Пятым давно  надо
было что-то делать, и он знал что, просто все время  отвлекали насущие дела.
Самого Холта  было трудно узнать.  Пятнадцать лет жизни  на этой благодатной
планете  изменила его до неузнаваемости. От загара  Ник стал смуглым. В свое
время он  высадился на плане  без единого волоска на голове. Для того, чтобы
растительность сильно не досаждала  землян, с детства применялся специальный
крем. Намажешь  им  голову  один  раз,  и  на две недели  можешь  забыть про
растительность. Со временем же, к  тридцати годам, волосы совсем переставали
расти.  Но  толи у Ника еще не выработался этот механизм, толи планета и его
оделила  своим  щедрым  плодородием, и  сейчас  длинные  до  плеч  волосы  и
окладистая борода украшали бывшего офицера земного флота. На его теле вместо
давно истлевшего комбинезона  было нечто, вроде хламиды серо-зеленого цвета.
Эту ткань  Ева  научилась ткать из  тонкой, но  удивительно  прочной морской
травы, выбрасываемой на берег после очередного урагана. Эти ураганы - хайты,
так называли  их пересмешники,  налетали  регулярно, раз в месяц,  и как раз
вчера прошел очередной. Затем природа  как-то стихала, и жизнь текла в  этом
зеленом море тихо  и буднично. Обилие  бодрящего кислорода, легко добываемой
еды, воды, - именно за это  Ник и Ева потихоньку начали называть эту планету
Раем.  Здесь   было   действительно   легко   жить,   природа   словно  сама
покровительствовала  землянам.  На  планете  не  водились  крупные  хищники,
морской  змей  встречался  очень редко, а  на  земле единственную  опасность
представляли из себя змеи.
     Ник  начал спускаться вниз, к морю. Ноги его путались  в кучах  камыша,
начисто срезанных ураганом. Это странное растение росло необычно быстро, уже
через неделю оно будет в рост  человека, а еще через две безропотно погибнет
под  ударами очередного  тайфуна.  На берегу Холт  увидел почти  всех  своих
детей, не  было  только Третьего, малышки Четвертой,  родившейся только  три
недели назад,  да Третья, как всегда,  пропадала где-то в дальних  джунглях.
Среди детей  Ник больше всего был  рад увидеть Первую,  она не  выходила  на
берег с  прошлого урагана. Холту  снова бросилась  в глаза кожа Первой,  она
была какая-то не такая, как у всех них. Цвет, загар, все было так же, но она
была  странно  матовой, и  ни  он, ни  Ева не могли понять  почему. Родилась
Первая такой  же как все, и как  все  в море,  под присмотром пересмешников.
Едва научившись ходить она незаметно исчезала  из  лагеря Холтов, и родители
неизменно  находили  ее на  берегу океана.  К изумлению матери  Первая  сама
научилась плавать,  для  Евы  это  так  и  осталось чем-то  недостижимым. Со
временем Первая все больше  стала пропадать в  море, выходя  на  сушу только
перед  ураганом. Киты  и  пересмешники  стали  ее  семьей, вот и  сейчас три
огромный черных кита медленно курсировали недалеко от берега, в то время как
штук  двадцать пересмешников резвились на мелководье,  передразнивая на  все
голоса  игравших  с ними  детей  Холтов.  Вот и  кожа  Первой стала какой-то
другой, ее  не разъедала соль, и  она по месяцу могла  не выходить  из воды.
Увидев  Ника Первая радостно вскочила  на  ноги и  с визгом бросилась на шею
отцу.
     - Папа!
     Тот  обнял дочь, ей  было всего тринадцать лет, а ростом  она уже давно
перегнала его, поцеловал, и строго спросил:
     -  Ты почему  не вышла  на  берег перед этим ураганом?  Мы с  мамой  же
волновались.
     - Стая заплыла  слишком далеко, и они решили отвезти меня  на остров, -
она  кивнула  головой куда-то в сторону  открытого  моря. -  Они там  всегда
пережидают ураган.
     Затем она похвалилась: - А мы три дня назад убили еще одного змея.
     - Скоро вы так их совсем истребите.
     Первая отрицательно мотнула головой.
     - Нет, их еще много.
     Как  понял   Ник   из  рассказов  дочери  странный   симбиоз  китов   и
пересмешников  был  и создан  для  борьбы со  змеями,  существами  сильными,
мощными, и практически безмозглыми. Это была более древняя ветвь эволюции, и
друзья Первой по сравнению с ними были существами мыслящими и коллективными.
