й планетой, которую  надо  было  сделать  Второй
Землей.  Мир  взрослых  взялся  за  дело   -   строились   новые   машины,
аккумулировались мощности, население Венеры стремительно росло. А  в  18-й
комнате Аньюдинской школы под  любопытствующими  взорами  экипажа  капитан
"Галактиона" лихорадочно работал над проектом  плана  "Октябрь",  сулящего
невиданный размах идей и выход из тяжелого кризиса.
     Проект был  закончен  через  три  часа  после  опубликования  призыва
Мирового Совета и представлен на рассмотрение экипажа.
     План "Октябрь" поражал краткостью и насыщенностью информацией:
     1)  за  четыре  декады  изучить  производственно-технические   данные
стандартных атмосферогенных агрегатов;
     2) по истечении указанного срока ранним утром - чтобы  не  беспокоить
дежурного по школе - покинуть школу и добраться  до  Аньюдинской  ракетной
станции, где в неизбежной сумятице при посадке проникнуть в грузовой  трюм
какого-нибудь корабля возлеземных сообщений и затаиться до финиша;
     3) там видно будет.
     План был встречен возгласами "Виу-вирулли!" и одобрен тремя  голосами
при одном воздержавшемся.  Воздержавшимся  был  благородный  Атос-Сидоров.
Глядя на далекий горизонт, он  с  необыкновенным  презрением  отозвался  о
"поганых агрегатах" и о "бредовой затее"  и  сказал,  что  только  чувства
товарищества и взаимопомощи удерживают его от резкой критики плана. Однако
он готов не возражать и даже берется обдумать некоторые аспекты ухода, что
никак, впрочем, не следует понимать как согласие на  отказ  от  Д-принципа
ради каких-то зловонных дистилляторов. Капитан промолчал  и  отдал  приказ
приниматься за дело. Экипаж принялся за дело.
     ...В 18-й комнате Аньюдинской школы  шел  урок  географии.  В  экране
учебного стереовизора полыхала  молниями  палящая  туча  над  Парикутином,
мелькали свистящие лапилли, и из кратера высовывался красный язык лавового
потока, похожий на наконечник стрелы. Речь шла  о  науке  вулканологии,  о
вулканах вообще  и  о  непокоренных  вулканах  в  частности.  Среди  серых
нагромождений застывшей неведомо  когда  магмы  белели  аккуратные  купола
вулканологической станции Чипо-Чипо.
     Перед стереовизором сидел Сашка  Лин  и,  не  сводя  глаз  с  экрана,
лихорадочно объедал ногти на  правой  и  на  левой  руке  попеременно.  Он
опоздал.  Утро  и  половину  дня  он  провел  на  спортплощадке,  проверяя
высказанное вчера учителем предположение, что максимальная  высота  прыжка
должна относиться к максимальной длине прыжка приблизительно как единица к
четырем. Лин прыгал и в длину и в высоту до тех пор, пока не  потемнело  в
глазах. Тогда он вынудил заняться этим делом нескольких малышей и  загонял
их совершенно, но полученный материал показывал, что предположение учителя
близко к истине. Теперь Лин наверстывал  упущенное  и  смотрел  те  уроки,
которые экипаж уже выучил утром.
     Генка Капитан за своим столом у  передней  прозрачной  стены  комнаты
сосредоточенно копировал чертеж двухфазной кислородной  установки  средней
мощности.  Либер  Полли  лежал  на  своей  кровати  (что  делать  днем  не
рекомендовалось), притворяясь, что читает пухлую книгу в  унылой  обложке:
"Введение в эксплуатацию атмосферогенных агрегатов". Штурман  Атос-Сидоров
стоял у своего стола и думал. Это было его любимое  занятие.  Одновременно
он с  брезгливым  интересом  наблюдал  за  действиями  Лина,  поглощенного
географией.
