практических навыков управления вегикелом у него не было и он
нуждался в мудром руководителе.  Вегикел же, со своей стороны и одновременно
в свою  очередь,  на  что-то, совершенно никому  не понятное, обиделся и  со
своими советами  к  Тиму  не  приставал.  Мол,  пожалуйста,  Тим  Анатольич,
распоряжайтесь, а мое дело выполнять и мне глубоко наплевать, Тим Анатольич,
на то, что у вас получится в результате.
     А в результате  Боб  Исакович при  каждом  проколе (их  на  самом  деле
получилось   не   три-четыре,   а   больше   десятка)   изводил   килограммы
антиблевательных  таблеток,  предупредительно  вегикелом  ему  предлагаемых.
Анатоль Максимович таблеток  не просил, потому  что считал, что таблетки  на
него не  действуют,  однако  всякий  раз  в  груди у  него  что-то  глухо  и
болезненно  екало, после чего  он  мучительно просыпался. И  чтобы уснуть по
новой, Анатоль Максимович  дополнительно отхлебывал из бутылок. При полном и
неодобрительном молчании со стороны вегикела. Поэтому на  следующем  проколе
Анатоль Максимович просыпался еще более мучительно и стонал.
     Когда  же  Тим  добрался  наконец  до  желтой  майки, указанной Анатоль
Максимовичем в  качестве  ориентира  (она  оказалась не  то  чтобы желтой, а
скорей  красноватой, но  на ней большими  буквами  было написано: "Секретный
знак"), Тиму пришлось бежать к отцу за дальнейшими указаниями.
     Анатоль  Максимович  к этому времени был уже значительно отхлебнувши  и
перестал очень  хорошо оценивать  окружающую действительность. Также  и  его
речь стала  недостаточно  разборчивой  для  четкого понимания,  поэтому  Тим
вынужден  был, даже  после консультаций с  невероятно официальным вегикелом,
вновь и еще раз вновь обращаться к Анатоль  Максимовичу за указаниями и  для
того его еще раз мучительно пробуждать.
     Анатоль Максимович такому отдыху был не слишком-то рад и в конце концов
распрощался с мыслью хоть немножечко отоспаться. Он был очень зол, но  никак
не мог определиться  с  тем, на  кого.  Для  начала  он  немного поругался с
Марией, которая ругалась с ним  молча, но от того  еще оскорбительней. Потом
он попробовал пристать к Тиму, но Тим только отмахнулся, потому что ему куда
интересней было с  вегикелом,  пусть даже  и  таким  официально настроенным.
Перепробовав по очереди конфликтные беседы с Аскольдом (изгнанным из комнаты
управления за неуместные хихикания при виде оставленных Анатоль Максимовичем
секретных  знаков)  и  Бобом  Исаковичем,  но  не  преуспев  по  причине  их
моментального  испуга и  убегания, Анатоль Максимович  остановился  на  тоже
очень  нетрезвом   Проспере  Маурисовиче,  который   грозно   выражал   свое
неудовольствие  тем,  что  на нем остановились,  и  пытался  из-под  Анатоль
Максимовича без потерь выбраться, в результате чего оба свалились на диван и
продолжали беседу там, крепко обнявшись.
     Во  время этой  беседы их  потревожил Тим,  который  вышел  из  комнаты
управления чем-то необычайно взволнованный.
     -  Отец!  -  необычайно  взволнованным  голосом  воскликнул он.  - Там,
впереди, Черная Дыра, очень похожая на ту, о которой ты говорил!
     Не сразу  ему удалось  прервать увлекательную, но не  очень разборчивую
беседу отца с Проспером  Маурисовичем, который почему-то настойчиво  называл
Анатоль  Максимовича  женским  именем  Сгалуфа.  Но  если человек  упорен  в
достижении цели, у него получается все.
     Анатоль Максимович туманно посмотрел на своего сына и спросил:
     - Ты меня звал, сынок?
     - Да, папа, -  в  который раз воскликнул Тим с волнением уже  несколько
попритихшим,  но зато раздраженно.  -  Я  хотел  сказать тебе,  что  впереди
находится Черная Дыра, похожая на ту, о которой ты говорил.
     - Дыра? - переспросил Анатоль Максимович.
     - Дыра, - подтвердил Тим.
     - Черная Дыра? - переспросил Анатоль Максимович.
     - Черная, - подтвердил Тим.
     Анатоль  Максимович немного  помолчал, затем задал сыну свой  следующий
вопрос.