Со змеями  они боролись именно так, как и видел это Ник в первый день своего
пребывания в Раю: просто киты хватали змея за хвост и голову и утаскивали на
дно,  где тот захлебывался водой, так как мог прожить  без воздуха не больше
десяти минут.
     - Ты спрашивала своих друзей, о чем я их просил?
     Первая сразу сделала серьезное лицо, кивнула головой.
     - Да, они согласны. Нужен только большой канат.
     - Мы уже начали его делать.
     К  ним подошла Ева, с довольным  лицом заметила: - В  этот  раз  ураган
выбросил так много травы. Здесь хватит на  то, чтобы одеть и всех  вас, и на
канат.
     За эти пятнадцать лет Ева изменилась только в лучшую сторону. Она стала
такой  же смуглой, как и Ник,  длинные, черные волосы были заплетены в косу.
Рождение десяти детей сказалось на ее фигуре, она потеряла девичью хрупкость
и груди стали гораздо больше. Тут к ним подошел Первый, рослый, широкоплечий
парень, на полголовы выше отца,  с красивыми, тонкими чертами лица. Выглядел
он всегда серьезный. Это серьезность исходила от осознания того, что  именно
он - первый!  Как и все мальчишки он  унаследовал  отцовские черты лица,  но
глаза у него и у Пятого  были материнские, темно-карие.  У девчонок все было
наоборот.  Они  все лицом и  фигурой  пошли  в  мать, но Первая  и Четвертая
унаследовали голубые глаза отца.
     - Пам, - так Первый обращался к ним когда родители были вместе, - скоро
зайдет солнце, надо торопиться.
     - Да, Первый, ты, как всегда, прав. Зови остальных.
     После  длительных  понуканий  дети нехотя начали выходить на берег. Они
были  такие разные,  но  никто на  земле  не дал  бы  им своего  возраста. И
двенадцатилетняя Вторая, и восьмилетний Четвертый казались рослыми взрослыми
людьми. Только полуторагодовалый Шестой на  их фоне казался подростком, но и
он уже был по плечо Нику. Исключение составлял Второй, ниже отца, худощавый.
     Все дело было в чудесном  грудном молоке черной обезьяны.  Ник в  шутку
назвал ее  еще  дрейфус,  уж  очень она  походила  лицом  на  его  первого и
единственного  командира.  После  того,  как  дрейфус  отдала  Первого  Еве,
оказалось,  что после  всего пережитого у  той  пропало молоко. Первый начал
капризничать, хныкать, а Черная  так жалобно поскуливала, и просяще смотрела
на землян,  что Ева сама протянула ей  ребенка. Вскоре они  начали замечать,
что их сын растет непропорционально быстро своему возрасту. Через две недели
он начал ходить,  через  два месяца ростом был  с  трехлетнего, а через  год
смотрелся на все десять. Еще через год у  них родилась Первая, затем Второй.
И   тут   произошло  несчастье.  Их  черную   кормилицу  укусила  громадная,
трехметровая змея,  мамба, самая большая  и самая ядовитая  в  этих  местах.
Обычно с ними справлялись клоуны, но в этот раз они оба увязались за  Ником,
отправившимся  к  морю,  за ракушками  морского  гребешка.  Ева  возилась  с
красными плодами,  очищая  их от  жесткой кожи, когда сзади раздался ужасный
крик. Обернувшись,  Ева  увидела,  как дрейфус схватила  руками  мамбу,  уже
изготовившемуся  к  прыжку  на  спящего Второго. Та, конечно же, укусила  их
добровольную  няньку, и  после  долгих,  трехсуточных  мучений  она  умерла,
оплакиваемая всеми землянами. Эта смерть сказалась сразу  на двух их  детях.
Второй  не получил должного питания  и рос почти нормальным человеком, может
чуть-чуть опережающим детей своего возраста. Но Ева к этому времени была уже
снова  беременна, и  то, что  Третий остался вечным  младенцем, она относила
именно к этому потрясению. В свои двенадцать лет он смотрелся месяца на три,
мирно лежал в  гамаке  все  из той же морской  травы, и блаженно разглядывал
пробегающие в вышине облака.
