ус   соответствует
требованиям профессионального ценза.
   С двадцати лет гражданин обязан  подтверждать  свой  ИС  ежемесячно.  Эта
процедура  гораздо  проще:  достаточно  подойти  к  любому  тест-автомату  и
заглянуть в сканер. Автомат считывает информацию с  сетчатки  и  выплевывает
новую  карту,  действительную  в  течение  тридцати  двух  суток.  На  карте
проставлен персональный  гражданский  номер,  интеллект-статус  в  баллах  и
совершенно ненужные литеры "СР". Или "СЧР", если статус оказывается ниже ста
пятидесяти.
   Вот так же было и с  Никитой  Николаевичем.  Подошел  к  автомату,  чтобы
исполнить обычную формальность, и вдруг получил карту чера. В ней стояло сто
сорок баллов и его собственный гражданский номер перед ненужной  буквой  "Р"
появилась еще и "Ч".
   Профессор - тогда еще "академик" - разумеется, затребовал повторный тест.
И получил то же самое. И в  придачу  -  вторую  карту,  пошире,  похожую  на
обычную кредитку. Только это была не кредитка, а лимитная карта, на  которую
каждый месяц и каждый  квартал  поступает  социальное  пособие.  Со  времени
окончания  университета  государство  впервые   что-то   предлагало   Никите
Николаевичу бесплатно. Но это его совсем не радовало. Впрочем, и не огорчало
- тогда, два года назад.
   Он долго не мог избавиться от мысли, что его разыграли, - умело и  весьма
жестоко. Грешил и на коллег-преподавателей, и  на  студентов.  Долго  -  это
потому, что попал в пробку на старой развязке. Долго - пока не пришел к себе
на кафедру. Там - опять же, формальность! - нужно было предъявить карту.
   Он предъявил. И с ним даже не стали разговаривать.
   У Никиты Николаевича ничего не отняли, но в центре с картой чера  он  мог
устроиться лишь консьержем или дворником. Работай  он  хоть  круглые  сутки,
зарплаты не хватило бы и на  половину  текущих  расходов.  Он  предпочел  не
работать вообще.
   Это была стандартная ошибка  всех  опустившихся:  ждать  и  надеяться  на
лучшее. Он мог бы продать квартиру, машину и кое-что еще, потом  перебраться
в какой-нибудь блок и преспокойно доживать -  почитывая  книжечки  и  внушая
себе, что находится в неком сказочном путешествии.
   Однако Никита Николаевич ждал  и  надеялся.  Он  искренне  верил,  что  в
следующем месяце все образуется, встанет на место, и тогда  он  о-го-го  как
отомстит!.. Кому?.. К концу месяца уже нашлось, кому.
   Через тридцать дней у него были те же сто сорок баллов. Никита Николаевич
погоревал и настроился на новое ожидание.
   Поскольку на прежней должности он получал не мало,  привычка  к  экономии
появилась слишком поздно - как раз к тому моменту, когда из  банка  прислали
напоминание  о  том,  что  он  просрочил  очередной  платеж  по   процентам.
Телемонитор поминутно выкидывал сообщения о неоплаченных счетах за квартиру,
штрафах за парковку,  фактурах  на  продукты,  которые  он  по  рассеянности
продолжал заказывать в дорогих магазинах, - словом, о всех тех  грошах,  что
составляли сотую часть его прежнего жалованья.
   Суммы в счетах стояли смехотворные, по сто-двести кредитпунктов,  но  эти
пушинки довольно быстро  слиплись  в  тяжеленный  ком,  придавивший  Никиту.
Николаевича так, что он уже не выбрался.
   Вскоре его посетила бригада судебных приставов, и все имущество пошло  за
долги. Он пытался занять у знакомых, молил о  помощи,  но  никто  не  помог,
поскольку ситуация была стандартной - абсолютно. Он в таких случаях тоже  не
давал. Черы денег не возвращают, откуда у них деньги? Да и сами  люди  -  не
возвращаются. Уехав из центра  и  поселившись  в  окраинном  блоке,  человек
остается там навсегда.
   Никита Николаевич пробовал добиваться пенсии, но в социальном  фонде  ему
объяснили, что он ее уже получает - средства идут прямиком на лимитную кар-1
ту, которую он без проблем  может  отоварить  в  любой  гуманитарной  лавке.
Правда, лавки эти по большей части находятся на окраинах, ну так и  жить  он
будет там же. Удобно. Что?.. Непонятно?.. Хорошо. Ему объяснили еще раз, как
ребенку. Что?.. Деньги?.. А зачем они вам? Вы ведь теперь...
