устил холодную воду. Умывание его слегка взбодрило, но голова заболела еще сильнее. Надо было сначала принять этот чертов "тетра...", а уж потом - в туалет. Хотя когда он бежал к унитазу, времени на таблетки не было.
     Виктор дрызгался минут двадцать и, почувствовав себя лучше, отважился поднять глаза к зеркалу. Лицо, как ни странно, выглядело нормально.
     На стеклянной полке он увидел пять стаканчиков. В четырех находилось по зубной щетке и одноразовому станку, в пятом была только щетка - вероятно, кто-то отпускал бороду. Все стаканы были подписаны: "Костя", "Витя" - уже позаботились! - и "А.А.". Скорее всего, Сан Саныч. Также был стакан с нарисованной бомбой - Виктор сообразил, что сие принадлежит Саперу. На последнем - на том, что без бритвы, была изображена хитрая полосатая кошка.
     "С ними в бункере пендос какой-то живет", - подумал Мухин раздраженно. И тут же поправился: не "с ними", а "с нами". То есть в некотором смысле и с ним тоже. Значит, с ним живет бородатый педераст. Отлич-чно...
     Дверную ручку потрогали, но Виктор не реагировал - он чистил зубы. Через минуту ручку снова дернули. Мухин нахмурился - подождут. Это в сортир, бывает, визит не отложишь - на то их и поставили здесь две штуки. С учетом специфики шибановских капсул весьма кстати. А ванная - это так, баловство. Подождут, не графья.
     За дверью потерпели еще немного, потом постучали - требовательно, резко. Виктор по-быстрому ополоснулся и, тяжело вздыхая, вышел... и чуть не вскрикнул.
     В коридоре, поигрывая полотенцем, стояла убитая возле типографии женщина, впрочем, назвать ее девушкой было бы не слишком большим лукавством.
     Они ничем не отличались, разве что у этой пропал шрам да волосы укоротились и пришли в порядок, в остальном же она была точной копией той, лежавшей во дворе.
     - Привет... - выдавил Мухин.
     - Привет-привет, - сказала девушка, оттесняя его с прохода. - Собрался посмотреть?
     Виктор обнаружил, что все еще держит дверь, и смущенно отступил. На кухне он разыскал пластмассовый пузырек и, судорожно заглотнув таблетку, прочел на наклейке: "тетратрамал". Надо будет запомнить.
     Мухин достал из холодильника колбасу, поставил на стол чашку, затем, подумав, поставил вторую и включил чайник. Усевшись в углу, он подпер щеку кулаком и прикрыл глаза в предвкушении. Скоро боль пройдет, и он снова станет человеком. И познакомится с любительницей полосатых кошек, а после... о-о-о!.. что будет после, он загадывать не хотел - но не потому, что все знал наперед. Просто Виктор решил не отнимать у себя это маленькое удовольствие - движение к предсказуемой неизвестности.
     Когда девушка вышла из ванной, чайник уже закипел.
     - Ужинать будешь? Меня Витей зовут.
     - Я знаю, Витя. Не кричи, Немаляева разбудишь.
     - Откуда?.. - спросил Мухин полушепотом.
     - На стакане написано, - сказала она. - Колбасы мне не надо, а кофе свари. Будь добр.
     При этом она улыбнулась - ласково, но как-то нехорошо. Так улыбаются медсестры в психиатрических клиниках. Виктор помнил.
     Он начал шарить по полкам, а девушка тем временем заняла его стул и прикурила длиннющую сигарету. На ней был пошлый розовый халатик, который ей вовсе не шел. Насколько Мухин понял, халат она носила единственно для того, чтобы отличаться от других обитателей бункера. Тапочки у нее тоже были особые - с бешеными пластмассовыми глазами. При каждом качке ногой черные зрачки тоже покачивались и издавали тонкий шорох.
     - Во! - обрадовался Виктор, показывая банку "Нескафе".
     - Я растворимый не пью, - с ленцой проговорила девушка. - Молотый вон там, слева.
     - Что ж ты сразу-то?.. - растерялся он.
     - Ну, ты же самостоятельный. Оскорбить боялась.
     Мухин закинул "Нескафе" обратно на полку и сел рядом.
     - Чего ты так защищаешься?
     - Как?
     - Сильно. Как будто я пьяный, с автоматом и с пятью годами воздержания. Я не кусаюсь, э-э...
     - Людмила.
     - Я, Люда, не кусаюсь, - повторил Виктор. И ни с того ни с сего сказал: - Я видел, как тебя убили. Там.
