ь?
     - Жалуюсь! - взревел Дьявол, начисто забывая в гневе о вежливости.  -
Вы спрашиваете, на что я жалуюсь? Хортон Смит, раненный под  Геттисбергом;
голыми руками сражавшийся с Дон Кихотом; едва не пойманный в ужасной  чаще
злобным чудовищем,  -  Хортон  Смит  выразил  причины  моего  недовольства
достаточно ясно. - В знак своих честных намерений Дьявол с рева перешел на
обычный крик. -  Некогда  наша  земля  была  заселена  стойким  народом  -
некоторые из нас были откровенно добрыми, другие  -  столь  же  откровенно
злыми. Я не обманываю вас, друзья, - лично я  принадлежал  к  числу  самых
злых.  Но  у  нас,  по  крайней  мере,  была  цель,  и  стремление  к  ней
уравновешивало добро и зло, чертей и фей. Но к чему мы  пришли  теперь?  Я
говорил вам об этом. Теперь среди нас Ли Абнер, Чарли Браун и Пого.  Среди
нас Сиротка Энни и Дагвуд Бамстед, Двойняшки Бобси, Горацио Олджер, мистер
Магу, Тинкербелл, Микки-Маус, Хауди-Дуди... [Весь этот перечень составляют
персонажи комиксов и мультфильмов, причем нередко - того и другого сразу.]
     Президент знаком попросил его замолчать.
     - Полагаю, мы поняли вашу точку зрения.
     - У них нет характеров, - проговорил  Дьявол.  -  Нет  ни  вкуса,  ни
стиля. Совершенно бессодержательные существа. Нет в них ни  честного  зла,
ни подлинного добра - от их добродетелей попросту тошнит. Признайтесь  как
на духу - можно ли построить  стоящую  цивилизацию,  имея  дело  с  такими
обитателями?
     - Тошнит не только этого джентльмена, - вмешался минзос. - Понять  не
могу, к чему нам весь этот балаган?
     - Чуточку терпения, - сказал Президент. - Я хочу  попытаться  извлечь
из этого рациональное зерно. С вашего разрешения, разумеется...
     - Очевидно, - заметил Дьявол, - вы раздумываете сейчас над  тем,  что
можно предпринять.
     - Совершенно верно, - подтвердил Президент.
     - Вы можете положить конец всему этому идиотизму.  Можете  остановить
всех этих Ли  Абнеров,  Микки-Маусов  и  Хауди-Дуди.  Можете  вернуться  к
честной фантазии. Можете думать о злых и добрых силах и существах,  верить
в них...
     - В жизни не слыхивал  более  позорного  предложения!  -  воскликнул,
вскочив, министр сельского хозяйства. - Он предлагает ввести контроль  над
мыслями! Он станет диктовать нам шкалу  ценностей,  с  которой  мы  должны
соизмерять развлечения, хочет задушить литературное творчество и театр.  И
даже согласись мы на это - как осуществить подобную программу?  Законов  и
указов окажется недостаточно. Если начать какую-то секретную  кампанию,  а
она должна быть совершенно секретной, то я уверен, удержать такую затею  в
тайне удастся не больше трех дней. Но пусть даже нам повезет -  и  в  этом
случае потребуются миллиарды долларов и долгие  годы  всяческих  ухищрений
Мэдисон Авеню; да и то вряд ли выйдет что-нибудь путное. У нас  не  темные
века, честностью  помыслов  которых,  по-видимому,  так  восхищается  этот
джентльмен. Мы не можем заставить наш народ или народы  всего  мира  снова
поверить в дьяволов и чертей - да и в ангелов тоже. Предлагаю закончить на
этом обсуждение.
     - Мой друг воспринимает этот случай слишком всерьез, - заявил министр
финансов.  -  Ни  я,  ни  -  подозреваю  -  большинство  остальных   здесь
присутствующих не смотрят на это так. Обсуждать эту смехотворную  ситуацию
даже в сослагательном наклонении - значит, по-моему, наносить  оскорбление
нормальной процедуре.
     - Слушайте! Слушайте! - воскликнул Дьявол.
     - Хватит с нас ваших дерзостей! - оборвал  его  фэбээровец.  -  Не  в
лучших американских традициях позволять не  имеющему  никакого  реального,
фактического  права  на  существование  порождению  абсурда  преднамеренно
оскорблять государственный совет.
     - Ну, все! - взъярился Дьявол. - Не  имеющий  фактического  права  на
существование, говорите вы? Я вам  покажу,  дурачье!  В  следующий  раз  я
приду, когда  прекратят  вращаться  колеса,  исчезнет  электричество  -  я
вернусь, и тогда, может быть, у нас появится фактическое право на  честную
сделку. - С этими словами он схватил меня за руку. - Мы уходим,  с  вашего
позволения.