     За прозрачной стеной под  ласковым  солнцем  желтел  песок  и  шумели
стройные сосны. Над озером торчала сверкающая вышка для прыжков с  длинным
гибким трамплином.
     Голос преподавателя принялся рассказывать,  как  был  погашен  вулкан
Стромболи, и Сашка Лин забылся совершенно.  Теперь  он  объедал  ногти  на
обеих руках одновременно. Благородные нервы Атоса не выдержали.
     - Лин, - сказал он, - перестань глодать.
     Лин, не оборачиваясь, досадливо передернул плечами.
     - Он голоден, - оживившись, заявил Поль.
     Он поднялся на кровати, чтобы развить тему, но тут  Капитан  медленно
повернул лобастую голову и посмотрел на него.
     - Ну чего, чего... - сказал Поль. - Я же  читаю.  "Производительность
АГК-11 составляет шестнадцать кубометров озонированного кислорода  в  час.
Метод страти-фи-кации позволяет..."
     - Про себя! - посоветовал Атос.
     - Вот уж тебе он, по-моему, не  мешает,  -  сказал  Капитан  железным
голосом.
     - По-твоему - нет, по-моему - да, - сказал Атос-Сидоров.
     Взгляды их скрестились. Поль с  наслаждением  наблюдал  за  развитием
инцидента. "Введение в..." надоело ему до последней степени.
     - Как хочешь, - сказал Капитан. - Только я не собираюсь один за  всех
вас работать. А ты, Атос, вообще ничего не делаешь.  И  вообще  пользы  от
тебя, как от козла.
     Штурман презрительно усмехнулся и не  счел  необходимым  отвечать.  В
этот момент экран погас, и Лин повернулся, затрещав стулом.
     - Ребята! - сказал он. - Виу, ребята! Поехали туда.
     - Поехали! - вскричал Поль и вскочил.
     - Куда - туда? - спросил Капитан зловеще.
     - На Парикутин! На Мон-Пеле! На...
     - Хватит! - заорал Капитан. - Все вы подлые  предатели!  Мне  с  вами
надоело возиться! Я ухожу один, а вы убирайтесь, куда вам охота. Понятно?
     - Фи, Капитан! - произнес Атос с большим изяществом.
     - Сам ты фи, понял? Одобряли план, вопили  "виу-виу",  а  теперь  кто
куда? А мне с вами вообще  надоело  возиться.  Я  уж  лучше  договорюсь  с
Наташкой или с  этим  болваном  Вальтером,  понятно?  А  вы  все  катитесь
колбасой. Чихал я на вас, и все!
     Капитан повернулся спиной и стал яростно копировать чертеж. Наступило
тяжелое молчание. Полли тихонько улегся  и  принялся  старательно  изучать
"Введение в...". Атос поджал губы, а тяжеловесный Лин  поднялся  и,  сунув
руки в карманы, прошелся по комнате.
     - Генка, - сказал он нерешительно. -  Капитан,  ты...  это...  Брось,
чего ты?
     - Отправляйтесь на свой Мон-Пеле, - пробормотал Капитан.  -  На  свой
Парикутин. Обойдемся...
     - Капитан... Как же это?.. Вальтеру нельзя рассказывать, Генка!
     - Очень даже можно... И скажу. Пусть он болван, да хоть не предатель.
     Не вынимая рук из карманов, Лин пробежался по комнате.
     - Ну чего ты, Капитан? Ну, вот Полли уже зубрит!
     - "Полли, Полли"! Хвастун твой Полли. А  на  Атоса  я  вообще  чихал.
Подумаешь, штурман "Галактиона"! Трепло.
     Лин обратился к Атосу.
     - Ты правда, Атос, чего-то... Нехорошо, знаешь... Мы все стараемся...
     Антон изучал лесистый горизонт.
     - Чего вы все раскудахтались? - вежливо  осведомился  он.  -  Если  я
сказал - иду, значит, я иду. Я, по-моему,  еще  никогда  не  врал.  И  еще
никого не предавал.
