нули  колеса,  и  машина,  оставив
позади тучу оранжевой пыли, вылетела на среднюю полосу.
   За рулем Гертруда держалась  еще  лучше,  чем  в  постели.  Андрею  стало
интересно, какое из  этих  удовольствий  она  попробовала  раньше.  Ответить
определенно он не смог, зато окончательно понял, что  автобус  Гертруде  без
надобности.
   - Откуда ты знаешь, где я работаю? - спросил Андрей.
   - Я все про тебя знаю, - ласково произнесла она. -  Я  даже  знала  длину
твоего члена - еще до того, как ты разделся.
   Андрей озадаченно помолчал.
   - И что скажешь? - выдавил он.
   - Что? А, ты об этом... Не надо цинизма. Я в медицинском смысле.
   - Ну и куда мы едем?
   - Только не в Гамбург, - усмехнулась она. - Ко мне, конечно.
   - Я не хочу.
   - Ой, не будь таким киселем! - капризно протянула Гертруда.
   - В носках? - спросил Андрей.
   - Что?..
   - "Не будь киселем в носках".  Ты  это  хотела  сказать?  Я  все  не  мог
вспомнить, где я твой голос слышал. Тогда, вечером. В кустах.
   - Да, это была неудачная попытка, - спокойно сказала Гертруда.
   - Меня ведь предупреждали...
   - О чем же?
   - Что появится незнакомка, и...
   - Надеюсь, прекрасная? - вставила она.
   - Да. Профессор был прав.
   - Спасибо. И что дальше?
   - Ничего. - Андрей испытующе посмотрел на Гертруду и невольно залюбовался
ее профилем. - Ничего хорошего.
   - Тебе удобно? - невпопад спросила она. - Сиденье удобное?
   Андрей поворочался - упругие сегменты  кресла  неизменно  оказывались  на
нужном месте.
   - Мне не с чем сравнить.
   - Можешь сравнить с пластиковым стулом в Бибиреве-6, - сказала  Гертруда.
- Ошибается твой профессор. Ничего хорошего у тебя не было раньше.
   - А теперь пойдет не жизнь, а сметана, - догадался  он.  -  Я  выиграл  в
лотерею? Не помню, чтобы покупал билеты.
   - Билетик тебе родители подарили - в тот момент, когда твой папа  в  твою
маму...  все,  все,  не  буду.  Я  знаю,  как  трепетно  черы  относятся   к
родственникам. Неизвестно,  правда,  почему.  Они  вас  помнят?  Они  о  вас
заботятся?
   - Еще раз тронешь моих родственников, и у тебя  на  носу  будет  не  одна
горбинка, а две. Или все-таки одна, но большая.
   Гертруда резко остановила машину и, положив локоть на спинку, повернулась
к Андрею. - Ты же культурный человек,  гамлетов  читаешь...  Ты  чего  такой
злой?
   - Извини, - тихо сказал он. - У меня Барсик умер.
   - Соболезную.
   - А ты это умеешь?
   - Уметь - не значит демонстрировать, верно? Надо быть менее проницаемым и
не рисовать на лице все, что чувствуешь. Это первое, к  чему  тебе  придется
привыкнуть. В городе живут по-другому.
   - Мне-то что? Я в блоке...
   - В блок ты больше не вернешься.
   - Это почему же?
   - Потому, что ты не чер. Ты никогда не был чером, Белкин.
   Автомобиль  стоял  у  самой  обочины.  В  сантиметре  от  окна  качнулась
потревоженная ветка, и на капот  ..вспорхнула  маленькая  птичка  с  пестрым
хвостом. За узкой лесопосадкой с лязгом пронеслась линейка...
   Андрей все сидел, оцепенело глядя на переднюю панель. Странно, но радости
он не испытывал.
   Тридцать два года в окраинных блоках. Тридцать два  года  -  продукты  из
гуманитарки, одежда из гуманитарки, электричество и вода  по  лимиту...  Вся
жизнь за счет государства. Бесплатная,  никчемная,  напрасная.  Жизнь  среди
черов. Кто же он, если не чер?
