беседника.
     - Все равно ее тут нет, этой улицы. И дома тоже. И площадь! - спохватился он. - Не Октябрьская, а площадь Седьмого Ноября!
     - Хорошо, хорошо. Чего ты разбушевался-то?
     - Но ведь не совпадает!
     - Что не совпадает? С чем? С тем слоем, в котором ты жил? Ну и что? Они все отличаются, какие сильно, какие не очень.
     Мухин с трудом проглотил комок.
     - Петр... Где я?..
     - Знаешь, что первое приходит в голову тем, кого перекинуло? Что они попали в ад! - Петр искренне рассмеялся и повел рукой, охватывая одновременно и Новоарбатский гастроном, и книжный на другой стороне, и всю Москву разом. - Никто не соглашается принять это... ну, не за рай, так хоть за чистилище. Все ждут после смерти какого-то большого кайфа, а получают вон чего... - Он цыкнул зубом и отвернулся к окну.
     - Так что я получил?
     - Да практически ничего. Но ничего и не потерял. Слоев много, и в каждом ты существуешь - за исключением тех, где ты уже попал под машину, отравился грибами или, допустим, тебя кто-нибудь грохнул. Вообще-то перекидывает многих, но человек редко может это осознать. У тебя там что было, на родине?.. Ядерная война? Обычное дело, - сказал Петр, не отрывая взгляда от двух девушек в коротких юбках. - Есть хочешь? - неожиданно спросил он.
     Виктор вроде бы не хотел, но стоило ему об этом подумать, как в животе громко булькнуло. Теща в обед накормила одним супом - да и тот, кажется, съел кто-то другой.
     - Понятно, - сказал Петр. - Притормози-ка.
     - Здесь запрещено. Арбат проедем, свернем на Гоголевский...
     - Здесь нет Гоголевского бульвара, - раздельно произнес Петр. - А слово "запрещено" для тебя потеряло смысл. Сегодня. Во сколько?
     - Без чего-то семь, - сказал Виктор, покорно останавливаясь возле подземного перехода.
     Петр вышел и направился к фургончику с датскими хот-догами. Палатка на колесах стояла задом к дороге, лицом к гастроному, и Мухин не видел, ни как Петр заказывал, ни как он расплачивался.
     Виктор потянулся было к магнитоле, но раздосадо-ванно хлопнул ладонью по ноге. Не до музыки...
     Он пытался убедить себя в том, что все эти слои, все эти сомнительные истории с реинкарнациями - или как их называют? - это чушь, бред и сказки для блондинок.
     Там - умер, здесь - воскрес... И как, спрашивается, воскрес, если здесь он прожил те же тридцать два года?
     Вселился в готовое тело?.. прямо в женатого зоолога, да?.. как зло дух в монашку, да?.. вселился, да?..
     Мухин внезапно иссяк и с отвращением посмотрел в зеркало. Да,да,да.
     Он спорил не с Петром, а с самим собой, и это было гораздо хуже - потому что было бесполезно. Потому что Виктор все отчетливей вспоминал тот мир... или тот слой, в котором разговаривал с Константином, а через него, как сквозь ряску, уже проглядывал другой - приснившийся... Споря, Мухин все больше соглашался с тем, что эта жизнь, с синей "девяткой" и "Проблемами зоологии в средней школе", принадлежит не ему. И вот теперь он согласился окончательно. Да. Его перекинуло. Другого объяснения не найдется. Петр довольно спортивно добежал до машины и, еще толком не усевшись, бросил:
     - Гони.
     Мухин механически вдавил педаль и лишь потом обернулся - вокруг палатки происходила какая-то суета, впрочем, скоро обзор закрыл подошедший автобус.
     - Все нормально, - заверил Петр, вручая ему длинную булку с розовой сарделькой. Кроме четырех хот-догов, он взял две пол-литровые банки пива и пачку сигарет. - А зачем тебе тумбочка?
     - На дачу ехал, - ответил Виктор, изрядно откусывая.
     - Снял бы. Больно приметно.
     Мухин с тревогой посмотрел назад, но около бывшего - или нынешнего? - роддома Грауэрмана проспект изгибался, и гастроном уже пропал из виду.
     Через несколько секунд по улице разнеслась сирена, и в лобовом стекле замелькали блики от двух маячков. Виктору даже и зеркало не понадобилось - за ними ехали два патрульных автомобиля.
     - Бензина много? - осведомился Петр и, швырнув недоеденную сардельку в окно, достал из-под куртки здоровенный пистолет.
