есколько раздражило поведение
Анатоль Максимовича и  сейчас он намеревался  понаслаждаться  картиной того,
как Анатоль Максимович будет из всей этой ситуации выпутываться.
     Молчала также и жена Тима Мария. Она  не любила говорить хором. Глазами
она по обыкновению жгла Анатоль  Максимовича - она справедливо  считала, что
этого в сложившейся ситуации с ее стороны  вполне достаточно. Того же мнения
на данный момент придерживался и сам Анатоль Максимович. У него от марииного
взгляда везде чесалось.
     Между  тем  Боб  Исакович  и  Проспер  Маурисович  продолжали ужасаться
перспективами полета  на Планету,  Где  Все Можно.  Проспера эта перспектива
ужасала  еще  и потому,  что  он  никак не мог себе представить планету, где
действительно  все можно. Он  не  мог, главное  дело, представить  себе свою
функцию на такой планете. Еще бы куда ни  шло, если бы  лететь надо было  на
планету,  где  все  нельзя.  Но планета,  где  все разрешается, ни  в  какие
нормативные  документы Комкона  не  укладывалась.  Потому что,  выразил свое
мнение Проспер Маурисович, если есть планета, где все разрешается, то, стало
быть, разрешается и  сама планета, где все  разрешается, а этого быть просто
не может.  Несколько  успокоил его и одновременно  сбил с панталыку Аскольд,
который предположил, что если все разрешается, то разрешается и планета, где
ничего нельзя,  а  также, что более  удобно, и планета, где кое-что можно, а
кое-чего нельзя - выбирай по вкусу.
     Боба  Исаковича подобные философские глубины особо не трогали, очень не
хотел, чтобы его тошнило и требовал сейчас же домой.
     Анатоль  Максимович,  к  тайной  радости  своей,  все  это  выслушал  и
постановил:
     -  Ну, раз  так, раз вы  никто  не хотите,  то мне  только  и  остается
доставить  вас  на  Аккумуляторную  Станцию  по  месту  вашей   приписки   и
отправиться в свое путешествие в гордом одиночестве.
     На что  вегикел возразил  возражением, которое  Анатоль  Максимовичу не
понравилось. Он сказал:
     - Напрасно  ты  думаешь,  Анатоль  Максимович,  что ты можешь отправить
домой  на Аккумуляторную  станцию  всех  этих  людей, приглашенных  тобою  в
поездку на  Планету,  Где  Все Можно  и не  пострадать  при этом  сам своими
сокровенными планами.
     -  Как  так?  -  недоуменно спросил  Анатоль Максимович,  имея  в  виду
спросить, что вегикел имеет в виду сказать.
     -  Тебе, по всей  видимости,  известно, что  горючим я дозаправляюсь по
мере пути следования, забирая энергию из встречной межзвездной пыли.
     - Да, мне это известно, - подтвердил Анатоль Максимович.
     -  Тебе также должно быть известно, что  процесс это долгий и не всегда
восполняющий    нехватку    горючего,    которое    тратится   на    проколы
пространства-времени.
     - И это мне  тоже  хорошо  известно,  - опять-таки  подтвердил  Анатоль
Максимович, все еще не понимая, что именно вегикел  имеет в виду, но начиная
подозревать нехорошее.
     -  По моим  подсчетам сейчас  наблюдается именно эта  ситуация. Как  бы
далеко  ни  находилась  Планета,  Где  Все  Можно, если  она  вообще  где-то
находится  (последний  причастный оборот  -  или,  может,  деепричастный,  в
точности  сказать не могу, -  вегикел Максим выделил жирным  шрифтом), мы до
нее доберемся, затратив нужное количество времени на  дозаправку горючим. Но
если  сейчас  повернуть  обратно,  то  горючего мы не  наберем,  а  наоборот
совершенно  его  истратим.  И  боюсь,  Анатоль  Максимович,  что  прибыв  на
Аккумуляторную  станцию,  ты не сможешь оттуда взлететь,  не пополнив запасы
горючего, а для этого тебе придется ждать следующего дня рождения, а, может,
и  дольше,  потому  что горючее  на  Аккумуляторном  Поселке  контролируется
намного строже, чем склад  космических вегикелов на Ла  Гланде.  Дело в том,
что горючее, в отличие от вегикела, списать нельзя, не указав предварительно
источник списания.
     При этих  словах  Анатоль  Максимович несколько погрустнел, потому  что
очень  ему хотелось попасть на  Планету, Где  Все  Можно.  А  когда  Анатоль
Максимович впадает в  состояние  погрустнения, ему хочется выпить (как  и во
всех других случаях) и он вдобавок пыхтит.
