плечи.
     - Мне открыть? - тоненьким слабым голоском спросила она.
     - Чу-чу-чу... - зашипел на нее "тихий",  взмахивая  в  воздухе  своим
импровизированным оружием. - А если там констриктор?
     -  Но...  -  Альбина  изобразила  неопределенный  жест.  Ей  хотелось
сказать, что констриктор вряд ли стал бы нажимать на кнопку там, где дверь
можно было высадить едва ли не одним  достаточно  сильным  ударом,  но  ей
страшно казалось утверждать что-то наверняка.
     - Подожди, - наморщил клоунский лоб "тихий". - Я взгляну сам...
     Похоже ему в голову пришла одна и та же мысль и в точности так же  он
не решался открыть дверь сразу.  Осторожно  передвигаясь  на  цыпочках  он
скользнул к двери (спортивный костюм Рудольфа болтался  на  нем  свободно,
как тряпка), и приник к  дверному  глазку.  Перед  ним  стояло  искаженное
гнутым стеклом мужское лицо: за спиной стоял еще  кто-то,  различимый  еще
хуже.
     - Кто там? - прикусила губу девушка.
     "Только бы не Рудольф... - думала она, косясь на брошенную у  второго
кресла синюю пижаму. - Он не  поймет...  Но  кто  это  может  быть?  Ну  и
положеньице."
     - Не знаю, - высоко поднял брови "тихий", поворачиваясь к ней  лицом.
- Давай, посмотри ты, только осторожно...
     Альбина встала, от каждого шага сердце в ее  груди  понемногу  екало.
Лишь бы не он... лишь бы это был не он, не кто чужой...  Разве  могла  она
лишиться его спокойного голоса, излучающего уверенность, без  его  сильных
массивных плеч, за которые можно было спрятаться?  Как  нужен  он  был  ей
сейчас - надежный, тяжеловесный, неизменный...
     - Он! -  выдохнула  Альбина,  отшатываясь  от  двери  и  одновременно
протягивая руку к замку.
     - Стой! - вскрикнул "тихий"  и  тут  же  прикусил  язык,  поняв,  что
протестует против ее готовности открыть дверь не только  из  осторожности.
"Какое собственно, право я имею на эту девушку? - спросил он себя, опуская
голову вниз, к выкрашенному под дерево линолеуму, - вот уж не  думал,  что
буду ревновать первую встречную к первому встречному же мужчине - не глупо
ли это? Озверел, одичал я там без женского пола - не иначе..."
     - Да? - замерла Альбина.
     - Это твой друг? - бросил на нее быстрый взгляд "тихий".
     -  Да,  -  не  слишком  уверенно  отозвалась  девушка.  От   нервного
напряжения ее руки начали понемногу подрагивать. - Так я открою?
     Она доверяла "тихому", полностью и безоговорочно доверяла. И  он  это
понимал,  отчего  болезненно  поморщился,  чувствуя,  что  будет   большой
подлостью этим доверием злоупотребить.
     - Ладно... Но что, если он  заражен?  -  тоже  без  особой  твердости
произнес он.
     - Эй, кто-нибудь дома? - донесся из-за двери приятный голос,  который
вполне мог принадлежать актеру или диктору. - Откройте!
     - Констрикторы не разговаривают, - не то "тихому", не то  самой  себе
сказала Альбина и дверь распахнулась.
     - Ты?!
     - Привет!
     На какое-то мгновение все опасения оставили  Альбину;  два  радостных
взгляда встретились, две пары рук  рефлекторно  потянулись  друг  к  другу
навстречу... и остановились на полдороги.
     Рудольф увидел "тихого".
     Альбина заметила журналистку.
     Но не только на их лицах  возникло  вдруг  изумление:  "тихий"  вновь
поднял брови, а Э.Светлая негромко ахнула.
     - Вы?
     - Боже... - Эльвира отступила на шаг и неожиданно вцепилась  Рудольфу
в плечо.
     - Я же была на ваших похоронах...
     Все четверо замолчали, изучая друг друга.
     - Господа, - кашлянул наконец Рудольф. - Может, мы  все-таки  войдем?
На лестнице стоять небезопасно.
     - Да, вы правы, - подтвердил "тихий", - так что вы, госпожа  Светлая,
говорили о моих похоронах?
     При этих словах Альбина испуганно зажала рот руками. Теперь  она  уже
не знала, кто сумасшедший на самом деле - "тихий", эта незнакомка, или она
сама.
