ров.
     Хайдаров так  шумно  перевел дыхание,  что зачесалось  в  ушах.  Объект
непрозрачен по всему спектру, и не имеет массы!
     -- Попробуем большой лазер? -- спросил Краснов.
     -- Нет.  Для  этого  надо  разворачиваться  носом...  Оккам!  Время  до
столкновения?
     -- Командир, двести семьдесят, тире триста двадцать секунд.
     Николай слышал, как командир вздохнул, легонько кашлянул и проговорил:
     -- Товарищи, ваше мнение. Делаем еще попытку уйти?
     -- Уйти? -- отозвался кто-то. -- Нет. Хватит. Хватит.
     -- Мы  пройдем насквозь,  --  пробасил  Албакай.  -- У него нет  массы,
Грант. У нас -- десятая степень, скорости почти одинаковы.
     Он говорил о массе  "Мадагаскара", измеряя ее  привычно --  в  граммах.
Десятая степень соответствует десяткам тысяч тонн.
     -- Киоси?
     -- Рабочего  тела  едва  хватит  на торможение,  Грант,  -- неторопливо
сказал Такэда. -- Куда нас занесет, если добавить скорости?.. Кто нас  будет
вытаскивать?
     -- Так, согласен, -- проговорил Уим. -- Земля! Вы это слышали?
     Пауза. Затем встревоженный голос:
     -- "Мадагаскар", мы вас слышим.
     Вот куда, значит, нас унесло, подумал Николай. Пауза была в  три-четыре
секунды, мы у орбиты Луны...
     -- Земля? Вы по-прежнему не фиксируете объект?
     Снова пауза, и ответ:
     --  "Мадагаскар",  объект  не  фиксируем. Повторяю: не фиксируем.  Нет.
Рекомендуем  ударить  плазмой.  "Мадагаскар"!  Берем  ваши  пеленги.  С Луны
стартует "Отважный", через со...
     -- Я Такэда -- нет связи с базой.
     -- Я Бутенко. Пассажиры лежат по состоянию номер один.
     -- Я Оккам. Двести десять секунд до столкновения.
     --  Оккам,  экипаж!  Реактор   --   на  экстремальный   режим.  Задача:
неизвестный   объект   атаковать  термически,  на  дистанции   максимального
поражения.  Ускорение  по оси "жеикс" --  до  восьми, по оси "же-зет"  -- до
четырех.   Оккам!  Начать  разворот   после   появления  горячего  пятна  на
поверхности объекта. Оккам! Такэда и Жермен должны видеть.
     Кормовой  экран  был  черным сплошь.  Хайдаров  отметил  момент,  когда
"черное  одеяло"  закрыло последний  солнечный факел, и убрал экран видео --
под  восьмикратным ускорением он  рухнет  на  шлем. Закрыл глаза,  соображая
ориентировку корабля. Куда направлена  ось  "зет", так называемая килевая?..
Если Альфа Центавра на левом экране, а Солнце на кормовом... Земля как будто
была видна на носовом нижнем экране, "под килем", то есть  разворот на "зет"
будет в направлении  Земли. Расходуя остатки  рабочего  тела  на термическую
атаку, командир хотел заодно повернуть корабль к базе. Ведь "Мадагаскар" все
еще стремительно уходил от Земли, а ресурс рабочего тела кончился. Оставался
резерв.   Оставалась   надежда  на  помощь.  Ремонтный   корабль  "Отважный"
теоретически догонит в космосе кого угодно. Он ходит без экипажа, под ИРД --
ядерным  двигателем  --  под  кормовой  плитой рвутся.  водородные  бомбы...
