огда...
     Несколько секунд "тихий" ждал продолжения, но его не последовало.
     - Я вас ни в чем  не  обвиняю,  -  тоном,  к  которому  уже  привыкла
Альбина, ответил он. - Так у вас ко мне есть какое-то дело?
     - Да... То есть - нет... То есть... Ну хорошо:  дело  в  том,  что  я
сейчас собираюсь составлять хронику этой катастрофы.  С  самого  начала  -
даже с вашего предупреждения, ну и все подряд, с того самого момента,  как
на улицах города появились первый констриктор. И уж поверьте - на этот раз
я доведу дело до конца, чего бы мне это не стоило. - Она говорила  жестко,
с напором, и "тихий"  незаметно  для  себя,  словно  передразнивая,  начал
кивать в такт ее словам.
     "Зря он так... - подумала  Альбина,  возвращаясь  к  своему  занятию:
медпункт  все  более  стал  походить  на  таковой,  ей  оставалось  только
"косметическая" уборка. - Хотя это не мое дело... Я ничего не знаю и знать
не хочу  об  их  взаимоотношениях  ни  в  настоящем,  ни  тем  более  -  в
прошедшем... Хотя Рудольф рассказывал мне о своих знакомствах, чтобы я  не
думала черт-те знает о чем."
     - Ну и что же вы, мадам Светлая, - все  же  в  его  голосе  иронии  и
скептицизма было предостаточно, - хотите узнать от меня на этот раз?
     - Ничего. Просто мне  хотелось  бы  ("точнее,  мне  посоветовали",  -
поправила она себя мысленно), - услышать личные рассказы  разных  людей  о
том, в какой момент застало их известие  об  эпидемии,  какое  впечатление
произвело -  тем  более,  на  вас,  поскольку  вы,  что  бы  ни  говорили,
предсказывали его заранее.  Ну  и  все  остальное,  до  прибытия  в  район
укрепления... И до самого финала. - При этих словах Эльвира ощутила легкий
холодок.
     Финал сегодня был непредсказуем:  от  атомной  бомбы,  сброшенной  на
город в целях  дезинфекции  (раз  где-то  фраза  проскользнула,  значит  -
рассматривался такой вариант, думали о  нем,  и,  значит,  могут  в  любой
момент и вернуться к нему) до полного "хеппи-энда" с прибытием  спасателей
и благополучной эвакуацией всех здесь собравшихся живыми и здоровыми.
     "...и здоровыми", - повторила она про себя, снова вздрагивая. Ни  кто
из них не мог поручиться, что среди людей, строивших  укрепление  нет  уже
инфицированных. Никто. И "тихий", и Альбина, и Рудольф - да и она  сама  -
все могли в любой момент превратится в медлительных и тупых душителей.
     Живые мертвецы... люди, в которых умерла личность...
     - ...Что касается меня, то я никак на это  не  отреагировал.  Услышал
крики, увидел, как эти ребята ловко расправляются  с  санитарами  и  решил
воспользоваться этим обстоятельством  в  личных  целях.  -  "тихий"  снова
хмыкнул, - короче - слинять. Хотя до недавнего  времени  я  надеялся,  что
примерным поведением заслужил право на досрочное освобождение.  Во  всяком
случае, из отделения для буйных со всеми его "прелестями" меня перевели  к
тихим хроникам. А когда все началось, я подумал только  о  том,  что  могу
хоть ненадолго вырваться на свободу. Пусть это глупо  и  нелогично,  но  я
полжизни... да нет - весь ее остаток - отдал  бы  за  то,  чтобы  получить
возможность пусть несколько часов, но просто послоняться по улицам, самому
выбирая путь, любуясь на  дома,  на  беззаботные  нормальные  человеческие
лица. Конечно, меня поймали бы - так я рассуждал - но что-то в памяти я  б
унес, и жил бы воспоминанием годы. Вот так... Когда  я  увидел,  что  путь
свободен, я ринулся к окну, выскочил на карниз, прошел до следующего  окна
и увидел "веселую" картину... Думаю, уточнять не стоит. Повисел немного на
лестнице, обдумывая, что стряслось - ведь я все же не  провидец,  чтоб  вы
там не утверждали, ну и пустился в обход, пока не наткнулся на Алу. Дальше
- расспрашивайте ее. Закончилось  дело  тем,  что  мы  отправились  к  ней
домой... Вот уж не ожидал, что моя свобода окажется такой мрачной...