     - Нормально, - ответила она. - Быстро и в сердце, кажется.
     - Угум...
     Виктор все же поднялся и достал с полки бумажный пакет. Сорт на нем указан не был, зато стоял логотип Елисеевского гастронома. Кофеек смололи прямо в магазине, в придорожных лавках такой не продается.
     - Как варить? - спросил Мухин.
     - Как сваришь, так и спасибо. Он открыл кран и подождал, пока не сольется теплая вода.
     - А я тебя тоже видела, - сказала ему в спину Людмила. - Ты Сука, да? Пару раз газеты у тебя покупала.
     - Газеты?.. Зачем они тебе? Ах да, извиняюсь... Я вообще-то артистом хотел стать... Не получилось пока. Поступал - завалили, еще на первом туре. Только на меня посмотрели и, значит, тут же поняли: таланта нету. На лбу, что ли, у меня написано? - Мухин осекся и замолчал. - Меня там тоже убили... - добавил он, словно в оправдание. - А ты здесь давно?
     - Я здесь родилась, - недоуменно произнесла она. - Мы все здесь родились. И ты.
     Виктор поставил турку на плиту и, закурив, привалился к холодильнику.
     - Как говорили в том слое, ты, Людочка, дуру гонишь.
     - Когда меня перекинуло? Тебе не все равно? Ну, где-то месяца два... А до этого... мы долго мотались.
     - Я уже понял. Костя с Сан Санычем давно путешествуют. И ты с ними? А Сапер?
     - И Сапер тоже. Но мы не всегда были вместе. В принципе, мы друг друга нашли случайно. Слоев-то много.
     - А всего вас здесь сколько? То есть нас.
     - Семь, - легко ответила Людмила.
     Виктор поднял глаза к потолку и начал, загибая пальцы, считать. Выходило как раз семеро: Сан Саныч, Костя, Сапер, Людмила, Шибанов, Макаров и он.
     - Семь - это со мной? - уточнил Мухин.
     - С тобой, с тобой. В бункере кто попало не ночует.
     - Тогда я не понял... Кто из нас президент Америки?
     - Почему он обязательно должен быть здесь, с нами? - пожала плечами Людмила. - Не знаю... Я там не бывала.
     - Там, куда они собираются?.. В смысле, мы. Неужели не любопытно?
     - В том слое Сапер работает. Он там какая-то шишка. Говорят, дело движется... А я туда никогда не попаду. Меня там не родили. Такой вот казус...
     - Как же ты?..
     - Тут останусь. Или получше что-нибудь выберу. Кофе!!
     Мухин рванулся к турке, но часть пены все же выплеснулась на конфорку и зашипела, добавляя духоты.
     - Плиту сам будешь мыть, - заявила Людмила.
     - Не маленький, - сказал Виктор. - А почему "Сапер"? Что он там минирует? Типа метафора, да?
     - Его Петр так назвал. Они тоже давно знакомы.
     - И ты, - угадал Мухин.
     - Типа да, - усмехнулась она.
     - Веселая у вас компания. Меня ведь Петр сюда прислал.
     - Петр? К нам, сюда?!
     - Он меня убил.
     - Ах, это... Не бери в голову. Иногда бывает полезно. Ты кофе нальешь, или будем ждать, пока остынет?
     - Извиняюсь... - Виктор поднес турку к столу, но, спохватившись, достал другие чашки, поменьше.
     - Сахара мне не надо, он вкус отбивает.
     - Я и не собирался. Так что ваш Петр? Мы о нем говорили...
     - Он не наш, он сам по себе. Меня тоже - только что... это были люди из его команды.
     - Как все у вас сложно... - сказал Мухин.
     - У нас все просто, - возразила она. - Иногда мы друг другу мешаем, тогда приходится разбираться. А так Мы почти не встречаемся. Мы с ними идем к одному и тому же, но в противоположные стороны. Цель общая - лежим в трансе, тело отдыхает. Для него это почти как как-то выжить, а вот как именно, у них рецепт свой. И у нас свой.
     - Наш рецепт - диктатура, - вставил Виктор. - Сомнительно...
     - У Немаляева получится, - заверила Людмила. - А Петруша, наоборот, хочет создать анархию - заранее, еще до миграции. До того, как в очередной слой придет очередная Дурь. Виноваты же всегда люди... Он собирается лишить их возможности на что-то влиять. Немаляев прикинул, что даже при тотальных репрессиях народу погибнет меньше, чем при полном безвластии. А Петр считает, что одичавший табун лучше, чем колонна, потому что он свободнее.