   - Продолжай про билетик, - попросил Андрей. - Про счастливый.
   Гертруда запустила ему пальцы в загривок и поцеловала в щеку.
   - Ты когда-нибудь причесываешься?
   - Когда стригусь, а что?
   - Значит, пора подстричься. Кстати, и переодеться. Не будет же весь город
изображать, что не замечает.
   Она легонько тронула руль, и машина с заносом вылетела на дорогу.
   - Тебя долго искали и очень долго проверяли, - сказала  Гертруда.  -  Так
что можешь не сомневаться.
   - Я и не сомневаюсь...
   - И не удивляешься?
   - Учусь быть непроницаемым.
   - А-а... Быстро учишься, молодец.
   - Сколько же ты получаешь?
   - Такие вопросы у нас не задают.
   - Урок номер два, да? Понятно, - сказал Андрей.  -  Нет,  мне  интересно,
сколько все это стоит. Квартира, машина. Платьица всякие красивые. Что  надо
делать, чтобы так жить? Кем я у вас буду  работать?  В  центре  освободилась
вакансия дворника?
   - Работать ты не  будешь,  у  тебя  для  этого  слишком  высокий  статус.
Работать приходится таким, как я. У кого от двухсот до тысячи баллов.
   - Соболезную! - театрально развел руками Андрей. - У меня-то и подавно  -
семьдесят пять.
   - Гораздо больше, - возразила она. - Немногие  могут  похвастаться  таким
интеллектом.
   Андрей засмотрелся на  приближающийся  город  и  не  сразу  уловил  смысл
сказанного.
   - О чем ты?.. - молвил он, не решаясь повернуться к Гертруде.  -  У  меня
семьдесят пять, даже для конвертера маловато.
   - Мы все проходим три контроля.
   - Это известно. Мне Эльза Васильевна говорила. То есть Эльза, наставница.
Сам я не помню, меня до второго не допустили. И так все  ясно  было.  Уже  в
пять лет.
   - Процентов на девяносто бывает ясно, - кивнула она. - Основные  свойства
личности  в  пять  лет   уже   сформированы.   Потом   остается   определить
второстепенное - склонности, способности.
   - Второстепенное?!
   - Второстепенное, - подтвердила Гертруда.  -  И  еще  кое-что.  Насколько
человек со своими талантами окажется полезен обществу.
   - Значит, все эти годы я со своими талантами... - начал Андрей.
   - Да, - сказала она.
   - А теперь, значит...
   - Да.
   - И кто же это решает? Насчет пользы? - сдавленно проговорил Андрей.
   - Не заводись, не надо. Наша роль сравнима с ролью рядового оператора. Мы
делаем то, что от нас требуется, - не больше и не меньше.
   - И ты - один из них, из этих операторов? Нашего общего конвертера...  Но
я все равно не понимаю. Я каждый месяц прохожу тест...
   - Нет, - покачала головой Гертруда. - Это не тест интеллекта, это фикция.
Автомат  по  сетчатке  распознает  твою  личность  и   отсылает   запрос   в
координационный центр. А там уже готов результат - на тебя и таких, как  ты.
Независимо от вашего реального статуса. Вам  просто  накидывают  пару-тройку
баллов. Или, наоборот,  отнимают.  Разницы-то  нет.  Главное,  чтобы  ИС  не
превышал ста пятидесяти.
   Андрей задумался. Он мог бы жить в центре - с детства. Мог бы иметь такой
же автомобиль, такую же квартиру... Он мог бы себя уважать.
   - Сколько у меня на самом деле?
   - Это секретная информация.
   - Для меня?!
   - Для меня, - усмехнулась Гертруда.
   - Но почему сейчас? .
   - Мы ждали подтверждения. Как только мы его получили, я тут же поехала за
тобой.
   - Я не про сегодня, я вообще.
   - Возможно, Республике потребовались твои способности.