     - Это ты брось, - грозно сказал Лин.  -  Капитан  говорит  верно.  Ты
бездельничаешь, и это, знаешь, свинство...
     Атос повернулся и прищурился.
     - А ну-ка, ты, деляга, - сказал он. -  Почему  "Зубр"  хуже  АГК-7  в
условиях азотистого избытка?
     - А? - растерянно сказал Лин и посмотрел на Капитана.
     Капитан чуть поднял голову.
     - А какие  есть  девять  пунктов  про  эксплуатацию  "Айрон  Три"?  -
спрашивал Атос. - А кто первый изобрел окситан? Не знаешь,  трудяга!  А  в
каком году? А?
     Это был Атос -  великий  человек,  несмотря  на  многочисленные  свои
недостатки. В комнате стояла  благоговейная  тишина,  только  Поль  Гнедых
яростно листал страницы "Введения".
     - Мало ли кто чего изобрел первый, - неубедительно пробормотал Лин  и
беспомощно уставился на Капитана.
     Капитан встал. Капитан подошел к Атосу и ткнул его кулаком в живот.
     -  Молодчага,  Атос,  -  заявил  он.  -  Я,  дурак,  думал,  что   ты
бездельничаешь.
     - "Бездельничаешь"!.. - сказал  Атос  и  ткнул  Капитана  в  бок.  Он
принимал извинение.
     - Виу, ребята! - провозгласил  Капитан.  -  Держать  курс  на  Атоса!
Фидеры  на  цикл,  звездолетчики!  Бойтесь  легенных  ускорений.  Берегите
отражатель. Пыль сносит влево. Виу!
     - Виу-вирулли! - взревел экипаж "Галактиона".
     Капитан повернулся к Лину.
     - Бортинженер Лин, - сказал он, - какие есть вопросы по географии?
     - Нету, - отрапортовал бортинженер.
     - Что у нас еще сегодня?
     - Алгебра и труд, - сказал Атос.
     - Вер-рно! Поэтому начнем с борьбы. Первая пара будет: Атос - Лин.  А
ты, Полли, иди приседай, у тебя ноги слабые.
     Атос принялся готовиться к борьбе.
     - Не забыть бы спрятать материалы, - сказал он.  -  Пораскидали  все,
учитель увидит.
     - Ладно, все равно завтра уходим.
     Поль сел на кровати и отложил книжку.
     - А тут не написано, кто изобрел окситан.
     - Эл Дженкинс, - сказал Капитан не задумываясь. - В семьдесят втором.
     Учитель Тенин пришел в 18-ю как всегда, в четыре часа дня. В  комнате
никого не было, но в душевой  обильно  лилась  вода,  слышалось  фырканье,
шлепанье и ликующие  возгласы:  "Виу,  виу-вирулли!"  Экипаж  "Галактиона"
мылся после занятий в мастерских.
     Учитель прошелся по комнате. Многое было здесь знакомым и  привычным.
Лин, как всегда, раскидал одежду по всей комнате. Одна его тапочка  стояла
на столе Атоса и изображала,  несомненно,  яхту.  Мачта  была  сделана  из
карандаша, парус - из носка. Это, конечно, работа Поля.  По  этому  поводу
Лин будет  сердито  бурчать:  "Не  воображай,  что  это  очень  остроумно,
Полли..." Система прозрачности стен и потолка была  расстроена,  и  сделал
это Атос. Клавиша поставлена у него в изголовье, и, ложась спать, он с ней
играет. Он лежит и нажимает ее, и в комнате то становится совсем темно, то
появляется ночное небо и луна над парком. Обычно  клавиша  портится,  если
Атоса  никто  не  остановит.  Судьба  Атоса  сегодня  -   чинить   систему
прозрачности.
     На столе у Лина бедлам. На столе у Лина всегда бедлам, и  тут  ничего
не поделать. Это именно тот случай, когда бессильны и выдумки  учителя,  и
весь мощный аппарат детской психологии.
