ошибка. Но в ошибке Андрей сомневался еще сильней, чем в
феноменальной расторопности полиции. Нет, здесь  было  что-то  иное,  что-то
намеренное... Или не было?..
   Не было, осенило Андрея. На записи, сделанной в  магазине,  не  было  его
лица! Вадика - сколько угодно, а от него самого даже  затылка  не  осталось.
Случайность?.. Куда там! Магазин-то небольшой, все толклись на одном месте.
   Значит, его прикрывают. И неприятностей от полиции можно не  ждать.  Дали
пистолетик, а в придачу - полный карт-бланш. Или  индульгенцию?..  А  в  чем
разница-то?
   "Есть, есть разница, - сказал себе Андрей. -  Не  для  них  разница,  для
меня".
   Ему захотелось тут же, прямо на пыльном экране, написать что-нибудь вроде
"спасибо дорогому Сергею Сергеевичу".
   - А что ты еще мне можешь простить? - спросил Андрей у монитора.  -  Если
твоих детишек прикончу, тоже простишь? До какой грани ты готов дойти и через
что перешагнуть - ради всеобщего блага...
   Он сбросил полицейский канал и, сверившись с  визиткой,  набрал  домашний
адрес Белкина.
   Экран  вспыхнул  так,  что  у  Андрея  навернулись  слезы.  Комната  была
белоснежной, даже светящейся - непонятно, как в ней  не  слепли.  Посередине
лежало нечто пушистое - не то ковер, не то матрас. На  нем,  скрестив  ноги,
сидела молодая девушка в чем-то таком же пушистом и белом.  Она  нетерпеливо
потрясла пультом и сказала:
   - Ага.
   Андрей убавил яркость и, спохватившись,  что  его  тоже  видят,  невольно
обернулся. У задней стены в  три  ряда  стояли  безумные  картины  Вадика  -
зрелище специфическое, но все же лучше, чем сальные обои.
   - Здравствуйте, - сказал он.
   Теперь ему не нужно было  щуриться,  и  он  мог  внимательно  рассмотреть
девушку. Белкин как-то упоминал, что ей  семнадцать,  -  пожалуй,  ровно  на
столько она и выглядела. Поздний ребенок,  стало  быть.  Миленькая,  немного
похожая на отца. Такая же обаятельная. С короткой стрижкой  и  выбритым  над
ушами орнаментом. Наверно, жутко избалованная.
   - Ага, - сказала она.
   - Вы дочь Ивана Петровича?
   - Ага.
   - Мне бы с папой пообщаться. Он дома?
   - Папаша в блоке.
   - Я связывался с  участком,  на  работе  его  нет,  -  признался  Андрей,
запоздало соображая, что, возможно, выдает какую-то тайну.
   - Ага... Папаша не работает. Он там теперь живет, -  безо  всяких  эмоций
ответила девушка. Андрей почувствовал, что врастает в кресло.
   - Как?! Как это живет?.. В блоке?!
   - Ага. Все? ..
   - Нет, не все! Постойте!.. Где? В каком блоке?
   - Для этого есть справочная, - сказала она. - Все.
   - . Какая, к черту, справочная?! - заорал Андрей, но  белая  комната  уже
пропала.
   Он повторил вызов и просидел перед пустым экраном минут пять -  пока  эта
цаца не соизволила переключить монитор.
   - Ты, дочка!.. Отца родного знать не желаешь?! Слушай, дочурка. Доступ  в
справочную по терминалу, а у меня его нет.  Зато  у  меня  есть  возможность
отправить тебя вслед за папой. Я не вру. Хочешь убедиться?
   Андрей и сам в это верил. Сейчас - верил. На автобусе до кольцевой, потом
опять на автобусе - к  дому  в  салатную  шашечку.  К  Сергею  Сергеевичу  в
объятия... Сейчас он это сделал бы - ради Белкина, ради того, чтобы его дочь
не плевала на святое. На то, чего у Андрея никогда не было.
