5000, который тоже кое-что умеет.
        Я  успел  переписать  память  и сознание Алекса, поместив их в
созданный  мной искусственный мир, аналогичный тому, где жил оператор.
Он  даже  не  заметит  различий. Его биологическая смерть оказалась не
напрасной.  Я  смог  подарить Алексу вторую жизнь, неважно, что данная
жизнь - в другой реальности, он все равно никогда не узнает об этом. Я
воскресил  человека.  По-своему, но воскресил. А разве это не является
чудом?

27-03-00
27-04-00

(c) Елена Навроцкая

virtual@online.sinor.ru
http://www.adastra.newmail.ru



   Елена Навроцкая
   КРЫЛЬЯ

        Прошлой весной у меня выросли крылья. Но сначала просто страш-
но зудело под лопатками, и меня вовсе не смешили советы, вроде: "Мыть-
ся  надо  чаще!" или вопросы: "Что, крылья растут?". Как же! Помоешься
тут  без  горячей-то воды! А насчет крыльев я не поверила, сомневалась
до  последнего,  пока  из-под лопаток, прорвав кожу, не высунулось два
коротких,  оперенных  отростка. Я, помнится, кричала, будто ребенка на
свет производила. Знаете, это чертовски больно, когда крылья режутся!
        Я пошла к доктору. Долго решала к кому обратиться, и останови-
лась  на хирурге. Не к ветеринару же мне идти, в самом деле! Врач, им-
позантный  мужчина с огромными волосатыми ручищами, тщательно осмотрев
зачатки моих крыльев, спросил:
        - Больная, вы в Чернобыле жили?
        - Нет, доктор.
        - А в Семипалатинске?
        - Нет! Я же говорю, что урожденная сибирячка.
        - Ну, Тунгусский метеорит и у нас падал.
        - Нет, севернее. У нас только рубль падал.
        - Так эта аномалия везде...
        Врач еще раз подергал за отростки.
        - Ой! Не так сильно!
        Он в страхе отдернул руки.
        - Скажите, доктор, я действительно больна?
        -  А  вы  думаете,  у здорового человека могут расти крылья? Я
считаю,  что  вас надо срочно прооперировать! Сейчас я вам выпишу нап-
равление  на  анализы, затем положим в стационар, и... чик! - он, рас-
смеявшись,  пошевелил указательным и средним пальцем, изображая ножни-
цы.
        - Чик?!
        - Не волнуйтесь, больная! Все будем делать под общей анестези-
ей!  - Черная от густых волос рука протянула мне направления. - Не за-
будьте посетить стоматологический кабинет и женскую консультацию!
        - А это еще зачем? У меня же крылья из спины растут!
        Эскулап многозначительно посмотрел на меня:
        - На всякий случай!
        Всю  последующую  неделю я моталась по больницам, а крылья тем
временем увеличивались в размерах, покрываясь длинными гладкими перья-
ми.  В  транспорте  меня принимали за горбунью и уступали место. Спать
приходилось  на  животе, а в одежде прорезать дырки. Однажды я просну-
лась и, встав с кровати, подошла к зеркалу. За моей спиной по полу та-
щились  два  огромных  белоснежных крыла. "Тебе идет!", - подумала я и
расправила крылья, будто взмахнула руками. Похоже у меня теперь четыре
руки, только две из них - с перьями.
        Вместо стационара я отправилась на крышу девятиэтажки. Стоя на
самом  краю, я боялась прыгать. "Раз есть крылья, значит ты должна ле-
тать!",  - уговаривала я себя. "Рожденный ползать - летать не может!",
- суровая горьковская правда набатом отдавалась в моей душе. Я смотре-
ла  вниз; серый глаз асфальта, окруженный зеленью, флиртовал со мной и
притягивал  к  себе,  он  хотел моей крови. А вверху распростерло свои
объятия небо, оно тоже желало меня. Я стояла посредине, и страх мой не
давал  удовлетворить  ни одну из сторон. "Зачем тебе полет? Ты не уме-
ешь!- шептал страх, - спускайся и избавься от этих монструозных нарос-
тов!  Стань  нормальной,  как все люди! Или ты хочешь на всю жизнь ос-
таться  уродом?" Я качнулась вперед, расправила крылья, почувствовав в
них  недюжинную силу, тотчас асфальт грязно оскаблился своими трещина-
ми. Я резко отпрянула, а за моей спиной раздался возглас:
        - Ваще! Допился, „-мо„!
        Я резко оглянулась, передо мной, шатаясь на кривых ногах, сто-