     - Разные политические платформы, стало быть. А слой, где эти проекты воплотятся в жизнь?..
     - Слои тоже разные. Этого добра навалом.
     - Тогда в чем проблема? Из-за чего у вас конфликты?
     - Мало перекинутых, - коротко ответила Людмила. - Такие, как ты, на вес золота.
     - Приятно слышать...
     - Ну и, как я, - тоже.
     - Это я бы и сам тебе сказал, - вякнул Мухин. Людмила допила кофе и, медленно поставив чашку, посмотрела ему в глаза.
     - Не надо за мной ухаживать, Витя.
     - И кофе тебе больше не варить?
     - Это, пожалуй, можно.
     Мухин снова налил в турку воды и сыпанул туда же из VIP-кулька. Время перевалило за полночь, но чувствовал он себя бодро - слишком бодро даже для закоренелой совы. Голова уже не трещала, желудок не бунтовал, и рядом к тому же находилась красивая женщина.
     Виктор так бы и торчал на этой кухне.
     - Спать не хочешь? - поинтересовалась Людмила.
     Он не сразу сообразил, что ответить.
     - Это не приглашение, - засмеялась она. - Это простой вопрос. Не хочешь, да?
     - Мозги-то ведь не отдыхают.
     - Да. Это копится, и если не спать по-человечески, то через недельку можно сорваться. Мы иногда устраиваем себе выходные.
     - Идете куда-нибудь?
     - Идем, как же!.. Тут сидим. Напиваемся все вместе.
     - А мне Сан Саныч запретил. Сказал, только по праздникам.
     - Разве это не праздник? Праздник и есть...
     - Тебе в этом подвале нравится? - спросил Виктор. - Меня здесь даже стены раздражают.
     - А у меня в комнате перекрасили, - сообщила она с какой-то наивной гордостью.
     - И еще ты шторы повесила, я знаю. Блин!..
     Кофе опять убежал, и Мухин, намочив губку, принялся вытирать вокруг конфорки.
     - Люда, а ты сама выбираешь, куда... ну... перемещаешься?
     - Иначе и смысла нет. Не бойся, научишься. Объяснить, как это делается, невозможно, у каждого это по-своему. Чем спрашивать, лучше набирай ходки.
     - Да я не о том. Ты, когда между... э-э...
     - Ну, понятно. Дальше.
     - Ты там голоса никакие не слышишь?
     - А ты слышишь? - удивилась она.
     - Это галлюцинации?
     - Нет, не галлюцинации. Голос мужской, женский?
     - У тебя женский? - Виктор замер с наклоненной туркой и, если б не Людмила, наверняка пролил бы кофе на стол. - У меня мужской. Но я думаю, у него нет определенного пола. Он же не в ушах звучит - в голове.
     - Я тоже так думаю. Это может быть... один странный человек, по имени Борис Черных. Хотя от человека в нем мало что осталось. Мы называем его личностью. - Сан Саныч назвал его моими глюками. - Это в чем-то справедливо, Бориса давно никто не видел. Может, в каком-то слое у него и есть свое тело но лично я его не встречала.
     - Здесь Бориса тоже не было?
     - Был, почему... До января этого года.
     - А в январе что?
     - Десять ножевых, из них девять смертельных. Какие-то ублюдки... А он бы нам так пригодился! Он в этом дальше всех продвинулся. Даже открыл что-то насчет структуры слоев... Если б он дожил до марта, Немаляев с Шибановым обеспечили бы охрану. Месяца три не дотянул, обидно...
     - А кем он тут был?
     - Ты не поверишь, но он чистил ботинки. На углу Большой Молчановки и Трубниковского переулка. В трущобах, где проститутки и наркотой чуть не в магазинах торгуют. Борис им чистил ботинки!
     - Отчего ж не поверить? - Мухин потупился и поиграл недоеденным бутербродом. - В мире столько дерьма, что каждому по телеге хватит... А ты чем занимаешься? Если не секрет. Ты же сознательно туда переместилась, где тебя убили.
     - Ну, до того как меня убили, я многое успела. Например, выяснила, что Бориса там тоже нет. И еще кое- что выяснила... но это информация для Шибанова.
     - Значит, по ходу дела и на спецуру подрабатываема так?
     - Так, - безмятежно подтвердила Людмила. - А за какие ковриги местное ГБ будет с нас пылинки сдувать? За голые обещания? Шибанов перекинутый, и он понимает, что проект эвакуации в безопасный слой - это пока только мечта. Шибанов живет не будущим, а настоящим. По-моему, он прав.