     Как правило, все новое в комнате связано с Капитаном. Сегодня у  него
на столе чертежи, которых раньше не было. Это  что-то  новое,  значит,  об
этом надо подумать. Учитель Тенин очень любил новое.  Он  присел  к  столу
Капитана и принялся рассматривать чертежи.
     Из душевой доносилось:
     - А ну подбавь холодненькой, Полли!
     - Не надо! Холодно! Простужусь!
     - Держи его, Лин, пусть закаляется!
     - Атос, дай терку...
     - Где мыло, ребята?
     Кто-то с грохотом валится на пол. Вопль:
     - Какой дурак кинул мыло под ноги?!
     Хохот, крики "виу".
     - Страшно остроумно! Как вот врежу!..
     - Но-но! Втяни манипуляторы, ты!..
     Учитель  посмотрел  чертежи  и  положил  их   на   место.   Увлечение
продолжается, подумал он. Теперь кислородный обогатитель. Мальчики здорово
увлеклись Венерой. Он встал  и  заглянул  под  подушку  Поля.  Там  лежало
"Введение в...". "Введение" было основательно зачитано. Учитель  задумчиво
перелистал страницы и положил книгу  на  место.  Даже  Поль,  подумал  он.
Странно.
     Теперь он увидел, что на столе Лина нет боксерских перчаток,  которые
валялись там регулярно и непременно в  течение  двух  последних  лет.  Над
кроватью Капитана не было фотографии  Горбовского  в  вакуум-скафандре,  а
стол Поля был пуст.
     Учитель Тенин понял все. Он понял, что они хотят удрать, и он  понял,
куда они хотят удрать. Фотографии нет - значит, она  в  рюкзаке  Капитана.
Значит, рюкзак уже собран. Значит,  они  уходят  завтра  утром,  пораньше.
Потому что Капитан любит делать все обстоятельно и никогда не  откладывает
на завтра то, что можно сделать сегодня. Кстати, рюкзак Поля наверняка еще
не готов: Поль предпочитает все делать  послезавтра.  Значит,  они  уходят
завтра и уходят через окно, чтобы не беспокоить дежурного.  Они  очень  не
любят беспокоить дежурного.
     Учитель заглянул под кровати. Рюкзак Капитана был упакован с завидной
аккуратностью. Под кроватью Поля валялся рюкзак Поля. Из  рюкзака  торчала
любимая рубашка Поля - без ворота, в  красную  полоску.  В  стенном  шкафу
покоится с величайшей тщательностью  сплетенная  из  простынь  лестница  -
несомненно, творение Атоса.
     Так... Значит, надо  думать.  Учитель  Тенин  помрачнел  и  повеселел
одновременно.
     Из душевой выкатился Поль в одних трусах, увидел учителя  и  прошелся
колесом.
     - Неплохо, Поль! - воскликнул учитель. - Но не гни ноги, мальчик!
     - Виу! - завопил Поль  и  прошелся  колесом  в  обратную  сторону.  -
Учитель, космолетчики! Учитель пришел!
     Он всегда забывал поздороваться.
     Экипаж "Галактиона" ринулся в комнату и  застрял  в  дверях.  Учитель
Тенин смотрел на них и думал... ничего не думал. Он  очень  любил  их.  Он
всегда любил их. Всех. Всех, кого вырастил и выпустил в  Большой  Мир.  Их
было много, и лучше всех были эти. Потому что они были сейчас. Они  стояли
руки по швам и смотрели на него так, как ему хотелось. Почти так.
     - Ка те те у эс те  ха  де,  -  просигналил  учитель.  Это  означало:
"Экипажу "Галактиона". Вижу вас хорошо. Нет ли пыли по курсу?"
     - Те те ку у зе це, - вразноголосицу ответил экипаж.
     Они тоже видели хорошо, и пыли по курсу почти не было.
