ом  с
ветчиной, нажала кнопку и с большой ловкостью подхватила три вылетевшие из
лотка кусочка масла. Поставив тарелку перед Блейком,  рука  метнулась  под
стойку и вытащила оттуда кувшин с сиропом.
     Носик Брауни блаженно задрожал.
     - Пахнет вкусно, - сказал он.
     - Не вздумай умыкнуть! - вскричала  Закусочная.  -  Жди,  когда  твои
будут готовы!
     Издалека донеслось тихое жалобное  блеяние.  Брауни  замер,  уши  его
подскочили и задрожали. Блеяние повторилось.
     - Еще один! - заорала Закусочная. - Им положено издали оповещать нас,
а не  сваливаться  как  снег  на  голову.  И  тебе,  паршивому  прохиндею,
полагается быть на улице, слушать и караулить их появление. За это я  тебя
и кормлю.
     - Еще слишком рано, - сказал Брауни. - Следующий должен пройти только
поздно вечером. Им положено рассредоточиваться по разным дорогам, чтобы не
перегружать какую-то одну.
     Снова прозвучала сирена -  на  этот  раз  громче  и  ближе.  Одинокий
жалобный звук прокатился по холмам.
     - Что это? - спросил Блейк.
     - Крейсер, - ответил ему Брауни.  -  Один  из  этих  больших  морских
сухогрузов. Он вез свой груз от самой Европы, а может, из Африки, а  около
часа назад вышел на берег и едет по дороге.
     - Ты хочешь сказать, что он не останавливается, добравшись до берега?
     - А почему  он  должен  останавливаться?  -  удивился  Брауни.  -  Он
передвигается по тому же принципу, что и сухопутные машины - на подушке из
воздуха. Он может идти и по воде,  и  посуху.  Подходит  к  берегу  и,  не
задерживаясь, прет себе по дороге.
     Послышался скрежет и грохот металла о металл.  Блейк  увидел,  как  с
внешней стороны окон скользят большие стальные ставни. От стены отделились
скобы на шарнирах и потянулись к двери, чтобы затворить ее поплотнее.  Вой
сирены уже наполнил помещение, а вдалеке что-то жутко  завыло,  как  будто
мощный ураган несся над землей.
     - Все задраено! - заорала Закусочная, перекрывая шум.  -  Ложитесь-ка
лучше на пол, ребята. Судя по звуку, махина здоровая!
     Здание  тряслось,  зал  едва   не   лопался   от   наполнившего   его
оглушительного шума, похожего на рев водопада. Брауни забился под  табурет
и держался изо всех сил, обхватив обеими  ручонками  металлическую  стойку
сиденья. Он разевал рот и, видимо, что-то кричал Блейку,  но  голосок  его
тонул в катившемся по дороге вое.
     Блейк соскочил с  табурета  и  распластался  на  полу.  Он  попытался
вцепиться в половицы пальцами, но они были сделаны  из  твердого  гладкого
пластика, и он никак не мог за них ухватиться. Казалось, закусочная  ходит
ходуном; рев  крейсера  был  почти  невыносим.  Блейк  вдруг  увидел,  что
скользит по полу.
     А потом рев стал тоньше и замер вдали, вновь превратившись в слабый и
протяжный жалобный вой.
     Блейк поднялся с пола.
     На прилавке, там, где стояла чашка, теперь была  кофейная  лужица,  а
сама чашка бесследно исчезла. Тарелка, на которой лежали оладьи и ветчина,
осколками разлетелась по полу. Пухлые оладьи валялись на табурете,  а  те,
что предназначались Брауни, все еще  были  на  сковороде,  но  дымились  и
обуглились по краям.
     - Я  сделаю  новые,  -  сказала  Закусочная.  Рука  взяла  лопаточку,
сбросила подгоревшие оладьи со  сковородки  и  швырнула  в  мусорный  бак,
стоявший под плитой. Блейк заглянул за прилавок и увидел, что весь пол там
усеян осколками посуды.
     - Вы только посмотрите! - скрипуче  закричала  Закусочная.  -  Должен
быть специальный закон. Я поставлю в  известность  хозяина,  а  он  подаст
жалобу на эту компанию и добьется возмещения. Он всегда добивался.  И  вы,
ребята, тоже можете  вчинить  иск.  Пришейте  им  нервное  потрясение  или
что-нибудь в этом роде. Если хотите, у меня есть бланки исковых заявлений.
     Блейк покачал головой.
     - А как же водители? - спросил он. - Что делать, если встретишь такую
штуку на дороге?