     - Он не все сказал, - подняла голову и Альбина. -  Он  еще  ходил  по
карнизу, ища тех, кого можно спасти... Ведь так?.. Но  ведь  пугались  его
еще больше, чем констрикторов... У нас  ведь  сумасшедшие  ходят  в  синих
пижамах.
     - Брось, Ала. - "тихий" вдруг расхохотался.  -  Ну  представьте  себе
нормальную реакцию нормального человека, которому в окно лезет сумасшедший
- а почему бы те, кого я видел,  должны  были  считать  по  другому?  -  и
требует, чтобы они следовали за ним, не то их сейчас придушат. Я - кретин,
и у меня тогда просто не было времени  задуматься,  как  такое  "спасение"
выглядит со стороны. В своей неудаче  виноват  только  я  сам...  Впрочем,
явись я голяком - им это тоже вряд ли пришлось бы по душе.
     - Господа, вы все здесь? Это  хорошо,  -  присоединился  к  разговору
неожиданно подошедший Рудольф. - Вот, позвольте мне представить вам одного
человека... Анна, пройдите вперед - здесь наш  медпункт,  а  это  Ала,  та
девушка, с которой вы вместе  будете  работать.  Все  же  нам  немного  не
хватало врача с высшим образованием... так, Эльвира, вас представлять, или
познакомитесь сами? - он не заметил, что вновь перешел на "вы". -  Анна  -
удивительный человек, и, быть может, вскоре совершит невероятно...
     - Не надо, - стыдливо потупила глаза она.
     - Нет, подождите, - Рудольф привлек к себе Альбину и положил руку  ей
на плечо, напоминая этим жестом, что он не забыл о ней  насовсем.  -  Анна
пробует вылечить больного констрикторизмом, и по крайней мере, пока он  не
стал чувствовать себя хуже. Думаю, Ала, ты не станешь особо возражать?
     - Я стану, - несколько морщин показалось на лбу "тихого". -  Вы  что,
хотите притащить больного сюда?
     - Речь идет о ребенке, - жестко осадил его  Рудольф,  -  и  он  будет
здесь.  Как  бы  ни  была  заразна  болезнь,  у  медицины   есть   способы
предохранения от инфекции. Если  вести  себя  разумно,  никто  из  нас  не
заболеет... во всяком случае, из-за  этого  несчастного  -  все  мы  имели
прекрасную возможность  подцепить  эту  дрянь  заранее.  И  я  уже  принял
решение, вне зависимости от того, нравится оно кому-то или нет. Если  есть
шанс - его надо использовать. Вы же сами слышали - медики в столице еще не
имели дело с живыми больными.
     Анна посмотрела  на  Рудольфа  одновременно  с  благодарностью  и  со
страхом.
     Лицо Рудольфа  выражало  непоколебимую  решимость.  Собравшийся  было
что-то возразить "тихий" приоткрыл рот и тут же закрыл его  снова,  плотно
сжимая губы.
     - Уважаю, - четко проговорила Эльвира. - Где этот больной?
     - Он... - голос Анны оказался тонким  и  слабым,  словно  не  она,  а
кто-то другой недавно кричал с балкона. - Совсем мальчик... шесть лет.  Он
дома у меня... Это рядом. Я сама его приведу.
     - У вас будут помощники, - Рудольф  отпустил  Альбину  и  зашагал  по
коридору. Анна быстро оглянулась по сторонам и засеменила за ним...



                                    19

     Колючая проволока напоминала Артуру паутину, но чем именно  -  он  не
знал. Что-то тягостное, неприятное пряталось в оцепленном ею пейзаже.
     В армию Артур уходил со скрипом, старался "закосить" - но его накрыли
и хорошо еще, что все обошлось мирно. Больше всего он жалел, что не  успел
достаточно прочно примкнуть ни к одной  из  сект  -  одинокому  противнику
милитаризма в целом и всех убийств как  таковых,  в  частности  невозможно
доказать свою моральную непригодность службы в армии: попытку  отвертеться
все приняли за трусость (или осторожность разумного ловкача,  которому  не
повезло). Скрипя сердцем, он пошел-таки служить, втайне надеясь,  что  ему
пройдется только играть в убийство, только "репетировать" его и  когда  не
направлять ружье на живого человека. В  тот  момент,  когда  его  прислали
охранять участок карантинного кордона, надежда забила тревогу и  принялась
улетучиваться: в руках Артура находился автомат,  напарником  был  человек
готовый не задумываясь выполнить любой приказ, а  заодно  и  подвести  под
трибунал "слабака", каковым он всегда считал Артура, а на дальней опушке у
леса уже появились первые ползущие в сторону колючей проволоки живые точки
- люди искали выхода из "загона смертников" - так уже  за  глаза  называли
пораженную эпидемией зону.