   "Ты ведь теперь чер", - сказала ему  какая-то  пигалица.  Одним  взглядом
сказала, но он все услышал. И сдался. Сходил для самоуспокоения к ближайшему
автомату,  удостоверился:  ровно  сто  сорок  баллов,  и  вечером  уехал   в
Бибирево-6. Просто так, наугад.
   Первую половину жизни он  учился  сам,  вторую  -  учил  других,  и  учил
неплохо, а под старость оказался в одной смене с Белкиным. В пять лет судьба
развела даровитого Никиту и  невезучих  сверстников  по  разные  стороны  от
интеллектуальной нормы - чтобы в пятьдесят свести их вновь.  Верно  говорят:
от кладбищенской травки и гуманитарной лавки не зарекайся.
   Единственное, что у него осталось от прошлой жизни, - это  терминал.  Еще
оставались ботинки из натуральной слоновьей кожи, выигранные  в  лотерею  во
время последнего круиза. Никита Николаевич ни разу не надевал их в городе, и
тем более берег в блоке - все ждал подходящего случая. А недавно его ИС упал
до шестидесяти баллов, ниже всяких цензов.  Профессора  отстранили  даже  от
корыта с дерьмом. Он осознал, что подходящих случаев уже не будет никогда, и
презентовал ботинки какому-то бродяге.
   Очнувшись от раздумий,  Никита  Николаевич  проверил  часы  и  набрал  на
тактильной клавиатуре сетевой адрес Андрея. Маленький экран мигнул и передал
картинку с монитора Белкина - тот, как обычно, смотрел  "Московские  тайны".
Конечно, боевик, что же еще?
   Нет, все-таки зря ему голову морочат. Чер - он и есть чер.
   Вот с Тарасовым они не ошиблись... Сволочи. Двадцать семь ножевых ранений
- "с особой жестокостью", как в той газетенке написали.
   Тарасов  профессору  был  далеко  не  симпатичен,  ко  многим  вещам  они
относились по-разному, но чтоб ножом... двадцать семь ударов! Того, кто  это
сделал, их разногласия не волновали. С  оппонентом  спорят,  а  эти  подонки
приходят и убивают. Это не противники, это враги.
   Никита Николаевич не понимал, почему до сих  пор  не  пришли  за  ним.  И
Владимира Тарасова, и Аристарха Павлова вычисляли - как и многих других. Его
же вычислять было не нужно:  вот  он,  вчерашний  преподаватель,  с  тысячью
тремястами баллами интеллект-статуса.
   Но Белкин... На что им сдался дурачок Белкин?
   Профессор вызвал из памяти терминала порнографический сборник  и  наиграл
на плоских клавишах  бессмысленную  на  вид  команду.  Имитация  видеофайлов
расшифровалась и активировала развед-программу.
   По быстродействию аппарат отстал на целый порядок и штурмовать в лоб  уже
был не в состоянии, но тихой сапой, маскируя  сигнал  под  помехи  и  ложные
запросы, он еще мог проникнуть в чужой канал - не в любой и  не  всегда,  но
мог.
   Никита Николаевич задал параметры  поиска  и  включил  караульный  режим.
Теперь все зависело от Белкина, то есть от его наставника.  Какой  канал  он
откроет, в таком профессор и пошарит,  сколько  линия  продержится,  столько
развод-программа и скачает.
   Профессор догадывался, куда его выведут, однако он  ни  разу  не  успевал
дойти до самого конца. Операция заканчивалась слишком быстро, и  он  получал
не полные данные, а фрагменты: куски досье, отдельные строки из отчетов, при
большой  удаче  -  адреса  новых  поднадзорных.  Собственно,  про  покойного
Тарасова он узнал именно через Сеть. Тарасова разрабатывали  около  года,  и
профессор его об этом предупреждал. И  Аристарха  -  тоже,  но,  как  видно,
поздно.
   Лишь на себя Никита Николаевич не нашел ровным счетом ничего.  Словно  он
был чер - благонадежный и совершенно безвредный.
   - Посмотрим, кто из нас чер, - обратился он к экрану. - Шестьдесят баллов
мне сделали? Да нарисуйте хоть ноль, хоть минус, мозги-то все равно при мне!
   Никита Николаевич чувствовал себя и дряхлым, и нищим, и жалким  -  но  не
поглупевшим. К двадцати годам его  интеллект-статус  достиг  тысячи  двухсот
баллов, и с тех пор только повышался.  Перед  падением  ИС  вырос  почти  до
тысячи трехсот, а это уже ценз члена Этического Совета Республики. Еще  пару
лет, и ему предложили бы место в Совете. Он бы, конечно,  отказался  -  дело
хлопотное, но... кто же знал, что он откажется?
