ите, Мартин, что вы поняли, -- попросил Брэггс, надевая
и тут же снимая очки. -- Мне хотелось бы сравнить ваши заключения с моими.
     -- Ну, -- начал я, стараясь взвешивать каждое слово, --  Ричард Фокс  и
его  приятели попали, возможно, случайно, на остров  Оук 4 или 5 ноября. Они
измучены, измотаны, двое корсаров при смерти, у Мерсье больны легкие. Джордж
умирает от сабельного удара, полученного в схватке 10 октября. Пираты сходят
на берег,  чтобы пополнить запасы питьевой воды. Этим заняты Ричард  Фокс  и
Оливер Лемб, два капитана. 7 ноября, примерно  на закате,  когда они, должно
быть,  искали  какой-нибудь источник, вдруг обнаружили... не знаю точно, что
именно,  но видимо,  какую-то  пещеру,  яму...  Короче,  какой-то вход.  Они
проникают  внутрь,  спускаются  очень  глубоко,  пока  не  наталкиваются  на
запертую дверь.  Лемб  вскрывает ее.  Ричард  Фокс собирается последовать за
ним,  но неожиданно что-то мешает ему это сделать... -- Тут я  прервал  свою
речь. Какое-то беспокойство охватило меня. В  голове  зазвонили колокольчики
тревоги.
     Брэггс слабо улыбнулся, совсем еле заметно.
     -- Ну, а потом? -- спросил он.
     -- Потом, -- неуверенно продолжил я, -- потом Фокс, видимо, испугавшись
какого-то ожога, с криком возвращается на поверхность. Лемб  остается. Он не
возвращается наверх ни  вечером, ни на другой день. Выждав еще немного, Фокс
пытается  снова  спуститься вниз, но не находит того места, куда они входили
вместе с  Лембом,  не знаю уж  почему...  Проходит  несколько  дней,  Джордж
умирает,  его  хоронят. Потом  все уезжают,  оставив  продукты и  оружие  на
случай, если Лемб появится. Прежде чем покинуть остров, Фокс снимает блок и,
вбив в  него  гвозди,  намечает  ими нечто вроде плана. За исходную точку он
выбирает высокий дуб, стоящий на пригорке в северной части острова, куда они
причалили, бросив якорь. Он укрепляет блок на  крепком  суку.  Привязав его,
замечает под  деревом яму  и сразу  же  связывает ее с  тем входом,  который
обнаружили они с Лембом.
     --  Кто знает, -- прервал меня Брэггс. --  Может, этот несчастный пират
хотел рыть в том месте, искать, узнать... Но ему надо было двигаться дальше,
и он уехал, унося  с  собой ужасные воспоминания. Уехал со своей отчаявшейся
компанией  навстречу смерти...  --  Профессор поднял глаза сначала  на меня,
потом на Спленнервиля. -- Его поймали под Рождество в южной  части Атлантики
и  повесили  пару  месяцев спустя,  --  добавил он каким-то странным суровым
голосом.
     Последовало долгое молчание.  Брэггс встал  и прошелся вдоль  огромного
окна. Потом заключил:
     -- Итак,  вероятно, на  острове  Оук  все  и  в самом  деле происходило
примерно  так, как  рассказывали  вы, Мартин.  Случайно обнаружили  какой-то
вход, в него и спустились куда-то вниз, открыли дверь... Все это, однако, --
добавил он,  поворачиваясь к  нам, -- кажется вполне естественным. Мы с вами
тоже  ничуть  не  удивились  бы,  обнаружив  на пустынном  острове  какой-то
подземный ход, дверь... А вот то, что его испугало, -- камень...
     -- Это верно, -- согласился я, -- камень, который обжог ему руку...
     -- Вот это и странно, -- вставил Спленнервиль, подливая себе виски.
     Брэггс хладнокровно согласился.
     -- Очень странно. Тем более, что камень обжег  его не мгновенно. Ричард
Фокс поднял его и некоторое держал в руке, прежде чем почувствовал боль.
     --  Я другого  не  понимаю, -- сказал Спленнервиль,  --  какого дьявола
пирату понадобилось  брать  этот  камень? Что он с  ним  намерен был делать,
зачем он ему понадобился?
     -- Может быть,  -- предположил  Брэггс, --  камень  выглядел  не совсем
обычно, чем  и  привлек  к себе внимание, а  может, Фокс  поднял  его, чтобы
раздавить,  скажем,  паука,  а может,  вообще  без  всякой  причины.  Многое
делается иной раз без всякого смысла.
     --  Как  бы  то  ни было, он  при этом страшно  перетрусил, насколько я
понял, если подумал даже о каком-то злом духе!
