Уж больно  поп строгий  в приходе.
Чуть что не по нему, так: "Отлучу  от церкви!"  - кричит с  амвона, особливо
когда "причастится". Так и промолчала.
     А  приемыш  частенько  разные  "коленца"  выкидывает: то откроет дверцу
печи, да руку в огонь  сунет, она с  криком бросается, оттаскивает, глядь на
руку,  а ей  хоть  бы  что,  даже не  потемнела.  Или пошла как-то по  воду,
возвращается, а он по снегу  почти голый босиком бегает. Мороз-то  жмет,  аж
деревья  трескаются, больно крепка была зима  на следующий год  после смерти
Ефима, а Егорка хоть бы кашлянул после такой прогулки.
     Так и  жили;  единственно,  что  беспокоило Варвару,  так  это молчание
приемыша. А ведь очень понятливый был, даже, пожалуй, слишком. Его ничего  и
просить  не  приходилось,  только посмотрит  на  него  Куделиха, намереваясь
сказать что-нибудь, то ли по дому что сделать, то ли по хозяйству -  тут же,
ни  слова  не  говоря,  исполнит:  и  лучинки для  растопки  печи  нащиплет,
приколотит оторвавшуюся деревянную  планочку наличника, да все так  ладно  у
него получается, как-будто всю жизнь только этому и учился.
     А рос-то  парень  не  по дням, а по  часам, к  пяти  годам  уж с  бабку
вымахал,  а как шестой пошел, так вдруг заговорил. У Куделихи от  его голоса
ноженьки подкосились, хорошо  табуретка  рядом  подвернулась -  опустилась и
слушает,  как  Егорушка вещает. А голосок-то  у  него трубный,  да  будто  в
горлышке что-то булькает. А  речь-то, речь плавная, ну прямо мужик взрослый,
и  о хозяйстве рассуждает, чем скотину кормить  лучше, как  избу подправить,
что в огороде сажать, будто вот только этим и занимался.
     На следующий день Куделиха пошла к попу, бухнулась в ноги,  и уговорила
взять его в церковно-приходскую школу.
     Учился  Егор  легко, даже  слишком,  - едва  взглянет на псалтырь,  уже
знает,  что  там  написано. Мог  сразу все наизусть рассказать, да не  делал
этого:  слишком  хорошо  понимал,   как   сильно  отличается   от  остальных
деревенских  ребятишек. И  так проходу  не давали,  "узкоглазиком" дразнили,
"головастиком", цыганом черным, вообщем, каких только прозвищ он не получал.
Один раз даже избить хотели, окружили толпой, а тринадцатилетний верзила, по
три  года сидевший в каждом классе, с  колом на него  ринулся: замахнулся, а
кол из рук вывалился да по его собственной голове и шарахнул.
     А Егор ведь и пальцем его не тронул, только  взглянул, честно говоря, и
сам не понял, как это у него получилось.
     С тех  пор ребятишки его обходили и не дразнили, никто не пытался  даже
пальцем тронуть. А за спиной, пока шел  по  деревенской улице, часто слышал:
"Глянь-ка, опять дьявол пошел..." Богомольные старушки, когда проходил мимо,
шептали про себя молитвы и плевались.
     Церковно-приходскую  школу  Егор   окончил  через  год,   хотя  мог   и
значительно  раньше.   Не  хотелось  рисковать,  он  давно  уже  понял  свою
неординарность и  необычность,  слишком сильно отличался  от  сверстников  и
ребятишек,  значительно более  старших  по  возрасту.  А убеждаться  в своих
необычайных способностях Егору приходилось довольно часто.
     Как-то  вышел  в  поле,  глянул на  паривших  в  небе белокрылых  птиц,
приподнялся на носки, раскинул в  сторону  руки и вдруг почувствовал - земля
ускользает из-под  ног, он  приподнялся в воздухе,  вот  уже достиг  вершины
высокого  стога сена. Внезапно,  со всего маху он грохнулся о  землю, больно
стукнувшись  при этом  коленкой. Видно, не  вырос еще до полетов, а ведь как
хотелось парить в облаках рядом с этим гордыми птицами.
     Или  взять  хотя  бы  такой случай. Как-то  слегла  Куделиха: лежит  на
кровати,  за  живот схватилась и стонет. Егор в это время на дворе  изгородь
подправлял;  вошел в  избу,  посмотрел на  нее и  явственно  увидел  все  ее
внутренние  органы.  Не  по  себе  ему  стало,  хотя  кое-что  ему  в  школе
рассказывали,  кое-что успел в книжках  фельдшера  прочитать, благо, у  того
медицинский атлас имелся. Так что было ему известно примерное расположение и
сердца, и легких, и печени, да о их функциях был немного наслышан.