     Артур незаметно для  напарника  сжал  кулаки  -  внутри  у  него  все
бушевало.
     Ищущие спасения люди имели право на жизнь, имели - и не другим  таким
же людям было их отбирать. Но ведь и другие, те, кто  находился  сейчас  у
Артура за спиной,  такие  же,  семейные  и  одинокие,  молодые  и  старые,
счастливые и несчастные - они тоже имели те же права и их было больше.
     "Господи - за что ты послал  мне  именно  это  испытание?  -  так  же
незаметно и беззвучно задвигались губы. - Уж не за то ли, что я так боялся
попасть на войну? Но ведь там передо мной был бы противник, сам взявший  в
руки оружие, сам сделавший свой выбор, а тут...  Смогу  ли  я  выстрелить,
если они попробуют прорвать ограждение? Наверное - нет..."
     С  ужасом  наблюдал  он,  как  точки  приближаются,  вытягиваются   в
вертикальном направлении, все больше приобретая сходство  с  человеческими
фигурами. Количество их тоже росло - вслед за  несколькими  одиночками  из
леса устремился разноцветный людской поток. Минут  через  пять  Артур  уже
начал, правда смутно, различать  их  лица  -  злые,  напуганные,  усталые,
доведенные у одних до угрюмого равнодушия, и таящие готовую в любой момент
к взрыву эмоциональную смесь - другие...
     Спина Артура начала чесаться - так не раз бывало, когда грубая  ткань
гимнастерки намокала, хоть от дождя, хоть от холодного пота.
     Они шли...
     - Назад! -  уже  издалека  хрипло  выкрикнул  он,  и  руки,  держащие
автомат, дернулись: сработали нервы.
     Окрик не произвел  на  беженцев  никакого  впечатления.  Первые  ряды
уплотнившейся  людской  массы  достигли  ограждения  и  замерли,  поджидая
отставших. К пущему ужасу Артур обнаружил, что среди них оказались и дети.
     - Чего приперлись? А ну - назад! - гаркнул над его ухом напарник.
     - Давай, заворачивай обратно! - присоединился к нему Артур.
     Беженцы начали сгружать мешки, бросая их или бережно ставя на  землю,
в общую кучу, от чего у Артура мелькнула  неприятная  мысль  о  том,  что,
возможно, они собираются возвести  здесь  баррикаду.  Лишь  здравый  смысл
подсказал ему, что вряд ли кто пустит на такое дело  последние  пожитки  -
каждый нес с собой самое ценное, что был способен унести на себе, не  имея
транспорта. Особо Артуру  запомнился  мелькнувший  в  общей  толпе  чудак,
притащивший с собой зачем-то высокую,  в  пол  человеческого  роста  синюю
китайскую вазу - он поставил  ее  перед  собой,  бережно  сгрузил  рюкзак,
видно, также наполненный чем-то легко бьющимся  и  принялся  рассматривать
свое сокровище. Его примеру последовали и другие - вскоре  сборище  начало
напоминать сидячую забастовку.
     Если бы время остановилось...  -  зажмурившись,  взмолился  Артур.  -
Пусть они сидят вот так долго-долго... сидят всегда, и я  не  должен  буду
принимать никаких мер, не стану стрелять...
     Некоторое  время,  казалось,  ему  везло  -  все  увеличивающаяся   и
густеющая толпа продолжала вести себя мирно, но вот уже  где-то  в  задних
(или  в  средних  -  разобрать  наверняка  было  сложно)  рядах  зазвучали
недовольные голоса, кто-то принялся возмущенно  кричать  -  и  возбуждение
волной захлестнуло всю толпу. Только что сидевшие с тупым  ожиданием  люди
вскакивали на ноги, собирались в кучки; все больше становилось озлобленных
лиц, и количество грозило в любой момент перерасти в качество.
     "Нет, только не это, - громко бухало сердце в груди молодого  солдата
срочной службы, пот уже заливал его лицо. - Пусть все  обойдется  мирно...
Господи - к тебе взываю: не допусти... останови их, не дай сойти с ума, не
дай мне запятнать руки кровью..."
     -  Хреново...  Сейчас  они  сорвутся  с  цепи,  -  услышал  он  слова
напарника, глянул в его сторону и убедился, что и  тому  не  по  себе:  не
отличавшийся особой тонкостью чувств,  да  что  говорить  -  часто  просто
жестокий, он не мог все же решиться стрелять по безоружной массе людей, не
переломив внутри себя невидимого запрета.
