Евгений ПРОШКИН
   СЛОЙ НОЛЬ



Анонс

     Виктору Мухину повезло. Ему удалось пережить конец света, несмотря на то что летящие прямо к его окну ядерные ракеты, казалось, перечеркнули всякую надежду. Но созданная в разгар "холодной воины" загадочная Установка расщепила Вселенную на бесконечные параллельные Слои, и, погибнув в одном из них, Мухин "перекинулся" в следующий. Новый мир подарил Мухину новое тело, новую память и новую смерть, впрочем, далеко не последнюю...

Пролог

     Конец света начался десятого июня в 17.20 по московскому времени и длился около часа.
     Евгений Сидорчук, ведущий аналитической программы "Между прочим", запнулся на полуслове и, неэстетично шмыгнув носом, дико посмотрел куда-то в сторону. В студии кто-то кашлянул и громко выругался. Затем случилось и вовсе невероятное: камера отъехала назад и развернулась. Телезрители обнаружили, что серебристая панель за спиной Сидорчука торчит посреди темной комнаты, похожей на подсобку электриков, а рядом стоят еще две камеры, десяток прожекторов и какая-то девица в джинсах. Девица ошалело оглядывалась, словно не понимала, где она находится. Сидорчук тоже как будто не понимал. Потом сбоку что-то рухнуло, раздался глухой дуплет, и половина фонарей погасла. На экране возникла заставка, но через пару секунд исчезла и она.
     Виктор ухмыльнулся, хмыкнул и взял в руки пульт. Убавив громкость, он несколько раз переключил программу - везде было одно шипение. Спутниковая антенна некоторое время еще принимала Би-би-си и китайский "Жибао", но вскоре сигнал пропал и там.
     Мухин снова хмыкнул, но уже растерянно, с какой-то безотчетной тревогой. Пересев за компьютер, он набрал испанский с виду адрес "chtosluchilos". В непрерывно обновляемом разделе "hotnews" болталась единственная фраза: "КАЖЕТСЯ ВСЕ ВОКРУГ". Больше там не было ничего. Если б автор не тратил времени на рефлексию и не писал слово "кажется", то, вероятно, успел бы добавить что-нибудь еще - кто эти "все", где это "вокруг" и в чем, собственно, дело.
     Хотя Виктор вроде бы догадывался и сам.
     Спустя минуту монитор погас, а из системного блока послышался разочарованный вздох вентилятора. Мухин перевел взгляд на отключившийся телевизор, потом осторожно поднял с базы трубку радиотелефона. Молчание. Проверять люстру не имело смысла.
     Бросившись к тумбочке, Виктор вывалил из нее всякий хлам и разыскал упаковку пальчиковых батареек. Срок годности давно истек, но минут на десять их должно было хватить. Вставив батарейки в карманный приемник, Мухин повращал ребристое колесико. Эфир был чист - местами что-то потрескивало, но принять эти помехи за передачу не дерзнул бы даже уфолог.
     Виктор вышел на кухню и, открыв оба крана, задумчиво покусал губу. Воды не было - ни горячей, ни холодной.
     Все совпадало. Он не мог в это поверить, однако сценарий разыгрывался четко и последовательно: телевидение, Интернет, насосные станции, наверняка лифты и еще... Мухин знал, что будет дальше. То есть не знал, конечно, но уже почти не сомневался: так и будет.
     Как в недавнем сне.
     К сновидениям, гороскопам и прочей ереси Мухин относился скептически, но на прошлой неделе ему приснилось нечто настолько странное, что он до вечера ходил как пришибленный. С работы отпросился еще утром - в голову все равно ничего не лезло. Пошлялся бесцельно по улицам и вернулся домой. Пиво, несмотря на жару, пить не стал. Решил: если завтра мозги не вправятся - надо идти к врачу.
     На следующий день все прошло, и Виктор сам уже не понимал, что это на него вчера накатило. Ну, кошмар. С кем не бывает? И, главное, не сказать, чтоб это произвело на Мухина какое-то впечатление: сон был скорее абстрактным, чем реальным, но что-то от него вроде бы осталось - неувиденное, недосмотренное. Будто за сном скрывалась целая история или даже целая жизнь. Из той жизни Виктор помнил только конец, и сейчас он повторялся - шаг за шагом.
     Мухин для очистки совести пощелкал выключателем - свет не горел.