     К его рождению у них снова была гигантская черная кормилица. Она пришла
из джунглей сама, такая же заботливая и нежная, как и ее предшественница. На
всю жизнь Холт запомнил тот день, после него он стал по другому воспринимать
жену.  Они возились около  пещеры, Ник чистил красные  плоды, а Ева  училась
плести из травы  простейшие циновки.  Она вдруг замерла, подняла  голову,  и
уставилась на зеленое полотно ближайшей завесы.
     - Ты что? - спросил Ник. Жена не ответила, потом  встала, и сделала два
шага вперед. Потом она  приглашающе махнула рукой, занавес разорвался, и они
увидели свою новую кормилицу.  Минуты две  женщины  смотрели друг на  друга,
потом дрейфус подошла поближе и села на землю,  а Ева принесла ей маленького
Второго, которого кормилица сразу же приткнула к своему  соску. Во всем этом
Холт ни  черта  не понял, но  зауважал  жену еще больше, чем  прежде.  Самое
странное,  что Ник так и не понял, откуда приходили  черные обезьяны, почему
они так  любили земных детей, и почему оставались с ними насовсем, забыв про
своих  сородичей.  Он  подозревал,  что  у  дрейфусов  какие-то  проблемы  с
воспроизводством себе подобных, и всю нерастраченную  нежность самки  черных
переносили на земных детей. Но это  была  просто  гипотеза. За все  эти годы
Холт всего  раз десять  видел в  джунглях какие-то  бесшумные черные тени, и
только догадывался, что это и есть сородичи дрейфус.
     После прихода новой кормилицы Второй  начал заметно расти, но догнать в
развитии своих братьев так и  не смог, был на голову ниже  всех, и при своей
худощавости на их фоне смотрелся подростком.
     С берега семейство  возвращалось не  с пустыми руками.  Первый и Второй
тащили большую корзину с рыбой, все остальные несли громадные тюки с морской
травой, причем Пятый нес примерно столько же, сколько несли все остальные, и
это ему очень даже нравилось. Морская трава росла на мелководье, и настолько
крепко цеплялась к камням своими корнями, что отодрать его людям было не под
силу, выручали только  ураганы. Ева сушила траву на солнце,  а потом  вязала
грубую, но прочную ткань.
     За эти годы Ник так и не нашел места для стоянки  лучше, чем эта пещера
их первой кормилицы.  Недалеко  было море,  а джунгли  давали обильную жатву
пищи, и защищали от ежемесячного хайта. Сама стоянка  давно переместилась из
пещеры  под большой навес из  толстых бамбуковых  стволов. Очередной  ураган
срывал  с  навеса  крышу из пальмовых веток, но восстановить его было  делом
пары часов.  Спало семейство в плетеных гамаках, в условиях вечного  лета не
было  особой  нужды заботиться  о  стенах и одеялах. Лишь  в  сильные  грозы
семейство  перебиралось  в  пещеру,  опасаясь  многочисленных  и  сильнейших
молний. Кроме  того  Ник  в ней  соорудил  очаг. Где-то  наверху пещеру была
расщелина, по которой наверх уходил дым.
     Вернувшись на стоянку  семейство начало готовилось к ужину. Как  и  все
эти годы их стол был  целиком вегетарианским.  В этих джунглях  было столько
самых разных  вкусных и  сытных фруктов, что они не надоедали новым  жителям
планеты. Кроме красных  плодов, тех,  что  они попробовали первыми, на столе
были  еще и розовые,  белые,  желтые,  и  один синий. Это и  было  их  самое
последнее приобретение. Эти плоды с год  назад где-то  нашла Третья.  Только
она знала,  где они растут. Поглядев на новый фрукт Ева тогда  спросила свою
самую непослушную девчонку: - Ты уверена что это можно есть?
     - Я  уже  съела одну эту штуку, мне понравилось,  - безмятежно ответила
девчонка,  а затем, в  ответ на осуждающие  взгляды  родных высказала  самый
весомый аргумент. - Их едят болтуны.
     Болтунами  Ник  прозвал небольших,  с  ладошку, обезьянок,  в  изобилии
снующих по  этим джунглям. Именно  по тому,  что ели  эти шустрые  хвостатые
существа Холты определяли, что съедобно, что нет на этой планете. Фрукт всем
Холтам понравился, нежно кисловатый, с пряным ароматом.  Странности начались
потом. В ту ночь ни Ник, ни кто из его семьи так и не смог уснуть. Им просто
этого не хотелось.  Холт чувствовал  необыкновенный прилив  сил, чтобы  хоть
чем-то   заняться  он   начал  рассказывать   о   человечестве,  о  правилах
Муравейника,  о том, как в  большом  космосе живут и воспитываются дети, и о
том, как они с Евой попали  на эту планету. Он говорил об  этом и раньше, но
скупо и обрывочно, а в ту ночь рассказал все, что помнил.