     Видит, а на желудке у  Варвары пятнышко темное, с пятиалтынный. Подошел
Егор, дотронулся пальцем до живота, а пятно и исчезло...
     Варвара  сразу  руки   от  живота  отняла:  чувствует,   боль  пропала,
посмотрела на Егора  и заплакала. Поняла -  не простой ребенок  ей достался.
Сердцем  поняла  простая  деревенская  баба, что ее Егорушка -  дитя другой,
неизвестной  ей природы. С тех  пор  Егору мысль в голову и  запала доктором
стать.
     Весть о революции в России  не скоро дошла до глухой таежной деревушки.
А парнишке-то учиться надо.
     Достала как-то Куделиха из-за иконы заветный мешочек, в котором держала
все свое "богатство":  золотое кольцо,  доставшееся от  матери в наследство,
медальон,  цепочку серебряную и золотой червонец с двуглавым орлом, да пошла
к попу и выправила Егору метрику,  будто ему  семнадцать лет минуло.  Трижды
поцеловала, перекрестила, да и отправила в город.
     Много горя  пришлось  хлебнуть  парнишке.  Гражданская  война, разруха,
другой бы давно не выдержал и помер от всего, что пришлось испытать Егору за
эти годы... Хорошо, он не нуждался в какой-то особой пище. С коркой хлеба он
спокойно  мог прожить два, а то  и три дня, единственно,  что  ему иногда не
доставало, так это капельки меда...
     Когда  несколько лет спустя, после бесчисленных  скитаний  по просторам
России, он  добрался до Черного моря, то долго стоял, потрясенный невиданной
красотой  водной  стихии:  любовался  накатами  сине-зеленых  волн,  розовым
закатом солнца, уходящего за далекий горизонт.
     Устроившись кочегаром  на  один  из небольших пароходов, ходивших между
Одессой  и   Ялтой,  Егор  сразу  обратил  на  себя  внимание   необычайными
гипнотическими  способностями.  Особенно после  того,  когда  одним взглядом
вылечил  соседа  по  кубрику, долгие годы страдавшего  бессонницей.  Хотя на
судне  был врач,  матросы бегали только к Егору с просьбами: то  вылечить от
головной боли,  то от схваток в желудке, то  от морской болезни,  и он одним
взглядом  излечивал   любую  болезнь,  от  которой   люди  лечились  годами,
килограммами глотая порошки и микстуры.
     Капитан,   старый  морской  "волк",  прикосновением  пальца  к   животу
излеченный от  застарелой  язвы двенадцатиперстной кишки, мучившей  его  два
десятка лет,  однажды вызвал  его  к себе в  каюту,  пристально  посмотрел и
сказал:
     "Вот что,  Егор,  у  тебя необычный дар, ты наделен такой  силой, какой
никогда не  было и нет  у других. Ты  должен  учиться и стать  врачом. Тогда
принесешь  намного  больше  пользы нашей  революции, нашему  народу. Мы  тут
собрали тебе кое-что... Думаю, на первое время хватит. А там, глядишь, и еще
подошлем..."
     И протянув ему сверток  с деньгами,  крепко  обнял и поцеловал, ладонью
смахнув со щеки слезу, предательски набежавшую из уголка глаза.
     Окончив  за  полгода  рабфак,  Егор  поступил  в  Одесский  медицинский
институт. Не  особенно показывая свои способности, он с головой ушел в труды
Бехтерева, Павлова,  Сеченова,  овладел  восемнадцатью языками,  в том числе
английским, французским, итальянским, японским и китайским. Изучил старинные
книги  по  медицине тибетской, японской, китайской, добрался до  Авиценны  и
Гиппократа,  проник  в  тайны  древнеегипетской.  Блестяще  окончив за два с
половиной года институт, Егор Гольцов получил назначение в большой город.
     Устроился  участковым врачом в  местной  поликлинике. Слава о  докторе,
который  одним  взглядом  распознает  и вылечивает  все  болезни,  мгновенно
расползлась по городу.  Народ к нему на  прием валил  валом.  На  работе  не
хватало времени, и у домика,  где он снимал комнату, вечерами  выстраивались
толпы страждущих, которых он врачевал совершенно бесплатно.