     _ Ты им деньги заплатил? - спросил Мухин.
     - Зачем? У меня же ствол.
     - А с милицией что делать будешь?
     - По обстоятельствам.
     - Какие еще обстоятельства? У нас "Жигули", а у нихдва"БМВ"!
     - А у нас обойма на двадцать патронов, - в тон ему произнес Петр и, покачав пистолетом, коротко пояснил: - Это "стечкин".
     - Ты спятил?!
     - Почему? Неплохая пушка.
     За "Прагой" Виктор хотел свернуть к бульвару, но Петр придержал руль.
     - Не надо, - сказал он. - Прямо давай, к центру. Отрывайся.
     Машин было много - и впереди, и по бокам, поэтому, как можно оторваться, Мухин не представлял. Патруль почти уперся ему в бампер и снова зыкнул сиреной, но вдруг ушел в сторону и остановился у тротуара.
     - Не за нами, что ли? - буркнул Виктор.
     - Ч-черт... - прошипел Петр. - Все испортили. Мухин молча обогнул библиотеку, пересек площадь и заехал в какой-то темный переулок.
     - Разыграл, да?..
     - Проверил, - сказал Петр. - Машину ты водишь неважно.
     - Так ты заплатил?
     - Я за бутерброды людей не убиваю. - Он извлек из пакета второй хот-дог и с приятным пшиком открыл пиво. - Да ты ешь, ешь!
     - За бутерброды нет, а за что убиваешь?
     - По обстоятельствам, - повторил Петр.
     - И какие же у тебя обстоятельства?
     - Разные. Сам увидишь, - пообещал Петр и смачно хлебнул из банки. - Запомни текст: "Уникальный рецепт вишневого пирога". Дашь объявление в какой-нибудь газете. В любой.
     - Глупость... И что дальше?
     - Я тебя найду.
     - А чего меня искать? Вот он я...
     - Не-ет, - нетерпеливо возразил Петр. - Не здесь дашь, а в другом слое. Ты ведь сам пока не выбираешь, этому не сразу учатся.
     - Почему в другом слое? - опять не понял Виктор.
     - В этом ты не задержишься. Так всегда бывает: воспоминания запутаны, связи разорваны... Тебе деваться некуда. Ты перекинутый.
     - С чего ты взял, что я к тебе приду?
     - Все куда-нибудь да приходят... - изрек Петр. Он тщательно вытер рот салфеткой и, отряхнув руки, поднял пистолет.
     - Убери. От него порохом воняет.
     - Что, Витя, боишься?
     - Боюсь...
     Мухин, не шевелясь, покосился на ствол - "стеч-кин" был настоящий. И от него едко пахло порохом.
     - Не бойся, Витя. В смерти ничего страшного нет. Потому что ее самой нет.
     - Не стреляй.
     Петр взвел курок.
     - Не стреляй...
     - "Уникальный рецепт вишневого пирога". Запомнил?
     - Не стреляй!
     - Не бойся. Хуже не будет...

Глава 3

     После ночевки в машине спину ломило, а колени отказывались как сгибаться, так и разгибаться, словно они решили, что ноги Мухину больше не понадобятся. Спасибо, июнь на дворе - без заморозков по крайней мере, а то бы... а то бы... ух-х...
     Виктор осторожно потрогал голову и провел ладонью от макушки до лба. Потом по всему лицу - аналог умывания. Почистить зубы было нечем, и он сунул в рот кривую, как распредвал, сигарету. И только после этого открыл глаза.
     Ух-х... В зеркале мелькнуло что-то обезьяноподобное - но не обезьяна. Что-то гораздо более тусклое и опухшее.
     "Обезьяны правильно делают, что не пьют", - подумал Виктор с отчаянием. И он тоже завяжет. Не сегодня разумеется, но когда-нибудь - непременно.
     Стукнув по двери, он выбрался из машины и поприседал, разминаясь. На него тут же напал убийственный кашель, и Мухин с омерзением выплюнул сигарету. Отхаркиваться с каждым днем приходилось все дольше, и он подозревал, что однажды найдет свои легкие на земле. Они будут черные и очень маленькие, и из них будет торчать саженец конопли.
     Виктор помочился на заднее колесо и выковырял из пачки новую сигарету - разнообразие привкусов можно было забить только куревом. Попутно предстояло сориентироваться, куда это его вчера занесло. Если территория дружественная - нормалек, если нейтральная - тоже терпимо. А если чужая...