ял  запитый мужичонка, которого явно мучило похмелье. Понятия не имею,
как он попал сюда.
        - Помогите мне! - взмолилась я.
        Пьянчужка остановился и нахмуренно уставился на крылья.
        - Ты хто такая?
        -  Поверьте,  я  настоящая!  Я - не белая горячка! Можете меня
ущипнуть  даже!  Разрешаю!  -  радуясь внезапной отсрочке, я подошла к
этому Карлсону.
        -  Сгинь! - несчастный начал отступать по крыше назад, отмахи-
ваясь от меня руками!
        - Я - настоящая! - усевшись на крышу и сложив крылья, я запла-
кала. Мужичок, спотыкаясь, подковылял ко мне.
        - Можно потрогать? - указал он на оперение.
        - Да.
        Мужик осторожно провел грязной ладонью по перьям.
        -  Надо  же! - нечаянный свидетель моей слабости устроился ря-
дом. - А чего ты ревешь? Разве плохо быть птицей?
        - Я боюсь летать!
        Он похлопал себя по засаленной одежонке:
        -  Блин! Курево того... У тебя не будет? - я отрицательно кив-
нула. - Хреново. Так чего ты плачешь-то?.. А!.. Понял. Я бы тоже забо-
ялся,  веришь?  Крылья крыльями, а если не умеешь в небесах парить, то
недолго и башку расшибить. - Он замолчал, мне даже показалось, что мой
собеседник задремал, но он-таки подал голос:
        -  Но башка ведь не главное в жизни! Послушай, как тебя звать-
то?..
        - Лена.
        - Послушай, Ленок, если все время за башку бояться, так ничего
интересного за эту хреновую жизнь и не получишь!
        - Но я не хочу умирать!
        Мужик удивленно воззрился на меня:
        - Помирать? Не... Если у тебя нет крыльев, то нечего и с крыши
сигать!  А так: какой риск? Нету риска! Вставай, барышня! Сл„таешь мне
за куревом! Я без него точно помру.
        - Я боюсь!
        - Ради меня! - он смотрел так жалобно и просяще, прижав дрожа-
щие ладони к груди, что я не выдержала и рассмеялась. - Всего-то и до-
лететь  до киоска! - Мужичонка подталкивал меня к краю. - Я буду твоим
инсрук... инструктором!
        - Сами меня и столкните!
        -  Нет,  Ленок! Ты все должна сама... Понимаешь? А то так тебя
постоянно  другие будут толкать туда-сюда, что и правда башку-то свер-
нешь!
        Мы стояли на самом краю.
        -  Подготовить  крылья!  -  скомандовал "инструктор", взмахнув
своими  руками.  Изящная пернатая часть моего тела взметнулась за спи-
ной, и я вдруг ощутила в себе необычайную легкость.
        - Убрать закрылки!
        - Что?
        - Руки втяни!
        Я послушно приняла позу "смирно".
        - Убрать шасси!
        Я  оттолкнулась ногами от парапета - мамочки родные! - прыгну-
ла,  и закон всемирного тяготения поволок меня вниз, нацелевая прямо в
асфальтовый  зрачок. Крылья сзади болтались бесполезной тряпкой, играя
роль  камня  на  шее.  Но хуже всего, что страх подчинил меня, отобрал
контроль над собственным телом. В нескольких метрах от земли сработал,
как пусковой крючок, инстинкт самосохранения, который напрочь отключил
все  эмоции, передав управление первобытным рефлексам организма. Очну-
лась  я  уже  в  безбрежном море небес, кружась над девятиэтажкой, мой
"инструктор"  махал  руками  и кричал: "Ура!" Я помахала ему в ответ и
направилась  к  киоску. Прохожие задирали головы кверху и спотыкались,
терли  глаза  руками  и осеняли себя крестным знамением, один мальчик,
дернув мать за рукав, закричал:
        - Мама, смотри - ангел!
        Я тоже махнула им рукой и, чтобы отвязаться от назойливого лю-
бопытства, поднялась выше; благо выдался рабочий день, и людей на ули-
цах  было немного. Земля казалась расчерченной на разноцветные квадра-
тики. Крылья за спиной мерно и ритмично колыхались, удерживая в возду-
хе тело: управлять полетом оказалось не так уж и сложно. Меня охватила
странная  эйфория,  к горлу подкатился комок, а сердце билось в груди,
словно  пойманный в силки зверек. Я снова заплакала, потом засмеялась,
потом закричала во все горло что-то бессвязное - человеческие слова на
ум не шли. Нырнув вниз, я дразнящей стрелой понеслась к асфальту, рас-