     - Скажи,  Тим,  -  произнес  он  довольно  внятно  и  с  подозрительным
выражением глаз, - эта Дыра, она что, совсем черная?
     -  Нет,  папа, она  черная  не  совсем,  -  ответил  Тим с  нарастающим
торжеством  в голосе.  -  Она  похожа  на  ту, о которой ты мне  столько раз
говорил. Она с теми самыми кружавчиками по ободку.
     - С  кружавчиками? - еще подозрительнее  спросил Тима его отец  Анатоль
Максимович.
     -  С ними, - провозгласил Тим и протянул своему отцу руку - мол, пошли,
покажу.
     И бросив Проспера, Анатоль Максимович резво вскочил на ноги, будто и не
пил совсем, а  только  чуть за компанию пригубил. Лицо его, правда, было той
же  безобразной для  глаза мордой, какую он  имел  всегда после неумеренного
приема спиртных  напитков, хотя взгляд, только что  безжизненный и  тусклый,
стал реактивен и устремлен.
     - Пошли, сынок, - сказал он Тиму еще  не  совсем податливыми губами.  -
Мне надо посмотреть самому.
     И они торопливо скрылись
     - Что  это они про дыру? - тревожно  спросил  Аскольд. -  Я  что-то  не
понимаю.
     Проспер Маурисович в ответ прохрапел мелодию, а Боб Исакович в качестве
ответа на вопрос Аскольда начал рассказывать новый анекдот.
     -  Встречаются в баре комконовец  и Странник, - сказал Боб Исакович.  -
Тут Странник и говорит: "Послушай, комконовец, а  почему  ты  такой дурак?".
Нет, он не то начал спрашивать. Это в конце про дурака было...
     -  Вот  такова  вся наша жизнь, -  очень внятным  голосом  зареагировал
Проспер Маурисович и собрался было прохрапеть еще одну мелодию, как вдруг из
комнаты управления раздался хриплый и страшный рев.
     -  Что еще там такое? - встревоженно спросили друг друга друзья и пошли
смотреть, что там такое.
     Зайдя  в  комнату  управления,  они быстро  поняли, что  ревел  Анатоль
Максимович в качестве радостного возгласа.
     -  Она!  - топая  ногами,  ревел Анатоль  Максимович. -  Сынок, это она
самая!  Я  уж  и не ждал  увидеть ее!  Тимка, сейчас мы с тобой увидим самую
настоящую Планету, Где Все  Можно! Ты не верил, а теперь вот она тебе, прямо
перед твоим носом!
     - Ну,  - со скепсисом в голосе заметил  на это Тим, -  пока передо моим
носом  Черная Дыра. Простая Черная Дыра, пусть даже и с твоими кружавчиками.
А  это значит,  папа,  что  нам следует незамедлительно  провести  еще  один
манеувр,  чтобы ненароком  не  попасть  в  смертельное  поле  ее  невозможно
сильного притяжения.
     - Ничего ты не понимаешь, Тим, - очень громко и взволнованно проревел в
ответ  Анатоль Максимович.  - В нашем  деле ты  еще, хоть и талантливый,  но
совсем-таки новичок и потому не понимаешь, что никаких манеувров производить
не надо, а надо просто переть на нее и все. Только с умом переть, потому что
штука эта очень опасная.
     -  Экхм!  - сказал  в  этот  момент  вегикел. -  Я бы  вам все-таки  не
советовал,  Анатоль  Максимович, кончать со  своей жизнью  подобным образом.
Я-то ладно, однако оглянитесь - вокруг нас люди.
     - Какие люди! - отмахнулся от вегикела  Анатоль Максимович,  - Ты давай
прямо!
     - Прямо я,  конечно же,  дам,  но вокруг вас, Анатоль Максимович, люди,
которые, в отличие от вас, еще пока немножечко хотят жить.  И в те несколько
минут,   когда  еще  возможно  провести   манеувр,  я  бы  вам  настоятельно
посоветовал...
     - Советуй, дорогой  Максим, что  тебе вздумается, - горячим и страстным
ревом ответил ему Анатоль Максимович, - но только никуда не  сворачивай, а я
тебе скажу, когда и чего.