     Рудольф прошел в прихожую,  едва  ли  не  силой  втаскивая  за  собой
Эльвиру, Альбина этого почти не заметила - ее внимание было  поглощено  ее
недавним спасителем.
     - Этого не может быть, - зажмурилась и потрясла головой  журналистка.
Она быстро оправилась от короткого шока, но все равно  не  могла  поверить
своим глазам. - Но я же...
     - Тише, - остановил ее жестом "тихий". - Так вы,  говорите,  были  на
похоронах? Теперь я понимаю, насколько  я  был  наивен,  надеясь,  что  за
примерное поведение меня могут выпустить... Что ж, дорогая наша Светлая, у
меня будет к вам большая просьба:  считайте,  что  перед  вами  не  я.  Не
вспоминайте того человека, который, по  вашим  же  словам,  умер  -  лучше
представьте себе, что имеете дело с его двойником... или  на  худой  конец
братом-близнецом. Договорились? Если вдуматься, так это не так уж и далеко
от истины - того человека и в самом деле уже нет, и я первый бросил камень
на его могилу, превратившись в тихого... Теперь меня зовут так.
     - Ничего не понимаю, - строгим голосом выговорил Рудольф.
     - Руди, - шагнула к нему Альбина, прижимаясь к его груди, - только не
сердись... Этот человек спас  мне  жизнь,  когда  констрикторы  напали  на
больницу... Ему больше некуда было идти, вот я и пригласила его к себе.
     - Еще  бы  -  некуда!  -  подтвердил  "тихий".  -  Меня  даже  успели
похоронить за государственный счет. Кстати, - повернулся он к журналистке,
- Это было почти сразу после того интервью, или немного погодя? Да, и  еще
- я рад видеть вас живой и здоровой...
     Эльвира скрипнула зубами и Альбине удалось это услышать.
     - Можно подумать, - отозвалась она, - что вы ставите мне это в упрек.
Только ведь не я решаю,  что  можно  печатать,  что  нет...  Тот  материал
зарубили, как и многие другие мои материалы.
     - Я вас ни в чем не упрекаю - вы нормальная здоровая молодая  женщина
и не  мне  требовать  от  вас  самоубийства,  -  развел  руками  он.  -  Я
действительно рад, что вас пощадили.
     Возможно, он говорил искренне, но самой Эльвире поверить в  это  было
сложно: ей не составило большого  труда  догадаться,  какова  была  судьба
этого человека. Пусть в общих чертах, без подробностей, но догадывалась, и
от этого ей было немного стыднее. Обычно в таких случаях она  сердилась  и
на себя, и на весь мир, и обычно же, больше всего  на  тех,  кто  невольно
являлся немым укором ее  совести.  Сейчас  она  должна  была  сердится  на
"тихого", но гуляющая вокруг опасность, общее настроение, не позволяли  ей
сделать этого.
     И еще ей было стыдно. По-настоящему.
     - Да что же мы стоим? - пришла в себя Альбина. - Проходите в комнату.
Может, чаю?
     "Тихий"  незаметно  подмигнул  девушке  -  такая   ее   реакция   ему
понравилась.
     - Кстати... - проходя в комнату и опускаясь  на  диван,  обратился  к
"тихому" Рудольф. - Я вас тоже кажется, знаю. Помнится,  вы  выступали  на
экологической конференции в...
     - У, хватили, - махнул рукой в его сторону "тихий".  -  Когда  ж  это
было? - и добавил негромко себе под нос: - И я там был.
     "Что ж... - покривила губки Альбина направляясь на кухню за  чаем,  -
вот этого я ожидала меньше всего. Обидно чувствовать  себя  полной  дурой,
даже если тебя в любой момент может придушить заразный сумасшедший. А  что
еще она могла подумать?



                                    15

     Они шли по городу - разные, и вместе с тем  похожие  друг  на  друга.
Ядро группы - или голову колонны,  тут  уж  как  кому  больше  нравится  -
составляли  молодые  парни,  но  не  только  вокруг  вожака   поблескивали
выскобленные бритвой черепа, просто уже человека через четыре  от  заводил
их разбавляли новые члены компании, среди которых возникали порой и лысины
возрастные, хотя преобладали  нестриженые  шевелюры,  слегка  подкрашенные
сединой: в критические минуты  стираются  иногда  возрастные  ограничения.