   - Ив чем они заключаются, эти мои способности?
   - Не знаю, - ответила она. - Действительно, не знаю. И не хочу знать.
   Гертруда, не снижая скорости, промчалась по пустым улицам и затормозила у
своего дома. Андрей  узнал  его  безо  всякого  труда:  салатные  кубики  на
небесно-голубом. В Бибиреве-6 ориентироваться было несравненно сложнее.
   За входными дверьми Андрей заметил пару мелких осколков  и  сырое  пятно.
Интересно, сберегли Вадик вторую?
   Зайдя в квартиру, Андрей почувствовал чье-то присутствие. Он  замешкался,
но Гертруда ободряюще похлопала его по спине. Андрей остановился у  закрытой
гостиной и, положив ладонь на ручку, снова обернулся.
   - Нас не ждали так рано, - пояснила Гертруда.
   Андрей толкнул тяжелые двери.
   На круглом столе в центре комнаты  лежала  знакомая  квадратная  коробка.
Рядом, скрестив руки на груди, стоял его новый наставник, Сергей Сергеевич.
   - Здравствуй, Андрюша, - сказал он. - Проходи. Здесь нам мешать не будут.
Глава 10 Суббота, день
 
   - Царарапин?..
   - Нет, это покойный Эйнштейн.
   - Ха-ха... смешно. Слушай меня. Царапин.
   Голос за ухом звучал вкрадчиво, голова у Ильи почти не чесалась.
   - Слушай внимательно, Царапин. Сейчас ты поедешь в другой блок. Зайдешь в
хозяйственную лавку...
   - Тут недалеко есть, рядом с домом.
   - Не перебивай. Отъедешь как можно дальше и возьмешь в гуманитарной лавке
отвертку. Жало должно быть сантиметров двадцать, из хорошей стали.
   - За хорошую много спишут, - вяло возразил Илья.
   - Не важно. Лимитная карта тебе больше не понадобится. Запоминай адрес...
   - Отверткой?! - ужаснулся он. - Вы за кого меня принимаете?!
   - Царапин, надо сделать  грязно,  -  просительно,  чуть  ли  не  жалобно,
произнес голос. - Нужна не просто акция, а...  ну,  ты  понял.  Зато  это  в
последний раз. Не откажешь - получишь вдвойне, плюс за  Эйнштейна.  Который,
сам знаешь, без твоей помощи обошелся.
   - Но отверткой!.. Нет.
   - Царапин, сделай. И больше таких поручений не будет. Мы же тебя выводить
собирались, ты видел. Основную задачу ты уже  выполнил,  но  вокруг  объекта
что-то возни многовато. Придется почистить.
   - Отверткой!..
   - Что ты заладил? Да, отверткой! И полиции поможем - на маньяка спишут, и
другим психам наука.
   - Ладно, - бросил Илья. - Но после этого - все! Заберу кредитку,  смоюсь,
чтоб никогда, никогда в жизни...
   - Это сколько угодно. Динамик мы тебе удалим, и смывайся хоть на Северный
полюс.
   - Потеплее места найдутся, - проворчал он. - Давайте свой адрес.
   Голос продиктовал номер блока,  дома  и  квартиры.  Илья,  закрыв  глаза,
повторил и яростно почесал затылок.
   Последний раз. Что ж...
   Он зашел на кухню, достал из шкафчика бутылку и перевернул ее над чашкой.
   "Праздничная особая" прижгла язык и потекла вглубь - через  горло,  через
желудок, к самому сердцу.
   - Вот и весь праздник, конвой собачий... - сказал Илья вслух.
 
*** 
 
   Сергей Сергеевич отключил прибор от терминала и аккуратно снял  с  Андрея
обруч.
   - В общем, все хорошо, - сказал он.
   - Вы прямо как доктор. "В общем хорошо, а в частности - завтра умрете".
   Наставник рассмеялся и уложил прибор в коробку.