     -- А о  чем еще  он  мог подумать, по-вашему, господин Спленнервиль? --
поинтересовался Брэггс.
     Спленнервиль вспыхнул:
     -- По-моему? Вот еще!  Откуда мне  знать! И  не  смотрите  на меня так,
профессор! Черт побери, откуда же мне это знать!
     --  Тут есть только одно  объяснение,  господин ль,  -- сказал  Брэггс,
направляясь к нему и держа руки за спиной. -- Я не вижу никаких других. ЭТОТ
КАМЕНЬ БЫЛ РАДИОАКТИВНЫМ.
     Спленнервиль  отпивал  в  этот момент  из  своего стакана  виски  и  от
неожиданности едва не поперхнулся:
     -- Что? -- вскричал он, вскакивая с места. -- Радиоактивный камень?
     -- Я в этом  не сомневаюсь, -- спокойно ответил Брэггс. Он повернулся и
внимательно посмотрел  на нас.  --  Ожог,  полученный  Ричардом Фоксом,  был
вызван радиоактивным облучением.
     --  Ладно,  профессор   --  снисходительно,  примиряющим  тоном  сказал
Спленнервиль, --  радиоактивный  камень  в  1701 году!..  Не  станете же  вы
уверять, будто в той дыре валялись куски урана!
     --  Урана? Я не говорил, что это был уран. Но я сказал  вам, что Ричард
Фокс получил радиоактивное  облучение. Уверенность, господин Спленнервиль, у
любого ученого всегда зиждется на доказательстве.
     Тут поднялся с кресла и я. Мне тоже показалось, что профессор несколько
перегнул палку.
     -- Вы сказали -- доказательство? -- переспросил я.
     Брэггс   внимательно  посмотрел  на   меня,  хотел  было  ответить,  но
передумал. Он быстро  прошел к своему креслу, где лежал его портфель, открыл
его, извлек несколько страниц и протянул их мне со словами:
     -- Вот тут есть свидетельство профессора Де Ла Крус, сотрудника кафедры
ядерной  физики Мадридского университета.  Профессор Де  Ла Крус приехал  со
мной в Симансак, исследовал с помощью своих приборов лист бумаги, написанный
Ричардом Фоксом, и выявил  слабую  радиоактивность: облученная рука  корсара
передала  бумаге лучи, поразившие его.  Возможно,  считает  профессор  Де Ла
Крус, лучи омикрон.
     -- Омикрон? -- в один голос воскликнули мы со Сплеинервилем.
     -- Омикрон, -- спокойно подтвердил профессор Брэггс. -- Это  все равно,
что он потрогал камень, облученный взрывом водородной супербомбы.
     Спленнервиль довольно быстро пришел в себя. Он направился к письменному
столу, взял  трубку и принялся  энергично вытряхивать  из  нее пепел. Затем,
набивая табак, спросил:
     --  Надеюсь,  вы  не  шутите,   профессор?   И  профессор  Де  Ла  Крус
действительно существует, не так ли?
     -- Существует. Более того,  сейчас профессор нахоходится как раз здесь,
в Нью-Йорке, на конгрессе.
     --  Неплохо,  неплохо,  --  продолжал  Спленнервиль,  --  выходит,  два
несчастных  пирата  пострадали от энергии  еще  за двести пятьдесят  лет  до
Хиросимы... Все это чертовски интересно, не так ли, Мартин?
     -- Конечно, -- подтвердил я.
     -- Но я еще не знаю, профессор, -- продолжал Спленнервиль, -- каков  же
ваш  план. Поэтому вернемся, если вы  не возражаете, к началу. Вы  говорили,
что  собираетесь добраться до дна колодца. Как вы думаете найти этот проход?
Блок исчез, так что указания  вашего документа  ничего  не дают. Так как же?
Если проходи, найденный двумя пиратами, не что как один из каналов, -- а это
мне кажется  вполне вероятным,  то как вы  его  найдете? Вы не считаете,  --
продолжал  Спленнервиль,  набивая трубку,  --  что  нужно  копать,  бурить и
производить другие  подобные работы? На поиски этих каналов за сто семьдесят
лет  было истрачено около двух миллионов  долларов.  Как  же  вы собираетесь
найти их, не затратив на это ни цента?
     Брэггс улыбнулся:
     -- С помощью, профессора Де  Ла Крус и  прибора его изобретения  -- это
великолепно  усовершенствованный  счетчик  Гейгера.  Если  радиация, которая
обожгла руку Ричарда  Фокса, оставила след на листе бумаги, она, несомненно,
намного  сильнее  там, где находится камень,  не так ли? И вы  правы, скорее
всего это будет один из каналов, по которому колодец заполняется водой.
