ы
"очевидцев" о происшедших с ними в этом регионе случаях, печатала фотографии
Скорнера и двух смельчаков, решившихся отправиться вместе с ним.
     26  июля яхта "Сильвия" стартовала в направлении  острова  Пуэрто-Рико.
Пит  решил вначале  обойти  Треугольник  по периметру, а затем несколько раз
пересечь его центр в различных направлениях.
     Погода стояла отличная.
     За  штурвалом яхты стоял  широкоплечий, загорелый  до  черноты приятель
Пита Леон Уилтон. Второй его друг Сэм Нильсен, находясь в каюте, прокладывал
курс.  Сам  Пит  сидел  у рации,  проверяя  надежность связи.  У  него  была
договоренность   с   берегом   -  в  случае   обнаружения  ими   чего-нибудь
примечательного к судну немедленно направят самолет или быстроходный катер.
     "Сильвия" уже  прошла больше половины  намеченного маршрута, но никаких
происшествий за это время не случилось, а море было на удивление спокойным и
тихим.
     В  ту ночь Питу  не  спалось.  В  пятом  часу  он вышел  н*.  корму  и,
устроившись на бухте троса, закурил.
     Внезапно яхту резко завалило  набок, Пит, едва  не вывалился  за  борт,
удержался, схватившись за леера. Неожиданно усилившийся ветер  резко изменил
направление и замотал, затрепал судно, качая его из стороны в сторону.
     Море  вскипело. По нему  покатились огромные волны  с  белыми барашками
пены,  особенно заметными при тусклом  свете луны.  Волны то поднимали  яхту
вверх,  то  с  могучей  силой швыряли вниз. Леон,  не  в силах справиться со
штурвалом, позвал Пита и они, уцепившись за него, пытались удержать судно на
плаву. Сэм в это время возился с мотором. Когда волны приподнимали корму, то
из  воды  выходил  гребной  винт,  беспомощно вращающийся  в  воздухе.  Яхта
делалась игрушкой  гигантских штормовых волн. Как только  корма  опускалась,
винт захватывал воду, и судно снова становилось управляемым.
     Десятки тонн пенящейся воды катились по  палубе,  все  смывая на  своем
пути.  В этом  неистовом  шторме  Леон совершенно  потерял  ориентировку, но
попытавшись найти место нахождения яхты, обнаружил, что одна стрелка компаса
вместо севера указывает на юг, стрелка второго - на восток, а  третьего - на
запад.
     Вдруг Пит увидел, как  по мачте и палубе засверкали, запрыгали какие-то
величиной  с  кулак  светящиеся геометрические  фигуры  кристаллов,  - кубы,
параллелепипеды,  октаэдры... Иногда они касались одежды, но  не обжигали. В
воздухе чувствовался резкий, острый запах аммиака.
     Вдруг огненные кристаллы исчезли, и в этот момент, как по команде, море
внезапно  стихло. Бури,  продолжавшейся  более  трех  часов, будто  бы  и не
было...   Морская  поверхность  неожиданно  стала   совершенно   гладкой  .и
спокойной.
     Обессиленные  Пит и его  друзья  в изнеможении  опустились  на гладкие,
скользкие доски.
     Рассветало.  Первые  лучи  восходящего солнца  высветили покачивающуюся
яхту и трех измученных, спящих на палубе людей.
6
     Кристаллоиды изредка  осматривали  ловушку  и  все,  что  было  поймано
Кристоробом,  но   ничего  примечательного  не   обнаруживали.   Чаще  всего
попадались  сделанные из  стволов каких-то растений плавучие предметы,  явно
искусственного происхождения, но они  были сделаны настолько примитивно, что
не заслуживали внимания.
     В других предметах, сделанных из металлов, явно  наблюдалась правильная
кристаллическая   структура,   но  ничего  похожего  на  интеллект   там  не
обнаружилось. Иногда в  ловушке находились живые существа, явно гуманоидного
типа, но  с  интеллектом,  не намного превышающим  третью-четвертую  Ступень
Развития.
     Так  что  ни  о  каком  Контакте  не приходилось и думать. Автоматы  их
препарировали  и  складывали  в Сегмент  хранения  до  прилета  спасательной
экспедиции.
     Последнее  время  в  ловушку  стали  попадаться  летательные  аппараты,
сделанные  из металла,  и  средства  для  плавания  в жидкой среде,  которые
Кристороб иногда извлекал из атмосферы планеты или  с поверхности моря. Хотя
кристаллическая   структура   и  форма   некоторых  из  них  была  несколько
совершеннее, но,  к сожалению,  ничего  похожего  на  Разум в  них  тоже  не
обнаруживалось.