   Профессор погладил лоб и прикрыл глаза. Как  тривиально...  Он  два  года
искал причины, изобретал гипотезы, а все объяснение - вот  оно,  на  ладони.
Кто-то не хотел его участия  в  Этическом  Совете.  Смешно.  Он  туда  и  не
собирался. Достаточно было сообщить об этом заранее, и...
   Нет. Завистники с кафедры, будь они трижды коварны, на такое не способны.
Физически не способны. Отправить человека на дно  и  держать  там  два  года
может  только  железная  система.  Не  отдельный   подлец,   и   не   группа
злоумышленников. Система. Не менее могущественная, чем та, что отслеживает и
устраняет черов - не всех, конечно, но самых странных из них.
   Например, беднягу Тарасова. Он увлекался античной  философией,  читал  по
памяти Петрарку и Данте и, кажется,  сам  что-то  пописывал.  Или  Аристарха
Павлова, который от скуки взялся за изучение химии и вроде бы преуспел.  При
этом оба они имели по сотне баллов - ровно столько, чтобы таскать кабели  на
зарядной автостанции. Пять кредит-пунктов за смену,  по  меркам  центральных
районов - это пакетик леденцов. За шесть часов каторжного труда.
   Никита Николаевич открыл глаза и увидел, что экран стал черным. Идиотский
фильм пропал; в левом верхнем  углу  подмигивала  точка  курсора  -  значит,
телемонитор у Белкина уже отключили.
   "При чем тут Андрей? - разозлился профессор.  -  Зачем  Системе  какой-то
несчастный Белкин? Что им от него надо?"
   Экран ярко вспыхнул, но тут  же  потемнел  -  развед-программа  вышла  из
караульного режима и сунула в открывшийся канал свой длинный-предлинный нос.
Индикаторы на нижней панели показывали максимальную скорость обмена.
   Профессор, боясь сглазить, затаил дыхание. Улов обещал быть богатым.
 
*** 
 
   Андрей вымыл полы и, немного передохнув, попил чаю. Больше заняться  было
нечем.
   Он включил монитор, но короткие реплики  героев  пролетали  мимо  ушей  -
Андрей даже не разобрался, о чем там идет речь.
   Времени до прихода наставника было еще полно. Андрей  мог  бы  сбегать  в
лавку за краской для Барсика  или  снова  выпить  чая,  но  и  то  и  другое
одинаково напрягало. Не хотелось ни стоять, ни сидеть, ни лежать,  и  видеть
тоже  никого  не  хотелось  -  за  исключением  Сергея  Сергеевича   и   его
"экспериментальной модели".
   Неожиданно Андрея посетила одна озорная мыслишка. Покопавшись в шкафу, он
нашел  "Братьев  Карамазовых"  писателя  Федора  Достоевского  и  убавил  на
мониторе громкость. Эльза Васильевна советовала ему прочитать эту  книгу,  и
он несколько раз принимался, но всегда засыпал еще на первой главе.
   Андрей решил прочесть какую-нибудь незнакомую страницу, а после занятий с
прибором перечитать и сравнить ощущения. Вдруг что-то изменится?
   По крайней мере, таким образом можно было убить лишние полчаса.
   Андрей уселся на кровать и, подложив под  спину  подушку,  раскрыл  книгу
ровно посередине.
   Первое время чтение его забавляло, потом начало раздражать. В  длинных  и
вязких, точно пластилин, фразах он не видел ни капли смысла.
   Андрей приказал себе дочитать  большой  абзац  и  на  этом  самоистязание
закончить. Вслед за большим абзацем он незаметно прочитал  и  маленький.  На
следующей странице был диалог - Андрей по инерции проглотил и его,  а  затем
еще два абзаца: маленький и опять большой.
   Ему почему-то стало интересно. Что будет дальше, его не волновало, ведь и
того, что было в начале книги, он тоже  не  знал.  Андрей  воспринимал  лишь
сиюминутное: постижение чужого слова, ценного уже тем, что оно существует.
   Он читал и раньше, у Эльзы попробуй не почитать! Много читал: и  Пушкина,
и Сервантеса, и других авторов, но там все было иначе. Там Андрей следил  за
увлекательной историей, а здесь старался найти суть.
   История, сказка - это только фантик  для  идеи,  понял  Андрей.  Понял  и
растерялся: он что, уже поумнел? Сам по себе, без прибора?
   Он едва успел закрыть книгу и поправить  кровать,  как  раздался  звонок.
Мгновенно выкинув из головы Достоевского с его братьями, Андрей устремился к
двери.
