Быстров. А интересно, к кому это  у
него нежность?"
     - Этого я вам не скажу, - заявил Питерс, появляясь в  дверях  ванной.
Он натягивал свитер. - Ладно, Джорджи, я  готов.  Куда  сегодня?  Опять  в
камеру пыток?
     - Опять, - сказал Кочин. - Как всегда. Может быть,  позавтракаете?  У
вас еще четверть часа.
     - Нет, - сказал Питерс. - От еды  я  тоже  тупею.  Дайте  мне  только
глюкозы.
     Он засучил рукав. Кочин достал из кармана плоскую коробку с  ампулами
активированной  глюкозы,  взял  одну  ампулу  и  прижал  ее  присоском   к
вздувшейся вене на руке Питерса. Когда глюкоза всосалась,  Питерс  щелчком
сбил пустую ампулу и опустил рукав.
     - Ну, пошли страдать, - сказал он со вздохом.


     Институт Физики Пространства  был  построен  лет  двадцать  назад  на
острове Котлин в Финском заливе. Старый Кронштадт был снесен окончательно,
остались только серые замшелые стены древних  фортов  и  золотой  памятник
участникам Великой Революции в парке научного городка. К западу от Котлина
был создан искусственный архипелаг, на котором располагались  ракетодромы,
аэродромы, энергоприемники и энергостанции  института.  Крайние  к  западу
острова архипелага были заняты так называемыми "громкими" лабораториями  -
время от времени там бухали  взрывы  и  занимались  пожары.  Теоретические
работы и "тихие" эксперименты велись в длинных плоских зданиях  собственно
института на Котлине.
     Институт  работал  на  переднем  крае  науки.  Диапазон   работ   был
необычайно  широк.  Проблемы  тяготения.  Деритринитация.  Вопросы   новой
физической аксиоматики. Теория дискретного пространства. И многие,  многие
более специальные,  более  узкие  проблемы.  Нередко  институт  брался  за
разработку проблем, казавшихся и в конечном счете оказывавшихся безнадежно
сложными  и  недоступными.  Экспериментальный  подход  к  этим   проблемам
требовал зачастую чудовищных расходов энергии. Руководство института то  и
дело  беспокоило  Мировой  Совет  однообразными  просьбами  дать  часовую,
двухчасовую,  а  иногда  и  суточную  энергию  Планеты.  В  ясную   погоду
ленинградцы  могли  видеть  над  горизонтом  блестящие   шары   гигантских
энергоприемников,   установленных   на   крайних   островах   "Котлинского
архипелага".  Какой-то  остряк   (из   Комитета   ресурсов)   назвал   эти
энергоприемники  "бочками  Данаид",  имея  в  виду,  что  энергия  Планеты
проваливается туда, как в бездонные бочки, без видимого  результата;  и  в
Совете многие довольно  ядовито  прохаживались  относительно  деятельности
института,  но  энергию  давали  безотказно,  потому  что   считали,   что
человечество  богато  и  может  себе   позволить   расходы   на   проблемы
послезавтрашнего дня. Даже в разгар работ на Большой Шахте,  прорывавшейся
к центру Планеты.
     Четыре  года  назад  группа  сотрудников  института  произвела  опыт,
имеющий целью замерить распределение энергии при сигма-деритринитации.  На
окраине Солнечной системы, далеко за орбитой Трансплутона,  два  спаренных
автоматических космолета были  разогнаны  до  релятивистских  скоростей  и
приведены в столкновение при относительной скорости 295 тысяч километров в
секунду. Взрыв был ужасен; масса обоих звездолетов почти целиком перешла в
излучение, звездолеты исчезли в ослепительной вспышке, оставив после  себя
реденькое облачко  металлического  пара.  Закончив  измерения,  сотрудники
обнаружили дефект энергии: относительно очень малая,  но  вполне  ощутимая
доля энергии "исчезла". С качественной стороны в результате опыта не  было
ничего странного. Согласно теории сигма-деритринитации, определенная  доля
энергии и должна была исчезнуть в данной точке пространства, с тем,  чтобы
выделиться в том или ином виде в каких-то, может быть, весьма удаленных от
места эксперимента областях.  В  этом,  собственно,  и  состояла  сущность
сигма-Д-принципа, и нечто подобное произошло  в  свое  время  с  известным
"Таймыром". Но с количественной стороны дефект энергии превзошел расчетную
величину.  Часть  энергии  "исчезла"  неизвестно  куда.   Для   объяснения
возникшего  противоречия  с  законами  сохранения  были   привлечены   два
соображения. Одним из них была гипотеза о том, что  энергия  выделилась  в
неизвестной пока форме, например, в  виде  неизвестного  науке  поля,  для
улавливания и учета  которого  еще  не  существовало  приборов.  Другим  -
послужила Теория Взаимопроникающих Пространств.
     Теория взаимопроникающих  пространств  была  разработана  задолго  до
описанного эксперимента. Эта теория представляла мир в виде,  может  быть,
бесконечной совокупности взаимопроникающих пространств с весьма различными
физическими  свойствами.  Именно  это  различие  в   свойствах   позволяло
пространствам физически сосуществовать, не взаимодействуя  друг  с  другом
сколько-нибудь заметным  образом.  Вообще  говоря,  это  была  абстрактная
теория, она так и не привела к конкретным формулам, которые можно было  бы
проверить на опыте.  Однако  из  теории  следовало,  что  различные  формы
материи   обладают   неодинаковой   способностью   проникать   из   одного
пространства  в  соседствующее.  Доказывалось  также,  что   проникновение
происходит  тем  легче,  чем  больше  концентрация  энергии.  Концентрация
энергии электромагнитного поля в опыте с космолетами  была  громадна.  Это
позволяло предположить, что "утечка" энергии объясняется переходом энергии
из нашего пространства в какое-то соседнее пространство. Данных было мало,
но идея была настолько заманчива, что в институте у нее сразу  же  нашлись
сторонники.
     За экспериментальную разработку теории взаимопроникающих  пространств
взялись сотрудники отдела физики дискретного пространства.  Они  сразу  же
отказались от громоздких, опасных и не слишком точных опытов, связанных  с
поглощениями и выделениями огромных энергий. К тому же  при  таких  опытах
оставался   открытым   вопрос   о    неизвестных    полях.    Исследования
пространственной   проницаемости   планировалось    вести    над    самыми
разнообразными  полями:  гравитационным,  электромагнитным,  ядерным.   Но
основным козырем и главной надеждой  являлась  блестящая  идея  одного  из
сотрудников, подметившего замечательное сходство  между  психодинамическим
полем  человеческого  мозга  и   гипотетическим   "полем   связи",   общее
математическое описание которого было  найдено  теорией  взаимопроникающих
пространств еще в те времена, когда исследователи психодинамики  не  имели
математического  аппарата.  Гипотетическое  "поле   связи"   было   полем,
обладавшим,  согласно  теории,  максимальной  способностью  проникать   из
заданного пространства в соседствующее.  Достаточно  чутких  искусственных
приемников  психодинамического  поля  (а  значит,  и  "поля   связи")   не
существовало, и в бой были брошены ридеры.
     На Планете было десять милл