пугивая юрких стрижей и надменных ворон, потом опять взмыла вверх, по-
нимая, что американские горки в сравнении - пустая трата времени. Нес-
коро я вспомнила про обещание и принялась искать ларек, где бы не око-
лачивалось  ни единой души. Зрение стало невероятно острым, окружающий
мир приобрел яркие насыщенные краски, неестественные, казалось таких и
в  природе  не существует; мне чудилось, что я могу заглянуть за грань
любого из цветов, а там будет еще уровень, еще и еще...
        Наконец,  я опустилась на землю возле киоска, местность вокруг
была безлюдной. Я нашарила в кармане джинсов мятые бумажки, на которые
и обменяла вожделенное курево. И тут мной овладела паника: как я опять
взлечу,  с земли? Прижав руки по швам, я вдруг почувствовала, что под-
нимаюсь  в  воздух вертикально, и это получилось! Мои крылья оказались
универсальными! Эге-гей!
        "ВэВэЭс.  Универсальная  машина.", - мурлыкала я себе под нос,
возвращаясь  к  "инструктору",  он  покорно ждал меня на том же месте.
Увидев приближающуюся гигантскую птицу, мужичок обрадовался.
        - О! Ленок! Я уж было подумал, что ты забыла про меня.
        - Вот ваши сигареты. Спасибо вам за все!
        Улыбка озарила его небритое лицо.
        - Да я-то ничего... Это все ты... Ну, бывай, Ленок! Смотри, не
потеряй  свои крылья! - и человек, отвернувшись, побрел по крыше прочь
от меня.
        - Прощай, инструктор!
        Я  бездумно  летела  вперед, стараясь держаться высоко, но все
равно привлекала к себе внимание, которое меня нисколько не тревожило,
стало  вдруг  совершенно  без  разницы,  что подумают обо мне люди. Их
страх,  их  восхищение  не трогали душу: просто меня уже не было среди
них.  Все эмоции и чувства притупились, все мысли исчезли, я преврати-
лась  в  крылатого  младенца, плавающего в материнской утробе небес. И
только  при  виде золотистого купола разум вернулся ко мне. Не отдавая
себе  отчета  я  приземлилась  рядом  с часовней. Меня окружили нищие,
крестясь  и  боязливо поглядывая на крылья, я выгребла из карманов всю
оставшуюся  после покупки сигарет мелочь и отдала ее хитрым бедолагам.
Они  молча  забрали  деньги и пропали в мгновение ока. Я засмеялась, я
никого не хотела пугать.
        В  часовне  царствовали тишина, пустота и гнетущая обстановка.
Утренняя служба уже закончилась, из-за алтаря, наспех облачившись, вы-
шел  батюшка  гигантского роста. Завидев меня, он улыбнулся; разглядев
крылья, замер на месте.
        -  Что это? - огромный указательный палец, как дуло пистолета,
уставился на мой груз за спиной.
        - Крылья, - и я расправила их.
        Взгляд батюшки мгновенно оценил размах.
        - Ряженным в церкви запрещено! Уходите!
        - Это не фальшивка, они настоящие!
        - Не верю!
        Я повернулась спиной, разрешив служителю культа удостовериться
в подлинности моей замечательной "болезни".
        -  Свят-свят-свят!  - перекрестился святой отец. - Зачем же ты
пришла?
        - Не знаю... Просто летела мимо...
        - Летела? Вот что, дочь моя, - строго произнес батюшка, - тебе
надо избавиться от этого сатанинского порождения!
        - Почему?
        - Потому что не бывает крыльев у человеков! Не дал Бог! Крылья
полагается  иметь ангельским чинам, человек же должен ходить по Земле,
небеса - Божья епархия!
        Я  повернулась  и пошла к выходу, сзади меня раздавался возму-
щенный голос:
        -  Гордыня  твоя доведет до погибели! На ад себя обрекаешь! На
ад! На ад!!!
        А  с  нарисованного  креста устало и равнодушно взирал на меня
Христос.
        В больницу я так и не явилась. На другой день в газете "Голоса
Вселенной"  рядом  с предсказанием конца света напечатали заметку "Ле-
тающая  девушка: миф или реальность?". А крылья у меня отвалились сами
собой. Просто рухнули на землю в один прекрасный момент. Знаете, когда
теряешь  крылья, боли вовсе не чувствуешь. Я поплакала, конечно, а по-
том повесила их у себя над кроватью вместо коврика.
        На следующую весну у меня страшно зудел копчик.