     - А вы  видели  бункеры  вдоль  обочин?  Футов  десять  в  высоту,  с
подъездными дорожками?
     - Видел, - ответил Блейк.
     - Как только крейсер уходит с воды и начинает путь по суше, он должен
включать сирену. И она ревет все время, пока он движется. Услышишь  сирену
- отправляйся к ближайшему бункеру и прячься за ним.
     Патрубок медленно двигался вдоль канавки, выпуская тесто.
     - А как это получается, мистер,  что  вы  не  знаете  о  крейсерах  и
бункерах? - спросила Закусочная. - Может, вы из глухомани какой лесной?
     - Не твоего ума дело, - ответил за Блейка Брауни. - Знай себе стряпай
наш завтрак.



                                    22

     - Я вас  немного  провожу,  -  сказал  Брауни,  когда  они  вышли  из
закусочной.
     Утреннее солнце вставало над горизонтом у них за спиной, а впереди по
дороге плясали их длинные тени. Дорожное покрытие, как заметил Блейк, было
выбито и размыто.
     - За дорогами не следят так, как следили на моей памяти, - сказал он.
     - Нет нужды, - ответил Брауни.  -  Колес  больше  нет.  Зачем  ровная
поверхность, если нет сцепления? Все машины ходят на  воздушных  подушках.
Дороги нужны только как путеводные нити, да еще  чтобы  держать  транспорт
подальше от людей. Теперь, когда прокладывают новую дорогу, просто  ставят
два ряда столбиков, чтобы водители видели, где шоссе.
     Они неспешно брели  вперед.  Из  болотистой  низинки  слева,  сверкая
воронеными крыльями, взмыла стайка черных дроздов.
     - Собираются в стаи, - сказал Брауни. - Скоро им  улетать.  Нахальные
птицы - эти черные дрозды. Не то что жаворонки или малиновки.
     - Ты их знаешь?
     - Мы же вместе живем, - отвечал Брауни. - И со временем  начинаем  их
понимать. Некоторых - так хорошо, что почти можем  разговаривать  с  ними.
Правда, не с птицами: птицы и рыбы глупые. А вот еноты, лисы,  выхухоли  и
норки - народ что надо.
     - Как я понимаю, вы живете в лесах?
     - В лесах и полях. Мы сживаемся с природой. Мы принимаем  мир  таким,
какой он есть, приспосабливаемся к обстоятельствам. Мы  -  кровные  братья
всякой жизни. Ни с кем не ссоримся.
     Блейк  попытался  вспомнить,  что  ему  говорил  Даниэльс.   Странный
маленький народец, полюбивший Землю не из-за господствующей на  ней  формы
жизни, а из-за прелестей самой планеты. Возможно, потому,  подумал  Блейк,
что в ее менее  развитых  обитателях,  в  немногочисленных  диких  зверях,
населявших поля и леса,  нашли  они  ту  немудреную  дружбу,  которую  так
любили.  Они  настояли  на  том,  что  будут  жить  своей  жизнью,  пойдут
независимым путем, и при всем  при  том  стали  бродягами  и  побирушками,
пристающими ко всякому, кто согласен удовлетворять их нехитрые надобности.
     - Несколько дней назад я повстречал еще одного вашего, - сказал он. -
Ты извини, я точно не знаю. Может...
     - О нет, - ответил  Брауни.  -  Это  был  другой.  Тот,  который  вас
отыскал.
     - Отыскал меня?
     - Ну да. Был караульным и отыскал. Он сказал, что  вы  не  один  и  в
беде. И передал всем нам, чтобы любой, кто вас  встретит,  приглядывал  за
вами.
     - Похоже, ты отлично с этим справился. Нашел ты меня довольно быстро.
     - Когда мы ставим перед собой какую-то цель, - гордо сказал Брауни, -
мы можем действовать очень четко.
     - А я? При чем тут я?
     - Точно не знаю, - сказал Брауни. - Мы должны присматривать за  вами.
Знайте, что мы начеку и вы можете рассчитывать на нас.
     - Спасибо, - сказал Блейк. - Большое спасибо.
     Только этого и не хватало, подумал он. Только слежки  этих  маленьких
одержимых созданий ему и не хватало.
     Какое-то время они шли молча, потом Блейк спросил:
     - Тот, который нашел меня, велел тебе наблюдать за мной...
     - Не только мне.
     - Знаю. Он велел вам всем. Не согласишься ли  ты  объяснить,  как  он
сообщил об этом остальным? Хотя это,  наверное,  глупый  вопрос:  есть  же
почта и телефон.
     Брауни издал какое-то кудахтанье, выражающее безмерное презрение.