Охотничьи ружья, топоры, палки, ледорубы, багры, - все, что  только  можно
использовать в качестве оружия было представлено в  широком  ассортименте,
пожалуй,  фантазии  ополчившихся  против   эпидемии   горожан   могли   бы
позавидовать и  славившиеся  умением  все  превращать  в  орудия  убийства
ниндзя. В другое время сложно было  бы  представить  на  мирных  невысоких
улочках  этого  города  подобное  сборище,  но  теперь  же  ему  никто  не
удивлялся,  разве  что  наиболее  осторожные  прохожие  норовили   заранее
убраться прочь с его дороги во избежание случайных недоразумений.
     Донесшийся из одного из домов  крик  заставил  шествие  приостановить
свое движение. Бритый вожак поднял  палец,  наступила  выжидающая  тишина.
Крик повторился.
     - Здесь, - коротко проговорил бритый.
     Что бы ни творилось вокруг, и какие бы стихийные или прочие  бедствия
не терзали бы народ, всегда среди него найдется несколько человек, которые
и  под  извергающимся  вулканом  умудрятся  устроить  пикничок,  игнорируя
тянущиеся прямо к ним потоки  лавы  -  такая  компания  нашлась  и  здесь.
Эпидемия, война ли - влюбленным все  равно,  раз  свадьба  назначена,  раз
приглашены гости, заказан зал и расставлены по столам блюда - чего же  еще
желать от жизни, зачем нарушать  естественный  ход?  Авось,  мимо  пройдет
беда, авось пронесет...
     И пенилось в бокалах шампанское, и пестрели на  выгнутых  буквой  "п"
столах закуски, золотились жаренные гуси, пряталась в зелени рыба,  ожидая
своего часа темнели винные бутылки... Грех пропадать такому добру: и полон
был зал, и песни пели, и визжали от радости... А невеста-то как  хороша  -
ну просто Венера выходящая из пены кружев: нежное личико, светлы локоны  с
золотой искоркой, глаза - синие блюдца... Кричали "горько", целовались  по
получасу - да что говорить, счастлив тот, кто влюблен.
     Но не эту полную жизни картину застал бритоголовый разведчик,  первым
поднявшийся в разукрашенный  воздушными  шарами  и  цветами  зал  -  часть
стульев  валялась  на  полу,  опрокинутая  в  спешке,  метались  по   залу
полупьяные гости, орали, вопили что-то отнюдь не радостное, а у почтенного
места происходило что-то вроде бы непонятное - златокудрая Венера обнимала
нежными тонкими ручками шею свидетеля, а  тот  хрипел,  выпуская  изо  рта
кровавые  пузыри.   Изящно   очерченная   верхняя   губка   невесты   чуть
приподнялась, лицо ее выглядело полностью бессмысленным, как у большинства
констрикторов, скорей,  она  казалась  просто  сильно  сосредоточенной  на
каком-то своем очень  важном  деле.  Изредка  ее  длинные  ресницы  слегка
моргали от прилагаемых усилий - не часто ей приходилось так трудится.
     - Милая моя, что  с  тобой?  -  лепетал  жених  с  еле  наметившимися
усиками, он выглядел испуганным ребенком. - Опомнись, солнышко...
     "Солнышко"  его  не  слышало  -  все  сильнее  хрупкие   пальчики   с
аккуратненькими ноготками впивались в откинувшуюся назад шею.
     Никто не заметил в общей суете,  как  "разведчик"  сунул  в  рот  два
пальца и издал резкий протяжный свист, тотчас лестница задрожала от топота
десятков ног и, срывая двери  с  петель,  в  зал  ворвалась  разношерстная
толпа.
     - Десятый, - отметил на ходу бритый вожак. - Вперед, ребята!
     - Стойте, да что вы делаете! - вскричал ломкий высокий не  по  мужски
голос жениха, когда людская лавина окружила невесту.
     В воздухе замелькали багры и  ломики  -  патроны  берегли  для  менее
удобных случаев.
     - Ты что-то вякнул, недоносок? - развернулся  в  его  сторону  бритый
вожак. - Сгинь, слякоть!
     Глаза его  налились  кровью,  на  лежащих  на  ружье  руках  вздулись
синеватые шнуры вен, что-то звериное,  дикое  проглядывало  теперь  в  его
облике и жених, в самом деле почти подросток, замер под  его  взглядом  от
неожиданного страха - до сих пор жизнь не представляла  ему  необходимости
бороться. Заметив его испуг, вожак  оскалился,  но  тут  раздался  женский
крик. Нет, его испустила не невеста - хотя описание симптомов  заболевания
и  упорно  забывала  отмечать  такой  факт,  ни  кто  не   слышал   голоса
констрикторов: они молча убивали и молча ум  умирали  сами,  скорей  всего
вскрикнул кто-то из гостей, но, так или иначе,  жених  вздрогнул,  сжал  в
ниточку губы и с несвойственной для себя дерзостью уставился на вожака.