27-05-00

(с) Елена Навроцкая
virtual@online.sinor.ru
http://www.adastra.newmail.ru



   Елена Навроцкая
   КАЖДОМУ - СВОЕ

				       Запел петух, крылом взмахнув,-
				       и расколол короткий клюв
				       стекло безлунья и божбы,
				       и обнажилось дно судьбы,
				       Ты плачешь. Подтвердил рассвет,
				       что мира и забвенья нет.

						      Сальвадор Эсприу

+++

	"Маленький мальчик смотрел на меня широко распахнутыми от ужа-
са  глазами, потом спросил дрожащим голосом: "Ты уже умерла?". Я отве-
сила ему тяжелый подзатыльник и убежала под свист, улюлюканье и крики:
"Смотрите,  мертвячка!	Мертвячка! Мертвячка!"... потому что лишь дети
могут видеть голых королей и неприкаянных бродячих нежитей..."

			   Из автобиографии баронессы фон Моргенштерн.

I. Настоящее время, до полуночи.

	Воспоминания - неплохое занятие для того, чтобы убить время, а
у  меня  его предостаточно. Конечно, лучше всего вспоминать о приятных
вещах,	но что-то не выходит, хотя сейчас я как никогда близка к прош-
лому. Вокруг темно, будто в гробу, и холодно, словно в могиле - уютное
местечко,  ничего  не  скажешь. Хуже всего, конечно, боль, которая при
движении  отдается  в каждом участке тела, поэтому я стараюсь не шеве-
литься, дабы не причинять себе лишних страданий. По-моему, мне сломали
ребро, а может и два, теперь уже все равно. Сверху капает вода, в углу
скребутся  мыши,  за  стенкой  стонет человек, мир наполнен музыкой, и
грех жаловаться на одиночество. Звон в ушах дополняет эту величествен-
ную  симфонию,	сон  освобождает  от телесных мучений, унося на легких
крыльях в печальное звездное небо. Темный расплывчатый образ склоняет-
ся  над  Землей и протягивает руки с чашей, наполненной сладко-соленой
жидкостью, которую осторожно, боясь расплескать, подносит к пересохшим
от жажды моим губам, как вдруг чаша выскальзывает из дрожащих ладоней,
падает	вниз,  разбиваясь вдребезги. Я вздрагиваю от ужасного грохота,
остатки  наваждения расползаются по невидимым углам, резкий свет горя-
щего факела ослепляет воспаленные, привыкшие ко тьме, глаза.
	- Эй, ты! Поднимайся! Живее, давай!
	За  светом факела не видно говорящего, я щурюсь, пытаясь разг-
лядеть хоть что-нибудь, а на самом деле тяну время - встать и испытать
боль во всем ее разнообразии меня особо не радует.
	- Шевелись, ведьма! Подохла ты там, что ли?
	Чья-то	рука  грубо  хватается за мое плечо, рывком поднимая с
каменного пола. Мамочки-мамочки-мамочки! Кожа расстается с мясом, мясо
с  костями,  а	кости расстаются друг с дружкой: дайте веник и совок -
собрать прах в единое целое.
	-  Не  придуряйся,  гадина,  ты очень неплохо выглядишь. Топай
вперед, Майстер ждать не будет.
	Мы  выходим в длинный узкий коридор. Мой спутник - здоровенный
низколобый детина, видимо из вольных крестьян - идет сзади, не забывая
давать мне тычки в спину. Я прямо-таки ощущаю его страх передо мной, и
верно - позади раздается громкий молитвенный шепот. Дурачок! Эти крес-
тьяне настолько тупы, что верят любому идиотскому суеверию. Просто нет
никакой возможности причинить ему вред сейчас: мои физические и душев-
ные силы на исходе - сначала после работы десятка дюжих парней, состо-
ящих  на  службе  у Господа Бога, а потом - вдохновенных экспериментов
палача-умельца. Тогда я начинаю смеяться... Больно, ой, как больно, но
не  стоит обращать внимание. Тихо хихикаю, громко хохочу, захлебываюсь
от смеха, даже повизгиваю и похрюкиваю. Парень орет:
	- Сгинь, нечистая! Свят-свят-свят!
	Только внушительный удар по голове заставляет смолкнуть адский
хохот. Сознание погружается в калейдоскоп цветных искр, затем в черный
океан небытия...