     За окном вдруг залаяла собака. Взрослая овчарка то подбегала к хозяину, то вновь отпрыгивала, словно сомневаясь: кусать или не кусать. Хозяин, пузатый тип в красных штанах, лишь бестолково вертел головой. Неожиданно он отпустил поводок и направился куда-то через газон. Собака заскулила, но осталась на месте и улеглась между каруселью с одиноким грустным мальчиком и песочницей. Карусель поставили совсем недавно, подшипник еще не стерся, и она крутилась, почти не тормозя. Пока Мухин на нее смотрел, она сделала десять или двенадцать оборотов - мальчик за все это время не пошевелился.
     В дверь постучали, и Виктор, вздрогнув, оторвался от окна. Он никого не ждал. Тут же постучали снова - гулко, ладонью по обивке, и от этого звука ему стало как-то не по себе.
     На площадке стоял сосед - тощий, но патологически бодрый мужик в шортах, сетчатой майке и, как всегда, без тапочек.
     - Чего не открываешь? - спросил он недовольно. - Звоню, звоню!.. У тебя это... тоже тока нет?
     - Звонок-то не работает.
     - А, ну да. А то я звоню-звоню...
     - Ты бы обулся, - сказал Мухин. - Воды нет, с грязными ногами спать придется.
     - Воду скоро дадут, - заявил сосед.
     - Думаешь?..
     - Это внизу, в седьмой, сантехнику меняют. Час-два - и дадут.
     - Радио послушай.
     - А на кой оно мне? Радио!.. Я его никогда не слушаю.
     Сосед помялся, спешно придумывая новую тему.
     Месяц назад он раскодировался и теперь считал, что каждый обязан ему налить.
     Кое-как от него отвязавшись, Мухин закрыл дверь и бесцельно побродил по квартире. Делать ничего не хотелось.
     В дверь опять постучали, и Виктор, тихо злясь, пошел открывать. Вместо соседа за порогом оказался какой-то полугей-полупанк - крашенный "перьями", с осветленной эспаньолкой и двумя тяжелыми кольцами в ушах.
     - Здравствуй, Витя, - улыбнулся он.
     - Ты кто?
     - Войду, не возражаешь?
     Мухин возражал, поэтому припер дверь ногой. Незнакомец тоже припер - снаружи - и негромко сказал:
     - Пусти, у нас времени мало.
     Не дожидаясь ответа, он вставил в щель топор для рубки мяса и расширил ее сантиметров до десяти.
     - Не бойся, убивать я тебя не буду, - произнес он спокойно.
     Виктор, почему-то совсем не волнуясь, накинул на дверь цепочку и побежал за ножом.
     "Это, наверное, сон, - мелькнула теплая мысль. - Сны иногда повторяются".
     В прихожей раздался треск, затем шаги по паркету: раз, два, три, четыре. Столько было от входа до кухни - Мухин жил в малометражке.
     Выбрав в ящике тесак посолидней, он резко развернулся.
     - Не надо, Витя, помереть ты еще успеешь, - сказал гость. Топор он держал на замахе, и что-то в его позе говорило: он действительно рубанет. И не промажет.
     - Чего тебе надо? - спросил Мухин, откладывая нож на стол, но не очень далеко.
     Незнакомец это заметил и одобрительно кивнул.
     - Окна у тебя на северо-запад?
     - По-моему, да... - оторопело ответил Виктор.
     - Хорошо. И небо чистое. Если повезет, мы их увидим. Электричество давно отключили?
     - Полчаса где-то... А ты что, из домоуправления?
     - Меня Константином зовут, - представился гость и, перебросив топор в левую, протянул руку.
     На правом предплечье у него была наколота какая-то затейливая дрянь с окровавленными отростками и выпученными глазами.
     - Не обращай внимания. Такой уж у меня здесь вид, - сказал Константин, словно его вид зависел от кого-то другого.
     Если не считать сережек и бородки - и, естественно, топора, - налетчик выглядел почти заурядно: лет тридцати с небольшим, жилистый. Лицо у него было не злое. Нормальное лицо.
     Мухин, помедлив, ответил на рукопожатие - все равно это ничего не меняло. Зарубить его могли и так, без знакомства.
     - Ты что-нибудь помнишь? - спросил Константин.
     -В смысле?..
     - В прямом. Прошлую жизнь помнишь? В первом слое.
     - Чего?!
     - Ну не в первом, конечно... Кто их нумеровал, слои? Хотя стоило бы... Так помнишь или нет?