     Автоматы  приняли  ответный сигнал с  планеты  Артотты. Для  ликвидации
октаттации Кристаллоидам направлен корабль Спасательной Службы.
7
     Когда экипаж "Сильвии" пришел в себя, солнце стояло в зените. Пит встал
за  штурвал, Сэм начал  высчитывать  координаты  их  местонахождения, а Леон
гремел, на камбузе кастрюлями.
     Казалось, ничего не предвещало беды.
     Вдруг  Пит  заметил,  что  на  них   несется  неуправляемое   небольшое
рыболовное  судно. Подняв к глазам бинокль, он разглядел, что на палубе - ни
души. Крикнув Сэма и Леона, Скорнер предложил обследовать "рыболова".
     Догнав судно, Пит и Сэм вскарабкались на его  борт и были поражены. Там
действительно  не  было ни одного человека. В кубрике стояло три  стакана  и
бутылка недопитого виски.  В  пепельнице  тлела  незатухшая сигарета.  Пахло
табачным дымом. На плите они увидели кипящий чайник.
     Попросив Леона встать  3а штурвал, Пит вернулся на "Сильвию"  и включил
радиопередатчик. Надо было обо веем немедленно сообщить на берег.
     И  вдруг  он заметил,  что  яхта погрузилась  во  тьму. Он  прильнул  к
иллюминатору и увидел, что на судно опускается мрачная черно-багровая  туча.
Откуда  она взялась  на  ясном безоблачном небе, было неясно. Все  окуталось
непроницаемой тяжелой мглой.
     Зловещие языки  кристаллических образований заполнили палубу и поползли
в  каюту.  Пит  почувствовал   нестерпимо   резкий   запах   аммиака;  горло
перехватило, зажало  тугим обручем спазмы,  из глаз полились  слезы,  жуткая
волна страха откуда-то изнутри захлестнула его сознание и заполнила мозг...
     Последнее, что он успел сообщить, это несколько прерывистых слов:
     "Кристаллы... Всюду кристаллы, они заползают в душу, леденят кровь. Они
-  как  лезвие  опасной бритвы, как  укус  ядовитой змеи,  как  удар острого
кинжала..."

Эрнст Малышев. Анаконда

     Из сборника: Малышев Э. И. Марсианская мадонна, Фантастические рассказы
и повести. "Прометей", 1988, стр. 102-116.

     Несколько  лет тому назад, когда я еще учился в колледже,  мне попалась
на глаза любопытная статейка.
     В ней говорилось, что в Латинской Америке, в расположенном вдоль границ
Эквадора  обширном  горном  плато  при  помощи  установленного  на  самолете
специального радара геологи обнаружили гигантские пустоты.
     На  экране, хотя  и  размыто, но  достаточно отчетливо  просматривалась
цепочка  соединенных  между  собой  пещер  - гигантских  подземных  залов  и
тоннелей.
     До сих  пор  не знаю почему, но эта заметка как-то отложилась в памяти.
Вольно или невольно, но периодически я вспоминал об этом  довольно необычном
курьезе.
     Я  никогда  не  интересовался спелеологией, и проблемы  карстовых пещер
меня отнюдь  не занимали.  Дело  в  том,  сообщалось  в заметке, что  горные
массивы в тех краях состояли из прочнейших каменных пород. А известняков там
и в помине не было.
     Спрашивается, откуда там взяться пустотам, да еще на такой глубине?
     Для  геологов  с  точки зрения  поиска полезных  ископаемых  тот  район
оказался  абсолютно бесперспективным. Они  благополучно  перебрались ближе к
морю, где, кстати говоря, обнаружили довольно приличные запасы нефти.
     Загадка появления подземных пустот так и осталась невыясненной, видимо,
никому  не  пришло  в  голову  бессмысленно  тратить  кучу  долларов,  чтобы
пробудить эту твердь и доискаться до причин возникновения пещер.
     Как-то  по  делам фирмы  судьба  забросила  меня  в  Кито, столицу этой
полуэкваториальной страны.
     После небоскребов Нью-Йорка, откуда меня доставил сюда широкофюзеляжный
"Боинг", город показался мне довольно  заштатным. К  тому  же  жарища стояла
невероятная - солнце палило нещадно.
     Иногда мне казалось, что  мозги вот-вот  расплавятся, и серое  вещество
хлынет из-под пробкового шлема, который я добросовестно натянул на голову.
