е только химические элементы, - продолжал
я, - но и многие их соединения, в том числе входящие в организм животных...
   Оживление в аудитории усилилось.
   - ...растений, насекомых. - Я говорил, повышая голос, но сдержанный шум
не умолкал.
   Помню, что меня тогда охватило сомнение: удастся ли при таком недоверии
слушателей убедительно рассказать о сущности нашего изобретения? Но это
была минутная слабость, я сразу ринулся в атаку, прекрасно понимая, что
каждая смелая мысль требует абсолютных доказательств и ее нужно защищать.
   - Действительно, на первый взгляд мое заявление может показаться
абсурдным, - говорил я, - но прошу меня выслушать внимательно. На чем же
основан принцип действия нашего прибора?
   Профессор с квадратной бородой приложил руку к уху и словно боялся
пропустить хоть одно слово.
   Далее, мне помнится, я стал рассказывать примерно так:
   - В аппарате "СЛ-1" мы попытались как бы усовершенствовать одно из
наших пяти чувств, несправедливо обойденное вниманием ученых.
   Для того чтобы улучшить зрение, люди изобрели очки, микроскопы,
телескопы и другие приборы. Изобрели аппараты, чтобы видеть сквозь дерево,
камень, живое тело. Телевизор позволяет нам видеть то, что делается за
сотню километров от нас.
   Чтобы лучше слышать, человек выдумал телефон и радио. Он слышит голос
издалека, за многие тысячи километров. Он изобрел чувствительные микрофоны
и усилители, с их помощью можно слышать даже, как растет трава. Он создал
звукозапись, чтобы услышать то, что сказано вчера.
   Человек изобрел термометры, показывающие сотые доли градусов, пирометры
для измерения температур в печах, где плавится сталь. Он выдумал
специальные индикаторы - аппараты, определяющие шероховатость
поверхностей, для того чтобы усовершенствовать наше чувство осязания.
   Мы с каждым годом все больше вооружаем наши чувства. Хитроумные приборы
делают наше зрение все острее, слух тоньше, осязание чувствительнее.
   Но кто скажет, что мы стали сильнее чувствовать запах или вкус?
   - Почему такое пренебрежение к этим двум человеческим чувствам? .
спрашивал я слушателей.
   Уверенный, что слушатели не могут мне возражать, я уже совсем осмелел и
докладывал так, будто привык это делать ежедневно.
   - Оставим в стороне чувство вкуса, - говорил я. - Здесь человек не
пользуется приборами. Опытный дегустатор по глотку вина уверенно
определяет его тип, может назвать сорт винограда, из которого оно сделано,
год урожая и даже указать местность, где этот виноград вырос. Это
настоящее искусство, так же как и дегустация чая, табака, сыров и так
далее. Здесь не всегда помогут приборы.
   А что вы скажете о чувстве обоняния? Оно у нас в полном пренебрежении.
Мы его почти не используем в нашей жизни для каких-нибудь серьезных целей,
если не считать такой отрасли хозяйства, как парфюмерия. Но разве это
чувство не нужно человеку? У нас удивительно беспомощно чувство обоняния.
Оно очень слабо развито, примерно как у курицы.
   В зале прошелестел смех. Я поднял руку, как бы призывая к вниманию, и
снова заговорил:
   - Прошу извинения за этот пример, не совсем обычный для научного
доклада, но в данном случае я пользуюсь точной терминологией: да, именно,
как курица или другая птица, мы можем, чувствовать запах и в этом
отношении далеко отстаем от многих животных, обладающих весьма совершенным
чувством обоняния. Только птицы, обезьяны и лягушки имеют такое же слабое
обоняние, каким природа наделила человека.
   Для нас совершенством кажется чутье собаки. Мы с завистью говорим: "У
него собачий нюх".