     - Не понимаю, - нахмурился Мухин. Константин, очевидно, был помешанным, и это несколько увеличивало шансы с ним справиться.
     - А понимать, Витя, ничего и не надо. Надо вспомнить. Ты ведь здесь совсем недавно.
     - Здесь?..
     - В этом слое. Можно сказать: в этом мире, но "слой" будет точнее. Сюда тебя перекинуло девять дней назад, и все девять дней мы тебя искали. Нашли, к сожалению, поздновато... Уже под самый конец.
     - Конец чего?
     - Ну, как бы это попроще... Человечества, Витя. Конец местного человечества.
     - Местного... - механически произнес Мухин. - Вот что, - сказал он, подумав. - Денег у меня немного, но тысячу могу дать. Тысячи хватит?
     Константин взглянул на топор и приставил его к стене. Кажется, он подбирал какие-то нужные слова - нужные для того, чтобы поделиться своим безумием с нормальным, трезвым человеком. И разумеется, он их не подобрал.
     - Н-да... Поздно уже. Запомни хотя бы адрес: улица Возрождения, дом двадцать один. Повтори.
     - Если это так важно, я запишу, - с готовностью предложил Виктор. Судя по всему, псих был не буйный, могло и обойтись.
     - Запишешь?!
     Константин вдруг расхохотался - искренне и так заразительно, что Мухин и сам невольно гыгыкнул.
     - И на чем же ты запишешь? - спросил гость, до-смеиваясь.
     - На бумаге, на чем еще.
     - И как ты ее туда возьмешь?
     - Куда?
     - В другой слой, - ответил Константин неожиданно мрачно. - Хватит дурака валять. Запомнил адрес?
     - Возрождения, двадцать один, - повторил Мухин.
     - Отлично. Только не забудь его... как ты забыл целую жизнь. И не одну, между прочим...
     - Да ничего я не забыл! - возмутился Виктор. Общаться с сумасшедшими ему не приходилось, но в принципе он знал, что спорить с ними нельзя. Однако этот, стильный, его допек. - Я ничего не забыл, и ниоткуда меня не перекидывало, ясно? Я тут родился, в Москве.
     Константин посмотрел на часы и подошел к окну. Топор он беспечно оставил у стены - то ли провоцировал Виктора на крутой поступок, то ли был совсем болен.
     - Ладно. Объясню, что успею... - молвил он, щурясь на солнце. - Ты, как и многие в этом слое, перекинутый. Но в отличие от других ты себя осознаешь. Правда, сейчас я бы этого не сказал... Ты помнишь предыдущие жизни. Должен помнить, во всяком случае...
     Мухин, не слушая этот бред, тихонько шагнул вправо постоял возле холодильника, убедился, что маньяк увлечен созерцанием неба, и шагнул еще. Топор оказался на удивление удобным.
     - Кончай свой балаган, - торжественно объявил Виктор. - Лежать! Руки за спину!
     Константин никак не реагировал, лишь прильнул ближе к окну.
     - Летят... - зачарованно сказал он. - Вот они какие...
     - Кто? Глюки твои?
     - Нет. Головные части.
     - Какие еще части? - опешил Мухин.
     - Боеголовки, - отозвался гость. - Сколько раз это видел, а все не могу привыкнуть...
     - Что ты видел?
     Константин показал на дальние многоэтажки - выше, едва проявляясь в пронзительно-голубом небе, висело несколько темных точек, штук пять или шесть.
     - Они летят быстро, - сказал он. - Через минуту будут здесь.
     - Боеголовки?! И... что?..
     - И всё, - пожав плечами, ответил гость. - Всё.
     Мухин вглядывался сквозь пыльное стекло, пока не заслезились глаза, пока он с ужасом не убедился, что точки движутся - и движутся прямо на него.
     - Не бойся, ты это уже переживал.
     - Девять дней назад?..
     - Смотри! - воскликнул Константин. - Красиво... Это будет как закат. Яркий, похожий на рассвет. Только ни хрена это не рассвет... Закат. Самый последний.
     Темные точки заметно выросли в размерах и начали расходиться в стороны.
     Карусель во дворе давно остановилась. К ней подбежала собака и, потыкавшись мордой в ноги оцепеневшего мальчика, завыла - по-волчьи, со смертельной тоской.

Часть I

СЛОЙ

Глава 1

     Виктор обогнал пыльный фургон и вернулся в правый ряд - сзади неслась вереница одинаковых черных "Шевроле".