     Городское     медицинское    начальство    обеспокоилось    необычайной
популярностью  безвестного "лекаря", применявшего  странные  методы лечения.
Оно посчитало, что  слишком много здесь  было  загадочного, мистического,  а
порой и элементарного шарлатанства. Кто-то настрочил донос, и Егора  вызвало
к себе ответственное лицо.
     Когда Гольцов  пошел в кабинет,  то он  увидел перед собой бледнолицего
человека в  пенсне,  в  полувоенной  форме, рассеянно вертевшего  в поросших
рыжим пухом пальцах острозаточенный карандаш.
     Небрежным жестом хозяин кабинета пригласил Егора к столу и сказал:
     "Есть сигналы, что ты занимаешься не своим делом, всяким шарлатанством,
распространяешь про себя  нелепые слухи, что можешь вылечить  взглядом любую
болезнь.  Полагаю, что все  это  противоречит  методам  советской медицины и
нашей   морали.  Мы   обойдемся   без  всяких   шарлатанов  и   проходимцев,
примазавшихся   к   медицине.   Надеюсь,   что   тобой  немедленно  займутся
соответствующие органы".
     Вдруг у человека в пенсне от ужаса расширились глаза, он вскочил  из-за
стола и бросился к окну с криком:
     "Ради бога, уходите... уходите... а-а-а..."
     Гольцов резко отодвинул стул, на котором сидел, и вышел из кабинета, на
прощанье громко хлопнув дверью.
     Вечером человек в пенсне рассказывал жене дрожащим от пережитого страха
голосом:
     "Понимаешь, когда я ему сказал, что думаю... я  ясно увидел, что передо
мной сидит огромное,  уродливое, лохматое чудовище  с  большим клювом вместо
рта, готовое броситься  на  меня.  Черт  возьми,  я  же  не  могу,  не  могу
кому-нибудь даже  заикнуться об этом. Ведь  надо  мной будет потешаться весь
город.  А что"  скажет... сам  Иван Петрович?! Пожалуй,  это слишком опасный
человек. Надо от него как-то немедленно избавляться..."
     Жена, испуганная не меньше мужа, прижала к пышной груди  его до сих пор
перекошенную от страха физиономию, и прошептала в ухо:
     "Вадим, а ты позвони Александру Васильевичу..., ну и скажи,  ну... ведь
сам знаешь, что..."
     Несколько  лет  спустя,  в приморском  городе  обосновался  новый  врач
психиатрической лечебницы. Он мгновенно определял  болезнь пациента  и одним
взглядом  излечивал  его.   Он  лечил   психические  расстройства,  неврозы,
излечивал от алкоголизма,  наркомании. Больные после посещения его  кабинета
немедленно избавлялись от  бронхиальной астмы,  псориаза,  язвенной  болезни
желудка  и  двенадцатиперстной  кишки,  эпилепсии  и  других  паталогических
изменений. Любому, даже  хроническому  алкоголику, достаточно  было придти к
нему в кабинет и сказать, на сколько времени он  хочет бросить пить, как тут
же уходил совершенно уверенный, что не притронется к  рюмке спиртного именно
столько времени, какой срок он назвал Гольцову.
     Слава о докторе-кудеснике  разрасталась по всей стране.  Он  принимал в
день множество больных, и не было ни одного человека, который бы не вышел из
его кабинета излеченным. Гольцова  назначили главным врачом  клиники. Однако
после стольких  лет  испытаний  и  лишений,  выпавших  на  его  долю,  часто
возвращаясь  поздно  с  работы,  он  садился на  ступеньки своего небольшого
домика с участком и сараем, прилепившимся к  подножию скалы, подолгу смотрел
на небо  над головой и  без устали  искал  взглядом свою  Звезду. Ему так не
хватало чувства полета! Он вспомнил детство, свою первую  попытку взлететь в
воздух... Он уже давно понимал, что какой-то невероятный случай забросил его
на эту  планету, какое-то стечение  обстоятельств. Варвара давно  умерла.  А
откуда его принес Ефим, она и сама не знала.