     -- Ну, что вы, профессор! -- воскликнул Спленнервиль. -- Люди, искавшие
этот канал, обследовали остров Оук метр за метром, пядь за пядью. Вот Мартам
был там, все видел, и  говорит, что остров  так вспахали за  это время,  что
больно смотреть. Если этот вход действительно находится  так близко, что его
можно обнаружить без всяких инструментов, то за сто семьдесят лет его  давно
бы уже открыли.
     Я взглянул на Брэггса.  Вопрос Спленнервиля  был категоричным. Не найди
наш уважаемый профессор истории точного и убедительного  ответа, он предстал
бы перед нами пустым фантазером...
     Ответ  Брэггса  был,  разумеется,  и  точным,  и  убедительным.  Слегка
улыбнувшись, он сказал:
     -- Сто семьдесят лет,  господин Спленнервиль?  Да, конечно, речь идет о
довольно длительном периоде,  и я уверен, что,  располагая таким количеством
времени, рано или поздно кто-то мог бы найти  этот вход в туннель или канал,
который обнаружили Фокс и Лемб... Но на самом деле, -- продолжал он, немного
помолчав,  -- на самом деле времени  у всех  этих  искателей,  было  гораздо
меньше.  С  того  далекого  7  ноября  1701  года  по  сие  время,  господин
Спленнервиль, вход в канал  был  виден всего лишь девять дней. И девяти дней
за два с половиной столетия, -- спокойно заключил он,  -- конечно же слишком
мало, чтобы повезло, вернее, не повезло кому-то еще.


Глава 4. ПРОФЕССОР ДЕ ЛА КРУС

     -- Слишком мало,  это верно, -- согласился Спленнервиль,  кладя трубку.
-- Но я думаю, профессор, вы наверняка можете объяснить, почему?
     -- У меня предельно убедительное объяснение.
     -- Прилив и отлив? -- поинтересовался я.
     Брэггс посмотрел на меня, сняв очки.
     -- Совершенно верно,  -- согласился он. -- Я  тоже поначалу  исходил из
этого предположения. Вода уходит  в положенное ей  время и  открывает берег,
какой-то вход.... Но не слишком ли это просто, как вы считаете. Мартин?
     -- Пожалуй.
     -- Приливы и отливы сами по себе ничего не объясняют. Море наступает на
берег  и отступает от него с каждой лунной фазой,  движение воды обусловлено
положением  Солнца  и   Земли...  Эти  моменты  повторяются  с  определенной
регулярностью и частотой.
     -- Это верно, -- согласился Спленнервиль, -- два раза в день.
     Брэггс подтвердил:
     -- Правильно. В таком  случае вход был бы даже чересчур видим, и за сто
семьдесят лет кто-нибудь непременно его  заприметил  бы. 7 ноября 1701  года
лунная фаза была три четверти, и Солнце находилось под прямым углом к Земле,
а Луна... Это идеальное положение, -- продолжал он после некоторой паузы, --
для взаимной нейтрализации, то есть отлив очень сильный. Но и это происходит
тоже  довольно  часто --  два  раза в месяц. Проблема, --  продолжал Брэггс,
направляясь к своему креслу и садясь на его ручку, -- была, следовательно, в
другом... Надо  было понять, чем отличался обычный  отлив от отлива, который
был 7  ноября  1701 года. Я начал просматривать старинные лунные календари и
всякие  другие  давно запылившиеся численники, чтобы  сопоставить фазы Луны,
Солнца...  а  также планет.  Потом  стал изучать этот  район  Атлантического
океана...
     -- Извините,  профессор, -- прервал его Спленнервиль, морща лоб, -- мне
кажется, вы говорили, что никогда не были на острове Оук.
     --  Не был,  --  ответил Брэггс. -- Я исследовал  океан, сидя  в  своем
университетском  кабинете. В  нем было так много океанографических карт, что
некоторые коллеги  даже подшучивали надо мной... Могу утверждать, -- добавил
он,  мягко  улыбаясь,  --  что  знаю дно Атлантического  океана лучше многих
моряков. Я  консультировался также  у  специалистов по  океанологии, которым
известно все о приливах и  отливах.  Однако  7  ноября 1701 года по-прежнему
оставался  в этом отношении самым  рядовым днем, ничем  не  отличающимся  от
сотен  других. Мои  поиски  не  дали  никаких результатов.  Как  это нередко
бывает,  --  продолжал  профессор,  --  ответ  на  мой  вопрос  мне принесли
случайности.