     - А кругом курьеры, курьеры... Тридцать тысяч одних курьеров... или сорок? Не помню... - пробормотал он и, очнувшись, ударил по тормозам.
     Водитель фуры вильнул влево и просигналил - длинно, с негодованием. Кажется, он еще что-то орал в открытое окно, но Мухин не расслышал.
     Отдышавшись, Виктор открыл дверь, но тут же захлопнул - мимо, капризно бибикнув, пролетел шустрый "Запорожец". Надо было отъехать подальше от дороги, и он нерешительно тронул педаль.
     Машиной Мухин управлял впервые - если не считать детского опыта, когда отец, крепко выпив, позволил ему "покуролесить". Батя тогда прямо так и сказал:
     "Витька, хочешь покуролесить?" И двенадцатилетний Витька "покуролесил". Две "Волги", гаишный "жигуль" и столб - спасибо, что деревянный. С тех пор Мухин за руль не садился.
     Он медленно отпустил сцепление, и машина плавно покатилась вперед. Сообразив, что надо наконец свернуть, Виктор прижался к канаве и остановился. Ничего необычного он вроде бы не делал. Ноги как-то сами разобрались с педалями, пальцы толкнули ручку, выключая скорость. Это было совсем просто - слишком просто для второго раза.
     Мухин растерянно пощупал карман рубашки и обнаружил водительское удостоверение. Свое. "Стаж с 1990 года". Однако поразило его не это. Он знал, где лежат права, - вернее, знал, что у него их нет, не было и никогда не будет, а рука... она взяла и достала их из кармана. А он... Виктор и карману-то удивился - летом он предпочитал носить футболки. И, кстати, он ненавидел сандалии, особенно такие - черные, с кондовыми пряжками...
     Выйдя из машины, он удивился еще больше: у него была темно-синяя "девятка"... но вспомнил он об этом, лишь посмотрев на нее со стороны. Теперь, когда он увидел, это было естественно и бесспорно, но ведь еще секунду назад... он не знал, на чем ехал.
     Виктор озадаченно погладил лоб и обошел автомобиль. Это ничего не дало. Обычная тачка, забрызганная, с неглубокой царапиной на заднем крыле. На крыше - багажник с какой-то облезлой тумбочкой. Зачем она ему?..
     Он сосредоточился, но из сплошной мути вынырнуло лишь одно: царапина. Это его тревожило. Придется выправлять, подкрашивать... Геморрой тот еще. Сосед по "ракушке", чайник долбаный, как начнет на своей "Ниве" заезжать... Вот и вчера - рулил-рулил... Виктор чувствовал, что добром не кончится, но убрать машину поленился. Там бы для "Икаруса" места хватило, не то что для "Нивы"! Не вписался, чайник...
     Вчера?! - чуть не крикнул Мухин.
     Вчера его "девятку" никто не мял - потому что ее не было, "девятки". Прав не было, не было этой дурацкой тумбочки. А что тогда было?..
     А был один только закат, неожиданно осознал Виктор. Последний закат - и больше ничего.
     Он проверил часы: десятое июня, четверг, 19.00. Ну да, он специально в четверг поехал - всю пятницу и субботу до обеда трасса будет забита, люди на дачу попрутся. А он? И он тоже... на дачу.
     Виктор увидел километровый столбик и, подойдя ближе, разглядел табличку: "42". Откуда?.. Куда?.. И, пока он возвращался к машине, в памяти прорезалось: Минское шоссе.
     Мухин даже засмеялся - настолько ему полегчало. Сон. Конечно, сон! Ему уже несколько раз снилось что-то подобное. Деталей он не помнил, но само ощущение врезалось в память здорово. Электричество, вода... что там еще? Боеголовки... Чушь собачья!
     Упоминание о собаке что-то в нем задело, но Виктор поспешил загнать эту мысль подальше. Он сел в машину, завел мотор и, пропустив "Москвич" с прицепом, быстро набрал скорость.
     "Две "Волги" и милицейская тачка", - хмыкнул он. Что за бред? Когда это с ним было? Не было этого. В восемнадцать лет записался в автошколу и, как все нормальные люди, получил права. И жена у него тоже с правами.
     Виктор покосился на безымянный палец. Обручальное кольцо было на месте.