     Все  его  знакомые  эту привычку знали  и не  раз  смеялись над ней, но
препятствовать  опасались.  Так  что  пыхтел Анатоль  Максимович  при полной
тишине  со  стороны  присутствующих  и   при  полном  их  уважении.  Проспер
Маурисович даже стал подпыхивать в тон ему, мол, ну надо же!
     - Так!  - заключил  наконец Анатоль Максимович, пропыхтев минут,  может
быть, пять. -  Не получается - значит не получается. Я никогда не упорствую,
если  не  получается,  и,  значит,  Тим,  не  твоя это вина, что  поход  наш
сорвался. Все равно, большое  тебе спасибо, я рад,  что такого уважительного
сына себе  воспитал.  Действительно, как-то все  это не  слишком. И, значит,
дорогой Максим, даю я тебе команду "обратный ход". А мы с тобой как-нибудь в
другой раз.
     - Ну,  что ж,  -  ответил на это вегикел.  - Обратный значит  обратный.
Попрошу приготовиться к проколу пространства-времени! Ничего не поделаешь.
     И все поглядели на Анатоль Максимовича грустно и виновато.
     Все, кроме Марии, которая с самого пробуждения находилась в настроении,
невозможно стервозном.
     - Вот он,  твой папашечка родименький!  - заявила она своему  мужу Тиму
своим самым вызывающим тоном. - В этом он весь,  я тебе давно говорила, а ты
не слушал. Ты кого угодно слушаешь, только не меня.
     - Помолчи, - тихо, но внушительно попросил Тим.
     Но Мария совсем не собиралась молчать. Глаза  ее  метали  молнии, губы,
обычно  полные и даже в  чем-то  влекущие,  сузились до  размера  двух белых
линий.
     - Ты мне  рот-то  не  затыкай,  который  раз говорю! - ответила она ему
тоном, ничего хорошего не обещающим. -  Ты на папашу на  своего как  следует
посмотри.
     - Помолчи об отце, Мария, - попробовал остановить ее Тим.
     -  Не  помолчу, -  категорически пообещала она. - Папаша  твой, Анатоль
Максимович,  представляет собой ни  на что не годное  человеческое животное,
которое  пьет, пьет,  пьет,  всех  куда-то на авантюры  какие-то невозможные
отвлекает, а потом обманывает.
     - То  есть как это я  обманываю? - спросил  Анатоль Максимович, который
при первом звуке марииного голоса приказал себе терпеть и молчать, но тут не
выдержал.
     - Да ладно, пап, не слушай ты ее, - попробовал урезонить отца Тим.
     Мария, между тем, демонстрировала намерение войти в раж.
     - Вот так и обманывает, - ответила она Анатоль Максимовичу, для большей
презрительности обращаясь к нему в третьем лице. Всех завел, всех обнадежил,
а как только до дела дошло, сразу и в кусты.
     - То  есть  как это  я обманываю?  -  переспросил  Анатоль Максимович с
возмущением в голосе и на этот раз несколько громче.
     - У него, видите ли, планета,  где ему все можно, продолжала Мария идти
по  пути своего  гнева. -  Даже Аскольду  понятно, что  не  может быть такой
планеты на свете. Потому что если бы была  такая планета на свете, то мы все
на том свете давно бы уже были. Где ему все можно, ну надо же!
     -  Мария,  твоего  же   здоровья  ради  прошу,  чтобы  ты,  пожалуйста,
помолчала, - воззвал к ней Тим еще один раз.
     А где-то издалека раздался протестующий возглас Аскольда:
     - Нет, ну почему если что плохое, то сразу Аскольд?
     Но вопрос его  остался  без прямого  ответа, потому что снова вклинился
Анатоль Максимович. От обиды и возмущения его голос уже гудел.
     - Я вот все-таки узнать хочу и получить ответ на мой же вопрос, как это
то есть я обманываю. И, спрашивается, кого?
     -  Да  меня, меня, меня!  И  мужа моего Тима,  его,  между прочим, сына
обманывает папашечка твой, А-на-толь Мак-си-мо-вич! - возразила на это Мария
голосом стервозным до крайности.
     -  Погоди,  Мария, - сказал ей на  это ее муж Тим. -  Очень тебя  прошу
погодить. Хочу тебе заметить, Мария, что меня никто не обманывал. Просто так
сложились  жизненные обстоятельства  нашей жизни.  И если ты еще хоть единый
звук...