     Посторонний  наблюдатель   немало,  наверное,  подивился  бы   чудесной
метаморфозе, в  считанные мгновения  происшедшей с  Анатоль Максимовичем при
виде этой  странной Черной с кружавчиками Дыры. Только что  он, как уже было
сказано, имел вид  безобразный и умопомрачительно  пьяный, с трудом связывал
между собой  глаголы  и  существительные,  причем из глаголов  использовал в
основном  только  один, а прочие части  речи полностью  игнорировал.  Однако
зрелище неумолимо приближающиейся Черной Дыры совершенно Анатоль Максимовича
отрезвило.  О  недавнем  приеме  спиртных  напитков  свидетельствовало  лишь
некоторое порозовение  кожи лица, причем более всего пористых  частей  носа.
Движения его  стали экономными и четкими, дыхание равномерно вздымало грудь,
взгляд сиял и даже как-то все у него лет на двадцать помолодело.
     Вот что  наделала  с  Анатоль Максимовичем обыкновенная  Черная Дыра со
смешными оранжевыми кружавчиками по ободку и  компактной  надписью в  правом
верхнем углу: "Та самая черная дыра. Секретный знак".
     Однако  посторонних  наблюдателей  в   вегикеле  не   было  никого.  Из
непосторонних  же  никто  особенно   не   взволновался  таким  неестественым
превращением. Ни для  кого из них Анатоль Максимович не стал  сколько-нибудь
красив.  Наоборот, он стал для них невыразимо  ужасен,  ибо  воплощал в себе
очень скорую смерть.
     - Мы сейчас умрем, да? - робко спросил Аскольд.
     Никто ему не ответил.
     -  Пап, - сказал Тим. - Я все  понимаю,  ты  всерьез  думаешь,  что это
неопасно, что там, в этой самой... с кружавчиками...  и вправду что-то живое
есть...
     - Ой, да подожди, не  мешай! - резко осадил  его Анатоль  Максимович. -
Здесь надо максимум концентрации, а тут ты со своими глупостями!
     Анатоль Максимович пристально и  с  жаром следил  за передним экраном и
время  от  времени  чуть-чуть покачивал  управляющий набалдашник,  крепко  и
уверенно сжимая его в руке.
     - Да что ж ты  смотришь, Тим! - возмутился Боб Исакович. -  Я совсем не
хочу  умирать  из-за твоего сумасшедшего  папочки. Дай  ты ему  как следует,
отними ты  у него управление.  Ведь  ты  посмотри, он  ведь прямиком на Дыру
прет!
     Одна Мария, всеми  забытая  в углу комнаты управления,  сидела на самом
краешке кресла и энергично кивала, как бы говоря  всем присутствующим: "А  я
говорила! Я  предупреждала!". И странное молчание ее  в такую тяжелую минуту
так и осталось загадкой для рассказчика этих слов.
     Анатоль   Максимович   произвел  наконец  все  необходимые,   но  почти
незаметные  глазу манипуляции  с  набалдашником, шумно перевел дух, отчего в
комнате  остро  запахло  спиртом  и сказал каким-то сдавленным  и непривычно
спокойным голосом:
     -  Кажется,  все. Теперь,  Максим, по  команде "стоп"  резко сбавляй...
скажем, на двадцать, можно двадцать два, а больше, наверно, не надо. Ты меня
понял, Максим?
     Максим, который уже зарекся вступать  с Анатоль Максимовичем в ненужные
увещевания, четко ответил:
     -  Что  ж  не понять? Сделаем,  Анатоль Максимович. До вхождения в зону
мгновенного и безудержного  падения  остается две с  половиной минуты. После
чего нас, в полном соответствии с теорией мгновенно и безудержно разорвет.
     Анатоль Максимович благосклонно кивнул и в ожидании замер.
     -  Да сделайте  же  что-нибудь  кто-нибудь!  -  в  панике  закричал Боб
Исакович.  - Тим, Мария, Аскольд, вегикел, где  этот комконовец, пьяная  его
харя!
     - Я здесь, - слабо пропищало от двери.
     - Пап, - сказал Тим. - Ты бы и вправду...
     - Нет, а что, мы сейчас действительно  все умрем?  - все тем  же робким
голосом спросил Аскольд непонятно кого.
     И тогда Анатоль Максимович яростно ко всем обернулся.
     - А как же, милый, а как  же! - загремел он. - Ты ведь хочешь туда, Где
Все Можно! Ты ведь к Богу на  прием хочешь, так это называется! А  к Богу со
смирением не пробьешься, к нему с боями прорываются,  через смерть! Если  он
есть,  Бог,  то как же  к  нему иначе? Через  все бросить, через боль, через
бесконечное разрывание, через смерть!
     С этими словами  он также яростно отвернулся к переднему  экрану, почти
уже полностью покрытому пугающей чернотой.
     - Вот такова наша жизнь, - слабо пропищало от двери.