     А  напряжение  в  толпе  все  росло  и  гул  голосов  становился  все
угрожающей... Наконец, из наиболее крупной группки вышло вперед  несколько
человек.
     - Пропустите нас!
     - Вы не имеете права нас задерживать, нелюди!
     - Наши семьи тоже хотят жить!!!
     Пока от толпы летели только выкрики, но краем глаза Артур уловил, что
кое-кто уже начинает выискивать в земле камни.
     - Назад! Все назад! - предостерегающе крикнул он.
     Человек с вазой вскочил  на  ноги  и  быстро  принялся  просачиваться
обратно в сторону леса через смыкающиеся человеческие ряды...
     - А ну, пусти!
     - Выставили тут цепных псов, суки...
     - Пропусти, миленький, - растолкала вдруг всех старуха, бухаясь перед
ограждением на колени. - Хоть деток пропусти...
     - Поосторожней, бабушка, - прикрикнул на нее Артур.
     - Да что ты с ними миндальничаешь, -  бросил  сквозь  зубы  напарник.
Замешательство уже начало покидать его, сменяясь ответной злостью. - А  ну
- все назад! Осади - не то буду стрелять!
     - Сволочь!
     - Звери!
     Несколько комков  сухой  глины  поднялись  в  воздух,  пролетая  мимо
охранников заграждения.
     - Ах, вы,  так?  -  скрипнул  зубами  напарник  Артура,  и  лицо  его
перекосилось окончательно. - Стреляю!!! Ну, кому сказанною  -  назад!  Это
последнее предупреждение...
     - ...!  -  дошедшие  до  отчаянья  беженцы  все  больше  прибегали  к
нецензурным  выражениям,  на  некоторое  время  переговоры  между  ними  и
напарником Артура свелись в соревнования по "этажности" выражений.
     "Пусть хоть так, - продолжал молится Артур, - лишь бы не стрелять".
     Небольшой камень ударил его по щеке, заставляя  вскрикнуть  от  боли.
Стоящая за тонкой паутиной колючей проволоки толпа дышала ненавистью, и он
ощутил вдруг, что перед ним - зверь - огромный и могучий зверь, готовый  в
любой момент сорваться  с  цепи...  или  уже  сорвавшийся  и  собирающийся
прыгнуть.
     - Стой, стрелять буду!  -  ошалев  от  внезапно  нахлынувшего  страха
завопил он и поднял автомат.
     Лица... лица ли были перед ним? Или косые уродливые маски, в  которых
пропали последние искры человеческого духа? Ненависть  и  страх,  страх  и
ненависть - вот и все, что можно было прочитать на них,  вот  и  все,  чем
жили они в этот момент.
     В какой-то момент Артур понял вдруг, что смотрит  на  них  в  прорези
прицела.
     "Нет, я не хочу стрелять... я не хочу!"
     Прицел запрыгал в его руках и вдруг перед  ним  очутилась  женщина  с
распущенными и всклокоченными уже волосами, делающими ее похожей на фурию.
В руках ее был младенец, ничего не понимая, он пищал и сучил ручками.
     - Ну, что же ты не стреляешь, что? - впиваясь в  Артура  полубезумным
взглядом произнесла она. - Ну, рискни, выстрели... Ну?
     - Стой, стрелять буду, - отчаянно прошептал Артур, уже не заботясь  о
том, что его кто-то услышит, что-то умирало в этот момент у него в душе  и
не могло умереть, корчась в тяжкой болезненной агонии.
     - Что, слабо? - продолжала она,  все  ближе  подступая  к  проволоке,
упираясь в нее. - Так что же ты не стреляешь?
     - Отойди, дура! - рявкнул напарник, и Артур  ощутил  к  нему  впервые
тень теплого чувства за то, что он не выстрелил. -  Ведь  мы  не  шутим...
Можем и прибить.
     - Так пожалуйста, - уже не громко и спокойно предложила она. - Что мы
теряем?
     "Нет, только не это, - простонал Артур про себя, стреляя в воздух,  -
только не это..."


     Винный магазин подвернулся  им  кстати  -  "охотники"  сами  того  не
осознавая, давно уже искали разрядку. И хотя  пошедший  туда  на  разведку
честно сообщил, что констрикторов в помещении нет, зато все двери открыты,
толпа ломанулась внутрь и вскоре уже не одна пустая  бутылка  разлетелась,
сбитая в шутку налету метким ружейным выстрелом.