     - Облачиться! - скомандовал учитель и уставился на свой хронометр.
     Экипаж с треском кинулся облачаться.
     - Где мой носок?! - заорал Лин и увидел яхту. - Не воображай, что это
остроумно, Полли... - проворчал он.
     Облачение длилось 39 секунд с десятыми, последним облачился Лин.
     - Свинство, Полли, - ворчал он. - Остроумец!..
     Потом все сели кто куда, и учитель сказал:
     - Литература, география, алгебра, труд. Так?
     - И еще немножко физкультуры, - добавил Атос.
     - Несомненно, - сказал учитель. - Это видно по твоему опухшему  носу.
Кстати, Поль до сих пор сгибает ноги. Саша, ты должен показать ему.
     - Ладно, - сказал Лин с удовольствием. - Но он туповат, учитель.
     Поль ответил немедленно:
     - Лучше быть туповатым в колене, чем тупым, как полено!..
     - Три с плюсом, - учитель покачал головой. - Не слишком грамотно,  но
идея ясна. Годам к тридцати ты, может быть, и научишься острить, Поль,  но
и тогда не злоупотребляй этим.
     - Постараюсь, - скромно сказал Поль.
     Три с плюсом не так уж плохо, а Лин сидит красный и надутый. К вечеру
он придумает ответ.
     - Поговорим о литературе, - предложил учитель Тенин. - Капитан Комов,
как поживает твое сочинение?
     - Я написал про Горбовского, - сказал Капитан и полез в свой стол.
     - Чудесная тема, мальчик! - сказал учитель.  -  Будет  очень  хорошо,
если ты справился с ней.
     - Ничего он с ней не справился, - заявил Атос. - Он  считает,  что  в
Горбовском главное - умение.
     - А ты что считаешь?
     - А я считаю, что в Горбовском главное - смелость, отвага.
     - Полагаю, ты неправ, штурман, - сказал учитель. - Смелых людей очень
много. Среди космолетчиков вообще нет трусливых. Трусы просто вымирают. Но
десантников, особенно таких, как Горбовский, - единицы. Прошу мне  верить,
потому что я-то знаю, а ты пока нет. Но  и  ты  узнаешь,  штурман.  А  что
написал ты?
     - Я написал про доктора Мбога, - сказал Атос.
     - Откуда ты узнал о нем?
     - Я дал ему книжку про летающих пиявок, - объяснил Поль.
     - Отлично мальчики! Все прочли эту книгу?
     - Все, - сказал Лин.
     - Кому она не понравилась?
     - Всем понравилась, - сказал Поль с  гордостью.  -  Я  выкопал  ее  в
библиотеке.
     Он, конечно, забыл, что рекомендовал ему эту книгу учитель. Он всегда
забывал такие мелочи, он очень любил "открывать" книги. И он любил,  чтобы
все об этом знали. Он любил гласность.
     - Молодец, Поль! - сказал учитель. - И ты, конечно,  тоже  написал  о
докторе Мбога?
     - Я написал стихи!
     - Ого, Поль! И тебе не страшно?
     - А чего бояться? - сказал Поль небрежно. -  Я  читал  их  Атосу.  Он
ругал только по мелочам. Так... чуть-чуть.
     Учитель с сомнением посмотрел на Атоса:
     - Гм! Насколько я знаю штурмана Сидорова,  он  редко  отвлекается  на
мелочи. Посмотрим, посмотрим... А ты, Саша?
     Лин молча сунул учителю толстую  тетрадь.  На  обложке  растопырилась
чудовищная клякса.
     - Званцев, - объяснил он. - Океанолог.
     - Это кто? - спросил Поль ревниво.
     Лин посмотрел на него с ужасающим презрением и  промолчал.  Поль  был
сражен. Это было невыносимо. Более того: это было ужасно. Он представления
не имел о Званцеве, океанологе.