   Сергей Сергеевич, как и обещал, пришел ровно в Двенадцать, и не с пустыми
руками: в левой он нес плоский чемодан,  в  правой,  точнее  -  под  мышкой,
держал какую-то квадратную коробку. Андрей хотел помочь  ему  перенести  все
это в комнату, но наставник отказался.  Наверное,  коробка  и  чемодан  были
очень ценными.
   - Кино смотришь? - отрешенно спросил он, распаковывая на столе гостинцы.
   Андрей взглянул на монитор - показывали "Московские тайны".
   - Я выключу?
   - Не нужно. А это что  у  тебя?  -  Сергей  Сергеевич  на  время  оставил
чемоданчик и, подойдя  к  креслу,  взял  в  руки  "Братьев  Карамазовых".  -
Тяжелая... Читаешь? Нравится?
   - Да так... - смутился Андрей. - Эльза Васильевна советовала.
   - А я - не советую, - сказал наставник довольно резко.  -  Перегружаешься
всяким... Жить надо легче, Белкин! Вон, фильмы хорошие целый день крутят. Не
нравится этот - переключи на другой.
   - Эльза Васильевна советовала...  -  повторил,  оправдываясь,  Андрей.  -
Потому, что книжки развивают.
   - Ей сколько? Двадцать два?
   - Двадцать один.
   - "Двадцать один"... - передразнил  Сергей  Сергеевич.  -  Ей  самой  еще
развиваться! "Советовала"!.. Она насоветует! Эх,  не  хотел  говорить...  Но
чтоб ты знал: твоя Эльза - обычная пошлая карьеристка. Для чего она с  тобой
занималась? Чем - другой вопрос, еще разберемся, но для чего?  Для  карьеры,
мой  дорогой,  -  сказал  он,  понизив  голос.  -  Она  тебя   использовала.
Наставничество отмечается в анкете как общественно-полезное  дело.  За  него
льготы полагаются. Думаешь, обломилось бы ей место в Кембридже? Ни-ког-да. А
так - вне конкурса прошла. А если б не это, ты бы  ей  сто  лет  не  уперся.
Охота было молодой девке сюда ездить! Ей со сверстниками пообщаться,  то-се,
пивка на природе попить...
   - Пивка?.. Эльза пьет пиво?! - ужаснулся Андрей. - Васильевна...  Оно  же
горькое! Я пробовал.
   - О-о-о! Сейчас такая молодежь!.. Черт-те что, а не молодежь.
   Сергей Сергеевич распахнул на столе чемоданчик, который оказался - Андрей
ахнул от восторга - сетевым терминалом. В верхнем  отделении  был  экран,  в
нижнем - плоская, похожая на нарисованную, клавиатура.
   Открыв квадратную коробку, Сергей  Сергеевич  извлек  из  нее  прозрачный
обруч, гибкий и мягкий. Следом он достал какой-то черный предмет, с  виду  -
действительно прибор, хотя коробка была явно не от него.
   - Начнем? - спросил Сергей Сергеевич. - Или ты передумал?
   Он театрально нахмурился и  как  бы  в  шутку  собрался  положить  прибор
обратно.
   - Нет-нет, я не передумал!
   - А кто твой наставник?
   - Вы, Сергей Сергеевич.
   - А чьи советы слушать будешь?
   - Да я что?.. Я так... - потупился Андрей. - Ваши, конечно.
   - Это хорошо, что наши. Садись. Книжку вон! - Он схватил "Карамазовых"  и
не глядя зашвырнул их куда-то в угол. - Книжка нам мешать будет... Удобно?
   Андрей поерзал в кресле и откинулся на спинку.
   - Волосы убери... - наставник натянул ему на лоб тот самый  обруч.  -  Ты
давно не стригся. Лень?
   - Да я это... с парикмахершей поругался.
   - Надо помириться. И подстричься;
   - Помирюсь, - заверил Андрей.
   Голову ему проводами Сергей Сергеевич не обматывал, и это  было  особенно
приятно.  Профессор  тогда  ерунду  спорол:  "проводов  намотают".   Никаких
проводов не наблюдалось - только шнур, соединявший прибор с терминалом.
   - Это и есть "экспериментальная модель"?
   - Ты ее не помнишь?
   - Как я могу ее помнить?
   - Ты такую же в пять лет видел, при первом контроле. И обруч,  и  ящичек.
Просто раньше они с проводами были.
   - С проводами?..
   Андрею отчего-то стало досадно.
   - Но, кроме корпуса, тут все другое, новое.