Тридцать  "же"...  Если вовремя стартует --  догонит.  Но заранее  никто  не
знает,  вовремя,  или нет...  Черт побери,  о какой  чепухе  я думаю. Сейчас
атака. Я никакой физик. Что за штука нас преследует, как ты думаешь, Николай
Хайдаров, никакой физик? Непрозрачна -- значит, металл. Облако металлической
пыли, закрывшее Солнце. Оно гигантское и должно иметь зверскую массу. Где же
она?  Разве  что  гравиметры  отказали.  Эх,  не  отказали  они,  ты  уж  не
обольщайся,  дружище   Николай.  Космос   приоткрыл   нам  свою  шкатулку  с
сюрпризами. По-моему,  три  минуты  давно прошли. Как  тянется  время, когда
ждешь в амортизаторе!
     "Остров Мадагаскар"  дернулся  и  запел,  повышая  топ, как  гигантский
серебряный свисток. Стены каюты  прыгнули вверх, это  Хайдаров провалился  в
подушки, вдавливаемый подошвой ускорения,  как камешек в горячий асфальт,  и
сейчас же прокатилась волна вибрации,  настолько мощная, что лязгнули зубы и
все  тело  зачесалось. Десять,  пятнадцать, двадцать секунд завывал свисток.
Продолжая отсчитывать  время,  Хайдаров приподнимал кисть руки, -- определял
ее тяжесть -- ускорение  восемь, восемь, еще раз -- восемь... А поворота все
не было. "Мадагаскар"  уносился куда-то  к созвездию Дракона, набирая каждую
секунду скорость в восемьдесят метров  в секунду. Это  продолжалось отчаянно
долго. Наконец,  динамик прохрипел:  "Двигателям  --  стоп..."  и  наступила
тишина.

     Командир  Уим висел  посреди  рубки.  Шлем  плавал за его  спиной, лицо
сливалось  с  экранами  --  свет  был погашен.  Желтые огни  холостого  хода
отражались в изогнутых, слепых, черных стеклах. Черно  было  в рубке. Слабый
свет стекал из открытого люка второго яруса, доносились шаги и голоса.
     Когда  Хайдаров вошел, командир  кошачьим движением извернулся,  поймал
спинку кресла, сел.
     -- А, куратор! Прошу.
     Хайдаров подошел  к  нему. Снял  шлем.  Было очень  неудобно ходить  на
присосках.
     -- Почему выключен обзор?
     -- Эта штука проглотила "Мадагаскар", -- сказал Уим.
     -- Ладно, -- сказал Хайдаров. -- Давненько не посылали меня с ведром за
тремя литрами вакуума... Серьезно -- что?
     -- Я  сказал.  В  телескопе  то же  самое, -- монотонно ответил Уим. --
Промыли объективы. Меняли защитные стекла. То же самое. Мышь в кулаке.
     -- А плазма? Вы жгли это плазмой, и что?
     -- Ничего. Он погасил  мне  плазму.  Мои  гигаватты уходили  в него, не
оставляя следа.
     Нелепая напыщенность этой фразы заставила Хайдарова поверить. Несколько
секунд он ощущал смертное отчаяние. Покачиваясь на  магнитных подошвах,  как
аэростат,  он  выпихивал  из себя  отчаяние.  Ну, давай же.  Чем  скорей  ты
справишься, тем лучше. Ну!
     Мелькнуло  лицо  Инге.  Ох,  это.  лицо,  подвижное  в  самые недвижные
секунды.  Не  хочу  умирать. Хочу видеть  лицо Инге  и  вдыхать  его  нежную
прелесть.
     Скрипнул компенсационный  корсет  скафандра.  Кажется,  прошло.  Ты  --
неистовый  трус, дружище Хайдаров. Неимоверный трус. А ну, сглотни -- право,
ты делаешь успехи. Можешь сглотнуть...
     Он прицепил шлем к спинке кресла, улыбнулся Уиму, и что-то спросил. Или
что-то  успокоительное  сказал, а Уим что-то ответил.  Сейчас важны  были не
слова -- тон, тембр, поворот головы. Скверный пафос  звучал в  голосе Гранта
Уима. Демонстративно звучал. Битый лед пополам с битым стеклом.
     -- Грант! Прикажи, чтобы сюда не входили...
     -- Нет.
     --  Да.  -- Хайдаров наклонился  к пульту.  --  Сядь спиною ко  мне.  Я
приказываю, Уим!