     Проклиная  себя  и  свою  неуемную  любознательность,  я  бродил  между
непродуваемыми улицами этого чужого пыльного города, как неприкаянный.
     Выбравшись из центра, я остановился у  небольшого кинотеатра с призывно
завлекающей  афишей  и  обратил  внимание  на  горбившееся  в  глубине двора
строение,  похожее  на сарай,  у  широко распахнутых  дверей скопилась толпа
любопытных.
     Заглянув  внутрь, я  увидел  слепую  старую индианку,  которая  держала
тонкими изможденными руками запястья миловидной девушки и что-то возбужденно
говорила ей. Та счастливо улыбалась: затем покраснела и, потупив взор, вышла
наружу,  предварительно бросив  одно  песо  в  находившуюся  у  ног  гадалки
жестяную  кружку.  Рядом  стоял  смуглый,  до  черноты  прокаленный  солнцем
мальчик, бойко переводивший на испанский глухое бормотание старухи.
     При  моем появлении женщина  что-то шепнула ребенку, и  он  на довольно
сносном английском языке обратился ко мне с предложением погадать.
     Чрезвычайно заинтересованный - почему старуха выбрала именно  меня? - я
подошел и протянул ей руку.
     Плотно зажав мою правую кисть, индианка принялась водить пальцами левой
руки по раскрытой  ладони, затем  обхватила запястье и, чуть потряхивая  им,
стала что-то быстро, тревожно шепелявить мальчугану.
     Тот удивленно  уставился на меня и перевел что-то совершенно непонятное
и неожиданное.
     - Этот  гринго,  -  услышал  я  слова мальчика,  -  хочет узнать  Тайну
Онкелоны. Я  вижу отчетливо его желание! Он хочет этого, хочет давно, но  не
может признаться даже самому себе. Я сразу издалека почувствовала  и  узнала
его мысли. Предупреди  его, что  путь туда очень опасен. Много людей погибло
там. Но гринго  смел, он не побоится огромной анаконды, охраняющей Священный
вход. Я вижу, ясно вижу, как он приближается к Тайне. Вот он входит...
     В этот момент старуха замолкла и  долго  сидела, уставившись  в пустоту
своими большими бельмами. Затем совсем топотом добавила:
     -  Страшное,  очень  страшное  зрелище  увидит гринго.  Смерть, не его,
другая... Я  вижу,  как  тот  задыхается,  как  его  грудь  мертвой  хваткой
сдавливают  толстые  упругие  кольца,  хрустят  кости...  Устала...  Не могу
больше...
     Она  выпустила  мою  руку  и  бессильно  откинулась на плетеную  спинку
сиденья.
     - На  сегодня хватит...  Проводи всех отсюда, Пабло, - закончил мальчик
перевод.
     Совершенно потрясенный случившимся, я бросил в кружку серебряный доллар
и вышел из сарая.
     - Что за чертовщина, -  подумал, я. - Тайна Онке-лоны, анаконда, чья-то
смерть. Бред какой-то.
     И  тут  меня словно  осенило. Я  вспомнил небольшую  газетную  заметку,
заинтересовавшую  меня много  лет назад,  об  обнаруженных геологами в  этих
горах подземных пустотах.
     Вернувшись  в  отель, я попытался узнать, что  такое  "Онкелона", какую
"Тайну" она скрывает.
     Однако  никто   не   смог  сказать  ничего   вразумительного.   Правда,
метис-бармен, с которым я общался, когда спускался  выпить  холодного  пива,
посоветовал  поговорить  с Рафаэлем  Иштоном, указав  на  худого, совершенно
седого, одетого в лохмотья индейца, с лицом, изборожденным морщинами.
     Он одиноко  сидел  в отдаленном углу  и цедил мате. Я подошел к  нему и
попросил разъяснить, что такое "Тайна Онкелоны" и с чем ее едят. Он долго не
отвечал, смотрел мне в лицо, затем поднял вверх три пальца правой руки.
     - Это будет стоить три доллара? - спросил я. Старик покачал головой.
     - Тридцать? - опять отрицательное покачивание.
     -Три сотни? - воскликнул я. Только тогда старик согласно кивнул.
     -  Да это  же форменный  грабеж, за  какую-то  "сказку"  отдать  триста
долларов! - возмутился  я. Старик  неопределенно  пожал плечами,  что на его
языке видимо означало: - "Не хочешь, не надо!"
     - Ладно, - угрюмо согласился я и с неохотой полез за бумажником.
     - Погоди, -  сказал  старик на ломаном английском языке,  остановив мою
руку.