   - Экспериментальная модель, да? - с укором спросил Андрей. - Что  же  вы,
Сергей Сергеевич? Стыдно.
   - Отнюдь. Ложь - слишком  привлекательное  и  притом  гуманное  средство,
чтобы от него отказываться.
   Гертруда закрыла стенную панель и поставила на стол три высоких  стакана.
Андрей понюхал - вроде без алкоголя. Попробовал - кажется, сок. Он уже ни  в
чем не был уверен.
   Наставник тоже отпил и, почмокав, продолжил:
   - С другой стороны, нельзя человека обнадеживать, если сам не уверен.
   - В чем не уверены, Сергей Сергеевич?
   - В том, что ты за тридцать лет не растерял своего  дара.  Обычно  бывает
так: внуши умнику, что он кретин, и он  станет  кретином.  Но  тебя  это  не
касается.
   Андрей задумчиво погладил расшитый золотом диван и наконец не выдержал:
   - Так сколько у меня баллов?
   Наставник довольно посмотрел на Гертруду.
   - Пять минут терпел, надо же!
   - Да, это показатель, - в тон ответила она.
   - В нем уже проснулось чувство собственного достоинства.
   - Эй!.. Я все еще здесь, вы не забыли? Не надо обо мне в третьем лице!
   - Раньше ты этого не сказал бы, - заметил Сергей Сергеевич.
   - Это плохо?
   - Хорошо, Андрей. Я же говорю: хорошо!
   - Ну так сколько?
   Сергей Сергеевич встал с дивана и что-то шепнул  Гертруде.  Та  торопливо
вышла из комнаты и плотно затворила двери.
   - Две тысячи, Андрюша. За твои две тысячи... - наставник поднял стакан  и
сделал большой глоток.
   - Две ты?.. - У  Андрея  перехватило  дыхание.  -  Тысячи?..  Две  тысячи
баллов?!
   - Тебе бы сейчас расслабиться как следует. До вечера уж подожди.  Вечером
Гертруда вернется, она тебя расслабит.
   - Ага... - идиотски затряс головой Андрей. - Две тысячи?!  У  меня?!  Две
тыщи... больше, чем у профессора!.. Спасибо.
   - Не за что, - улыбнулся наставник. - Папе с мамой...  но  это  тебе  уже
говорили.
   - Вы слышали?
   - Привыкнешь, - коротко отозвался он. - Ладно, соберись с мыслями. У меня
еще дела кой-какие... Не уходи никуда.
   Сергей Сергеевич подхватил коробку и последовал за Гертрудой.
   - Куда ж я от вас?.. - зачарованно произнес Андрей.
   Восторг, застрявший где-то на полпути от конвертера, теперь его настиг. И
оглушил. Теперь Андрей поверил.
   Тридцать два года по блокам, среди черов. Гуманитарная лавка и конвертер.
До конвертера - мойка вагонов, погрузка-разгрузка,  чистка  парков...  много
всякого. Пакостная, убогая жизнь.
   И не тридцать два, а меньше, поправил себя Андрей. И ничего  смертельного
там не было. Лежал на кровати, книжки почитывал.
   Он уже заранее испытывал  какую-то  плаксивую,  ханжескую  ностальгию  по
своему прошлому. Он уже почти  тосковал  -  по  одинаковым  домам  с  узкими
душевыми кабинами, по однообразной и невкусной  еде,  и  даже  по  бригадиру
Чумакову. Все это вдруг оказалось так далеко, что  перестало  раздражать.  А
впереди...
   Андрей закатил глаза и с опаской взялся за сердце.
   Тридцать два - не возраст, у  него  еще  много  времени.  Он  еще  успеет
насладиться - за все, как говорил классик,  бесцельно  прожитые.  На  полную
катушку.
   Он залпом осушил стакан и, легко найдя в стене  фальшпанель,  заглянул  в
бар. Там его встретила шеренга бутылок - стеклянных, металлических, глиняных
и черт знает еще каких. В блоке любую из этих посудин  приспособили  бы  под
вазочку. Здесь же, Андрей не сомневался, их просто  выкидывали.  И  в  одном
только этом поступке - выбросить ненужное,  не  колеблясь,  -  уже  виделось
что-то величественное и свободное.