     "Свалить бы, пока не поздно", - родилась трезвая мысль.
     Виктор обошел свой "Мерседес" и, похлопав по ржавой крыше, взглянул на небо. Дождя вроде не намечалось, но и солнца тоже не было. Беда, а не погода.
     Дома с серыми, в потеках стенами стояли вокруг плотной коробкой - непонятно даже, как заехал. На веревках, натянутых между железными лестницами, болталось такое же серое, тяжелое на вид белье. Из открытых окон вместе с запахами пищи неслись незлобивые ма-тюги, тоскливые песни и звон железной посуды: народ похмелялся.
     Виктор зевнул, щелчком отбросил окурок и, еще раз хлопнув по крыше, пошел садиться за руль. Внезапно в салоне раздалось какое-то шуршание. Мухин резко отпрыгнул в сторону и, выхватив из кармана нож-бабочку, двумя привычными движениями освободил лезвие.
     На заднем сиденье снова пошевелились, и к стеклу прилипли чьи-то нечистые пальцы - стеклоподъемники в "мерее" давно уже не работали. Виктор врезал носком по облупленной ручке - дверца распахнулась, и из нее, икнув, вывалилась какая-то старая шлюха с заголенным задом.
     - Эй... ты че... - медленно пробормотала она. Шлюха была пьяна - еще со вчерашнего дня, а может, и с позавчерашнего.
     - Упала... упала я... - выговорила она с усилием, - Витек. Ты... Витек... у нас пиво есть?
     Мухин с отвращением наблюдал, как бабища, цепляясь за мокрое колесо, поднимается на ноги, как одергивает она кожаную юбку, и все пытался вспомнить, откуда она взялась, а главное - сколько надо было принять на грудь, чтоб разделить ложе с такой выдрой.
     - Ползи отсюда, - процедил он.
     -Довези... - Она снова икнула. - Довези до бара. А?..
     - Как тебя зовут? - неожиданно спросил Мухин.
     - А тебе... што? - Женщина приняла вызывающую, по ее мнению, позу. - Тоже мне... ка... кха...
     Он испугался, что ее вырвет, и поспешноотступил.
     - Кхавалер нашелся! - заявила она и, лихо крутанувшись на каблуке, поплелась к мусорным бакам.
     - Погоди! - крикнул Виктор.
     - Ну. - Она обернулась и одарила его иронической улыбкой. - Ну и че?
     - Слушай, мы вчера с тобой на дачу не ездили?
     Женщина пошаталась, как бы в раздумье.
     - Торчок ты конченый, понял? Дача!.. Твоя дача в Магадане. Понял?
     Мухин рухнул на продавленное сиденье и с опаской потрогал приборную панель. Поверхность была теплая, твердая, пыльная - абсолютно материальная. Он повернул к себе зеркало и ощупал недельную щетину. И посмотрел на часы.
     Одиннадцатое июня, пятница, девять утра.
     - Ох ты-ы... - проронил Виктор.
     Он машинально сунулся во внутренний карман и уже выудил оттуда паспорт - пластиковую карточку размером с обычную кредитку, как вдруг сообразил, что подсказки ему не нужны, и не глядя опустил карту обратно.
     С новосельицем, Виктор Иванович...
     Синяя "девятка", дача по Минке, неизвестная супруга Настя - все осталось где-то там, в другом слое. А здесь?..
     Гнилой "мерс", хулиганское "перышко" и потная, в разводах майка с дешевым слоганом "Ищи меня. Смерть". И эта, как ее... просто выдра. Виктор даже имени ее не знал - зачем оно ему? Когда тянуло на экзотику, он вылавливал толстозадую у бара "Огонь - Вода". За "марочку" старая выдра делала такое, чему смазливеньким малолеткам, как говаривал Ульянов-Ленин, еще учиться, учиться и учиться.
     - Дерьмо! - сказал Мухин. Не кому-то там на небе или в этом тухлом дворе. Себе сказал, самому себе, лично.
     Жена не устраивала? Машина не понравилась? Дачу найти не пожелал? Так получай же, Витек...
     Сегодня все было на месте: детство, отрочество, юность и что там еще полагается... Мухин помнил эту жизнь ровно настолько, насколько ее помнит любой нормальный человек. Однако от любого нормального он отличался еще и памятью о другой - чужой или своей? - жизни.