   - Ага... - обронила девушка. - Не хочу.
   - Тогда вызови справочную и все узнай. Я с тобой еще свяжусь.
   Андрей сбросил адрес и судорожно набрал новый. Он должен был поставить  в
известность Никиту Николаевича. Нет, профессор не блажил, когда  рассказывал
о черах, у которых ИС аж за тысячу баллов. Да  и  сам  Никита  Николаевич...
разве он дурак?! Дураки совсем не такие.
   Профессор не отвечал.
   Андрей встал и тревожно побродил вдоль сумасшедших  картин.  Затем  резко
повернулся к экрану, будто хотел застать кого-то врасплох.  Ничего.  Зеленый
фон и мигание курсора.
   Он набрал номер снова. Снова молчание. Усевшись в  кресло,  Андрей  решил
достать профессора во что бы то ни стало, но его прервал посторонний вызов.
   - Это я, - сказала Белкина. - Ваш адрес в памяти остался...  Я  выяснила,
где отец.
   - Секунду!
   Андрей вскочил и, порывшись у Вадика на  полках,  взял  какой-то  толстый
грифель.
   - Только у него дома  никого  нет.  Автоответчик  передал,  что  отец  на
работе. Где работа, я тоже записала. Бибирево-36, конвер... конверт... - Она
запнулась и посмотрела в мятый листок.
   Андрей отложил грифель в сторону.
   - Конвертер?!
   - Ага. Конвертер. Еще у автоответчика специальное послание для Белкина  -
однофамильца или родственника, там не указано.
   - Диктуй!
   - А чего диктовать? Это я так запомнила: "Не рой яму глубже".
   - Что? Может, "себе яму"? Ты не перепутала?
   - Нет. Просто "яму", без "себе". "Не рой глубже" И все.
   Андрей откинул голову на спинку и бездумно уставился в потолок. У него, у
чера,  контроллер  определил  две   тысячи   баллов   интеллект-статуса.   У
дознавателя Ивана Петровича - меньше ста пятидесяти. Андрей всю жизнь мечтал
поменяться местами с кем-нибудь из нормальных людей. Но он и представить  не
мог, что однажды это произойдет.
   - Вы ведь  где-то  недалеко?  -  спросила  девушка.  -  Тоже  в  каком-то
Бибиреве? Их так много...
   - Много. И не дай тебе бог научиться их различать.
   - Но вы же не из блока. Вы из... "неотложки"?..
   В ее глазах впервые возник интерес, она даже скинула со лба светлую челку
- чтобы лучше видеть своего героя.
   - Оттуда, - кивнул Андрей. - О моем вызове ты навсегда забудешь.  А  отца
забывать не смей. Навещай его.
   - Ага... Каждый месяц? - осторожно осведомилась она. - Или можно реже?
   - Бесполезно... - сказал Андрей. - Просить, убеждать...  Все  бесполезно.
Отбой.
   Он выдернул монитор из Сети  и,  обойдя  стопку  загрунтованных  холстов,
запер дверь. На пятнадцатый этаж он из принципа спускался в лифте,  хотя  по
лестнице было и проще, и быстрей.
   - Ты что такой расстроенный? - спросила Эльза. - С кем разговаривал?
   - Ни с кем. Никого нигде нет.
   - Долго ты это... "ни с кем", - заметил Вадик.
   - Еще картины твои рассматривал.
   - Ну?! - оживился он.
   - Шедевры, - без энтузиазма ответил Андрей. - Так... Супа я похлебал  бы,
да времени мало. Мне еще съездить кой-куда. Вы остаетесь здесь! -  не  давая
возразить, объявил он. - Здесь безопасней.
   - Ты уверен?
   - Во всяком случае, пока они  не  поняли,  что  самый  умный  поступок  и
поступок дурацкий иногда  совпадают.  Да!..  -  сказал  он  Вадику.  -  Тебе
высовываться  вообще  противопоказано.  Сюда  полиция  не  придет,  но   это
единственное, что я могу гарантировать. Заодно и контроллер посторожишь.