   Наставник продолжал возиться с терминалом.  Андрей,  как  мог,  вытягивал
шею, но  экрана  все  равно  не  видел.  Он  хотел  передвинуть  кресло,  но
самовольно это делать побоялся, а спрашивать разрешения побоялся тоже.
   - К празднику готов? - деловито спросил наставник.
   - К празднику?..
   - Вот те на! - Сергей Сергеевич оторвался от  чемоданчика.  -  Завтра  же
День Единения Народов!
   - Ах, это... Гулянья по монитору посмотрю, и  спать.  Мне  в  субботу  на
конвертер.
   - Ну, брат! - хмыкнул он. - Надо готовиться! Такой день два раза  в  год.
Подарки надо дарить, поздравлять всех.
   - Я поздравляю, - уныло ответил Андрей. - Когда работаю -  на  работе,  а
так - кого на улице встречу из знакомых. Того и поздравляю.
   - Это правильно, - сказал Сергей Сергеевич. - Расслабься, постарайся ни о
чем не думать... если не получится - не страшно. Главное, не беспокойся.  Ну
что, поехали?
   - Поехали!!
   Наставник отключил монитор и вместо него воткнул в разъем терминал.
   У Андрея от восторга захватило дух. Мягкий обруч  на  лбу  был  связан  с
"экспериментальной  моделью",  а  та  -  с  сетевым  терминалом.  Значит,  .
штуковина на голове  объединяла  его  со  всей  Сетью!  В  это  трудно  было
поверить, еще трудней это было представить. В  сериале  про  кибернетических
панков  люди,  сливаясь  с  Сетью,  попадали  в  какой-то  угрюмый  город  и
встречались там со всякими удивительными существами. Андрей  же  по-прежнему
находился в кресле, и все вокруг оставалось до обидного реальным.
   - Я уже начал?.. Я начал умнеть? - спросил он взволнованно.
   - Заткнись! - рявкнул наставник.
   Он тронул на терминале пару кнопок  и  снова  вперился  в  экран.  Андрей
подумал, что все идет как надо, и закрыл глаза, но в этот момент позвонили.
   - Кто это? Кто приперся? - прошипел Сергей Сергеевич.
   - Не знаю. Никто не должен... Разве что Илья.
   - Какой Илья?
   - Друг, - молвил Андрей, поднимая голову. Наставник  сидел  не  двигаясь.
Кажется, он принимал какое-то важное решение, но какое именно - Андрею  было
невдомек.
   В дверь позвонили  еще  раз.  Сергей  Сергеевич  вздохнул  и  щелкнул  по
клавише.
   - Не отвяжутся. Сюда их не зови. Скажи, что занят, и иди назад. И быстро.
   Андрей снял обруч и, почесав лоб, пошел открывать. Он готов был придушить
любого, кто бы там ни оказался.
   Душить, однако, никого не пришлось - в коридоре,  не  отрывая  пальца  от
звонка, стоял дознаватель Иван Петрович Белкин.
   - Долго идешь. Квартира слишком большая? - Белкин переступил через  порог
и махнул в воздухе пластиковым жетоном. - Ты не один? Дама?.. - Он  заглянул
в комнату и кивнул наставнику. - Я ненадолго. Пара вопросов, и все.
   - На сегодня мы закончили, - молвил Сергей Сергеевич.
   - Что вы сказали? - спросил полицейский.
   - Я не вам, я Белкину. - Наставник принужденно улыбнулся и протиснулся  к
двери.
   Неизвестно, когда он свернул  свое  хозяйство,  но  прибор  уже  лежал  в
коробке, а терминал стал обычным чемоданчиком.
   - А-а!.. А то я ведь тоже Белкин. Иван Петрович.
   - Сергей Сергеевич. Очень приятно.
   - Мы с вами уже виделись.
   - Возможно. Не уверен.
   - Мы успели? - спросил Андрей. - Хоть что-нибудь успели?
   - Что мы могли успеть? После  закончим.  Я  зайду  как-нибудь,  -  сказал
Сергей Сергеевич.
   - Кто такой? - спросил дознаватель, закрывая за ним дверь.
   - Мой новый наставник.
   - Наставник?.. - задумался Белкин. - Любопытно...
   Он вошел в комнату и, поправив полы пиджака,  уселся  в  кресло.  Он  все
делал нарочито медленно, словно показывал, что обещанная пара вопросов может
продлиться до вечера.
   Андрей его ненавидел. Он так надеялся на "экспериментальную модель",  так
ждал этого дня, что еле до него дожил,  а  тут  появляется  какой-то  тип  с
жетоном и выгоняет единственного человека, единственного во всем мире...
   - И чего же вы тут не успели? - резко спросил дознаватель.
   - Ива