     - Ну, славно, - сказал учитель и сложил тетради вместе. - Я прочту  и
подумаю. Поговорим об этом завтра...
     Он сразу пожалел, что сказал это. Капитана так и перекосило при слове
"завтра". Мальчику очень противно лгать и притворяться. Не надо их мучить,
следует быть осторожнее в выражениях. Мучить их  не  за  что,  они  же  не
задумали ничего плохого. Им даже ничего не грозит:  их  не  пустят  дальше
Аньюдина. Но им придется вернуться, а вот это по-настоящему неприятно. Вся
школа будет смеяться над ними. Ребятишки иногда  бывают  злы,  особенно  в
таких вот случаях, когда их товарищи вообразят, что могут что-то, чего  не
могут все. Он подумал о великих насмешниках из 20-й и 72-й и о веселящихся
мальках, которые прыгают с гиком вокруг плененного экипажа "Галактиона"  и
разят насмерть...
     - Кстати, об алгебре, - сказал он. (Экипаж  улыбнулся.  Экипаж  очень
любил это "кстати". Оно казалось им восхитительно  нелогичным.)  -  В  мое
время  лекции  по   истории   математики   читал   один   очень   забавный
преподаватель. Он становился у доски,  -  учитель  стал  показывать,  -  и
начинал: "Еще древние греки знали, что (a+b)2равно a2плюс 2ab  плюс...
- учитель заглянул в воображаемые записи, - плюс... э-э-э... b2..."
     Экипаж залился смехом. Матерые космолетчики самозабвенно  глядели  на
учителя и восторгались. Этот человек казался им  великим  и  простым,  как
мир.
     - А теперь смотрите, какие любопытнейшие  вещи  происходят  иногда  с
(a+b)2, - сказал учитель и сел, и все столпились вокруг него.
     Начиналось то, без чего экипаж жить уже не мог, а учитель не  захотел
бы, - приключения чисел в Пространстве и Времени.  Ошибка  в  коэффициенте
сбивала корабль с курса и кидала его в черную бездну, откуда нет  возврата
человеку, поставившему плюс вместо  минуса  перед  радикалом;  громоздкий,
ужасающего вида полином разлагался на изумительно простые множители, и Лин
огорченно вопил: "Где были мои глаза? Как  просто-то!";  звучали  странные
торжественно-смешные строфы  Кардано,  описавшего  в  стихах  свой  способ
решения кубических уравнений; изумительно таинственная вставала из глубины
веков загадочная история Великой Теоремы Ферма...
     Потом учитель сказал:
     - Хорошо, мальчики. Теперь я вижу: если вы сведете все ваши жизненные
проблемы к полиномам, они будут решены. Хотя бы приближенно...
     - Хотел бы я свести их к полиномам, - вырвалось у Поля, который вдруг
вспомнил, что завтра его здесь не будет и с учителем придется  расстаться,
может быть, навсегда.
     - Я тебя понимаю, товарищ ВМ-оператор, - ласково  сказал  учитель.  -
Самое трудное - правильно поставить вопрос. Остальное сделают за вас шесть
веков развития математики... А иногда можно обойтись и без  математики.  -
Он помолчал. - А что, мальчики, не сразиться ли нам в "четыре-один"?
     - Виу! - взвыл экипаж и  кинулся  вон  из  комнаты,  потому  что  для
сражения в "четыре-один" нужен был простор и мягкая почва под ногами.
     "Четыре-один" игра тонкая, требующая большого ума и отличного  знания
старинных приемов самбо. Экипаж  вспотел,  а  учитель  разорвал  куртку  и
здорово поцарапался. Потом все  сели  под  сосной  на  песок  и  принялись
отдыхать.
     - Такая вот царапина, - сообщил учитель, рассматривая  ладонь,  -  на
Пандоре вызвала бы аварийный сигнал. Меня бы  изолировали  в  медотсеке  и
утопили бы в вирусофобах.
     - А если бы вас кусанул за руку ракопау