     - Сначала два перно...
     Кивнув  официанту, я  потребовал две  порции  этого  гнусного  местного
напитка.
     Старик  отодвинул  в  сторону сосуд с мате  и  с  видимым удовольствием
высосал одну из рюмок.
     Затем  подмигнул  и  шепотом рассказал, что  сравнительно  недалеко  от
столицы проходит горная гряда. На большой высоте вблизи высокогорного  озера
в одной из нависших над водой скал имеется круглое отверстие.
     Куда  оно ведет - никому не известно, скорее всего в подземную  пещеру,
вход в которую охраняет гигантская анаконда.
     У  местных  индейцев  существует  предание,  что того,  кто побывает  в
глубинах  подземелья,   ожидает   невиданное   богатство   и   удача   будет
сопутствовать ему всю оставшуюся жизнь.
     Многие пытались  проникнуть туда,  но анаконда подстерегает смельчаков,
душит их в смертельных объятиях и потом заглатывает.
     Попасть  в это место  можно,  но очень трудно.  Лишь  несколько человек
знают дорогу туда.  Один из них  - древний  старец,  он из племени  селькам,
некогда  обитавшим  на Огненной  Земле.  Как  он попал  сюда, в  Эквадор,  с
оконечности континента, никто не знает.
     Но  он живет в  горах, недалеко  от  того  места,  и время  от  времени
возлагает   на  себя,  за   соответствующую  плату,  обязанности  проводника
безумцам, желающим разбогатеть.
     -  Ты,  я вижу  из  тех, кто хочет испытать свое счастье?  Так  я  могу
помочь,  - предложил старик. - Я сам  знаю дорогу туда. Я был одним  из тех,
кто  пытался узнать  Тайну Онкелоны  и  еле  унес оттуда  ноги - вместо меня
анаконда  заглотила моего друга. Это такое  ужасное зрелище... у меня  с тех
пор, - старик повертел пальцем у виска, - слегка повредился рассудок...
     Дальше он пояснил, что перебивается случайными заработками или тем, что
время  от  времени  рассказывает  историю своей  жизни,  за  что ему  платят
выпивкой.
     -  Так почему  же  ты содрал  с  меня триста долларов за эти  бредни? -
возмутился я.
     - Ты "гринго", - лукаво улыбнулся старик. У тебя есть деньги. А у  тех,
кто  туда стремится,  нет  ни песо.  Потом ты первый из белых, кто спросил у
меня  про  Тайну  Онкелоны. Твоих  денег  теперь  хватит надолго... Но  если
все-таки захочешь туда пойти, то  тебе придется доплатить всего три доллара,
- старик снова показал три пальца.  - Видишь, насколько дороже своей жизни и
твоей я ценю эту Тайну...
     Тут меня словно понесло: я обрушился на старика, всячески его понося, -
обзывал дармоедом, бездельником, коричневой обезьяной...
     Однако  он  с невозмутимым  видом  допил  вторую  рюмку  перно  и  стал
потягивать свой, уже остывший мате.
     Наконец я выдохся и попросил официанта принести еще два перно и бутылку
неразбавленного виски со  льдом.  В конце  концов я  так накачался, что  еле
добрался до своего номера, завалился одетым в постель и заснул крепким сном.
     Всю ночь меня мучали  кошмары: какая-то  змея  нападала,  обвивая тело,
руки, ноги, и старалась задушить, укусить ядовитыми зуба)ми.
     Проснувшись в холодном поту, я долго не мог уснуть. Ворочался с боку на
бок.  Встал, закурил сигарету. Долго сидел, уставившись на тлеющий в темноте
огонек.
     Затем решительным движением загасил окурок в  пепельнице и твердо решил
испытать судьбу. Еще долго лежал на мокрых от пота простынях и только  перед
самым утром забылся в. беспокойной тревожной дреме.
     Проснувшись, я привел  себя в порядок и спустился в бар. Старик был уже
там, в своем углу. Я подошел к  нему и не говоря ни слова, положил перед ним
три доллара.
     Он удовлетворенно "хмыкнул". Взял деньги и просипел:
     - Не забудь в дорогу взять побольше выпивки и еды. Путь не близкий, там
люди  не живут. Они боятся. Только  Иштон ничего не боится.  Иштон стар. Ему
терять  нечего.  Завтра  утром  вставай раньше,  гринго. Я  поведу  тебя  на
Онкелону.