   Мы так мало придаем значения обонянию, что даже не придумали названия
человеку, который вовсе лишен этого чувства, а таких, кстати, довольно
много. Мы говорим "слепой", "глухой", а как назовем человека, утратившего
чувство обоняния? Мы ничего достоверно не знаем о физической природе этого
чувства. Существует несколько теорий: одни ученые говорят, что мы ощущаем
запах благодаря механической бомбардировке нервных клеток в нашем носу
частицами пахучего вещества, легко улетучивающимися и потому обильно
рассеянными в воздухе. Другие утверждают, что это химическая реакция между
молекулами пахучего вещества и протоплазмой нервной клетки. "Нет, ничего
подобного, - доказывает третий ученый, - это молекулы пахучего вещества
воздействуют на клетки особыми внутримолекулярными колебаниями, вызывая
явление резонанса!"
   Мы практически проверили эти теории, поставили сотни экспериментов и
сейчас можем продемонстрировать новый прибор, который назвали "СЛ-1" или
"Усилитель запаха".
   Я поднял с пола чемодан из желтой кожи, поставил его на письменный стол
и продолжал:
   - Наше обоняние несовершенно, однако должен сказать, что нос человека
все же весьма чувствительный орган при всех его недостатках. Никакими
приемами химического анализа нельзя определить одну двадцатипятимиллионную
грамма пахучего вещества в литре воздуха. А между тем эту ничтожную
примесь ощущают клетки слизистой оболочки нашего носа.
   Но этого нам кажется мало. Аппарат "Усилитель запаха" обладает, - тут я
попросил извинения за не совсем научную терминологию, - чутьем собаки,
увеличенным в двести раз.
   А как известно, собаки различают по запаху металлы и многие другие
вещества.
   Вспомните, что во время минувшей войны собаки обнаруживали по запаху
тола мины, закопанные в землю. Даже несовершенное человеческое обоняние
может отличить медь от железа, мы не спутаем запах медного пятачка и запах
лезвия ножа. В данном случае речь идет о запахе окислов этих металлов.
   Мы живем в мире запахов, но знаем лишь немногие. Мы их просто не
замечаем, хотя каждое вещество и даже каждый предмет обладает своим
особым, неповторимым запахом. Это свойство позволяет нам различать сорта
дерева, материи, строительных материалов. Вспомните, как пахнет глина,
известь, мел?
   Усилив свою способность воспринимать запах и умея точно анализировать
его, человек несоизмеримо расширит границы познания. Перед ним как бы
заново раскроется мир. Он воспользуется поистине новым чувством, которое
не только поможет ему изучать тайны земных недр, но и многие неясные еще
для него особенности животного и растительного мира...
   Я мог бы фантазировать без конца, так как твердо верил в будущее нашего
аппарата, к тому же перестал смущаться, чувствуя внимание аудитории, но
мои мечтания прервал директор института.
   - О перспективах потом, - сказал он, - вы ничего не сообщили об
устройстве прибора.
   Замечание было вполне справедливое, оно сразу мне напомнило, что я
говорю уже долго, а самого главного еще не сказал. Перейдя к объяснению
принципа работы "СЛ-1", я прежде всего рассказал, как он устроен.
   - В нашем приборе, - говорил я, - с двух сторон имеются решетки. - Тут
я повернул чемодан, чтобы их все видели. - За решетками находятся
всасывающие рупоры, через них компрессор засасывает воздух. Вот в этих
камерах, - я открыл крышку чемодана и указал на овальные блестящие
коробки, - воздух сжимается. Здесь концентрируются все запахи, которые
улавливаются правым и левым рупорами. Сквозь камеры пробегает тонкий, как
волосок, луч света и падает на фотоэлементы, расположенные сзади камер.
   Все это я демонстрировал не только на аппарате, но и на чертеже.
   - Теперь о самом принципе, - торжественно заявил я. - Известно, что
учеными открыта способность рассеянных молекул различных веществ поглощать
ультрафиолетовую часть светового спектра. Но ведь эти находящиеся в
воздухе молекулы разных пахучих веществ мы воспринимаем как запах.
Установлено, что каждый запах, или, точнее, рассеянные молекулы каждого
данного вещества, обладает способностью поглощать световые волны только
определенной длины.
   Вот на этом принципе и построен селектор - та часть прибора, которая из
множества запахов, окружающих нас, отбирает только один искомый.
   Среди моих слушателей, как я уже говорил, были представители разных
специальностей, поэтому я хотел возможно яснее рассказать о принципе
работы "СЛ-1", так, чтобы он был понятен и биологу, и физику, и просто
грамотному человеку.