     - Куда же оно денется? - спросил он вслух, словно с кем-то споря. - И кольцо, и жена... Настя, - произнес Виктор с запинкой и сделал вид, что сам этого не заметил.
     Чем больше он себя уговаривал, тем явственней проступали черты его настоящей жизни. В голове еще витала какая-то дымка, но Мухин уже разделил воспоминания на вымышленные и реальные. Точки в небе, мужик с топором, конфуз диктора на передаче "Между прочим" - все в корзину. Наплевать и забыть. И что это за название - "Между прочим"?! Нет такой программы!
     Виктор обрадовался, как здорово он себя подловил - не себя, разумеется, а тот внутренний голос, который хотел его запутать...
     Он вдруг понял, что это смахивает на шизофрению, и, скроив в зеркало идиотскую рожу, заявил:
     - Переутомился ты, дружок. Надо бы к врачу сходить. Мозги - дело такое... Лучше раньше, чем...
     Не закончив, он издал какой-то жалобный звук и закрыл рот. Ему показалось, что он это уже слышал - слово в слово. Или... он сам это говорил. Самому себе. Только не здесь.
     "Не здесь?! - возмутились остатки рассудка. - А где же?"
     "Во сне, во сне, - попытался он себя успокоить. - Там, где боеголовки и Константин с топором".
     Странно, но имя жены ему далось труднее. Оно пришло не сразу, будто его кто-то подсказал. А Константин из кошмара - вот он, пожалуйста...
     Мухин раздраженно махнул рукой и пообещал себе больше об этом не думать. Вот царапина на крыле - другое дело. Там и жестянка, там и покраска... Будь он проклят, чайник на "Ниве"!
     Перед железнодорожным мостом стоял огромный указатель со стрелкой на Минск, и Виктор удовлетворенно покивал. Все правильно. Минское шоссе, и... и...
     Не выдержав, он снова затормозил.
     Невозможно... Виктор не помнил, где его дача. Помнил, что на даче ждет Настя, то есть жена, и про недостроенную баню тоже помнил, но где находится все это счастье, он сообразить не мог.
     Мухин вынужден был признать, что, кроме этого провала, есть еще и другие. Например, та "Нива"... Какого она цвета? Забыл. Что за чайник ее водит? Лысый, усатый, молодой, старый? Может, женщина?
     Может, и женщина...
     Виктор понял, что забыл о себе почти все. Вернее, что-то он помнил, но это смахивало на конспект: не память, а теоретическое знание, его личного опыта оно не касалось. Это была... память о чужой жизни.
     Ему стало неимоверно душно. Мухин выскочил из машины и бессильно привалился к ней спиной - колени тряслись с такой амплитудой, что проезжавшие мимо могли принять это за танец. Дунул ветерок, и мокрая рубашка прилипла к телу, но холода Виктор не чувствовал - он стоял с закрытыми глазами и молился лишь об одном: проснуться... проснуться побыстрей...
     Такое ему уже снилось. Иногда сон раскладывается, как матрешка: просыпаешься, проходит время, и ты опять просыпаешься. Но ведь когда-то это кончается!
     По мосту загрохотали вагоны, и Виктор открыл глаза. Машинально сосчитал: девятнадцать... двадцать... двадцать один. На последнем, двадцать первом рефрижераторе было написано: "АО Возрождение". Нет...
     Он попытался отвлечь себя на что-нибудь прозаическое, например на вчерашнюю вмятину, но понял, что не может сказать с уверенностью, какое из задних крыльев ему поцарапали.
     - Левое! - отчаянно крикнул он и резко повернул голову.
     Не угадал.
     Виктор со стоном опустился на сиденье и обнял руль. Поглазел на улетающие в сторону Минска автомобили и, вздохнув, потихоньку тронулся. Доехав до перекрестка, он выкрутил руль до упора и газанул - "девятка" взвизгнула скатами и помчалась обратно в Москву.
     Чтобы не сойти с ума, Мухин включил радио. Сквозь бесчисленные мальчишники и девичники местами прорывались то "Раммштайн", то "Апокалиптика", но в целом все было культурно.
     Наткнувшись на блок новостей, он увеличил громкость - по радио говорили о встречах в Кремле, о премьерах в "Пушкинском" и о внешних долгах.
     Виктор поймал себя на том, что весь этот мир воспринимает так же, как свою биографию, - конспективно. Отрывок галлюцинации с явлением Константина и ядерной войной казался намного богаче - там были и цвета, и запахи, и настоящий страх. А здесь бы