     И мы исчезли - несомненно, во вспышке  зловония,  света  и  дыма.  Во
всяком случае, мир вновь исчез, сменившись тьмой и ревом  ветра,  а  когда
мрак рассеялся, мы опять оказались на тротуаре перед оградой Белого Дома.
     - Ладно, - победоносно провозгласил  Дьявол,  -  кажется,  я  им  все
растолковал. Посбил спеси. Видели вы их  физиономии,  когда  я  назвал  их
дурачьем?
     - Да, это у вас неплохо вышло, - с  отвращением  согласился  я.  -  С
изяществом борова.
     Он потер руки.
     - А теперь - колесо!
     - Подождите с этим, - предостерег я. - Вы уничтожите этот мир, но что
произойдет тогда с вашим собственным?
     Однако Дьявол не слушал меня. Со странным выражением он воззрился  на
что-то, происходившее на улице у меня за спиной. Толпа, окружавшая Дьявола
в момент моего появления, рассосалась, но в парке  на  той  стороне  улицы
скопилось немало народу, и все они возбужденно гудели.
     Я повернулся и посмотрел.
     И  менее  чем  в  полуквартале  увидел   Дон   Кихота,   стремительно
приближавшегося к нам верхом на галопирующем мешке  с  костями,  служившем
ему лошадью. Забрало  его  шлема  было  опущено,  щит  поднят,  на  солнце
сверкало замершее параллельно земле копье. За ним поспешал Санчо Панса,  с
энтузиазмом нахлестывая  осла,  который,  сгорбившись,  скакал  на  прямых
ногах, чем-то напоминая вспугнутого кролика. Одной рукой Санчо  размахивал
хлыстом, а другой крепко прижимал к боку  наполненное  какой-то  жидкостью
ведро - оно опасно накренилось, когда осел  попытался  догнать  несущегося
коня. А за ними гарцевал единорог - ослепительно-белый в  ярком  солнечном
свете; стройный серебряный рог походил на серебряное копье.
     Двигался он легко и изящно, и казался воплощением грациозности, и  на
его спине восседала в дамском седле Кэти Адамс.
     Дьявол протянул ко мне руку, но я оттолкнул ее и сам обхватил его  за
талию, пытаясь в то же время уцепиться ногами за железные прутья ограды. Я
действовал, не размышляя, без всякого плана - не уверен даже, что  понимал
тогда, зачем  поступаю  именно  так.  Но,  видимо,  что-то  подсознательно
подсказывало мне, что это -  единственно  возможный  путь.  Если  я  смогу
задержать здесь Дьявола хоть на секунду, то подоспеет Дон  Кихот,  и  если
глаз его верен, то Дьявол окажется нанизанным на копье. А  помимо  желания
получше закрепиться на месте, что-то еще говорило мне о возможном  влиянии
на него железа - наверное, потому я просунул ногу между прутьями решетки.
     Дьявол пытался вырваться, но я висел на нем, обеими  руками  обхватив
вокруг пояса. Шкура его воняла, и там, где я касался ее  лицом,  вся  была
покрыта липким зловонным потом.
     Он боролся изо всех сил, сыпал  ужасными  проклятиями,  молотил  меня
кулаками, но краешком глаза я  уже  заметил  приближающееся  копье.  Топот
копыт все приближался, наконечник копья с мягким, хлюпающим звуком  впился
в тело, и Дьявол упал. Я разжал руки и тоже упал на тротуар, а нога так  и
осталась зажатой между прутьями ограды.
     Повернувшись, я увидел,  что  копье  поразило  Дьявола  в  плечо.  Он
извивался и мяукал. Он размахивал руками, и из уголков рта сбегала пена.
     Дон Кихот поднял руку и попытался откинуть забрало шлема. Его  заело.
Рыцарь дернул с такой силой, что сорвал с головы весь шлем. Вырвавшись  из
рук, он со звоном покатился по тротуару.
     - Негодяй! - вскричал Дон Кихот. - Я призываю тебя сдаться и  связать
себя   клятвенным   обещанием   воздерживаться   впредь   от   дальнейшего
вмешательства в дела человеческого мира!
     - Убирайся в ад и будь проклят! - бушевал  Дьявол.  -  Я  не  уступлю
никакому любителю совать нос в чужие дела! Никакому типу,  что  шныряет  и
вынюхивает, не пахнет ли новым крестовым походом! А из всех этих типов  ты
самый худший, Кихот. Ты способен почуять доброе дело за  миллион  световых
лет - и тут же опрометью  кинешься  его  свершать.  А  я  не  хочу  этого!
Понимаешь, я этого не хочу!
     Санчо Панса спрыгнул с осла и бежал теперь к нам - я заметил,  что  в
ведре, которое он тащил, болтался еще  и  ковш.  Санчо  остановился  перед
Дьяволом и ковшом плеснул на него  немного  жидкости.  Жидкость  кипела  и
шипела, а Дьявол корчился в агонии.