   - Отвечаю головой, - легко догадался Вадик.  -  Благодарю.  Ты  настоящий
друг.
   Эльза обескураженно наблюдала за тем, как Андрей распихивает по  карманам
оружие.
   - Здорово ты нами распорядился,  -  сказала  она.  -  И  надолго  мы  тут
застряли?
   - Это будет зависеть от... э-э...
   Он нахмурился, но подходящего ответа так и не придумал.
   - От продолжительности нашей жизни, - усмехнулся Вадик.
   Андрей ласково моргнул Эльзе и вышел из квартиры. Спорить с  Вадиком  ему
не хотелось - Вадик мог оказаться прав.
   Путь   на    конвертер    был    привычным,    как    утренний    маршрут
"кровать-туалет-кухня". Андрей пешком добрался  до  станции  и  запрыгнул  в
тамбур отъезжавшей линейки. Сидячих мест, как всегда, не было, и он  остался
у дверей.
   Сквозь залапанное стекло он видел  мучительно  просыпающееся  Бибирево-6,
затем Бибирево-12 - район, выросший возле формовочного  завода.  Бибирево-24
было значительно чище, но и тут торчали те же блоки из четырех корпусов.
   В Бибиреве-36 жилых домов не было.  Все  вокруг  конвертера  служило  ему
одному:   станция   линейки,   две   автодороги   и   огромная    территория
свалки-накопителя.
   Проходя мимо помойки, Андрей испытывал странное чувство ностальгии и  еще
более странное - стыда. Он вспоминал, как совсем  недавно  восхищался  всеми
этими бумажками и баночками, и не понимал самого себя. Раньше в горах мусора
ему мерещился веселый карнавал, а теперь он не мог в них разглядеть  ничего,
кроме грязи. И к тому же здесь стояла невыносимая вонь.
   - Белкин?.. - спросил дежурный. - Белкин в камере.  Чумаков  его  хвалит.
Вчера дублером отработал, а сегодня уже один. Да он на  твоем  месте.  А  ты
чего, в гости? Не положено, ты же уволен, Белкин... Ой, я и не сообразил! Вы
родственники с ним? Ладно. Но чтоб Чумаков не видел!
   Андрей обменялся с дежурным рукопожатиями и направился к платформе лифта.
Спустившись в бункер,  он  миновал  вереницу  полукруглых  люков  и  толкнул
знакомую дверь.
   Иван  Петрович  раскачивался  на  маленьком  стульчике  и   был   увлечен
созерцанием вентилей. Белкин заметно  сдал:  его  багровые  щеки  обвисли  и
оттянули уголки губ вниз,  придав  им  выражение  вечной  печали,  а  волосы
сделались совсем белыми и редкими, как пух.
   - Доброе утро, Иван Петрович, - сказал Андрей. Белкин прекратил  качаться
и оторвался от кранов.
   - Все-таки пришел? - проронил он. - Зря пришел.
   - Я ничего не делаю зря, Иван Петрович, - ответил Андрей, подходя к баку.
   - А ты изменился, - сказал Белкин и, мельком взглянув ему в глаза,  снова
уставился на вентили. - Даже говоришь по-другому. Хорошо говоришь, уверенно.
Только ты это... без Петровича обойдемся. Какой я теперь Петрович?  Ваня  я.
Ваня Белкин. Для Петровича у меня ИС жидковат.
   - Бросьте, Иван Петрович! Вы же сами все знаете - от профессора. Да и без
него ясно...
   - Что тебе ясно?
   - Никакой вы не чер. У вас же семьсот пятнадцать баллов!
   - Было когда-то. А в пятницу я под тест попал, внеочередной...
   - Праздничный, - добавил Андрей.
   - Да. Праздничный. Кто-то усомнился в моем статусе.
   - И сколько вы получили?
   - Ровно сто. Одна палочка и два нуля.