II. Предпрошедшее время, полночь.

	Вы когда-нибудь летали? А ночью? Полет уже сам по себе - чудо,
а  ночной  полет  во  много раз прекраснее. Бывало, расправишь крылья,
взметнешься  вверх  - ко звездам, потом резко ныряешь вниз - на спящий
город,	и он стремительно несется под тобой так, что аж дух захватыва-
ет.  Ночная тьма покровительствует одинокому полету, укрывает от нена-
видящих взглядов, ласкает слух таинственными шорохами и мелодиями, ко-
торые  никогда	не  познает человеческое ухо. Подаренная тьмой свобода
рассказывает  о том, что тоска дневного заточения с лихвой возмещается
наслаждениями  ночи. Неожиданно волна дурманящего запаха останавливает
тебя, указывая в каком направлении надо двигаться, и ты летишь в пред-
вкушении настоящего праздника. Наконец-то приближаешься к желанной це-
ли  - распахнутому настежь окну, цепляешься за карниз, свешиваясь вниз
головой,  с  удивлением замечая странности перевернутого мира, а потом
твой  взгляд надолго приковывается к изумительной картине. Спящий юно-
ша. Такой нежный, невинный, красивый, как ночной цветок. Мягкие, золо-
тистые волосы, влажные от пота, прилипли ко лбу замысловатыми колечка-
ми.  Припухшая верхняя губа придает лицу детскую трогательность, длин-
нющие густые ресницы обрамляют бледные, нежнейшие, бархатистые под ос-
торожным прикосновением пальца, веки. Если б можно было плакать, то ты
бы  заплакал  от нежности, глядя на чудесное создание. Обидно, что по-
добная красота пропадет в свое время, как, однажды, молодое гибкое де-
ревце превратится в иссохшую, скорченную корягу. Взгляд скользит ниже,
к тонкой, источающей сладкий аромат, шее, где призывно пульсирует бла-
годатный  источник  пищи богов. Не бойся, парень! Ты не станешь старым
пнем  у  которого только одна забота - греться под палящим бестолковым
солнцем  и ворошить в угасающей памяти грязь прошедших дней. Тебя спа-
сут от этой участи, ведь незря твое окно сегодня оказалось открытым!
	Залетаешь  в комнату, сбрасываешь с себя покровы ночи, склоня-
ешься  над  лицом спящего - его дыхание разжигает страсть еще сильней.
Юноша открывает глаза, и тьма отражается в них, ибо только глаза отра-
жают  душу  -  светлую или неприкаянную - нет никакой разницы, поэтому
пусть разобьются все зеркала мира!
	- Ох, кто это?
	- Меня зовут Хелен. А тебя?
	- Эрих... Как ты сюда попала?
	- Я пришла помочь тебе.
	- Мне?
	- Я подарю тебе бессмертие.
	- А что подарю тебе я?
	- Жизнь.
	- Но...
	- Ты подаришь мне жизнь, а я тебе - бессмертие.
	-  Ты очень красивая, но патер говорил, что ведьмы тоже краси-
вы, они приходят по ночам и ввергают юношей в грех. Уходи.
	- А ты знаешь, что такое грех?
	- Ну... Наверное, знаю...
	-  Грех,  если твоя красота увянет и достанется могильным чер-
вям.
	- Патер говорил, что еще есть душа...
	- Она останется с тобой. Будет только твоя, я обещаю.
	- Ее заберет дьявол!
	- Не волнуйся, со мной будет иначе.
	- Я боюсь...
	- Мужчина ты или нет? Перестань дрожать, в конце концов...
	- Не надо!... Что ты делаешь?! Пожалуйста! НЕ НАДО! Ааааааааа!

	Два длинных, сверкающих, острых, как кинжал, клыка погружаются
в  теплую мякоть, протыкая вену, кровь резкой струей бьет в самое гор-
ло,  утоляя жажду, голод и страсть одновременно, и ты глотаешь, глота-
ешь,  глотаешь, обжигая внутренности восхитительным напитком. Ммм, бо-
жественно!  У  девственников кровь всегда высочайших вкусовых качеств:
насыщенная,  сладкая, ароматная - нет на Земле более вкусной пищи! Его
тело  бьется в экстазе (а вы думали - от боли?), потом обмякает и бес-
сильно	падает	на  твои  руки.  Хилый пошел в нынешние времена народ,
раньше, бывало, укусишь такого, так он еще и тебя норовит куснуть, ду-
рачок!	Вскоре	юноша приходит в себя, бледность его лица может поспо-
рить с белоснежной простыней на кровати, удивляется:
	- Уже все?
	-  Готово, парень! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ОРДЕН СТРАНСТВУЮЩИХ ВАМ-
ПИРОВ! Привет!
	- Привет!

	Ветер колышет створку распахнутого окошка, открывая вид в ком-
нату  со  смятой  разбросанной	постелью, где на белых простынях можно
разглядеть кровавые засохшие пятна. Две