     Вчерашний зоолог по-прежнему оставался в тумане, зато предыдущий слой проявился в памяти полностью - начиная с недостоверных впечатлений детсада и заканчивая боеголовкой, летящей прямо в окно, но все это было так далеко, что почти уже не тревожило. Позапрошлая жизнь... На нее мутной пленкой наслоилась следующая, а ту чугунной плитой прикрыла эта, нынешняя. Настоящая.
     Мухин оттянул на животе майку и снова прочитал:
     "Ищи меня, Смерть".
     - Вот дерьмо...
     Ему не нужно было вспоминать, как он жил в этом слое, - он все знал и так. Ведь это он и жил...
     Виктор повернул ключ и с размаха - иначе не закроется - жахнул дверцей. Девять утра, самое время для визита вежливости - если, конечно, улица Возрождения в этом слое существует, за что он вовсе не ручался.
     Объехав переполненные мусорные баки, Мухин увидел длинную нишу с узкой аркой в торце.
     "Впишусь, не впишусь?.." - подумал он равнодушно.
     "Мерседес" чиркнул правым крылом, сорвав со стены крупный ломоть штукатурки. Под задним колесом что-то хрустнуло - не иначе выпавший подфарник.
     Переулок, куда он выбрался, был относительно знакомым. Виктор и не подозревал, что в километре от его дома есть такое замечательное местечко. Или, вернее, примечательное. Нужно будет поделиться с хозяином студии, он давно ищет небанальную натуру...
     "О чем это я?!" - одернул себя Мухин, не переставая, впрочем, вертеть в голове эту идею. Натуры могло хватить на целую серию роликов под общим названием... ну, допустим, "На дне".
     Тьфу!
     "Улица Возрождения, дом двадцать один..."
     Или: "Уникальный рецепт вишневого пирога". Нет уж...
     Поразмыслив, Мухин свернул к своему подъезду - переодеться и глотнуть пивка.
     Подняв гаражные рольставни, он вошел в квадратную квартиру-студию и на ходу стянул майку. Джинсы с фривольной заплаткой на заднице также следовало сменить, не говоря уж о носках. Раздевшись, Виктор открыл холодильник и выругался - пива не было. Он со стоном опустился на диван, служивший когда-то сиденьем не то в "Роллсе", не то в "Линкольне", и осторожно запрокинул голову на прохладную спинку.
     Сзади стояла голая кирпичная стена - разумеется, имитация, но довольно качественная. На фоне этой кладки снималась заключительная часть "Детей подземелья". На студию тогда еще наехала какая-то комиссия из Госдумы, хотели их закрыть. Босс, естественно, отказался - на то он и босс, а кино, между прочим, получилось супер.
     Противоположная стена была целиком заклеена распечатанными кадрами. Многие из них в чистовые редакции не вошли, тем они и были дороги Мухину: он видел то, чего не видели все остальные.
     Кроме дивана, в комнате стояла плита с кухонным столом, латаный-перелатаный водяной матрас и купленный на распродаже моноблок "Дэу". Возле окна висели два металлических шкафа: один - с одеждой, второй - с кассетами, старыми объективами и прочим барахлом.
     Виктор почесал голову, погладил шею и пошел мыться. Душевая находилась тут же, в студии, и была отгорожена глянцевой шторкой, сделанной из огромного плаката к "Человеку дождя". Некая дама, накурившись, черным фломастером закрасила Хоффману верхний резец. Мухин долго оттирал это безобразие, пока не протер плакат до дырки. Дамочку он покарал адекватно: шутница ушла домой без зуба. Верхнего или нижнего - Виктор не интересовался.
     Выйдя из душевой, он открыл импровизированный гардероб. Когда-то Мухин мотался на кастинги в "ТРИТЭ" и "НТВ-Профит". Воды с тех пор утекло немало, мечта об актерстве давно забилась в угол и там сдохла, однако пиджачок, вполне презентабельный, сохранился - именно по причине чрезмерной солидности. Явись он на съемку в такой одежде - девки засмеют и нарочно измажут помадой.
     Надев голубые джинсы и серый пиджак, Виктор отодвинул занавеску и покрутился перед потным зеркалом. Хорошо. Хоть в загс, хоть в гроб - везде примут как родного.
     "Мерседес", припаркованный у рекламного щита, оказался заперт грузовиком с подъемной платформой. Двое рабочих разглаживали на щите последний лист. Из прямоугольных фрагментов складывалась винтовка с оптическим прицелом.