     Наспех  надетый "эльф" давил  на  горло. О господи,  подумал 'Хайдаров,
сейчас Оккам и  откажется выдать  кривые Гранта  Уима.  Но  знакомый рисунок
послушно вычертился на мониторе Оккама.
     Грант Уим сверкнул зубами, изображая улыбку.
     -- Ладно, куратор. У меня все в порядке.
     -- Послушайте, Грант, вы же  знаете, что отказ  от помощи куратора  уже
говорит о неблагополучии?
     -- Я не мальчик, -- отрезал Уим, -- извините меня -- дела... Такэда!
     Интерком не ответил. Командир растерянно посмотрел на Хайдарова, и  тот
понял -- можно.
     -- Грант, вы хотите  спать. Вы очень хотите спать. Под веками -- песок.
Глаза  закрываются,  закрываются...  Вам становится  хорошо и прохладно,  --
говорил  он размеренно. -- Хотите спать. Глаза закрываются. Вы спите. Спите.
Спите...
     Командир Уим честно спал.  Хайдаров закатал  левый рукав его скафандра,
всадил иглу,  сдавил  шприц-ампулу. Так... Теперь  -- внимание к  деталям...
Опустить рукав и будить, либо играть в открытую?
     В открытую -- всегда лучше. Это -- первое. Второе: Грант хотел, чтобы я
его   переборол.   Хотел,    правда,   бессознательно   --   но   дал   себя
загипнотизировать в две минуты. То есть сотрудничал...
     -- Грант. Проснитесь. -- проговорил он.
     Командир пошевелился, и в  тот же момент Хайдарова  буквально повернуло
--  ему показалось, что  на экране  появилась звезда.  Нет...  Под  потолком
вспыхнула  и сейчас  же  погасла  "пчелка"  -- оранжевая  сигнальная  лампа,
соединенная с объективом  корабельного компьютера. Машина наблюдала за ними.
По-видимому, не хотела, чтобы они это замечали...
     Уим проговорил:
     -- Так, Я в порядке. Благодарю, Никола.
     -- Ты еще не в порядке, -- сказал Хайдаров. -- Слушай. Твоей вины здесь
нет.
     -- Куратор, вы теряете чувство меры, -- холодно сказал Уим.
     -- Очень может быть. Но что я знаю, то я знаю. Пассажиров не высадил --
верно, и за это будешь держать ответ. А в другом ты не виноват.
     -- Ты про Шерну?
     -- Боже мой, конечно -- нет...
     Уим пронзительно взглянул на него. Растер локоть, отвернул рукав.
     -- Так. Спасибо. У тебя все? Такэда! Прошу сюда!
     Сейчас  же всхлипнул люк,  сверху  вплыл  Такэда -- отсалютовал  шлемом
Хайдарову,  прыгнул  к пульту  и несколько секунд висел в  позе  ныряльщика,
рассматривающего дно. Проговорил:
     --  Блокада по  всем  статьям.  Гравиметры,  жироскопы,  все  диапазоны
частот, корпускулярные датчики, микрометеорные датчики. Глухо.
     Командир сухо перебил:
     -- Собирай экипаж. Десять минут обмена мнениями.
     В рубку вплывали один за другим, как глубоководные рыбы  в темный грот,
серебряные скафандры с красными номерными дисками.  Отблескивая серебряным и
алым  в  столбе  света,  падающего  сверху,   они  ловко   переворачивались,
откидывали кресла, садились.  Жермен тут же ухватил  Хайдарова за  нагрудник
скафандра и начал  информировать. С  тысячью подробностей. Хайдаров  покорно
кивал, округлял глаза, поднимал брови. Не слушал. Минуту назад он фактически
кончил следствие. Силлогизмы выплывали один за другим, как номерные диски на
скафандрах,  и рассаживались по местам. В  тысячный, наверно,  раз  Хайдаров
удивлялся  непостижимой   механике  мозга  --  самые  каверзные   построения
свершаются в  наиболее  неподходящие  минуты. Теперь ему было непонятно, как
такая простая задача могла казаться неразрешимой  -- боже ты мой, Шерна ведь
был куратор! Он усмехнулся про себя и услышал слова Марселя:
     --  ...  Форменным  образом! Я сразу  сказал: у  пего  нет массы --  он
поворачивал мгновенно, под углом к прежнему курсу!