   Я показывал основные детали нашего аппарата, - Смотрите, - говорил я,
берясь за ручку шкалы. - Сейчас я поворачиваю дисковое устройство,
состоящее из сотен миниатюрных призмочек, расположенных по кругу.
Настраивая аппарат на требуемый индекс, я прохожу, как по диапазону
приемника в поисках станции. При этом то одна, то другая призмочка
пересекает световые лучи, направленные на фотоэлементы.
   Далее я рассказал о том, что в отделе оптики нашего института доктором
технических наук Голубевым разработаны особые призмы, которые пропускают
только строго определенную часть спектра. Каждая такая призмочка
пропускает узкий пучок света одной какой-нибудь волны, поглощаемой тем или
иным запахом. Предположим, я ставлю ручку шкалы на индекс КР-848, что
соответствует нефти. Если в одной из камер среди многих миллиардов
различных молекул находятся молекулы нефти, то свет от лампочки будет ими
поглощен и через фотоэлемент пойдет ослабленный ток.
   Эти ничтожные изменения тока усиливаются в миллионы раз многоламповыми
радиоусилителями и подаются на отклоняющую систему электронно-лучевой
трубки, на экране которой и появляется синий луч. Ток, приходящий от
правого усилителя, от правого рупора прибора, отклоняет светящийся луч на
экране вправо, а от левого усилителя - влево. Значит, если запах приходит
справа, то и луч будет указывать именно в эту сторону.
   Всасывающие рупоры направлены несколько книзу, поэтому аппарат хорошо
чувствует запахи на земле. Это обеспечивает точную направленность прибора
при поисках, например, полезных ископаемых.
   - Не буду отвлекать вашего внимания на всем известные особенности
электронно-лучевой трубки, когда в зависимости от напряжения увеличивается
светящаяся черта, - продолжал рассказывать я. - Это явление мы
использовали в "СЛ-1", где при большой интенсивности запаха луч
увеличивается по длине.
   Я говорил еще долго, чертил схемы, приводил формулы. Конечно, я не мог
рассказать обо всем. Да и не ждали от меня собравшиеся ученые, чтобы я
поведал им долгую историю создания аппарата, историю бесконечных поисков,
в которой успехи слишком часто сменялись разочарованиями. Я не хочу
говорить о какой-то особой стойкости моих друзей, о жертвенности в науке,
когда ради нее ученые забывают все на свете, не спят, не обедают и не
улыбаются. Мы работали, как все, дружно и упорно.
   Идея аппарата, правда, еще очень смутная, впервые появилась у меня.
   Дальнейшую работу мы вели все вместе. Андрей делал расчеты, я
конструировал, Валя занималась измерениями и исследованиями деталей.
Потом, когда первый макет аппарата был собран, Андрей в стремлении к
исчерпывающей точности начал исследовать молекулы всех веществ, которые
только попадались ему на глаза.
   Валя хоть и спорила с ним, но также была увлечена этими неожиданными
испытаниями. В результате были проверены физические свойства молекул
нескольких сот веществ.
   Несомненно, что только успехи советской оптики, в частности работы
доктора Голубева, который изготовил по нашей просьбе свои чудесные
призмочки, позволили осуществить наш смелый замысел. Инженеры из
конструкторского бюро показали исключительное мастерство и уместили
чрезвычайно сложный и громоздкий прибор в небольшом чемодане.
   Но разве я мог обо всем этом рассказать в кратком научном докладе?
Может быть, и вам уже наскучили мои пояснения, но ничего не поделаешь. Без
них трудно будет понять, чем были вызваны те неожиданные приключения, с
которыми мы встретились на Урале. Они по-своему определялись техническими
особенностями аппарата.
   Но вернемся к нашему совещанию.
   Я спешил закончить доклад, то и дело поглядывая на часы. Отведенное мне
время истекло.
   Я налил из графина воды и с жадностью выпил. Помню, что от волнения
зубы застучали о край стакана. Еще бы, я ждал самого страшного. До нас
никто не занимался усилением запаха. Больше того: об этой возможности
никто ничего не знал и даже не представлял себе, что когда-нибудь люди
станут усиливать запах и увидят его на экране вполне реального аппарата.