     -  Мы  бы  и  под  страхом  смерти  не  стали   пользоваться   такими
приспособлениями, - сказал он. - Это противоречит нашим  принципам,  да  и
нужды никакой нет: мы просто посылаем сообщение, и все.
     - Ты хочешь сказать, что вы телепаты?
     - По правде говоря, не знаю. Мы не умеем передавать  слова,  если  вы
это имеете в виду. Но мы обладаем единством. Это трудновато объяснить...
     - Могу себе представить, - сказал  Блейк.  -  Нечто  вроде  туземного
телеграфа на психическом уровне.
     - Для меня это звучит как бессмыслица, но если назвать эту штуку так,
вреда не будет, - сказал Брауни.
     - Наверное, вы  приглядываете  за  множеством  людей,  -  предположил
Блейк.
     Это так на них похоже, подумал он. Горстка  маленьких  хлопотунчиков,
которых более всего заботит, как живут другие люди.
     - Нет, - ответил Брауни. -  Во  всяком  случае,  не  сейчас.  Он  нам
сказал, что вас больше, чем один, и...
     - А это тут при чем?
     - Что вы, господь с вами. В этом-то все и дело, -  сказал  Брауни.  -
Часто ли встречается существо, которое не одно?  Не  скажете  ли  вы  мне,
сколько...
     - Меня - трое, - ответил Блейк.
     Брауни с торжествующим видом выкинул коленце джиги.
     - Так я и знал! - ликуя, вскричал он. - Я побился об заклад  с  самим
собой, что вас трое. Один из вас теплый и лохматый, но с ужасным  норовом.
Вы согласны?
     - Да, - ответил Блейк, - должно быть, так.
     - Но второй, - сказал Брауни, - совершенно сбивает меня с толку.
     - Приветствую собрата по несчастью, - сказал Блейк. - Меня тоже.



                                    23

     Блейк заметил это, когда взошел на высокий крутой холм, - оно  лежало
в долине и поразительно напоминало  чудовищного  жука  с  округлым  горбом
посредине и  тупорылого  спереди  и  сзади  -  гигантская  черная  махина,
заполнившая чуть ли не половину всей равнины.
     Блейк  остановился.   Ему   еще   не   приходилось   видеть   большие
крейсеры-сухогрузы, которые курсировали между  континентами  и  о  которых
ходило столько слухов.
     Автомобили  со  свистом  проносились  мимо,  обдавая  Блейка  струями
выхлопных газов из своих рокочущих реактивных сопел.
     Перед  этим  Блейк,  устало  тащась  по   дороге,   несколько   часов
высматривал какое-нибудь укромное место, где можно было  бы  спрятаться  и
отоспаться. Но вдоль обочин расстилались сплошь выкошенные поля. Не было и
поселений у дороги - все  они  располагались  за  полмили  или  дальше  от
трассы. Интересно, подумал Блейк, почему так - из-за того,  что  по  шоссе
ходят эти крейсеры и какие-нибудь еще крупные транспорты,  или  по  другим
причинам?
     Далеко на юго-западе замаячили контуры нескольких мерцающих  башен  -
скорее всего, еще один комплекс  высотных  домов,  построенных  в  удобной
близости от Вашингтона и при этом сохраняющих для его обитателей  прелести
сельской жизни.
     Держась подальше от проезжей части,  Блейк  по  обочине  спустился  с
холма и наконец дошел до крейсера. Прижавшись к краю дороги, тот стоял  на
мощных приземистых ножках двухметровой длины и, казалось,  дремал,  словно
петух на насесте.
     У переднего конца машины, облокотившись на ступени кабины  и  вытянув
ноги, сидел мужчина. Замасленная инженерская фуражка сползла ему на глаза,
а туника задралась до самого пояса.
     Блейк остановился, разглядывая его.
     - Доброе утро, приятель, - поздоровался он. -  Мне  кажется,  у  тебя
неприятности.
     - Привет и тебе, брат, - сказал человек, посмотрев на  черные  одежды
Блейка и его рюкзак. - Тебе правильно кажется. Полетела  форсунка,  и  вся
эта штука пошла вразнос. Хорошо еще, не развалилась. -  Он  демонстративно
сплюнул в пыль. - А теперь нам приходится здесь торчать. Я уже заказал  по
радио новый блок и вызвал парней из ремонтной бригады, но они, как всегда,
не спешат.
     - Ты сказал "нам".