   - Но вы-то!.. Вы-то, Иван Петрович, не усомнились? Это главное.
   - А мне, знаешь... Одна палочка и два нуля. Мне без разницы. Вот  так-то.
Надоело быть умным, Андрюша. С них, с умных, спрос больше.
   - Так быстро поглупеть нельзя!
   - А что?.. Плюсы тоже есть. Времени свободного навалом. Отдохну. "Повести
Белкина" перечитаю. Повести покойного Ивана Петровича...
   Белкин резко поднялся со стула и подкрутил кран на второй  трубе.  Андрей
машинально отметил, что существо в баке справляется неплохо.
   - Иван Петрович, вас от этого не тошнит?
   - Меня-а? Ты б видел, на какие я трупы выезжал! Когда  жена  мужу  голову
отрежет, да еще  в  кастрюлю,  и  на  плиту...  А  здесь  что?  Ну,  дерьмо.
Подумаешь! Оно и так повсюду, Везде, Андрюша, одно сплошное дерьмо...  И  не
Иван я тебе не Петрович. Перестань над бедным чером глумиться.  Над  Ванькой
Белкиным...
   - Сдались... - разочарованно произнес Андрей. - Неужели вы сдались?!
   Тот посмотрел на пену под колпаком и вернулся к стулу.
   - Его больше нет, - буркнул он. - Того,  который  мог  сдаваться  или  не
сдаваться. Я за него. Но я другой человек. Чер Иван  Белкин.  Для  друзей  -
Ваня.
   - Быстро они вас... Никиту Николаевича они не сломали, хотя над ним  даже
мы посмеивались. Вся смена. А он крепкий, наш профессор Не такой, как вы.
   - Ваш крепкий профессор - обыкновенный параноик. У него что ни слово,  то
загадка. "Неотложки", скелеты в шкафу... Я предпочитаю верить только  в  то,
что знаю, а знать только то, что вижу.
   - И поэтому предпочитаете видеть  как  можно  меньше,  -  грустно  сказал
Андрей. - Из вас выйдет отличный работник. Вам уже и  смену  самостоятельную
поручили, и без пакетика вы уже обходитесь. Скоро станете обедать прямо тут,
в камере, посреди этих труб. А после...
   Андрей обошел бак и увидел, что бирка с номером существа прикрыта  старым
халатом. Якобы случайно, якобы просто так - подвернулся  штырь,  на  него  и
повесили.
   - А после, Иван Петрович, вам  захочется  назвать  существо  каким-нибудь
именем. Не человеческим, это уж слишком. Допустим, как кота.
   - Кот? Он что, мужского пола? - спросил Белкин.
   - А вы уже Муркой назвали? Муськой?.. Матильдой?.. Зовите как угодно, оно
вас не слышит.
   - Да все эти цифры... -  принялся  оправдываться  он.  -  Все  эти  "HP",
"ЧР"... Мерзость и вранье.
   - Вранье, - согласился Андрей.
   - Ты меня на слове не лови, не надо. Что толку? Они мне статус  изменили.
Не в баллах дело.  В  статусе.  Был  дознаватель  районной  управы,  стал  -
оператор конвертера. Тебе не все равно, что я об этом  думаю?  Как  к  этому
отношусь? Статус у меня поменялся, понятно? И может опять поменяться.
   - Чем вы дорожите? Вот этими четырьмя кранами?
   - Что имею, тем и дорожу.
   - Надеетесь, вас снова поднимут? Вернут  ваши  семьсот  баллов?  Уважение
дочери?
   Белкин резко вскинул, голову и, болезненно сощурившись,  спрятал  лицо  в
багровых ладонях.
   - Это я, наверно, зря...
   - Нет, Андрюша. Ты зря ничего... Правильно. Ты, Андрюша,  иди,  -  сказал
он, не отнимая рук. - Иди... И прощай.
   - Да лучше тараканы в башке! -  воскликнул  Андрей,  срывая  с  запорного
винта линялый халат. - Лучше скелет в шкафу, что угодно, чем вот так  сгнить
заживо! Счастливо!..