   Наступила томительная пауза. Словно издалека я услышал первый вопрос:
   - Существующими приборами мы обнаруживаем металл на глубине сотен
метров.
   Каковы преимущества вашего аппарата?
   Это спросил геолог.
   - Вы проверяли аппарат в поисках ископаемых? - нетерпеливо спросил
профессор с квадратной бородой.
   Я почувствовал, что у него накопилось много вопросов. Но что ему
ответить?
   Видимо, мы слишком поторопились с сообщением о нашем изобретении, так
как многое требовало тщательной проверки...
   С места поднялся невысокий старичок в аккуратном коричневом пиджаке и
недовольно заявил.
   - Если бы мне сказали, что изобретен прибор, который может найти иголку
в песке морском, то я поверил бы. Это можно сделать хотя бы миноискателем
высокой чувствительности. Но когда мне говорят, что вот на столе стоит
прибор, который может отыскать арбуз, зарытый в песке, я, извините, не
верю.
   Прошу подробнее рассказать о результатах испытаний.
   Не буду перечислять всех вопросов. Чувствовал я себя довольно скверно.
Точно на экзамене, каждый специалист спрашивал меня, как говорится, "по
своему предмету", а я не мог быть и физиком, и химиком, и биологом
одновременно.
   Многие из ученых глубоко заинтересовались идеей, вложенной в новый
прибор, но они хотели знать исчерпывающие данные о его работе и притом
вполне конкретные...
   Наши испытания в лесу показались мне и вправду детской игрой в
сравнении с теми требованиями, которые - совершенно резонно - предъявляли
ученые к нам и к нашему аппарату.
   Последним взял слово высокий человек с розовым лицом и аккуратно
расчесанным пробором.
   Он говорил сдержанно, деловым тоном, с подчеркнутой вежливостью, словно
боялся чем-то обидеть докладчика. Отрекомендовал он себя представителем
Института редких металлов, причем оговорился, что на мой доклад попал
случайно. Доклад его серьезно заинтересовал. В прошлом году комплексная
экспедиция, посланная на Урал, обнаружила в одном районе следы рубидия, но
есть ли там месторождение, пригодное для эксплуатации, точно не определила.
   Наш прибор "Всевидящий глаз" не мог им помочь. На его экране было
полное затемнение, так как в уральской земле находятся чуть ли не все
существующие в мире металлы.
   Представитель Института редких металлов хотел уточнить возможности
нашего нового аппарата. Об этом он сказал примерно следующее:
   - Насколько я понял докладчика, предлагаемый им метод позволяет вести
ускоренную разведку и находить тот или иной металл даже там, где
встречаются лишь его микроскопические вкрапления. У меня есть практическое
предложение:
   не желаете ли вы испытать свой аппарат в указанном районе? Если вы
действительно найдете месторождение рубидия, пригодное для эксплуатации,
то тем самым докажете бесспорную возможность практического использования
разработанного вами "Усилителя запаха". Это будет тем более ценно, что все
обычные методы разведки в этом районе не дали желательных результатов.
Вам, вероятно, известно, что даже самые опытные геологи не могут
определить без сложного химического анализа минералы, в которых содержатся
редкие металлы:
   цезий, рубидий, индий, рений и другие. Если вам это удастся, то лучшего
доказательства практической ценности вашего аппарата не потребуется.
   Что мне оставалось делать? Я невнятно подтвердил целесообразность этого
предложения, сказал, что вообще мы не отказываемся от подобной
практической проверки "синего луча", выразил уверенность в успехе, обещая
когда-нибудь найти и рубидий, однако заявил, что область применения нашего
аппарата гораздо шире. Хотел было вновь пуститься в доказательства, но
меня прервал директор.
   - Об этом мы поговорим потом, - сказал он и повернулся к представителю
Института редких металлов. - Я думаю, ваше предложение весьма полезно. Оно
сразу разрешит многие споры. Ну, а вы, товарищ Петров, - спросил он, .
   согласны, не откладывая дела в долгий ящик, выехать на Урал?
   Я посмотрел на Андрея. Он выразительно кивнул головой.