     В коридоре хлопнула дверь, и на кухню, шаркая шлепанцами, вошел Константин.
     - Где? - спросил он.
     Людмила двинула к нему пузырек тетратрамала и торопливо подойдя к раковине, налила стакан воды. Константин морщась принял таблетку и обнял женщину - скорее формально, лишь для того, чтоб обозначить свою собственность. Жест предназначался, ясно, для Виктора.
     - Сан Саныч спит. Сапер опять надолго, - сказал Константин. - А вы тут чего?..
     - Ладно, - молвил Мухин. - И я пойду. Он вернулся к себе в комнату и, присев перед телевизором, распахнул дверцы тумбочки. На узких полках рядами стояли металлические пеналы. Он взял один из середины и, раскрутив, вытряхнул ампулу. Стекляшка была с кольцевой насечкой - Виктор сломал ее легко, двумя пальцами.
     Опять провалиться, умереть и через четыре часа воскреснуть - как минимум с головной болью. Съесть таблетку с длинным названием, покурить, позавтракать и опять умереть. Такая вот программа...
     Мухин разгрыз оболочку и высыпал сладкий порошок прямо на язык. После горького кофе это вроде бы имело какой-то смысл.

Глава 9

     Новый слой возник плавно. Во время перехода Виктор ощутил какую-то неуловимую паузу, но зафиксировать сам момент выбора он по-прежнему не мог. Просто обнаружил себя дожевывающим жесткое мясо и произносящим дурацкий тост.
     -Так о чем я?..
     Мухин выплюнул жилы и огляделся по сторонам. Кроме него и жены... Насти, что ли?.. ну да, Насти, кажется... Кроме него и Насти, за столом сидели еще две пары - два небритых субъекта в линялых футболках и две дородные дамы в одинаковых сарафанах модели "выкидывать жалко, на даче сгодится". Супруга была в таком же.
     Стол они поставили за домом, между юных яблонек, и, воткнув по углам две лопаты, приладили на них переносные лампы. В мангале, умиротворенно потрескивая и пуская дымки, доходили остатки углей. Большая Медведица, единственное знакомое созвездие, что-то черпала своим ковшом из темного хвойного леса. Виктор понял, что давно не смотрел на небо, и опечалился.
     - Витя, мы ждем! - поторопил один из мужчин.
     - Ждем! Ждем! - поддержали женщины.
     И дам и субъектов Мухин смутно припоминал, хотя не без усилий: он был здорово пьян.
     - Водка уже кипит!
     - Ага... Ну, значит, чтоб не кипела, - сказал он, опрокидывая в себя рюмку.
     - Чтоб всегда была холодненькая! - радостно отозвались мужики и, едва выпив, разлили по новой.
     - Я следующую пропущу, - предупредил Мухин.
     - Как это? Ты чего?!
     - Да что-то голова сегодня...
     - Витюш?.. - с тревогой молвила жена. - Опять, да?
     - Что "опять"?
     - Ну, помутнение. Как вчера, да?
     - А что вчера?
     Он сосредоточился и сфокусировал взгляд на супруге.
     Примерно такой он ее и представлял: крашеная блондинка весьма средней внешности, вся в мелких родинках. Рассмотреть ее подробней в сумерках было трудно, но это и не требовалось - он уже вспомнил.
     - Витя! Не отрывайся от коллектива!
     - Не обращайте внимания. Так что вчера?.. - спросил он у жены.
     - Мама по телефону сказала, ты в шесть вечера выехал, а сюда приехал только утром. Где целую ночь пропадал - неизвестно, я тут вся извелась... Погоди!.. Я ведь тебе это уже рассказывала! Опять, да?!
     Последнюю фразу Настя произнесла чуть не криком, и за столом напряженно затихли. Магнитофон на траве еле слышно пролепетал: "...об это каменное сердце суки подколодной..."
     Мухин почувствовал, что резко трезвеет.
     Зоолог... Он снова был зоологом. Или ботаником, как выразился Константин... Неважно. Петр, этот бритоголовый в черных штанах, пальнул в него из "стечкина" - где-то в самом центре, на полпути от Кремля к Христу Спасителю. И сейчас он мертв... И он должен лежать в узком холодильнике, на поддоне из нержавейки.
     - Что с тобой, Витюш? - спросила жена.
     - Все нормально.