   Андрей по запаху разыскал сок и налил  себе  еще.  В  гуманитарной  лавке
такого не давали...
   Он подумал, что уже обзавелся первой, из новых привычек - все  сравнивать
с прошлой жизнью. И эта мысль тоже была приятна.
   Поигрывая стаканом, как это делали крутые мужики из кино, Андрей прошелся
по комнате и встал у окна.  На  детской  площадке,  сильно  отличавшейся  от
дворов между блоками, возились ребятишки.
   Года по четыре, оценил Андрей. Скоро контроль-один.  Кому-то  из  них  не
повезет, и они... Да ну их!
   Он сел на диван и задрал голову к высокому потолку. В желудке  постепенно
созревал голод, но Андрей не беспокоился. Он  знал,  где  у  Гертруды  можно
поесть, и знал, как заказать продукты, если самому идти  за  ними  лень.  Он
провел в центре меньше суток, но уже не чувствовал  себя  здесь  чужим.  Ему
оставалось переодеться, и тогда он нормальный гражданин.
   Его лишь  немного  смущало,  что  он  торчит  в  чужой  квартире  и  ждет
благодетеля, который, в сущности, ничего  пока  не  объяснил.  Но  он  скоро
придет, благодетель Сергей Сергеевич. Он же обещал. Придет и  объяснит.  Вот
тогда-то Андрей им и станет - нормальным гражданином.
   Он заметил, что Сергей  Сергеевич  забыл  выключить  терминал,  и  подсел
ближе. Заветная игрушка была похожа на распахнутый альбом:  одна  сторона  -
экран, другая - кнопочки. Терминал не  издавал  ни  звука,  но  по  плывущей
картинке было ясно, что он работает.
   Андрей воровато оглянулся на закрытые двери и придвинулся к самому столу.
Склонившись к рядам кнопок, он с детской радостью обнаружил, что половина из
них ему известна.
   Все больше отдаваясь какому-то внезапному ребяческому настроению,  Андрей
тюкнул по клавише "9". Бесконечный косяк перламутровых  рыбок  разлетелся  в
стороны, и на почерневшем экране замигала белая точка. Левее от  нее  горела
"девятка".
   Андрею на ум пришли сразу две мысли: первая - что он все сломал, вторая -
что от нажатия кнопки терминал ломаться не  должен.  Вторая  мысль  казалась
более здравой, тем не менее Андрею остро захотелось вернуть на экран  рыбок.
Он  догадывался,  что  нужно  убрать  "девятку",  но  как  это  сделать,  не
представлял.
   Тихо  паникуя,  Андрей  снова  осмотрел  все  кнопки.  Справа  отыскалась
знакомая по фильмам клавиша со  словом  "Ввод".  Палец  как-то  сам  до  нее
дотянулся и, не спрашивая разрешения, нажал.
   На экране появилось:
   "Адрес набран неверно. Повторите вызов".
   Желание стереть "девятку"  усилилось,  и  Андрей  машинально  стукнул  по
"Вводу" еще раз.
   "Адрес набран неверно. Повторите вызов".
   "Адрес", - осознал он с тоской. Цифра "девять" не может быть  адресом,  в
нем же двенадцать знаков. Андрей перебрал в  памяти  известные  ему  сетевые
адреса - все начинались именно с "девятки",  но  связываться  ни  с  кем  не
хотелось.
   "Привет. Чем занимаешься? - Кино смотрю. - Ну и дурак. А я сижу в  центре
и пью вкусные соки. - Ну и!.." В таком примерно духе.
   Он вдруг понял, что ему совершенно не о чем говорить. И,  главное,  не  с
кем. Он мог бы послать вызов самому себе, но это не имело смысла.  Однако  с
проклятой "девяткой" надо было что-то делать.