     -- То есть как под углом? -- очнулся Хайдаров.
     --  О!  Именно! Показать? Оккам,  проекцию маршрута  НО  на орбитальную
плоскость! На экран!
     На большом навигационном экране вычертилась  немыслимая кривая, вернее,
ломаная линия -- зеленая, яркая.  Безупречно сфокусированная, немыслимая.  В
космосе   невозможно   просто   повернуть,  как   поворачивает  пешеход  или
биллиардный  шар, оттолкнувшийся  от борта. Для такого  поворота  необходимо
остановиться,   но   в  космосе  нельзя   остановиться  мгновенно,  а  любой
безостановочный поворот идет по плавной кривой, имеющей радиус тем  больший,
чем выше скорость. Это азбучная истина. Воплощение столпа столпов -- законов
сохранения массы-энергии и  импульса. А неизвестный объект,. НО, поворачивал
под  углом, чисто и четко, нисколько  не притормаживая --  это было видно по
толщине  линий на  экране.  Толщина показывала скорость относительно Солнца.
Так вот, линия на навигационном  экране объективно свидетельствовала, что НО
увеличивал скорость в погоне  за "Мадагаскаром", а  при маневрах поворачивал
без радиусов. Оккам показал и маршрутную проекцию лайнера -- бледной линией,
так что Хайдаров мог видеть всю картину.  Вот "Мадагаскар" начал схождение с
кольцевой орбиты, а НО, идущий к ней по касательной, ломает курс и бросается
следом. Оба  увеличивают  скорость. Вот место,  где "Мадагаскар"  дал восемь
"же",  одновременно   повернув   градусов  на  пятнадцать,   и   НО  немедля
поворачивает и жмет вдогонку, срезая угол. Срезая угол, представляете?
     Значит,  гравиметры  не  врали, показывая, что НО  лишен массы  -- лишь
такой объект может поворачивать  под углом. Следовательно,  и сейчас  они не
врут,  хотя показывают чепуху -- что НО экранирует "Мадагаскар" от земной  и
солнечной  массы.  Чепуху,  ибо  ничто в  известной нам  части Вселенной  не
экранирует силу притяжения -- ничто, а тем более не объекты, лишенные массы!
     Да,  вот так...  Неудивительно, что  все --  Жермен,  Албакай,  Такэда,
Бутенко, Краснов и сам Уим -- снова,  в который, наверно, уже раз, принялись
разглядывать две линии, яркую и бледную, слившиеся в одну там, где НО догнал
корабль и был атакован кинжальным ударом плазмы.
     --  Здесь  он  прыгнул, --  проговорил Жермен  над ухом  Хайдарова.  --
Прыгнул, как тигр,  и схватил нас. Дал нам  поработать плазмой, облизнулся и
оп-ля! Он питается энергией, --  Жермен пренебрежительно  махнул  рукой.  --
Элементарно, коллега, -- он питается энергией, это говорю я, Марсель Жермен!
Космический  тигр,  пожирающий  плазму.  Оп-ля!  Он  шел  к  нам.  Он  хотел
посмотреть  на нас  вблизи,  но  мы включили двигатели,  и  он  погнался  за
добычей, вот и все.