     -  Значит, получается,  - горестно заключил Анатоль Максимович, - что я
своего  родного сына и обманул, который. Который мне подарил этот вегикел на
день  моего рождения  с риском  для  своей жизни и, соответственно,  свободы
поведения. Значит, по-твоему, Мария получается, что я его обманул.
     -  А  также  его  знакомых  и родственников его знакомых,  которые ему,
папашечке твоему,  Тим, безоглядно поверили,  - в свою очередь  добавила ему
остервеневшая до ультразвука Мария.
     Тим,  неожиданно для всех присутствуюих и  к их общему, глубоко в  душе
упрятанному, разочарованию,  решил не педалировать конфликт,  а вести себя в
высшей степени увещевающе.
     - Дорогая моя Мария, - сказал он, прервав ее очередной визг, чему Мария
не  очень обрадовалась,  - моя  любимая,  можно  сказать, жена!  Интересуюсь
выяснить, неужели ты и вправду не рада, что мы возвращаемся с тобой в наше с
тобой    гнездышко,   чтобы   продолжить    безоблачное   существование   на
Аккумуляторной Станции? Неужели ты и вправду хочешь направляться на какую-то
неизвестную  тебе  планету,  которая  называется  Планета,  Где  Все  Можно,
которая,  по  твоему  глубокому  убеждению просто-напросто не  существует, а
является бредовым видением папы моего, Анатоль Максимовича?
     - И правда! - со своей стороны добавил к этому Анатоль Максимович.
     -  Нет!  -  очень  решительно ответила своему мужу  Мария.  - Я  на эту
планету не  хочу  совсем. Но  мне  за  общество  жалко.  Чтоб  не обманывали
какие-то! Планета, где ему все можно! Ха-ха! Да все бы уже и поумирали, если
б ему все можно было! Руки коротки, что все можно! Придумал и другим  голову
дурит. А как до дела дошло...
     На что Анатоль Максимович незамедлительно отреагировал:
     - То есть как это я обманываю!
     И в голосе его слышалось крайнее возмущение.
     - Да не обманываешь ты никого, пап! - ответил Тим. - Все же понятно.
     - То  есть  как  это я  обманываю! - еще раз  задал свой вопрос Анатоль
Максимович, задавая вопрос.
     На что ему ответили хором все, кроме Марии:
     - Никак, Анатоль Максимович дорогой.
     И только одна Мария продолжала стоять на своем.
     Она  стояла  там до тех пор,  пока  Анатоль  Максимович,  уязвленный до
крайности, ответил им всем:
     - А раз так...
     Он  им ответил  всем,  до крайности  уязвленный, и никто не  посмел ему
возразить:
     - А  раз  так,  то  хочется  вам или не хочется,  а  вы, черти, увидите
Планету, Где Все Можно. Максим!
     - Й-есть, сэр! - ответил вегикел.
     - Домой отменяется. Идем по  ранее  указанному маршруту. И чтоб никаких
домой!
     Всем   отчетливо   послышалось,   что   вегикел  щелкнул   каблуками  и
отрапортовал в смысле "Яволь, группенфюрер!".
     Новый  поворот  дел не  слишком  обрадовал компанию, если, конечно,  не
считать  Тима,  который  отреагировал  реакцией  "Молодец,  папка!".  Мария,
несколько  порастеряв  изрядно прикопленную  стервозность, даже  присела  от
огорчения,  хотя там,  где  она стояла, присаживаться  было  совсем  некуда.
Остальные  отреагировали  хоть  без   восторга,  но  послушно,   потому  что
антиалкогольные таблетки вегикел им не предложил.
     - И прежде чем я уединюсь  со  своим  вегикелом  Максимом, чтобы с моей
помощью  подсказать ему правильный путь к нашей с вами дестинации, то бишь к
тому  направлению, которое единственно  верно,  я  хочу,  дорогие  друзья  -
воскликнул с воодушевлением  Анатоль  Максимович, злобно, впрочем, глядя  на
жену своего сына Марию, - я хочу, дорогие  мои друзья, объяснить вам, почему
вам так повезло, что вы из  своего затхлого поселка (слово "поселок" Анатоль
Максимович выделил  максимально презрительно) вдруг попали в  путешествие по
Глубокому Космосу!
     Ни к кому не обращаясь, Боб Исакович издал недовольное ворчание.
     -  Ну как же, - сказал он исключительно себе под нос. - Глубокий космос
- это глубокий блев. А неглубокий космос...