     -- И  первая,  -- заметил я, воспользовавшись  некоторой паузой, -- это
страница, которую вы обнаружили в архиве в Симансаке. А как выглядела вторая
случайность, профессор?
     Брэггс улыбнулся:
     -- Вторая предстала передо мной в обличье трески.
     -- В виде чего? -- удивился Спленнервиль. -- Трески?
     -- Да, это была несчастная  треска, чучело которой  я  увидел в большой
витрине  в  Морском музее в  Оксфорде,  куда пришел проконсультироваться.  Я
поинтересовался у  директора  музея,  чем  таким особенным  отличается  этот
экземпляр обыкновенной трески, что заслужил  отдельную  витрину.  "Ничем, --
ответил  директор, -- просто ее выловили у побережья  Техаса.  Поэтому она и
находится в  музее. Обычно треска никогда не опускается  южнее  определенной
широты.  Встретить ее в этих водах -- --  случай редчайший..." Этот факт, --
продолжал Брэггс, -- меня, разумеется нисколько не заинтересовал,  но, я все
же  заметил: "Какой же огромный путь  она  проделала!" и хотел было  сменить
тему   разговора,  как  вдруг   директор  сказал:   "Она  проделала  его  не
самостоятельно. Ей помог отлив Хальмера";
     -- Отлив Хальмера?  -- проворчал Спленнервиль. -- Профессор ответил  не
сразу. Он поднялся с кресла, неторопливо пересек комнату  по мягкому ковру и
остановился  у большой  географической  карты  мира,  висевшей на  стене. Он
провел своим тонким указательным пальцем черту возле самого Северного полюса
и объяснил:
     --  Этот  отлив начинается примерно вот  здесь.  У  очень длительные  и
поразительно регулярные интервалы. Никому еще не  удавалось объяснить, какая
сила приводит  его  в  движение. Так же,  впрочем,  как и  другие  приливы и
отливы. Этот отлив распространяется вот на такую зону океана, -- и профессор
очертил пальцем большую окружность с  севера  на юг, -- и гаснет, как только
попадает в теплые воды. Это явление не влечет  каких-либо особых последствий
и  отмечается весьма  редко, потому и  изучено очень мало, я бы даже сказал,
вообще осталось без внимания. Вот почему, -- заключил он, --  я так медлил с
ответом.
     Брэггс  умолк, а  мы, подойдя  к карте,  стояли недвижно,  слушая,  как
громко тикает маятник величественных напольных часов, стоявших в углу. Потом
Спленнервиль осторожно спросил:
     -- Отлив Хальмера, профессор, отмечался 7 ноября 1701 года, не так ли?
     Брэггс молча кивнул, и Спленнервиль продолжал:
     -- Выходит, из-за того, что Солнце, Земля  и Луна находились в каком-то
особом положении относительно  друг друга,  отлив этот  и был таким сильным,
что   обнаружился   вход...  --  Спленнервиль  умолк.  Он  стоял,  огромный,
недвижный,  посреди кабинета,  опустив  руки  в  карманы. Наморщив  лоб,  он
подошел к столу, разжег  свою трубку и принялся энергично пыхтеть ею. Брэггс
достал  из кармана платок  и  протер лоб. Он  вдруг показался  мне слабым  и
усталым.
     -- Профессор, -- сказал я, -- отлив Хальмера отмечается....
     -- Каждые двадцать девять лет,  Мартин, четыре месяца и двадцать четыре
дня. Он  зафиксирован  в 1758 и 1788  годах, за несколько  лет до того,  как
Мак-Гиннес нашел блок Ричарда Фокса, а потом в 1817 году и в 1845-м. В нашем
веке вход  в  галерею  или  туннель, как хотите, был открыт  в 1905 и в 1937
годах и вновь откроется... -- Он помолчал, и мы  со Спленнервилем замерли  в
ожидании его слов. Профессор посмотрел на нас, помолчал еще какое-то время и
наконец  произнес:  -- Через семнадцать дней. Немногим  более чем  через две
недели вход откроется, чтобы закрыться до 1995 года.
     -- Черт побери! --  вскричал Спленнервиль, опуская  трубку и вытряхивая
на стол пепел и горящий табак. -- Семнадцать дней! Но это же чертовски мало,
профессор! Какого дьявола вы не приехали сюда раньше?