   Валя, как всегда в этих случаях, поджала губы и сидела с непроницаемым
видом. Она несомненно думала, что с выездом нужно подождать, пока не
закончится монтаж и наладка аппарата "СЛ-3".
   Нельзя было отказываться, и, несмотря на явное недовольство нашей
лаборантки, я все же согласился на предложенные испытания, в надежде, что
нам удастся доказать практическую ценность "СЛ-1".
 
 
   Омегин - наш сосед 
 
   Да, именно о нем, о нашем загадочном соседе, я и хотел сейчас
рассказать после того, как вам стало известно о сущности аппарата "СЛ-1",
переставшего быть научной загадкой.
   В испытаниях "Усилителя запаха" и всех приключениях, связанных с нашей
поездкой на Урал, Омегин играл главную роль "героя". Впрочем, в этом вы
убедитесь из дальнейшего.
   Я помню одно утро. И не потому, что оно было особенно прекрасным. Так
же, как всегда, розовело безоблачное небо, отражаясь в воде. Такими же
розовыми казались верхушки сосен. Но в это памятное утро у меня не было
тех розовых надежд, с которыми я приехал сюда на испытания.
   Мы уже целую неделю ездили с двумя аппаратами по району, где были
обнаружены следы редкого металла - рубидия. Через два дня должна приехать
комиссия и сделать свое заключение о практической пригодности нашего
аппарата. Но нам еще нечем было похвастаться. Мы не нашли ни одного
месторождения. Взятый нами "Всевидящий глаз" тоже ничего не обнаружил. Его
экран, как правильно заметил представитель Института редких металлов,
часто темнел, что указывало на присутствие в земле металла, но какого .
неизвестно. Этого не мог определить "Всевидящий глаз". Наши новые аппараты
находили разные металлы, однако нужного нам рубидия мы не встречали.
   Валя с нами не поехала. Она хотела во что бы то ни стало закончить
сборку прибора "СЛ-3". А для него еще не были готовы призмы, их обещали
дать через три недели. За это время Валя собиралась пополнить книжку
индексов.
   Вместо Вали со мной и Андреем поехал техник Сандро Беридзе. Несмотря на
темпераментность характера, он бывал очень усидчив, когда брался за
исследовательскую работу.
   В экспедиции Сандро оказался незаменимым. Он отлично знал силовое
хозяйство аппаратов, которые работали на аккумуляторах Ярцева.
   - Будьте уверены, - убеждал нас Сандро, - у меня аккумуляторы никогда
не откажут.
   Они в самом деле никогда не отказывали, аппараты работали исправно, но
тем не менее рубидия мы не нашли.
   Я, помню, сидел тогда на берегу, думал обо всем этом и смотрел на
высокие известковые ступени, спускавшиеся к реке. По ним могли бы шагать
только великаны. Я даже представил их живыми.
   Наконец мне надоело бесцельное созерцание красот природы, я со злостью
бросил камень в воду и побрел к палатке. Навстречу мне шли с полотенцами
Андрей и Сандро: видимо, решили искупаться.
   Сандро, по обыкновению, все время вертел головой и удивленно смотрел на
окружающее, словно впервые увидел мир. У него был острый глаз и настоящее
любопытство исследователя.
   В этот раз его заинтересовал шофер. Он лежал на спине под машиной,
разбросав по земле ноги в огромных желтых ботинках. Сандро дернул Андрея
за рукав.
   - Смотри, - указал он взглядом на башмаки, - как две сковороды с
яичницей.
   Андрея привлекло другое. Он остановился у машины и концом полотенца
провел по никелевой решетке радиатора. На полотенце появилось рыжее пятно.
Ярцев досадливо поморщился и недовольно сказал шоферу:
   - Вот что, молодец, у тебя совесть есть? Неужели ты не видишь, до чего
машину довел?
   Шофер с недовольным видом вылез из-под кузова.
   - Сырость здесь большая, - проворчал он. - Каждый день вытираю. От
реки, что ли?
   Парень вертел в руках тряпку, покрытую грязными бурыми пятнами.
   Сандро снисходительно и в то же время понимающе смотрел на его
раст