     - А вы не сделаете этого! - заявил он, вздрагивая плечами при  каждом
произносимом звуке.
     - Что? - поразился бритый заводила. - Мне послышалось, или как?
     Глаза жениха-мальчишки расширились, сердце  оцепенело  от  ужаса,  но
губы уже вновь открылись:
     - Вы не имеете права ее трогать, она больной  человек!  -  восхищаясь
своей пьянящей смелостью и пугаясь ее же проговорил он.
     Локоть вожака ушел назад, вызывая  из  толпы  здоровенного  "амбала",
перед которым бледнели шары даже его собственных мускулов.
     - А? - возникла  со  спины  туповатая  рожа  со  свиными  глазками  и
выпяченной вперед челюстью.
     - Вмажь ему, - бросил вожак, показывая  жениху  свои  передние  зубы.
Первый же удар смел мальчишку под стол.
     - Бей зомби!  -  потрясая  в  воздухе  кулаками,  выскочил  из  толпы
взлохмаченный человек, годящийся бритым в отцы.
     - Бей!
     - Дави стерву!
     - Так им!!!
     Оглушенные этими жаждущими крови воплями, жених-мальчишка закрыл  уши
и попробовал привстать, в его голове невыносимо  шумело  после  удара,  по
лицу текло что-то липкое. Неожиданно вспыхнувшая в голове  боль  заставила
его вскрикнуть и застонать,  привлекая  к  себе  внимание  стоящего  рядом
врага.
     Бритый вожак наклонился, выпрямился  снова  и,  прицелившись,  двинул
мальчишку в нос носком тяжелого, подкованного железом ботинка.
     - Кончайте, ребята, - позволил он,  и  толпа  схлынула,  оставляя  на
месте избиения бесформенный комок в  котором  сложно  было  узнать  теперь
женское тело. Таяли, пропитываясь кровью, последние клочки кружевной пены.
- Уходим.
     Зал опустел быстро, лишь одна живая душа - да и та еле  держащаяся  в
теле - осталась в нем. Жених вытер  рукавом  стального  цвета  текущую  из
разбитого носа кровь, всхлипнул, пополз на четвереньках (боль  мешала  ему
встать на ноги), и  вдруг  с  воем  встал  на  колени  перед  истерзанными
останками подруги.
     - Милая, что с тобой сделали!!!


     ...А по телевизору транслировали пресс-конференцию и экран то и  дело
заполняло мужественное лицо с удивительно холодным взглядом - для тех, кто
был внимателен. Как уже было сказано, телевидение не передавало излучаемую
Хоротом подчиняющую других энергию, но зато в его власти оставались знания
и слова и ими он пользовался, как мог.
     - Вопрос к полковнику, - приподнялся с места бородатый журналист.
     Кроме Хорта, за длинным столом,  уставленным  через  каждые  полметра
графинами с чистой водой, восседал еще и министр здравоохранения,  но  его
присутствие  играло  роль  скорее  декоративную:  вопросов  ему  почти  не
задавали да и те, что адресовались в его адрес носили в основном  характер
чисто   медицинский,   вроде   "Как    распознавать    заранее    больного
констрикторизмом" или "Известны ли уже пути заражения".
     - Так вот что я хотел спросить: всем известно, что  констрикторизм  -
болезнь, значит вы требуете истребления, убийства -  будем  называть  вещи
своими именами - больных людей. А как же поступать с такими понятиями, как
"гуманизм"?
     Глаза полковника на миг оживились. Это был вопрос из тех,  к  которым
он заранее готовился. Ему уже приходилось  отвечать  на  него  президенту,
многим другим людям калибра  помельче,  встречи  с  которыми  можно  и  не
упоминать, и Хорт знал, что окажется на высоте. В конце  концов,  гуманизм
те же придается - так считал он - и человеческая натура начинает требовать
свое...
     - Наши законы слишком часто проявляют гуманизм не к месту и не в меру
- эти и подобные слова он не  раз  слышал  в  случайных  разговорах  то  в
случайных разговорах то в транспорте, то просто на улице.