     - Он еще  жалуется! -  подал  свой возмущенный голос вегикел Максим, но
Анатоль Максимович продолжить ему не дал.
     - О, как ты неправ, Боб Исакович, о, как ты неправ! - воззвал он к Бобу
Исаковичу,  постепенно приходя  в экстатическое умиление,  что  в переводе с
научного означает  энтузиазм.  -  Глубокий,  как  ты  говоришь, или  как  мы
говорим,  звездонавты-регрессоры,  ломовой  блев  есть  всего лишь  побочная
реакция непривычного к Глубокому космосу новичка. Побочная, легко проходящая
и в  момент  забываемая  реакция,  потому  что увиденное в Глубоком  Космосе
затмевает,  не  побоюсь этого  слова  (во папка дает! -  восхитился при этом
Тим),  чего  там  в  самом  деле  бояться,  затмевает  все  примитивные, Боб
Исакович, физиологические реакции.
     -  А  чего  там видеть-то?  -  мрачно  возразил  Боб  Исакович,  совсем
энтузиазмом Анатоль Максимовича не проникнутый  и в глубине души стремящийся
поскорей домой.  - Видеть-то там чего, спрашиваю? Тьма да точечки-звездочки.
Этого добра и на Станции сколько хочешь. Если свет выключить.
     - Максим! - загадочно усмехаясь, провозгласил Анатоль Максимович.
     - Очень внимательно слушаю, - отозвался вегикел.
     -  Нет,  Максим,  -  по-прежнему  загадочно  улыбаясь,  заявил  Анатоль
Максимович, - на это раз внимательно слушать будут как раз тебя, потому что,
согласно моей просьбе, ты сейчас прокомментируешь высказывание нашего  гостя
Боба  Исаковича насчет  того, что в Глубоком  Космосе ничего, кроме, как  он
выразился, "точечек-звездочек", не видно. Так ли это, расскажи нам, Максим!?
     - Ну, что же,  -  ответил вегикел. -  Могу заверить вас, уважаемый  Боб
Исакович,  а  также  и  Аскольд  (который,  по моим  наблюдениям аналогичных
взглядов придерживается посредством согласительного кивка), что вы не совсем
точно представляете себе режимы полета в Глубоком Космосе.
     Аскольд, который прежде никогда с вегикелами не общался и вообще в этом
смысле был  чрезвычайно темный мужчина, очень  испугался  и на всякий случая
тихонько скрестил пальцы.
     - Да я ничего такого не  имел в виду.  - ответил он, обращаясь к стене,
из-за  который слышался  голос вегикела, доверительный и  густой. -  Звезды,
они, конечно, в разных режимах. Особенно если в Глубоком Космосе.  Что ж тут
спорить.
     Боб  Исакович, который о режимах полета в  Глубоком Космосе знал только
то,  что  от них тянет блевануть, и поэтому  считал,  что хорошо подкован  в
вопросе, издевательски хихикнул. Между тем, вегикел продолжал:
     - Разумеется, уважаемый  Боб Исакович, существует и визуабельный режим,
когда, как вы выражаетесь, видны только "точечки-звездочки", но он уже давно
вышел из моды. Вы, может  быть, заметили, что до  сей поры ни звездочек,  ни
точечек на протяжении  всего предыдущего  полета  из соображений спокойствия
души вам не демонстрировалось. Из трех наиболее применямых в настоящее время
режимов,   наиболее  известен   наиболее  применяемый  мемориальный   режим,
поскольку  таковой требует минимальных информационных затрат и дает наиболее
точное представление об окружении вокруг вегикела.
     - А, - сказал Аскольд. - Вот оно что!
     - Демонстрирую, - сказал вегикел.
     В тот  же момент  стены вегикела растаяли и  друзья  оказались на некой
такой платформе,  с  громадной  скоростью  несущейся сквозь пейзажи. Ничего,
правда,  глубоко  космического  в   тех  пейзажах  не  наблюдалось.  Спереди
громоздились черные горы на  чистом зеленом  фоне, сзади стремительно утекал
назад пейзаж внутреннего убранства комнаты с вешалкой и холодильником - тоже
почему-то  зеленым.  Справа  одна  на  другую   налезали  сиреневые  рожи  с
бессмысленным  выражением лиц, слева  дралось между  собой что-то совсем уже
непотребное, а сверху происходил  не очень понятный производственный процесс
с  применением  конвейеров  и  длинных  желтых  плакатов.  Кто-то  далекий и
заграничный не то горько плакал, не то в состоянии опьянения пел.