     В комнате управления остро пахло перегаром и наезжающей смертью. Никто,
кроме  Анатоль  Максимовича,  не  дышал.  Всех  словно  парализовало  тяжкое
ожидание - глаза  расширены ужасом, мускулы от  напряжения сведены,  хочется
сказать что-нибудь такое прощальное, да только в голову ничего не приходит и
горло перехватило... Такой настал миг - всего один, а после него должно было
начаться действие по нейтрализации сумасшедшего пьяницы.
     Этот именно миг и спас Анатоль Максимовича от неминуемой смерти, или по
крайней  мере, жестоких увечий со  стороны его  же  собственных  пассажиров.
Потому что в этот именно миг он и завопил как резаный:
     - Стоп, Максим, стоп, безмозглый вегикел, шесть проколов тебе в  разные
стороны!!!
     И повел куда-то в сторону набалдашник.
     Вот  так  у  нас  делается  всегда  -  кое-как  и  безо всякой  техники
безопасности.  Нет  бы  Анатоль   Максимовичу  предупредить,  что  ожидается
экстренное и сложное торможение, глядишь - и вообще  ничего не произошло бы.
А  так -  всех бросило вперед и в  Анатоль Максимовича  кое-кого  впечатало.
Мария упала  с краешка своего  кресла и  сильно  расшибла  нос, отчего сразу
вспомнила своего  любимого мужа. Тим стукнулся обо  что-то головой, да  так,
что у него потом  часа два  в голове гудело. А больше ничего летального ни с
кем не произошло.
     Правда, Боб  Исакович  потом часто рассказывал, что он почувствовал как
его какая-то очень сильная сила разрывает напополам  в точном соответствии с
теоретическими  предсказаниями Анатоль  Максимовича, которому, кстати, как и
Просперу, не сделалось ровно ничего. Но это Боб Исакович говорил  неправду -
падение  на  Черную  Дыру происходит мгновенно, во всяком  случае, за  такие
короткие времена, что никто ничего не  может почувствовать. Или, в некоторых
режимах, чувствует вечно - что, как говорят физики, на самом  деле одно и то
же, что и мгновенно.
     Словом всех  сильно разорвало, но никто ничего еще  у почувствовать  не
успел, что умер, как снова  их склеило и оказалось, что они снова летят себе
по пространству-времени как ни в чем не бывало.

     А  когда  все  маленько очухались  от полученной ими встряски  и первым
делом обратили взгляд на экран,  то на  экране никаких Дыр с кружавчиками не
увидели, никаких загадочных надписей не прочли, потому что ничего не было на
экране - только чернота, да  посреди черноты красивое  плетеное кресло, а на
том  кресле дядечка  с  необычайно симпатичной сигарой и сам в  свою очередь
тоже симпатичный необычайно.
     Дядечка  этот приветственно улыбался  и рукой при этом приветственно им
махал.
     - Все,  приехали,  - усталый, но  счастливый, сказал Анатоль Максимович
окружающим его людям. - Максим сам  совершит посадку, а после  ее совершения
вы меня разбудите, потому что сейчас я пойду спать, предварительно отхлебнув
немного спиртного.
     И  тяжелым, пьянеющим  шагом Анатоль Максимович пошел к выходной двери.
Из  своего угла  на него с большим удивлением глядела  во все глаза  Мария с
раскровяненным носом.
     * * *
     На Планете,  Где  Все Можно,  стоял великий галдеж.  Стоял  он, главным
образом,  на небольшой такой,  ровно подстриженной лесной  полянке. Если  бы
галдеж не стоял, то из окружающих ее рощ можно было бы услышать приятные уху
звуки, а также увидеть приятные глазу виды. Сразу стало бы понятно, что рощи
вокруг   полянки   переполнены  какой-то   приятной   живностью.  То  что-то
прошелестит и  мелькнет  между  деревьев  -  самых,  между прочим,  обычных,
темно-зеленых,  с  большим  обилием огромного  количества  мелких листьев  -
какая-нибудь  определенная часть  почти  что  женского  тела;  то зацвиркает
кто-то,  то  загулькает,  то что-то такое  нежное забормочет;  а то хихикнет
влюбленно и  крыльями  затрещит...  И  пахло  там  хорошо, и  погода  стояла
прекрасная,  и  все  бы  как  на  самой Земле,  как  ее в кино показывают, с
солнцем, с небом и кучерявыми облаками - только солнце  поярче,  только небо
потемнее, словно контрастности прибавили метропольной нашей планете.