     Остальные молчали, и  каждый молчал  по-своему. Раньше Хайдаров  ощущал
экипаж  "Мадагаскара", как  плотную  пирамидальную  группу  -- несомненно, с
Грантом Уимом  в  вершине.  Сейчас он видел сетку, вроде эйлеровских графов,
разложенную па плоскости. Прозрение не отпускало Хайдарова  Сейчас он мог бы
точно  и  подробно  описать  химизм  собственного  мозга,  перечислить   все
вещества,  притекающие  к гипоталамусу  по воротной  системе, и разложить по
полочкам все сигналы гипоталамуса, передаваемые мозгу и так далее. Но важней
и  потому  интересней  было  просмотреть  отношения  внутри  экипажа.  И  он
просмотрел  и увидел, что причин  для беспокойства нет, люди  отлично держат
форму,  а новая структура отношений вызвана ситуацией,  в которой  штурманам
Уиму  и  Краснову  нечего делать --  из объятий "космического тигра" корабль
могут вырвать только инженеры. Сейчас кораблем командовал Такэда. "Что же --
спасибо  Уиму,  подобрал  стойких   ребят  в  экипаж",  подумал  Хайдаров  и
потихоньку  переместился  к  шкафчику  с  канцелярией.  Командир  сейчас  же
оказался рядом.
     -- Пассажирский список, -- прошептал Хайдаров.
     Командир  достал журнал и  сразу, открыл в  нужном месте.  Ясно, Грант.
Посидел  ты над  списком, поразмышлял...  Но  Хайдарова  интересовал  только
четвертый уровень. Точнее -- люди с Деймоса. Еще точнее...
     Такэда говорил:
     -- Два-три человека мы в состоянии привлечь. Прежде всего Сперантова...
     -- Сперантов -- величина, -- сказал Уим.
     --  Затем --  Стоник,  --  продолжал  Такэда. -- Я помню  ее докторскую
работу. Мыслящий физик...
     Хайдаров напомнил:
     -- Может быть, Юнссона? Кажется, он тоже физик?
     -- Правильно, -- сказал Краснов. -- И пилот-виртуоз. Давайте Юнссона, с
ним не соскучишься.
     -- Нет, -- резко отозвался Бутенко. -- Друг Шерпы, Я против.
     -- Я забыл, простите, -- сказал Хайдаров.
     --  Что за  нежности, --  сказал Уим.  --  О  Шерне мы  так  и  так  не
разговариваем. Юнссон -- не школьница.
     -- Больше нет физиков? -- спросил Такэда.
     -- Нестоющие, -- сказал Бутенко.
     -- Тогда все. Марсель, поднимай  этих троих, -- распорядился Такэда. --
Мы готовим большой лазер и зонды. Грант, установишь зонды?
     -- Есть -- установить зонды, -- сказал Уим.
     -- Забортные пробы взять вторично? -- спросил Краснов.
     Такэда что-то ответил. Сейчас придет Стоник, подумал Хайдаров. Со своим
космическим снарядом.
     Но  первым  явился Юнссон. "Э-хой,  на  палубе! Кому  тут  нужен черный
пират, сын греха, божий бич полуденных  морей?" Он со  свистом пронесся  над
полом, покрикивая:  "Привет, кэп!  Привет,  Левушка!  Ого, кто же это, никак
Хайдаров!" Он  отлично говорил  по-русски и любил  этим щеголять. Такэду  он
похлопал  по спине. Уима -- по колену.  Всеобщий любимец, удивительно  даже,
как он мог дружить с Шерной, и стиль у них один...
     -- А эт-та что?! -- Юнссон повис перед навигационным экраном.
     -- Угадай, о сын греха, -- сказал Такэда.
     Хайдаров посматривал на них, пропуская через пальцы ленту  бортжурнала.
Команда   держалась   отлично,  просто   великолепно   --ни   смятения,   ни
торопливости. Юнссон -- высокий, тонкий в кости, был похож  на  Гранта Уима.
Такое же, несколько ленивое изящество, тонкая талия, огромные плечи.
     Стоник поздоровалась сдержанно. Албакаю улыбнулась и помахала рукой  --
он, бедолага, опять сидел один в инженерном отсеке.