     После первого  напряжения,  недосыпания,  да  и  от  общего  настроя,
пьянели быстро. Кто-то уже уткнулся носом  в  землю  (компания  уже  вновь
успела подвырасти - то тут, то там находились новые  добровольцы,  готовые
побродить-пострелять), кто-то затеял было по привычке драку,  но  свалился
на пол, сбитый тренированными кулаками основы  компании  бритого.  Обрывки
песен, отдельные хвастливые заявления начали  вырываться  из  глоток,  кто
вспоминал охоту, кто просто разглагольствовал "за жисть".
     - Бей ...... зомби, - растопырив  руки  пошел  на  вожака  возрастной
красноносый мужик, удар в солнечное сплетение  заставил  его  согнуться  и
отлететь в сторону.
     Правая рука бритого, тот парень, что проводил агитацию возле магазина
"охота"  неожиданным  пьяным  движением  расколошматил  об  стену  еще  не
порожнюю коньячную бутылку и громким, почти истеричным голосом объявил:
     - А я знаю, кто это сделал! Это жиды во всем виноваты... вот!
     Взгляд его был мутен и красноват.
     - Вы слышали?  -  вытянул  вперед  руку  вожак,  и  палец  его  мелко
затрясся. - Слышали, да? - пьяно выкрикнул он. - Ребята - бей жидов!
     - Бей! - подхватили его крик.
     - Вперед!
     Наталкиваясь друг на друга, пошатываясь от выпитого, они  ринулись  к
выходу, затем - к ближайшему подъезду, выкрикивая  свое  нечленораздельное
"бей".
     Искали по списку жильцов. Подходящая фамилия обнаружилась  на  втором
этаже: дверь была заперта, но ее быстро вынесли топорами.
     В комнате у стены жалась круглолицая седая  старушка,  которую  можно
было бы показывать по телевизору,  как  воплощенную  Бабушку,  двое  детей
пугливо  прислонились  к  ее  невысокому  полноватому  телу,   поблескивая
настороженными глазенками.
     - Не смотрите туда, - зашептала старушка, прикрывая руками внуков,  -
не смотрите, милые...
     - Бей! - вращая глазами выскочил в центр комнаты бритый, здесь он  не
боялся идти в авангарде.
     - Не смотрите... не смотрите... - тихо повторяли старческие губы. Она
не боялась сейчас за себя - возраст позволял ей  такую  роскошь,  глаза  с
выцветшими ресницами смотрели на убийц открыто и спокойно.
     - Б-б-б... - рот бритого задергался, шаг, один из немногих оставшихся
до  жертвы,  получился  тяжелым,  но  еще  более   медлительным   оказался
следующий...  Злоба  пропала  с  его  лица,  заменяясь  тупостью,   взгляд
остановился... вытянувшиеся вперед руки задвигали скрючившимися пальцами -
констриктор искал жертву.
     Несколько человек попятилось.
     - Чего же вы стоите? - сбиваясь на  фальцет  перехватил  командование
агитатор. - Бей!
     ...Руки бывшего начальника, шефа, командира и  друга,  развернувшись,
схватили его в охапку.
     - Бей! - повторился крик  без  уточнения  "адреса",  и  группа  снова
пришла в движение...



                                    20

     - Вот, девочки, перекусите, - "тихий" швырнул на стол небольшой пакет
с консервами и торжественно вручил Альбине открывалку. - Надеюсь, Анна, вы
простите меня...
     Анна подняла покрасневшие от бессонницы глаза с опухшими веками, и ни
чего не сказала. Несколько минут назад  ей  показалось,  что  Максик  стал
легче дышать, что в его повторяющемся монотонном дерганье наметился сбой -
но она не была уверенна, что не принимает желаемое за действительное.
     - Еще одну  таблетку  сульфадиметоксина,  -  словно  не  замечая  его
проговорила она, обращаясь к Альбине. Девушка тут же выполнила ее просьбу,
не выпуская консервного ножа из рук.
     -  Вы  поешьте,  -  робко  посоветовала  она.  Анна  внушала  Альбине
уважение, граничащее со страхом.
     - Спасибо, я не хочу, - безразлично ответила врач.  -  Если  можно  -
дайте мне воды...
     Альбина протянула стакан, в надежде, что та хотя бы выпьет, но нет  -
рука женщины потянулась к губам больного.
     - Ну, как вы тут? - пожала плечами Альбина. Она тоже начал