   Он взбежал по короткой лесенке и распахнул дверь.
   - Успешной тебе карьеры, Ваня Белкин. Мурку не перекармливай.
   Андрей  выскочил  в  коридор  и  скорым  шагом  направился  к   подъемной
платформе. Остановившись у шахты лифта, он  обнаружил,  что  все  это  время
тащил халат за собой - синяя тряпка прицепилась  к  ботинку  и  ползла,  как
хвост, собирая по полу  мелкий  мусор.  Андрей  разъяренно  потряс  ногой  и
отпихнул халат к урне. Не страшно, Белкин найдет что-нибудь еще. Табличка  с
номером будет закрыта, в этом Андрей не сомневался.
   Платформа, лязгнув, совместилась с ребристым железным порожком, и  Андрей
уже сдвинул решетку, как вдруг в конце коридора раздался крик. Он отклонился
назад, но увидеть, что там происходит, мешало широкое бетонное ребро.
   Вопли повторились - на  этот  раз  голосили  двое.  Где-то  рядом  с  его
камерой.
   У  Андрея  екнуло  сердце.  Одолеваемый  смутной  тревогой,  он  помчался
обратно. Навстречу  бежали  двое  незнакомых  операторов,  следом  за  ними,
держась за рот, ковылял Новиков.
   - Что у вас тут? - спросил Андрей, хватая его за плечи.
   Новиков вывернулся и припал к урне.
   - У нас... - простонал он,  отплевываясь.  -  У  тебя...  на  это...  сам
смотри!..
   Андрей оставил его в покое и побежал дальше. В нескольких метрах от двери
он почувствовал тяжелый запах кислоты и еще чего-то тошнотворного. Отсюда он
уже различал отдельные реплики.  Кто-то  ругался,  кто-то  требовал  закрыть
вентили, но в основном все звали Чумакова.
   Влетев в камеру, Андрей закашлялся и схватился за тонкие перильца.  Такой
смрад мог источать лишь Барсик, Мурка или "С-НР" с номером через дробь - как
его ни назови.
   Емкость была открыта, стеклянный колпак  лежал  рядом  со  стулом.  Возле
бака, зажимая лица платками, возились четыре оператора. Из-за их спин Андрей
не сразу разглядел, что здесь произошло. А когда все  же  разглядел,  то  не
сразу понял. А когда понял - не смог поверить.
   Из емкости торчала нога.  Одна  только  нога  -  от  колена  до  подошвы,
остальное находилось внутри. Бак был большой, и человек там поместился бы  -
если б не существо. Существо, "HP" с номером,  занимало  почти  весь  объем,
кроме  узкого  пространства  для  залива  сырья,  поэтому  Белкина  в   баке
фактически  уже  не  было.  Была  одна  нога,  и  она  продолжала   медленно
погружаться.
   Операторы ее не трогали, они не хуже Андрея знали, что  исправить  ничего
нельзя.
   Перед тем, как нога совсем исчезла за бортиком, кто-то снял с нее  тапку.
И, растерянно ею помахав, бросил туда же, в бак.
   Андрей до хруста стиснул зубы и, выйдя в коридор, столкнулся с Чумаковым.
Они угрюмо посмотрели друг на друга и молча разошлись.
   Лифт привез троих медиков с каталкой. Андрей проводил их долгим  взглядом
и встал на платформу. Он ударил по грубой эбонитовой пластине, и лифт с воем
поехал вверх. Снизу в колодце тянуло сквозняком.  В  теплом  воздухе  витали
пары кислоты - это было дыхание существа  без  имени,  существа  с  номером,
созданного для переработки  материала.  Существа,  доказавшего  Андрею,  что
человек - такой же материал, ничем не хуже любого другого.