     - Тебе снилось, что тебя убили, но это же хорошо. Я в календаре прочитала...
     - Откуда ты знаешь?
     - Ты сам говорил... Витюш, пойдем спать, а? Второй час уже. Господа, мы отваливаем, - объявила она.
     - Да посидите еще! Что вы, в самом деле? Это просто свинство! - загомонили сотрапезники.
     - Все, все, до завтра. Пока, ребята! Мы пойдем. Настя попыталась приподнять Виктора с раскладной табуретки, но он прекрасно справился сам. Какой-то хмель в нем еще оставался, однако передвигаться это не мешало. Мухин уверенно вышел на дорогу и направился к своему участку. Жена, слегка покачиваясь, шла позади.
     - Ну как, оклемался? - Она догнала его у калитки и преградила путь. - Это воздух. Кислород. Он на мозг влияет. И еще кой на что...
     Супруга потянулась сразу двумя руками: левой - к шее, правой - куда-то вниз. Виктору стало тошно, но отталкивать жену он постеснялся.
     - Нет... не влияет, - сказала она. Он заметил, что брюки на нем уже расстегнуты, и, мягко отстранив ее ладонь, вошел в дом.
     - Как ты неромантичен, - усмехнулась Настя.
     - Паршиво мне... - бросил Мухин.
     - То тебе нормально, то тебе паршиво!.. Я начинаю Догадываться, где ты мотался и что у тебя там за провалы в памяти...
     - Дура. Я бы это сделал умнее.
     - Ну все, все, не будем ссориться.
     Жена сдернула с кровати покрывало - у нее это получилось как-то торжественно - и взялась за полы сарафана.
     - Или в баню?.. - спросила она.
     - Что "в баню"? - обозлился Мухин. - Она же недостроена!
     - Эх, проза жизни... Надо быть более изобретательным, Витюша. А то я даже и приревновать-то не могу. Кому ты нужен, чурбан? Ну все, все... Слушай, тебе бы врачу показаться. Да нет, не этому, а который память проверяет. Есть такой врач? Вот. Надо выяснить и показаться... Ой, у меня же для тебя сюрприз!
     . Супруга, скинув шлепанцы, выбежала из комнаты. Виктор сунул руки в карманы и неуютно, как на вокзале, присел на кровать. Напротив темнел дээспэшными дверцами привезенный из Москвы шкаф. Стена за ним была не обшита - этого Мухин не видел, но он это знал. Когда покупали вагонку, просчитались на четверть куба, и в двух комнатах пришлось оставить по дыре. Потом купили еще, но рабочие уже уехали, а Мухин в строительстве был не силен. В итоге доски до сих пор гнили за сараем. В этой комнате рубероид закрыли шкафом, в другой - прицепили старый ковер. Настя все подбивала Виктора его снять, положить на пол и, как жена выражалась, "покататься". Мухину всегда было лень. Без ковра обходились...
     В форточке висел огрызок луны, застилавший комнату бледными сумерками. Виктор продолжал держать руки в карманах, словно боялся обо что-то испачкаться, и все не мог сообразить, каким образом он здесь оказался. Он хотел убраться из этого слоя немедленно и убрался бы, если б только знал как. Кроме единственного варианта - уничтожить тело, ничего здравого на ум не приходило, и от этой бессмысленности Мухин раздражался все больше.
     - Покатаемся? - неожиданно сказали сзади, и он вздрогнул.
     Жена включила свет, и он вздрогнул еще раз.
     Ну что же ты? Посмотрел бы хоть... Мухин обернулся. Настя стояла в голубенькой ночной рубашке. Прямо над ней вокруг голой лампочки крутилась какая-то летучая мелочь; среди этого роя выделялся чудовищно крупный мотылек с красными разводами на крыльях.
     - Ты, как всегда, невнимателен...
     Виктор снова посмотрел на супругу. Сквозь тонкую ткань внизу живота просвечивали ровные, как меха на баяне, складки. Под самой нижней, вероятно, оно и находилось - "лоно страсти".
     - У меня новый пеньюар! - возмущенно заявила Настя. - Эх ты, чурбан...
     - Ага... - брякнул Мухин. - Я сейчас приду.
     - Ты куда?!
     - Покурю.
     - Здесь кури, ты чего?..
     - На воздухе, чтоб с кислородом... - замямлил он, протискиваясь к двери.
     - Только недолго, - наказала супруга.
     - Конечно...
     Похлопав по бушлату на крючке, Мухин разыскал пачку "Винстона" и вышел на кры