     Вот  такая картина открылась  бы наблюдателю,  если бы,  повторяем,  не
стоял на  той  лужайке  галдеж. Поднятый, между  прочим, нашими собственными
героями во главе с Анатоль Максимовичем.
     Поначалу-то Анатоль Максимовича не присутствовало,  потому что он спал,
устав от напряжений полета и приняв существенными глотками спиртные напитки.
Без него был посажен на планету вегикел, без него Тим немножко поскандалил с
вегикелом  насчет разных  контрольных проверок атмосферы, микробной  фауны и
прочих  опасностей,  подстерегающих  звездонавта  на  только-только открытой
планете. Но  Максим  твердил,  что  снаружи все хорошо и  Тим,  ухватившиись
вместо отдыхающего отца за его  бразды  правления, позволил, наконец, скрепя
сердце,   "открыть   все  люки"   (а  люк  был  один,  точней,  дверь  такая
герметическая с герметической же прихожей) и выйти подышать свежим воздухом.
     Выйдя подышать, друзья  обнаружили  себя  стоящими  на  указанной  выше
полянке, где все, как уже говорилось, цвиркало, шептало,  хихикало  и  т. д.
Очень уютная такая оказалась  полянка. А посредине увидели они уже  знакомое
по  экрану первого режима плетеное кресло, на которой сидел  неопределенного
возраста, но не старый еще мужчина  в белом костюме с бабочкой и приветливым
взглядом на них смотрел. Только  теперь он уже не  махал им руками  и сигару
симпатичную  не курил, а потягивал себе  какой-то напиток  из разукрашенного
бокала.  Приветливый дядечка  и глаз хороший,  и вид высокопоставленный, вот
только что на кресле сидел.
     Друзья тоже заулыбались и подошли к нему поздороваться.
     - Здравствуйте, - сказали они. - Приятная какая сегодня у вас погода!
     Дядечка  на  это промолчал, все  также приветливо  улыбаясь и потягивая
свое драгоценное пойло.
     Друзья немного  покряхтели в недоумении и решили, что они что-то не так
сделали, не зная  местных порядков. Никто из  них  никаких других языков  не
знал, кроме простой фрахтовой интерлингвы, а то  бы они, конечно, попытались
и на других языках тоже. Но раз они языков не знали, то и пытаться не стали,
а вместо этого Тим со своими браздами правления вылез вперед и задал мужчине
нижеследующий вопрос:
     - А вот, например,  скажите,  пожалуйста,  какая это планета? Я имею  в
виду - не Планета ли это, Где Все Можно?
     После того,  как мужик в кресле  и на это ничего не  ответил, а  только
улыбнулся  куда-то мимо,  приветливое выражение  лица  сменилось у  Тима  на
неприветливое. И он,  наверное,  что-нибудь  бы грубое произнес, если бы  за
мужика в кресле не вступился Боб Исакович:
     - Может, он глухой? - предположил Боб Исакович. - Может, он из тех, кто
мозгами разговаривает?  Тим, ты  попробуй на  всякий случай  мозгами. Я  это
говорю тебе по  дружбе, во избежание  межпланетных конфликтов. А то  кто его
знает, чему он там улыбается?
     Тим немножко  подышал через нос и попробовал  поговорить  с незнакомцем
мозгами, как  посоветовал ему  Боб Исакович, но  только  все равно ничего не
вышло. Тогда Мария стала дергать Тима за рукав и  кивать куда-то в сторону в
том смысле,  что кончай-ка,  Тим,  это дело, а то как бы на  неприятности не
нарваться.
     Тим  вообще-то никогда не был против  насчет нарваться на неприятности,
но в данном случае совет жены показался ему уместным. Потому что уж раз даже
Мария не хочет ссориться, то это что-то серьезное.
     Поэтому он сказал:
     - Отец все это заварил, пусть теперь сам с ним и разговаривает.
     После этих  слов он обернулся к мужику в кресле (тот как раз отпивал из
бокала и брови поднимал в выражении  крайнего  удовольствия),  заставил себя
еще  один раз  приветливо  улыбнуться, но  не сумел, и остановившись на  том
лице, которое у него получилось, сказал мужику:
     - Вы извините, мы сейчас.
     И  потопал  что  было мочи обратно к  вегикелу, где спал  неразбуженный
Анатоль Максимович.
     Неразбуженным Анатоль Максимович остался не потому, что про его просьбу
разбудить,  как только  совершится посадка,  забыли, а потому,  что  сделать
этого  просто-напрос