     - Ну да, нас же здесь трое. Остальные  там  наверху,  дрыхнут.  -  Он
ткнул  большим  пальцем  вверх,  в  сторону  тесного  жилого   отсека   за
водительской кабиной. - И ведь укладывались в расписание, - добавил он,  -
а это самое трудное. Через море прошли отлично,  обошлось  без  штормов  и
береговых туманов. А теперь придем в  Чикаго  на  несколько  часов  позже.
Сверхурочные, конечно, выплатят, но на кой черт они нужны?
     - В Чикаго?
     - Да, сейчас туда. Каждый раз - новое место. Чтоб дважды в одно и  то
же - такого не бывает.
     Он приподнял руку и потянул за козырек фуражки.
     - Все думаю о Мэри и ребятишках, - сказал он.
     - Но ты же можешь связаться с ними, сообщи, что задерживаешься.
     - Пытался. Никого нет дома. Пришлось просить диспетчера сходить к ним
и сказать, чтоб меня не ждали. Скоро, по крайней мере.  Понимаешь,  всякий
раз, когда я еду этой дорогой, дети выходят к шоссе,  стоят,  ждут,  чтобы
помахать мне. Они приходят в восторг, когда видят, как  их  папочка  ведет
такое чудище.
     - Так ты живешь поблизости? - сказал Блейк.
     - Да, тут есть один городок, -  ответил  инженер.  -  Этакая  уютная,
тихая заводь милях в ста отсюда. Старинное местечко,  такие  сейчас  редко
встретишь. Все точно так же, как две сотни лет  назад.  Нет,  конечно,  на
Главной улице  время  от  времени  обновляют  фасады,  бывает,  кто-нибудь
надумает и целый дом перестроить, но  в  основном  город  остается  таким,
каким он был  всегда.  Без  этих  гигантских  многоквартирных  комплексов,
которые сейчас везде строят.  Там  хорошо  жить.  Спокойно.  Нет  Торговой
палаты.  Никто  ни  на  кого  не  давит.  Не  лезет  вон  из  кожи,  чтобы
разбогатеть. Потому что тем, кто хочет разбогатеть,  сделать  карьеру  или
что-нибудь  такое,  там  жить  ни  к  чему.  Отличная  рыбалка,  есть  где
поохотиться. На енотов, например, в подкову играют.
     Блейк кивнул.
     - В таком городе хорошо растить детей, - добавил инженер.
     Он подобрал сухую соломинку, потыкал ею в землю.
     - Это место называется Уиллоу-Гроув, -  сообщил  он.  -  Когда-нибудь
слышал?
     - Нет, - сказал Блейк, - в первый раз...
     И тут до него дошло, что это не так. Он слышал об этом городе!  Когда
в тот день охранник привез его домой от сенатора, в  почтографе  оказалась
записка, в которой упоминался Уиллоу-Гроув.
     - Значит, все-таки слышал, - заметил инженер.
     - Кажется, да, - сказал Блейк. - Кто-то мне о нем упоминал.
     - Хороший городок, - повторил инженер.
     А  что  там  говорилось  в  записке?  Связаться  с  кем-то  в  городе
Уиллоу-Гроув, чтобы узнать нечто, представляющее для Блейка интерес. И там
назывался человек, с которым надо было связаться.  Как  же  вспомнить  его
имя? Блейк напряг память, но нужного имени так и не нашел.
     - Мне надо идти дальше, - сказал он. - Надеюсь, ремонтники приедут.
     - Куда они денутся, -  с  отвращением  сплюнул  инженер,  -  приедут.
Только вот когда?
     Блейк побрел дальше, держа направление на большой, возвышающийся  над
всей долиной холм. На вершине виднелись деревья -  неровная,  раскрашенная
осенними   красками   полоса   на   горизонте,    наконец-то    нарушившая
золотисто-коричневую монотонность полей. Может быть, там, среди  деревьев,
удастся найти место, где можно поспать.
     Блейк попытался пройтись мысленным взором по череде событий  минувшей
ночи, но они все были окутаны пеленой нереальности. Казалось,  будто  цепь
происшествий той ночи к нему не имеет отношения, будто все это случилось с
кем-то другим.
     Охота  за  ним,  конечно,  не  прекратилась,  но  пока  ему   удалось
ускользнуть от внимания властей. Даниэльс уже, по всей  видимости,  понял,
что произошло, и теперь они начнут искать не только  волка,  но  и  самого
Блейка.
     Он доплелся до вершины холма. Внизу стояли деревья.  Не  какая-нибудь
поросль или отдельные деревца, а лес, покрывавший большую  часть  отлогого
склона. Еще ниже, где долина выравнивалась, лежали поля, но  на  следующем
склоне опять росли деревья. Холмы  здесь  слишком  круты  для  земледелия,
понял Блейк, и такая череда возделанных равнин  и  лесистых  холмов  может
тянуться на многие мили.