     --  Я приехал,  --  сухо  ответил  Брэггс, -- как только  закончил свои
расчеты. Позавчера я еще ни в чем не был уверен. Судьба, -- добавил он вдруг
тихо  и  устало,  -- неожиданно  поставила  меня перед  странным  выбором  и
предлагает сделать  его немедленно --  да или  нет. Но я, --  продолжал  он,
глядя куда-то вдаль и мягко улыбаясь, -- не считаю все это  шуткой. Нет, это
вполне честный и прямой вопрос -- да или нет?

     Наступила тишина. И  я почувствовал, как во мне разгорается невероятное
любопытство  и  неодолимое желание  узнать  тайну  колодца.  Я  понял  вдруг
истинный смысл мною  же самим написанных слов: загадка  острова Оук  --  это
вызов,  брошенный  людям. Да,  да!  Человек, который придумал этот колодец и
построил  его, призвал на его защиту не  только землю, дерево,  цемент, газ,
удушивший  Роберта  Ресталла,  радиоактивный  камень,  обжегший  испуганного
Ричарда Фокса, но  и сами  таинственные и неодолимые силы  природы:  Солнце,
Луну,  этот почти неизведанный и невероятный  отлив,  возникавший на  севере
Атлантического океана и неудержимо увлекавший его воды на юг. Это был вызов,
шедший из  веков. А ведь  еще совеем недавно я пытался убедить Спленнервиля,
что больше нет никакого смысла заниматься этим Оуком.  Теперь же я ни за что
на свете  не  отказался  бы  от  попытки  опуститься на дно колодца и потому
ответил профессору так, как того требовали мой разум и совесть:
     -- Да! Конечно же, да!

     --  Я не  хочу, разумеется, ставить вам ультиматум, -- произнес Брэггс,
старательно собирая свои бумаги, -- но мне  нужен ваш ответ  не позднее  чем
через три  часа.  Итак,  интересует  вас  мой  план или нет?  Если да,  буду
счастлив. В противном случае...
     --  Противного случая не будет, профессор, -- прервал его Спленнервиль,
решительным жестом ставя точку. -- Эта  история  меня интересует,  и  Мартин
готов отправиться с вами. Не так ли, Мартин?
     --Конечно.
     Брэггс взглянул  на Спленнервиля, потом на меня. Он улыбнулся несколько
грустно и произнес:
     -- Как я уже сказался счастлив.

     В тот  же вечер  около  восьми часов я приехал к Спленнервилю домой. Мы
ждали  Брэггса  и профессора  Де Ла  Крус,  чтобы поужинать вместе и принять
окончательное решение. Дег, фотограф, присев на краешек кресла, грыз соленый
миндаль,  беря  его из  вазочки на  столе.  Застенчивый  по  натуре, он явно
стеснялся и потому, оказываясь  в гостях у  Спленнервиля, был  обычно весьма
молчалив. Я предложил ему:
     -- Ешь, Дег, пока есть возможность!
     Он положил в рот еще одну  миндалинку  и  смущенно, не поднимая на меня
глаз, переспросил:
     -- Пока есть возможность?
     Тут подошел Спленнервиль и рявкнул:
     -- В чем дело, черт побери? Тебе не нравится мой миндаль?
     Молодой человек  покраснел, и  его огромные оттопыренные уши, казалось,
засветились, словно неоновая реклама:
     -- Да нет, -- ответил он, -- очень нравится. Но Мартин сказал...
     --  Я  слышал, что он сказал, черт  побери! Ешь, пока есть возможность!
Ешь, Дег,  потому что на дне колодца тебе не  приготовлено никаких лакомств!
Ты ведь именно это имел в виду, Мартин?
     Я возразил:
     -- Нет, я хотел сказать,  что скоро придут Брэггс и этот испанец  Де Ла
Крус.  Если Дег  так стесняется нас, что же с  ним будет,  когда  придут оба
профессора!
     -- Да, да! --  согласился Снленнервиль и добавил: -- Де Ла Крус! Что за
имя! Интересно, каким ты его себе представляешь, Мартин?
     --  Ну,  ядерные физики  все немножко похожи  друг  на друга.  Высокий,
лысый, с  массивным выдающимся вперед  лбом,  как  у марсианина,  и... --  Я
умолк, потому что в этот момент вошел слуга-негр и доложил:
     -- Профессор Брэггс и профессор Де Ла Крус, господин Спленнервиль.
     -- Вот и хорошо. Проси. -- И Спленнервиль направился  к дверям. У Дега,
которому с его места  видна была соседняя  комната, вдруг округлились глаза,
он покраснел и быстро встал:
     -- Нет, это не марсианин, Мартин, -- шепнул он мне.
     Я тоже поднялся с кресла, и когда Брэггс и Де Ла Курс вошли в гостиную,
обомлел от изумления.
     --  Эта  история  с  ко