     - Вода! - ликуя, вопил Санчо Панса. -  Вода,  благословленная  святым
Патриком! Самая могучая на свете!
     Он выплеснул на Дьявола еще ковш. Дьявол корчился и визжал.
     - Клянись! - кричал Дон Кихот.
     - Сдаюсь! - взвыл Дьявол. - Сдаюсь и клянусь!
     - И  еще  поклянись,  -  угрюмо  проговорил  Дон  Кихот,  -  что  все
причиненные тобой беды кончатся - и немедленно.
     - Нет! - взвизгнул Дьявол. - Нет, или все мои труды пойдут прахом!
     Санчо Панса швырнул ковш на тротуар  и  двумя  руками  поднял  ведро,
готовясь выплеснуть на Дьявола все его содержимое.
     - Остановись! - вскричал  Дьявол.  -  Убери  эту  проклятую  воду.  Я
окончательно сдаюсь и обещаю выполнить все ваши требования.
     - Тогда, - не без некоторой церемонности проговорил Дон Кихот, - наша
миссия здесь выполнена.
     Я не заметил, как они исчезли. Не было даже никакой  вспышки.  Просто
не стало ни Дьявола, ни Дон Кихота, ни Санчо Пансы, ни единорога. Но  Кэти
бежала ко мне, и я подумал: "Странно, как она может  бежать  с  растянутой
лодыжкой?" Я попытался выдернуть ногу из решетки, чтобы встретить ее  стоя
на ногах, однако ступня застряла плотно и я не смог высвободить  ее.  Кэти
опустилась на колени рядом со мной.
     - Мы снова дома! - восклицала она. - Хортон, мы снова дома!
     Она наклонилась, чтобы поцеловать меня, а  толпа  на  другой  стороне
улицы громогласно и грубо приветствовала наш поцелуй.
     - У меня застряла нога, - сказал я.
     -  Ну  так  высвободите  ее,  -  улыбаясь  сквозь  счастливые  слезы,
посоветовала Кэти.
     Я попытался, но не смог. К тому же от моих рывков нога начала болеть.
Кэти поднялась, подошла к решетке и сама попробовала освободить меня, но с
тем же результатом.
     - По-моему, у вас опухает  лодыжка,  -  со  смехом  проговорила  она,
опускаясь на тротуар. - Ну и парочка! - воскликнула она. - Сперва у  меня,
теперь у вас!
     - Ваша уже в полном порядке, - заметил я.
     - Это магия - там, в замке, - пояснила она. - Удивительный старый маг
с длинной седой бородой, в смешном колпаке и усеянной звездами мантии. Это
было самое приятное место, какое я когда-либо видела. Все такие любезные и
вежливые... Я могла бы остаться там навсегда, если бы вы были со  мной.  И
единорог. Он такой милый и прекрасный! Вы когда-нибудь видели единорога?
     - Видел.
     - Хортон, кто эти люди, идущие к нам через лужайку?
     Я был так увлечен Кэти, так рад ее возвращению, что на лужайку как-то
не обращал внимания. Теперь я посмотрел - и увидел их. Они толпой бежали к
решетке - впереди Президент, а за ним  все  остальные,  кто  был  тогда  в
кабинете.
     Подбежав к решетке, Президент остановился. На меня он  посмотрел  без
особого дружелюбия.
     - Хортон, - поинтересовался он, - какого черта вы тут делаете?
     - У меня застряла нога, - пояснил я.
     - К черту вашу ногу, - отозвался он. - Я не это имел в виду. Клянусь,
я видел рыцаря и единорога!
     Остальные толпились возле решетки.
     От ворот закричал охранник:
     - Эй! Смотрите все! Машина на улице!
     Я в этом не сомневался.
     - Но как же быть с ногой? - возмущенно спросила Кэти. - Освободить ее
мы не можем, а лодыжка опухает. Боюсь, что это растяжение.
     - Кто-нибудь, вызовите врача, - проговорил государственный секретарь.
- Раз машины  пошли,  так  и  телефон,  наверно,  работает.  Как  вы  себя
чувствуете, Хортон?
     - В порядке, - отозвался я.
     - И пусть кто-нибудь придет сюда с ножовкой, - добавил  Президент.  -
Бога ради, освободите же ему ногу!
     Так я и остался лежать на тротуаре, а Кэти сидела  рядом  со  мной  в
ожидании доктора и слесаря с ножовкой.
     Не обращая внимания на толпившихся возле ограды,  белки  Белого  Дома
пробрались на тротуар  посмотреть,  что  происходит.  Они  изящно  сидели,
поджав передние лапки к груди, и выпрашивали подачку.
     А по улице мимо нас катилось все больше и больше машин.