     Спускаясь к лесу, он вдруг вспомнил, что человек с  крейсера  говорил
об охоте на енотов. Опять, подумал Блейк, случайная фраза поднимает  пласт
воспоминаний, о которых он не догадывался раньше, и  на  место  становится
еще  один  фрагмент  головоломки  его  человеческого  прошлого.  Он  вдруг
вспомнил - вспомнил с ослепительной  остротой:  ночь,  светят  фонари,  он
стоит на холме, сжимая ружье, и ждет, когда собаки возьмут  след,  и  тут,
где-то вдалеке, подает голос гончая, почуявшая запах.  Минуту  спустя  вся
свора включается в погоню, и от лая собак звенит  и  холм,  и  долина.  Он
вспомнил сладкий, ни с чем не сравнимый аромат замерзших опавших  листьев,
вновь увидел голые ветви деревьев на фоне взошедшей луны  и  азарт  погони
вслед за собаками, мчащимися вверх по склону. А  потом  головокружительный
бросок вниз - и дорогу подсвечивает лишь слабый лучик  фонаря,  и  ты  изо
всех сил стараешься не отстать от своры.
     Но откуда всплыло воспоминание об охоте на  енотов?  Неужели  он  сам
когда-то участвовал в такой охоте? Невероятно. Потому  что  ему  известно,
кто он: синтезированный человек, изготовленный ради одной цели,  какой  не
является охота на енотов.
     Блейк шел между деревьев, и ему казалось, что он очутился в сказочной
стране,  нарисованной  сумасшедшим  художником.  Весь  подлесок,   молодые
деревца, кустарники, прочая лесная поросль - все это было сплошь обвешано,
словно  драгоценными  украшениями,  листьями  всех  оттенков  золотого   и
красного цвета, которые изысканно и  неброско  дополняли  буйство  осенних
красок в кронах больших деревьев. И снова воспоминание о другом  месте,  а
может быть, о нескольких других  местах,  похожих  на  это,  проснулось  в
Блейке. Воспоминания, не привязанные к какому-либо  определенному  моменту
или местности, и тем не  менее  такие  отчетливые,  что  горло  сжималось:
непередаваемая красота другого леса, увиденного в  такое  время,  в  такой
миг, когда осень разводит самые яркие и самые лучшие свои краски,  которых
вот-вот коснется, но еще не коснулось увядание.
     Он  остановился  у  гигантского  дуба  в  несколько  обхватов,  ствол
которого, кривой,  перекрученный,  в  наростах,  покрывала  тяжелая  чешуя
колоний  лишайника,  отчего  кора  казалась  серебристо-коричневой.  Внизу
дерево окружали плотные заросли папоротника. Блейк раздвинул их, опустился
на четвереньки и пополз. Хлестнули по лицу и шее ветки папоротника,  и  он
оказался  в  мягкой,  прохладной  темноте,  пахнущей   древесной   трухой.
Откуда-то сверху, рассеивая мрак, сочился слабый свет.
     Глаза понемногу приспособились к  темноте,  и  Блейк  разглядел,  что
внутренняя поверхность дерева довольно гладкая.  Полая  сердцевина  шахтой
уходила вверх, и  где-то  в  верхней  части  этого  вертикального  тоннеля
светились отверстия дупел.
     Блейк подтянул к себе рюкзак, порылся в его содержимом. Тонкое, почти
не занимающее места одеяло с металлическим блеском,  таких  он  раньше  не
встречал,  нож  в  ножнах,  складной  топорик,  небольшой  набор  кухонных
принадлежностей,  зажигалка  и  флакон  с  жидкостью,   сложенная   карта,
фонарик...
     Карта!
     Он достал ее, развернул и, подсвечивая фонариком, склонился над  ней,
чтобы разобрать названия населенных пунктов.
     Уиллоу-Гроув, сказал инженер, милях в ста  отсюда.  Вот  оно,  место,
куда он должен попасть. Наконец-то, подумал Блейк, у него появилась цель в
этом  мире  и  в  ситуациях,   которые   казались   лишенными   какой-либо
определенности. Точка на карте и человек, имя  которого  он  не  помнит  и
который владеет информацией, представляющей для него возможный интерес.
     Отложив одеяло в сторону, он убрал все остальное  обратно  в  рюкзак.
Потом придвинулся к стене, развернул одеяло, накрылся им и, подоткнув  под
себя, лег. Оно обл