     -  Первое правило муравейника  гласит: "Человечество - это  один  общий
организм".  Второе:  "Человечество  должно  выжить  любой   ценой".  Третье:
"Человечество  должно рассчитывать прежде всего  только на себя". Четвертое:
"Самая  большая  ценность  -  человеческая жизнь". Пятое: "Две  человеческих
жизни  ценней чем  одна".  Шестое:  "Человечество  должно  обрести как можно
больше союзников". Седьмое...
     - Что-то с этими синими не  то, -  сказал  он  жене уже под утро.  -  Я
совсем не хочу спать.
     - Я тоже. Да и посмотри на детей! Они бодры как после ночи сна.
     После  этого решили, что не стоит  много употреблять синих  плодов. Ник
чаще  всего делил один  на  двенадцать частей,  благо  плод как  раз  хорошо
разламывался на дольки.  Все  восприняли  это  спокойно, только  Пятому  они
понравились до умопомрачения, и он шел на все, чтобы заполучить его: канючил
у других  детей,  мог своровать  у матери  целый плод и,  убежав в  джунгли,
втихаря съесть.  Хорошо  еще, что  синие  были  очень редки, и  не  росли  в
окрестностях лагеря. Только Третья знала, где они растут, но она, как назло,
очень любила самого младшенького на  то время брата, и потихоньку  приносила
ему и  скармливала сразу по нескольку штук. Они хватились, когда Пятый начал
резко прибавлять в  весе  и  росте.  На остальных детях это  не сказывалось,
скорее всего гормон роста работал только на детях до определенного возраста.
Тогда Ник решил допросить Третью.
     - Эти, синие, они растут в одном месте?
     -  Да, - подтвердила та, почесывая  нещадно  искусанные руки. Комаров в
местах поселения Холтов не было, только  Третья добиралась в такие дали, где
водились и москиты.
     -  Ничего  особенного ты там не заметила?  -  спросил Ник. - Каких либо
необычных зверей или птиц.
     Третья немного подумала, потом кивнула головой.
     - Там очень большие болтуны, размером  с клоунов. И птицы. Джоки больше
наших раза в два.
     Джоки, большие носастые  птицы, питались исключительно  фруктами. После
длительного раздумья Ник принял мудрое решение.
     - Не давай больше Пятому синих плодов, а то он вырастит с это дерево, -
и Холт кивнул на ближайшее к ним драконовое  дерево. Это проняло девчонку, и
теперь, как казалось отцу, Пятый расти перестал.
     По прикидкам Ника до захода солнца оставалось минут двадцать, а Третьей
все не было. Она могла  переночевать и в джунглях, и частенько так и делала,
но все  же Холты были бы более рады, если бы пришла домой. Оставалось только
одно, спросить об этом Третьего.
     "Третий, где сейчас  Третья"? - мысленно  обратился Ник к своему самому
странному сыну. Ответ пришел сейчас же.
     "Она  уже  близко,  она  уже  совсем рядом".  Для того,  чтобы ответить
Третьему не понадобилось открывать рта, эти слова возникли словно в голове у
Холта. Это  и было самой большой особенностью  Третьего. Лежа в своем гамаке
он  знал  что  в этот  момент  делает каждый из семейства  Холтов. Именно он
всполошил все племя, когда Первый оступился со скалы и повис  над пропастью,
не  имея  ни каких шансов взобраться наверх. Ближе  всех к  нему в это время
находился Второй,  он и  помог  старшему брату  выбраться  из  этого жуткого
положения. И тот же Третий успокоил Еву во время последнего урагана, сообщив
ей,  что  Первая жива и здорова,  и находится со своими морскими друзьями  в
безопасности. Холт подозревал, что  Третий видит и чувствует  все, что они в
это время  делают.  Кроме того маленький, неподвижный  ребенок с  блуждающим
взглядом  порой  подсказывал  ему  решения  многих  сложных, и  неразрешимых
проблем.  Оказался  он  правым и  сейчас.  Сначала  из-за занавесей  веселым
клубком выкатились оба клоуна Третьей, а затем показалась и она сама. Третья
у  них почему-то  оказалась  огненно  рыжей, единственная  такая  изо  всего
многочисленного потомства. Кудрявая, с рыжими же глазами и с многочисленными
конопушками  по  всему лицу, она была тонкой, гибкой как  лиана,  и  детское
выражение удивления никогда не покидала ее лица. Страстью ее были джунгли, и
чем дальше она проникала в эти дебри, тем все больше ей хотелось идти дальше
и дальше. Ее клоуны  тут же врезались в чинно  рассевшуюся рядком стаю своих
сородичей, мгновенно превратившуюся в одну кучу  малу. Дети тут же со смехом
вскочили на ноги, и начали растаскивать  клоунов, стараясь при этом защитить
свою пару.