     "Метко стрелять за 20 дней. Школа снайперов в Измайлове. Занятия индивидуально и в группе".

     Ждать времени не было, и Виктор, забравшись в машину, принялся нескладно, по сантиметру, выруливать. Когда он уже почти выбрался из ловушки, "мерс" зацепил-таки грузовик левым боком. Бампер со звоном упал на асфальт, вместе с ним отвалилось что-то еще - вероятно, второй подфарник. Для симметрии, значит.
     Подрезав какого-то хлыща в новом "Вольво", Мухин выскочил на проспект. Сталинская семиэтажка, сгоревшая на прошлой неделе, за ночь обросла строительными лесами и укуталась в зеленую сетку. Ясно - не для того горела, чтоб мозолить глаза пустыми окнами. Это было последнее жилое здание на проспекте Генерала Власова. Слишком дорогое место для обычных многоквартирных домов.
     С крыши уже спускали вывеску:
     "Реконструкция ведется по заказу Акционерного Коммерческого Банка БОРЗ (Ичкерия)".
     Слева Мухина обошла слипшаяся парочка на чумазом мотоцикле, и к нему в салон залетела смятая банка из-под коктейля.
     - С-скоты... - прошипел он, отряхивая брызги.
     Он хотел было догнать байкеров, но на следующем светофоре пришлось остановиться. Виктор полюбовался приземистым "Хаммером" и невольно посмотрел на ярко-желтую перетяжку вверху:
     "Личная охрана, перевозка грузов, страхование от неприятностей. Низкий процент, гарантия".
     Через квартал висела еще одна:
     "Решим/создадим проблемы. Категорично, конфиденциально".
     Дальше полоскалось целое море цветных тряпок, из которых только одна предлагала простые компьютеры, хотя и она упоминала о некой ассоциации программистов с задиристым названием "Хак офф".
     Миновав Октябрьскую площадь, Виктор доехал до отеля "Третий Рим", известного в народе как "Пентагон", и дважды повернул налево.
     Указатель на первом доме отсутствовал, но по аптечной витрине Мухин безошибочно определил улицу Возрождения.
     В доме номер пятнадцать находился все тот же овощной, в семнадцатом - маленький оружейный магазин, в девятнадцатом, как и вчера, была почта.
     За почтой вместо неряшливого садика стояло здание - шесть этажей, выносной лифт, фигурные решетки на нижних окнах и никаких вывесок, только матовый плафон из оргстекла: "Ул. Возрождения, 21".
     У подъезда прогуливался какой-то тип со стандартным букетиком.
     Виктор вытащил из пачки последнюю сигарету и, отвернувшись в сторону, проехал мимо. Через три дома улица кончилась, и он попал на какой-то сложный перекресток. Машин было полно, они двигались в шести направлениях, и командовали этим бардаком аж двое регулировщиков. Рычащие стаи, в основном из тупорылых "Жигулей" и подержанных "японцев", прорывались то туда, то сюда, но на улицу Возрождения никто не заезжал.
     Мухин вырулил на стоянку возле универсама и заглушил мотор.
     "Не пойду никуда, - решил он, глядя на женщину с коляской. - И объявлений никаких давать не буду. Зачем мне эти маньяки? Один с топором, другой с пистолетом..."
     В этом слое компания ему была не нужна. Зоолог - тот да, тыкался вслепую, а здесь Виктор чувствовал себя полноценным. Он и про выкрутасы со смертью-воскрением не сразу вспомнил. Сначала проснулся, покурил, все как белый человек, а уж потом...
     Это уж потом ему стало паршиво - по-настоящему, а не от выпитого накануне. Похмелье - оно что?.. оно ведь проходит. В отличие от жизни, которая Виктора не устраивала, он слишком много о ней знал, о своей нынешней жизни. Кроме того, Мухин ощущал, что она приобрела какое-то новое, явно лишнее качество.
     "У меня появилась возможность выбора", - осознал он с тоской, и от этой мысли ему вдруг стало холодно.
     Раньше он мог переселиться в другую квартиру, город, максимум в другую страну. Теперь он мог выбрать слой. Целый мир. Прав был Петр, с каждой смертью что-то для себя открываешь. Но сколько же раз надо умереть, чтобы постичь это окончательно?
     Виктор все еще не знал, что делать. Когда ему предложили место на студии, он и то неделю размышлял. А тут ведь не работа, не биография даже. Тут - путь. И как от него отказаться, если ты по нему уже идешь, - многого не видишь, многого не понимаешь