     Однажды  он вошел  в  сарайчик, и с тех пор каждый вечер  и каждую ночь
оттуда  раздавались  скрежет металла, грохот, сверкание сварки...  Весь двор
был  завален  старыми  трансформаторами, бывшими в  употреблении  приборами,
которые  он  собирал  на  свалках  металлолома  по  какому-то  наитию,  кучи
изоляторов,  обрывки кабеля, проводов,  мотки медной  проволоки.  Иногда  он
пытался остановиться и разобраться, что же  он делает. Но какая-то неведомая
сила  каждый вечер  затягивала  его в  сарай, и он все  ночи напролет что-то
вытачивал, пилил, выжигал, сваривал.
     Затем шел в клинику, без устали лечил сотни больных. Возвращался домой,
ужинал куском  хлеба с медом, он по-прежнему не мог принимать никакой другой
пищи, потом шел в сарай и работал, работал...
     Постепенно   в   сарае   стали   вырисовываться   контуры  конструкции,
напоминающей шар  с  заостренным конусом.  Часами он  колдовал  с  баллонами
кислорода, ацетилена, фреона, водорода  и других газов, в поисках которых по
вечерам колесил по  городу  на старой подержанной машине и добывал их самыми
различными способами.
     Прошло много месяцев  с  тех пор, как он приступил  к своему каторжному
труду. Какая-то закодированная в мозгу  программа без устали руководила  его
конструкторской мыслью. И вот однажды теплой сентябрьской ночью его озарило:
"Все, свершилось! Сделал... сделал своими руками!"
     Какой  же невероятной  силой  и  небывалыми  возможностями  должен  был
обладать Разум,  наделивший  его  умением  из  обыкновенного цветного  лома,
обрезков  черного  металла,  обрывков  проводов, кусков  пластмассы  и жести
сотворить это Чудо техники!
     Он вышел из сарая, долго стоял,  вглядываясь в звездное небо, последний
раз окинул взглядом свой ветхий  домишко, вернулся и  плотно закрыл за собой
дверь...
     Через секунду раздался  громкий взрыв,  и окрестности  города озарились
яркой вспышкой круглого зарева с красными и оранжевыми сполохами.


Эрнст Малышев. Последний марсианин

     Из сборника: Малышев Э. И. Марсианская мадонна, Фантастические рассказы
и повести. "Прометей", 1988, стр. 68-79.

     Облегченно вздохнув, Джон Сорней откинулся на  спинку любимого кресла в
стиле "ампир"  и удовлетворенно  уставился на плоды своих трудов. Семь  лет,
целых семь лет  напряженного труда,  бессонных ночей, бесчисленных  опытов и
экспериментов и бесконечного поиска!
     На решение этой грандиозной  задачи  были  затрачены десятки  миллионов
долларов,  задействованы сотни компьютеров, брошены  тысячи ученых различных
стран  мира.  И только  ему, профессору Сорнею,  удалось поставить последнюю
точку   в   решении   Проблемы  века,   как  метко  окрестил   ее  известный
телекомментатор  Пит  Абрахаме:  в  этой  небольшой,  лежащей   на   гладком
полированном  столе  стопке  отпечатанных  страниц  находилась тайна пустыни
Атакама.
     Несколько лет  назад,  в самом  сухом месте  земного  шара  - чилийской
пустыне Атакама - были найдены превосходно сохранившиеся мумии. Исследования
показали, что они более чем на  тридцать веков "старше" самой древней мумии,
обнаруженной в  Египте. Но если на территории Египта была одна из древнейших
цивилизаций  планеты,  то  в  Атакаме во  все  времена  обитали  примитивные
охотники  и рыбаки,  которые отнюдь не могли владеть столь тонким искусством
бальзамирования.
     Способ  бальзамирования обнаруженных в  пустыне  мумий  не имел  ничего
общего с  уже  изученными методами, кроме того, использованные вещества были
совершенно неизвестного происхождения.
     Более того,  тщательно проведенная  экспертиза  установила,  что  мумии
абсолютно не похожи генетически на  представителей всех других  цивилизаций.
Загадка этих, неизвестно откуда появившихся  людей и причина их исчезновения
взбудоражили умы ученых и исследователей.  Полгода спустя недалеко от  места
захоронения  мумий  были  найдены многочисленные остатки  неизвестных  науке
органических  соединений,  покрытые  слоем  окиси куски  сплавов неизвестных
металлов, а также превосходно сохранившаяся, залитая толстым слоем какого-то
состава, сплошь испещренная иероглифами, непонятными знаками и изображениями
пачка очень тонких, почти прозрачных, похожих на бумагу листов.
     К расшифровке  этих  записей, сделанных  более  десяти  тысяч лет  тому
назад, и приступили ученые, специалисты-криптографы многих государств.