   Вздрагивая  от  напряжения,  он  набрал  остальные  одиннадцать  цифр.  В
принципе, это оказалось так же легко, как и на домашнем телемониторе, с  той
лишь разницей, что там на кнопках были изображены пиктограммы -  ухо,  рука,
карандаш и так далее. Андрей напоследок  поискал  "отмену"  -  перечеркнутый
квадратик - и, окончательно убедившись, что такая клавиша отсутствует, нажал
"Ввод" - .
   "Пусть бы профессор куда-нибудь ушел, - подумал он.  -  Или  заснул.  Или
застрял в туалете".
   После седьмого сигнала вызов сбросится, и по экрану опять поплывут  рыбки
- во всяком случае, Андрей на это надеялся.
   - Да? - недовольно сказал профессор, но тут же вытаращил глаза и  подался
вперед. - Андрюша?!
   В экранчике терминала его лицо было маленьким и смешным, как у воробья.
   - Здрасьте, Никита Николаевич... Я вас так просто вызвал, чтоб от девятки
этой избавиться.
   - От девятки?.. Какой девятки? - Профессор  обеспокоенно  глянул  куда-то
вниз, под объектив своего монитора. - Ты не из  дома?  Откуда  ты  говоришь,
Андрей?
   - Это не важно, Никита Николаевич. До свидания.
   - Стой, не смей! - крикнул он. - Ты что, в городе? Как ты туда попал?
   - В городе, - неохотно ответил Андрей. - Мне бы рыбок...
   - Что за рыбки?
   - Пестренькие, по экрану плыли. Я сдуру нажал ; кнопку, они и того... Мне
бы их назад...
   -  У  тебя  терминал?!  -  воскликнул  профессор.  -  Андрей,   ты...   в
"неотложке"?!
   - Здоров я, здоров, - сказал Андрей.
   Ему не терпелось побыстрее закончить этот нудный разговор.  Он  проклинал
себя уже не столько за "девятку", сколько за следующие  одиннадцать  знаков.
Если б он знал, как прервать сеанс связи, то  давно  бы  оставил  профессора
наедине с его химерами. Но Андрей не , знал. Сетевой терминал - это все-таки
не монитор.
   - Ты попал в "неотложку", - скорбно повторил Никита Николаевич.
   - Да нет же! Что вы  заладили?!  Со  мной  все  в  порядке.  Я  у  Сергея
Сергеевича.
   - Это тот, наставник? Это он тебе статус поднять собирался?
   - Мне поднимать ничего не надо, - обиделся Андрей. - У меня и так...
   - Так?.. И ты уже?.. Постой, Андрюшенька,  секунду,  -  нервно  залебезил
профессор. - Секундочку, я тут включу...
   - Нет у меня времени! Сейчас войдет кто-нибудь,  а  я  с  чужой  вещью...
некрасиво получится.
   - Тогда вот что. Набери еще один номер.
   - Где набирать-то?! - разозлился Андрей.  -  Здесь  ваш  лик.  Все  место
занимает.
   - Внизу, под активным окном... ну, под моим ликом, - пояснил он,  -  есть
черная полоска, командная строка. Ты набирай, набирай, увидишь.
   Никита Николаевич начал торопливо диктовать цифры вперемежку  с  буквами.
Андрей, не в силах ослушаться старшего, тюкал по клавишам - ничегошеньки  не
понимал, молча называл себя дубиной, но продолжал тюкать. Длилось это  вовсе
не секунду, гораздо дольше. Когда Андрей уже готов был сорваться,  профессор
остановился и сказал:
   - Все. Жми на "Ввод".
   Андрей нажал. Экран потемнел, и по нему помчался  столбец  текста,  такой
быстрый и такой мелкий, что разобрать слов было невозможно.
   - Никита Николаевич!.. - взвыл Андрей.
   - Да, да, я здесь, - отозвалось из терминала. - Отлично, Андрюшенька.
   - Какой там "отли