     - Вот-вот! -  прокомментировал Анатоль Максимович растроганным голосом.
- И картинки, между прочим, все время меняются.
     - Демонстрируются в таком  режиме уже имеющиеся  видеозаписи, сделанные
нашими регрессорами  на ближайших  к нам небесных телах.  Теперь.  Второй по
модности режим...
     -  Погоди  со своим вторым  режимом, Максим, - с некоторым раздражением
перебил вегикела Анатоль  Максимович.  - Все же  таки  тут какая-никакая,  а
женщина.
     - Pardonez  moi! - извинился  вегикел, хотя никто даже и не подумал его
понимать. А  если  кто  и  подумал,то все  равно ни  черта не  понял. Поняли
только,  что Максим извиняется. Народец-то у нас  темноват на Аккумуляторной
станции. - Тогда...
     -  Да и  третьего  тоже  не  надо, не произведет!  -  несколько  усилив
раздражение  голоса,  опять  прервал  Максима  Анатоль Максимович,  а  далее
изобразил благостный вид и обратился уже ко всем:
     - И дело,  дорогой мой Боб,  хоть ты и дурень  первостатейный,  но  это
строго  между  нами,  дело,  дорогие мои  совегикельники,  не только  в  том
состоит, чтобы интересными пейзажами созерцаться,  дело в цели, к которой мы
все с вами сегодня договорились идти. Ид. Ти.
     - О чем это мы договорились? - хмуро спросил оскорбленный Боб Исакович,
тогда  как Аскольд энергично внимал, Тим слушал, Мария смотрела,  а  Проспер
Маурисович подозревал.
     - О цели, дорогой  мой Боб, щенок  ты паршивый, которую я ранее наметил
себе одному. Которая снилась мне моими  одинокими без сына ночами, к которой
даже на самый короткий дюйм я уже даже и приблизиться не мечтал - о Планете,
дорогие мои, Где Все Можно!
     - Ну, поехал, - сказал  на это Проспер  Маурисович,  не столько потому,
что ему было что сказать исключительно умное,  а сколько  потому, что по его
мнению, настала именно его  очередь выражать мнение вслух. А то все какие-то
Бобы  да  Аскольды.  -  Опять снова-здорово! Ты уже рассказывал про эту свою
планету. Раз этак шестьсот восемьдесят четыре!
     - Ты прав только отчасти,  Проспер,  взятый мною, кстати, по  твоей  же
просьбе в наше рискованное путешествие.
     - Рискованное?  -  в  свою  очередь  переспросил  Аскольд.  -  Что ж ты
раньше-то...
     - Тебе-то откуда знать, по чьей просьбе, Анатоль Максимович, -  хмуро и
одновременно возразил Проспер, совершенно не оказавшись услышанным.
     - Но я не рассказывал об этой планете, -  невозмутимо продолжал Анатоль
Максимович  свою речь, -  в тот момент, когда мы уже мчимся к ней  со  всеми
реакторами  наизготовку  (Кстати, еще не мчимся, - как бы про себя  поправил
его  вегикел). Ты послушай,  Проспер! Ты  ни с чем не спутаешь приближение к
этой  планете. Сначала  - если  в  первом режиме -  впереди все  покрывается
белым.  Потом чернеет.  Потом ты оказываешься перед Черной  Дырой,  нигде на
картах галактик  не  обозначенной  -  потому что те, кто  ее  находили,  или
погибали,  или скрывали  от других  свое знание о Планете,  Где  Все  Можно.
Скрытая такая, понимаешь, Дыра.
     - А дальше бесконечный разрыв! -  восторженно вставил Тим, который  всю
эту историю слышал с детства с регулярностью отцовских запоев.
     - Именно, Тимочка, именно! - подтвердил Анатоль Максимович.
     О  Черной  Дыре  Анатоль Максимович  рассказывал  обычно самым  близким
родственникам, то есть Тиму, а другим  знакомым по причине их невежественого
недоверия предпочитал умалчивать. Он и сам толком не понимал, что это такое,
хотя  спрашивал  многих  и  прочитал  множество  по этому поводу  научных  и
околонаучных статей.  Дело  в том, что  Анатоль  Максимович, при  всей своей
профессиональной квалификации, в  теории элементарных частиц, причем  даже в
элементарной их теории, которую обычно называют "приготовлением к введению в
основы", разбирался  безбожно слабо. У  Анатоль  Максимовича  было неприятие
математики, близкое к содроганию. Он  не смог бы объяснить этот  эффект так,
как, я