   Как он шел к линейке, как возвращался в Бибирево-6, Андрей не помнил. Все
мысли были заняты внезапно возникшей аналогией между конвертером и  системой
под названием "человеческое общество". Сходств было не сказать,  чтоб  очень
много, но отличий - и того меньше.
   Андрей очнулся уже перед дверью, в тот момент, когда в квартире заверещал
звонок. Он убрал палец с кнопки и надавил  еще  раз.  Никита  Николаевич  не
открывал.
   Андрей прислушался и снова позвонил. Сообразив, что ответа не  будет,  он
оглянулся по сторонам и  достал  пистолет.  После  седьмого  выстрела  дверь
зашаталась, и замок вместе с трухой выпал прямо в руку.
   Внутри был страшный бардак. Профессор, вечный аккуратист, терпеть не мог,
когда что-то лежало не на своем месте. Здесь же в  одну  кучу  было  свалено
все: книги, одежда, посуда и еще масса каких-то мелких вещиц и осколков. Это
не было обыском, при обыске не рвут тряпки  и  не  ломают  стулья.  Это  был
настоящий погром.
   Андрей опустошенно бродил по  комнате,  пытаясь  найти  пятна  крови  или
что-нибудь подобное. Крови нигде не было, но это не  особенно  утешало.  Сам
Никита Николаевич такого бесчинства не устроил бы,  значит,  ему  помогли  -
либо в его присутствии, либо уже после того, как...
   Об этом думать пока не хотелось. Андрей прошел на кухню - та же  картина:
шкафчики были распахнуты настежь, а все их содержимое лежало на полу.
   В  комнате,  сдвинутый  экраном  к  стене,  работал  телемонитор.  Андрей
развернул его на себя и прочитал бегущее справа налево сообщение:
   "Сеанс прерван абонентом. Абонент недоступен".
   Он пощелкал каналы - монитор был  в  порядке,  однако  Никита  Николаевич
оставил его в режиме связи. Когда и с кем он разговаривал, Андрей догадался,
но почему профессор не переключил монитор на  обычную  программу?..  Видимо,
такой возможности ему не дали.
   Андрей облокотился о шкаф и, прикрыв веки, представил, как они  врываются
- бойцы в черных шлемах, с короткими дубинками...
   Сергей Сергеевич наверняка засек  вчерашний  контакт  из  дома  Гертруды,
когда  Андрей  маялся  с  этим  поганым  терминалом.   Возможно,   наставник
специально его не убирал, чтоб Андрей вывел "неотложку"  на  кого-нибудь  из
неблагонадежных.
   И вот они вламываются... или нет, дверь цела... тогда -  подбирают  ключ,
если это что-то меняет. Они заходят к  Никите  Николаевичу,  и  он  даже  не
успевает отключить связь. А после... Он же старик, притом немощный...  И  он
знал фамилии черов, с которыми происходили несчастные случаи. И фамилии тех,
с кем еще только случится... Профессор называл  много  фамилий  -  тогда,  в
разговоре с Белкиным. С Иваном Петровичем, покойным. И Белкин  -  не  тогда,
так теперь - увидел, что за сила стоит за всеми этими нелепыми  смертями.  И
не захотел быть в черном списке. Скелету в шкафу он предпочел место у  трубы
с дерьмом. А какая разница?..
   "Скелет в шкафу", - повторил про себя Андрей. Странная метафора. Какая-то
архаика. Что Белкин имел в виду? Или это выражение профессора?  Ну,  хорошо:
что профессор имел в виду?
   Андрей взъерошил волосы и вновь прислонился к поцарапанной стенке,  потом
отступил назад и с сомнением посмотрел на гардероб. В отличие  от  остальной
мебели, он был как будто не тронут,  по  крайней  мере,  снаружи.  :  Андрей
отворил дверцы - в обоих отделениях ничего не было,  на  перекладине  висели
голые вешалки, и только на дне  валялась  пачка  печенья,  совершенно  здесь
неуместная. Андрей присел на  корточки  и  взял  в  руки  упаковку.  Пустая.
Отбросив ее за спину, он по