     -  Хватит здесь пылить!  -  закричала Ева. - Садитесь есть,  а то скоро
будет темно.
     Дети с шумом  и гамом расселись вокруг  большой  циновки, заменяющей им
скатерть, и набросились на  еду.  Кроме  фруктов  на столе была еще  жареная
рыба, которую добывал в сплетенные женщинами сети Второй. В этот раз ее было
особенно  много,  это Первая с  помощью  пересмешников загнала  в сети целый
косяк рыбы. Рыбьи  головы  и кости дети кидали клоунам, просто обожавшим эту
экзотическую  добавку  к  их  обычному  змеиному  рациону.  Первый  же  взял
очищенный,  продолговатый плод желтого цвета и,  почти не глядя, кинул его в
сторону  гамака  Третьего.  Тот  не  долетел до  лица  Третьего  сантиметров
двадцать,  а  повис  в воздухе,  затем  расслоился  на  дольки, а  затем уже
опустился в крохотные ладошки вечного малыша. Старшие Холты переглянулись.
     - С  каждым днем  он делает  это все лучше и лучше, ты заметила? - тихо
сказал Ник.
     - Да. Я за него рада. Если что, он сможет добывать себе пищу.
     Темнота  наступила  сразу, почти мгновенно, и Первый тут же подбросил в
огонь хворосту. Огонь не был для них большой необходимостью, в джунглях было
очень  тепло даже ночью, но все любили живое пламя, и  подолгу  сидели около
костра беседуя о самом разном. Так было и в этот раз.
     Уже засыпая,  Ник в сотый  раз  подумал, что  они правильно назвали эту
найденную ими планету Раем. Похоже, мифический блаженный  уголок существовал
на самом деле. И как хорошо, что он попался им с Евой. Здесь можно было жить
без  больших  хлопот, тратя  минимум энергии  для  затрат на добычу  пищи, и
производя многочисленное, и красивое потомство.

Глава 2
     За завтраком Ник сказал уже ерзавшей от нетерпения Третьей:  - Не уходи
одна. Сегодня пойдем за черным медом.
     - Кто? - торопливо спросил Пятый.
     - Все, кроме Второй и Шестого.
     Вторая не высказала ни каких эмоций. По характеру она была домоседка, и
первая помошница матери.  А вот  Шестой  обиженно надул губы.  Все остальные
радостно взвыли: - Ура!
     Ева  нахмурилась. Она  не  любила, когда решения принимались  вот  так,
спонтанно, без нее.
     - Ты хочешь взять их всех?
     -  Конечно.  Мы давно уже не  ходили в большие джунгли. Пятый вообще не
был в тех краях.
     Он обернулся к детям, и сказал: - Собирайтесь по походному.
     Когда дети  разбежались в поисках нужного  снаряжения Ник пояснил  жене
свои действия.
     - Третий сказал, что черный мед  хорошо  помогает развиваться мозгу. Он
прежде  всего  нужен  Пятому.  Да  и нам может  пригодиться.  У  него  такой
своеобразный вкус.
     - Но это опасно!
     - Ничего, мы будем осторожны.
     К  концу  этого  разговора  дети уже  были готовы  к  походу. Обычно по
джунглям  они  ходили босиком,  но в  тех  краях,  куда они  собрались  идти
преобладали болота, кишащие разными ядовитыми гадами,  так что сейчас на них
были  сапоги, сшитые  из прочнейшей кожи с хвоста  морского змея,  а  обычно
голые руки и ноги защищали штаны и подобия свитеров.
     "Ева и Вторая хорошо научились вязать, - подумал Ник, посмотрев на свое
воинство, - все словно подогнано по фигуре".
     Единственным  исключением  был Пятый.  Свитер,  что женщины связали для
него все