     Если хочешь, чтобы тебя поняли -  говори  на  языке  слушателя,  если
хочешь, чтобы и он захотел тебя понять - говори  о  том,  что  он  считает
своим открытием. - Да и можно  ли  назвать  гуманизмом  то,  что  например
маньяка-убийцу,  на  чьей  совести  -  не  одна  человеческая  жизнь,   не
расстреливают,  а  признают  невменяемым  и  помещают  в   комфортабельные
больничные условия, где он жиреет за ваш же счет, и однажды вновь  выходит
на свободу, если врач увидел в нем улучшение, чтобы тут  же  начать  снова
убивать? - этот пример тоже был не нов, но  Хорт  не  собирался  открывать
Америку. Наоборот, он верил: чем избитее, примитивнее будут его аргументы,
чем большему количеству людей могут они прийти в голову и без его помощи -
тем больше сторонников найдет он, тем больше у него  шансов  на  успех.  -
Значит вот к нему у нас отношение гуманное. А к его жертвам? Смогли бы  вы
простить ему, если бы пострадала ваша жена или дочь? Нет? Так почему же вы
равнодушны к чужим женам и дочерям? Лично я предпочитаю в  первую  очередь
думать об их безопасности, чем о сохранности их же убийц. Время требует от
нас выбора - эпидемия ширится, а констрикторы - убивают. Убивают дважды  -
тем, что душат всех, кто окажется рядом и тем, что  заражают  вокруг  себя
все, плодя все новых и новых убийц. К  тому  того,  они  и  так  обречены:
болезнь их заканчивается смертью. Я предлагаю лишь  ускорить  естественный
ход событий, помочь им уйти в мир иной прежде, чем они натворят много бед.
Спасать нужно тех, кого можно спасти. Такой ответ вас удовлетворит?
     - Вопрос к министру здравоохранения. Правда ли, что лекарство  против
констрикторизма еще не открыто?
     Министр отвечал мягким, едва ли не воркующим голосом, но  стандартные
формулировки (а еще больше - бегающие в разные стороны глазки) производили
не лучшее впечатление на зрительскую аудиторию.
     -  В  данный  момент  нам  выделено  около  миллиона  государственной
дотации. К исследованиям привлечены лучшие специалисты, в том числе и  ряд
зарубежных,  так  же  я  должен  отметить,  что  эпидемию   пока   удалось
локализовать в пределах одной области...
     Улучив удобный момент, полковник жестом подманил к себе  оператора  и
неожиданно вклинился в чужой ответ.
     -  Узнаете  знакомые  речи?  -  риторически  поинтересовался   он   у
наставленного объектива. - То же самое мы  слышали,  когда  каждый  третий
житель нашей страны умирал от СПИДа, теперь история  повторяется.  И  хуже
того: больные СПИДом хотя бы не душили здоровых людей.  Это  -  во-первых.
Во-вторых:  а  как  вообще  господин  министр  представляет  себе  лечение
констриктора, которого невозможно связать даже впятером,  тем  более  -  в
одиночку? Но, пусть он предусмотрел и это - остается третье  возражение  и
самое главное: знают ли господа слушатели и зрители, о том,  что  господин
министр а так же все упомянутые им специалисты и  в  глаза  не  видели  ни
одного больного констрикторизмом? Кого же и как они могут лечить? Господин
министр, ответьте - найден ли вирус, вызывающий эту болезнь?
     - Нет, но...
     - Комментарии излишни, не так ли?
     -  В  данный  момент,  -  заученно  заученно  заворковал  министр,  -
разрабатываются  методы  защиты  медицинских  работников  при  контакте  с
больными констрикторизмом. Когда средства защиты  пройдут  предварительные
испытания, мы доставим в лабораторию  группу  больных,  на  которой  будут
опробоваться создаваемые нами лекарственные препараты.
     - Но на сегодня реальных пациентов у вас нет, не так ли? - прищурился
полковник.
     - Они появятся в ближайшем  будущем,  -  не  сдавался  его  невольный
оппонент. Ни когда еще  во  время  пресс-конференций  ему  не  приходилось
отбивать "атаку с тыла": обычно огонь вопросов велся из зала, и  сам  этот
факт уже сильно сбивал министра с толку.
     - Итак, все сказано, господа, -  обратился  к  журналистам  полковник
Хорт. - Исследования ведутся... Нет, я не возражаю против них - пусть себе
тратят эти полтора миллиона, лишь бы это не ме