     Уим поднялся, постоял несколько растерянно. Хайдаров смотрел,  как он в
задумчивости  оторвался  от  пола  -- висел  наклонно,  как падающая  башня,
держась коричневой рукой за подбородок, с  шлемом, витающим над головой, как
нимб.  Тем  временем  в рубке  возник  Сперантов,  известный  специалист  по
магнитогидродинамике -- среднего роста,  стандартной наружности, с  какой-то
особенно  стандартной прической.  Эге, подумал Хайдаров, тебе и не требуется
ничего нестандартного  при таких глазах... Такие  патологически внимательные
глаза бывают только у талантливых людей и у душевнобольных. У людей, носящих
свою вселенную в мозгу.
     -- Киоси, введи товарищей в  события. Я  готовлю зонды, -- сказал Грант
Уим.
     -- Помочь? -- спросил Хайдаров.
     Вдвоем они поднялись в  кладовую, распаковали ракетные зонды и спустили
их на грузовом лифте к  шлюзу. Цилиндрические  радиоуправляемые ракетки были
достаточно  массивны,   килограммов  по  пятьдесят,  и  даже  в  невесомости
требовали  внимательного  обращения.  "Мадагаскар" не  был исследовательским
кораблем, зонды не числились в его инвентаре, -- по крайней мере так полагал
Хайдаров.  Помогая  Уиму  устанавливать  переносную  катапульту, он спросил,
откуда на борту зонды.
     -- О-а, происки Киоси Такэды,-- улыбнулся Уим. -- Я разрешил принять их
на борт вместо запасного холодильного агрегата.
     Хайдаров удивленно посмотрел на него.
     -- В конце концов,  первый  инженер -- он, не я, -- доверительно сказал
Уим. -- Он же и первый физик, ему лучше знать, чем инженер может поступиться
для физика...
     -- Странно, Грант. За глаза я был о тебе другого мнения.
     --  Служака, уставная крыса,  а? Все  из-за "Голубых  лент", куратор...
Взяли... Не поспешничай...
     Они  заложили  в  катапульту  все  три  зонда, Уим  придирчиво осмотрел
проводку запальных устройств. Отряхнул руки.
     --  Я  чистюля,  куратор, вот  в чем суть.  Мой папаша,  --  он вытянул
длинный коричневый палец,  --  мой папаша,  почтенный и сын почтенного,  был
настоящий масай, из последних кау-бойз... А?
     -- Скотоводов...
     -- Вот. Пас коров, браконьерствовал  по заповедникам, был счастлив и не
очень любил мыться. Вот я и чистюля.
     -- Ох уж эта  всеобщая психологическая подготовка, --  сказал Хайдаров.
--  Непременно надо  привлечь свои детские  конфликты... Чистоплотность чаще
всего инстинктивна, дорогой командир..
     -- У  меня  --  нет.  Это все  папаша, --  ухмыльнулся Уим.  -- В  виде
неосознанного протеста я вылизываю  все окружающее. Экипаж. Корабль. Орбиты.
Я на этом настаиваю: в виде протеста. Плотнее...
     Они закрывали люк грузового шлюза.
     -- Я не знал, что еще уцелели скотоводы, -- сказал Хайдаров.
     --  Теперь -- нет. Сорок лет назад  был мой папаша и еще двое-трое. Он,
когда был помоложе, возжелал добыть льва -- как полагается,  с копьем, -- но
лев, увидев копье, и не найдя электромобиля, гида и  остальных атрибутов, не
захотел  участвовать  в  охоте. -- Уим спрятал  течеискатель.  --  Ну,  все.
Куратор! Что ты имеешь сказать мне?
     -- Вроде бы ничего, -- сказал Хайдаров. -- А что?
     -- Думаю, ты пошел, имея целью разговор.
     -- Ни боже мой, -- с полной искренностью  сказал Хайдаров. -- По-моему,
ты в полном порядке. Теперь не в форме, пожалуй, я.
     -- Страшно? -- просто спросил Уим.
     -- Страшновато. Не очень, а однако...
     Командир  кивнул. Не хуже  Хайдарова он знал, что бесстрашных людей  не
бывает.  Он  кивнул,  тщательно расправил складки  скафандра  --  дьявольски
неудобная штука, -- и проговорил:
     --  Николай,