     Дорога  действительно оказалась не  близкой. На машине мы добрались  до
подножия какой-то  горы. Старик  вышел из  автомобиля,  долго ходил  вокруг,
наконец, взмахом руки позвал меня за собой.
     Расплатившись с водителем, я  взгромоздил на плечи  мешок с бутылками и
провизией и двинулся  за Иштоном. Идти  было  тяжело.  Еле заметная тропинка
круто забиралась вверх. Во  время привалов я несколько раз  обращал внимание
на мелькавшую за деревьями физиономию негра.
     Я сказал об этом старику, но  он пояснил, чтобы я не  беспокоился. Если
кому-либо и придет в  голову  мысль следить  за нами,  то он скоро отстанет.
Мало  кто  решится  испытать  судьбу после тех многочисленных жертв, которые
взяла Тайна Онкелоны.
     Лишь на третьи сутки старик, поглядев на мое изможденное, залитое потом
лицо, произнес:
     - Теперь  скоро.  Еду  можешь  оставить здесь.  Я тебе  покажу  путь...
Дальше... пойдешь один.  Здесь  близко.  Иштон будет  ждать.  Иштон  честный
индеец. Он будет ждать гринго два дня и две ночи.
     Он показал мне на этот раз два пальца.
     - Возьми с собой это, - индеец вытащил из болтающихся на боку тряпичных
ножен мачете, блеснувшее на солнце острым лезвием.
     Я хотел было отказаться, показав ему свой мощный короткоствольный "Смит
и Вессон".
     - Он не поможет. Анаконда хитра и коварна. Она нападает молниеносно. Ты
не успеешь выстрелить и одного  раза. А мачете может спасти твою жизнь. Я не
хочу тебе  зла.  Ты  добрый, ты  не  похож на  других гринго.  Ты  настоящий
мужчина, бери...
     Я  взял  в  правую  руку  мачете,  -  оно  удобно   легло  в  ладонь  и
действительно  с  ним  стало  на душе как-то  увереннее и  спокойнее.  Сунув
револьвер за пояс, я двинулся в направлении, указанном стариком.
     - Будь осторожен, гринго, - бросил он на прощанье.
2
     Анаконда  лежала,  свернувшись в  тугой,  способный  в любое  мгновение
выстрелить стальной пружиной, огромный узел.
     Она жила здесь много лет, столько много, что казалось жила здесь вечно.
     В ее  тусклой,  с  годами совершенно стершейся  памяти жило единственно
яркое, оставшееся на всю жизнь воспоминание.
     Едва  вылупившись из яйца, она хотела было ринуться прочь,  броситься в
воду,  в  родную стихию, но почувствовала, что  какая-то  сила  вознесла  ее
наверх, сжала мягкое, еще  мокрое  тело, с ее кожи кто-то  осторожно очистил
остатки  скорлупы. Затем она ощутила  острый болезненный укол  в голову. И с
тех самых далеких  пор в ее голове засел вечный приказ  "Охранять это место.
Этот вход в большую нору".
     С тех пор она долго живет здесь, подкарауливая свои жертвы.
     Она часто выползала к недалекому  озеру и с наслаждением плавала по его
прохладной гладкой поверхности.
     Она  помнит, хорошо  помнит свою первую добычу. Это  была длиннохвостая
большая ящерица, пробегавшая  мимо.  Анаконда  мгновенно  бросилась  на нее,
обхватила  кончиком хвоста,  чуть сжала и холодно глядела на недолгую агонию
жертвы; потом легко и быстро проглотила еще теплый комок безжизненной плоти.
     Сколько  их было - таких разных, маленьких и  больших.  Но они насыщали
ее,  давали  сладостное  ощущение сытости  и покоя.  Особенно  по  вкусу  ей
пришлось  мясо  двуногих,  которые  хотя  и  редко,  но  пытались  подойти к
охраняемому отверстию.
     С какой  легкостью она бросалась на  них  из своего укрытия, сдавливала
мощными  объятиями;  заглотив,  с наслаждением  переваривала  сладкое  мясо,
срыгивая остатки тряпья и твердых предметов, которые не  могла растворить ее
едкая, тягучая слюна.
     Но она устала. Как же она устала жить! Какая-то  неведомая сила сделала
ее вечной пленницей и одновременно властительницей этих мест...
     И вдруг  она  услышала  далекие  осторожные,  крадущиеся шаги. Выглянув
из-за  мшистого  камня,  за  которым скрывалось ее гигантское тело, Анаконда
увидела чернокожего  человека, - раздвинув кусты, он шарил  по скале, видимо
разыскивая отверстие. Змея стремительным бр