     Профессор  Сорней  оказался  одним из тех  немногих счастливчиков, кому
удалось  заполучить  в  возглавляемый  им  институт  полный  комплект  копий
обнаруженных  листов. Итак, семь  долгих лет  он со своими соратниками шел к
решению,  казалось,   неразрешимой  загадки  по   расшифровке   таинственных
записок... Пришельца?!  За  это время был  установлен  и внеземной  характер
текста, и примененный метод для его сохранения на столь длительный срок.
     ...Неожиданно две женские ладони закрыли глаза профессора и  вывели его
из состояния прострации.
     "Джон,  -   прощебетал   прелестный  женский  голосок,   -   ты   скоро
освободишься?"
     Сорней отклонил  голову  назад  и,  прижавшись к упругой,  теплой груди
своей молоденькой секретарши-француженки, ответил:
     "Пожалуй, Катрин,  твой шеф будет  с  завтрашнего дня  "сенсацией номер
один!"
     "Неужели, милый, ты все-таки  расшифровал эту чертовщину?"  -  радостно
проворковала секретарша и, взъерошив его лохматые полуседые  вьющиеся кудри,
чмокнула в лоб.
     "Подожди, Джо, по-моему, тебе за это должны дать  Нобелевскую премию...
и мы поедем в свадебное путешествие на Гавайские острова", - сказала Катрин,
захлопав в ладоши.
     Сорней самодовольно улыбнулся:
     "Не   только,  милочка,  многие  страны  приняли  решение  о   денежном
вознаграждении тех  лиц, которые первыми  добьются результатов в расшифровке
послания "с того  света"... Так что нам хватит денег не только на  свадебное
путешествие, но и  на приобретение  для  тебя целого  острова, на котором ты
будешь моей маленькой королевой..."
     Надо сказать, что  очаровательная  Катрин  была единственной  слабостью
профессора. Если бы кому-нибудь пришло в  голову предложить Сорнею достать с
неба, скажем,  какой-нибудь  астероид  и  в  качестве  сувенира  преподнести
секретарше, то он, не задумываясь, нашел бы способ решения такой задачи.
     Как большинство красивых девушек, Катрин  была недостаточно умна, но ее
непосредственность и прелесть довольно успешно скрадывали этот, не  такой уж
большой для хорошенькой девушки недостаток.
     И когда она,  капризно надув свои чуть подкрашенные  пухленькие  губки,
прошептала профессору на ухо, прикусывая мочку зубами:
     "Джо, ты  мне должен  первой прочитать, что здесь написано", -  Сорней,
прекрасно   сознавая,  что  Катрин  руководствуется  скорее   тщеславием   и
любопытством,  чем  действительным желанием особо знать  и  понять  сущность
разгаданного текста, не мог отказать ей в достаточно невинной просьбе...
     "Хорошо,  дорогая, я  прочту  тебе  отдельные выдержки  и  одновременно
кое-что поясню".
     Затем профессор подождал, пока  Катрин уселась в  стоявшее рядом кресло
и,  положив  руку  на  стопку   отпечатанных   страниц,  начал  неторопливый
рассказ...
     "Для начала, Кэт,  ты должна знать, что ключом к разгадке послужило мое
предположение,  что Пришельцы скорее всего  с Марса. Обнаруженная  в пустыне
Атакама  находка представляла  собой что-то вроде дневника, который вел один
из инопланетян.  К счастью, в  нем оказались  кое-какие  расчеты, траектория
движения  космических кораблей  в пределах нашей солнечной системы. Так  как
мое предположение оказалось верным, то мне удалось зацепиться за одну нить в
виде  иероглифа,  смысл которого я разгадал, и  затем распутать весь клубок.
Правда, ниточка  растянулась почти на семь лет, но зато Атакама открыла свою
тайну.
     Вокруг  Марса  раньше постоянно вращались  три  спутника. Один из  них,
притянутый планетой, рухнул на ее поверхность, вызвав грандиозную катастрофу
и  невиданные  катаклизмы. Резко нарушился экологический  баланс, вследствие
чего с необычайной быстротой стала испаряться ЁОДЗ: пересохли  каналы, целые
моря и  реки. Попытки существующей там цивилизации спасти обреченную планету
окончились безрезультатно.
     Во все концы  солнечной системы и за ее пределы были  срочно направлены
космические  корабли,   чтобы   найти   планету,   пригодную  для  заселен