птал я.
   И  тут из текущего по тротуару ручейку прохожих вынырнул милиционер в
сером  дождевике.   Остановился,  зыркнул  на  старуху  глазами,  быстро
козырнул мне и произнес:
   -- Опять?
   Старуха попятилась.
   -- В отделение захотела? -- продолжал милиционер.
   Бабулька начала  быстро  отступать.  Милиционер сделал  было  шаг  ей
вслед, но я поймал его за плечо.
   -- Отставить!
   Слава Богу,  что у  всех российских космонавтов "двойное подчинение".
Не только фирме-перевозчику, но еще и Роскосмосу. Который, если говорить
начистоту, организация военная.
   И  мое звание майора ВВС,  после трехлетней давности указа президента
Шипунова, кое-что значит и в иерархии МВД.
   Но милиционер не выглядел ни разозленным, ни разочарованным.
   -- Вы космонавт,  -- утверждающе произнес он. -- Не думайте, что я...
такой уж...
   Он  был  еще  совсем молодой парень,  этот московский милиционер.  И,
похоже,  не  сволочь,  из  тех  что сшибает деньги с  каждого торговца и
гоняет нищих.
   -- Сумасшедшая она просто,  старуха эта...  Вечно здесь толчется -- и
пристает к космонавтам. С вопросами, "как там на звездах"... "что с нами
будет". Больная...
   Я посмотрел ему в глаза.  Честные глаза,  просто совсем молодые. Даже
моложе и наивнее моих.
   -- А может быть она одна нормальная, сержант? -- спросил я.
   Кажется,  он так меня и  не понял...  Я бросил пакеты с продуктами на
заднее сиденье, посидел с минуту, облокотившись на руль.
   Верю ли я в наше будущее?
   Медленно  повернув  голову  я  скользнул взглядом  по  толпе.  Словно
камерой снял общий план, а потом, прикрыв глаза, разглядел картинку.
   Верят ли эти люди в  звездное будущее человечества?  Нужно ли оно им,
замотанным транспортными проблемами и  перебоями с  теплом в  квартирах,
плановыми отключеньями электроэнергии и дороговизной продуктов?  Что дал
им космос --  кроме страха перед чужими мирами и  вымученной гордости за
планету Земля, за ее космические корабли -- самые быстрые в Галактике...
   Мотор  взревел,  когда  я  шарахнул ногой  по  педали.  Я  понесся по
Огарева, с четким желанием убраться побыстрее из города.
   Лучше     бы      я      никогда     не      выходил     из     дома.
Переделкино-Звездный-Свободный-Галактика...  Прекрасный маршрут. Из уюта
старой дачи в академический покой столицы российской космонавтики, потом
-- в суету космодрома... а потом -- джамп.
   Джамп!   Сказочная  эйфория  прыжка,  и  невообразимо  далекие  миры,
недоступные даже воображению.  Уж  мне-то,  по крайней мере,  космос дал
многое.
   Разве я виноват в том, что именно я сижу в кресле пилота, преодолевая
межзвездные бездны?

   Под ленивым,  так и  не  решившим,  идти в  полную силу или утихнуть,
дождем,  я  пробежал от  гаража к  дому.  Дверь оказалась не заперта,  а
прихожая  --   завалена  пакетами,   картонными  коробками,  объемистыми
сумками. Судя по их количеству, к нам с месячным визитом прибыла большая
семья,  или остановилась перед восхождением на пик Демократии экспедиция
альпинистов.  Все  вещи  были мокрые,  значит неведомые гости только что
прибыли.
   Меньше трех часов отсутствовал, а дом как чужой стал!
   Лавируя между коробками я пошел на кухню.
   -- Петя?
   -- Да, деда... -- привычно отозвался я.
   -- Бросай припасы и поднимайся!
   Что-то во мне не выдержало.  То ли устал я  от таких вот распоряжений
со второго этажа,  то ли старушка у  магазина вспомнилась...  Я  швырнул
пакеты  на  пол  и  стал  подниматься.  Только на  полпути подумал,  что
абсолютно не задумываясь кинул вначале пакет с  мясом и ветчиной,  а уже
на него -- второй, с бутылками.
   Даже истерику с битьем бутылок устроить не получается!
   В  комнате было свежо --  видно дед недавно проветривал.  Тихо играла
музыка,  кто-то из композиторов итальянского барокко,  то ли Корелли, то
ли Манфредини. Все довольно обычно.
   Первой неожиданностью оказалось то,  что дед сидел на моем месте,  на
стуле.  А кресло оказалось занято, и это уже было второй неожиданностью.
Там,  по  мужски  закинув ногу  на  ногу,  сидела  молодая женщина,  лет
двадцати пяти. Очень серьезная, с грубоватым скуластым лицом, собранными
в чахлый хвостик волосами, в джинсах и свитере домашней вязки.
   Вот что меня всегда смущает -- это некрасивые девушки.
   Какую-то вину я  начинаю перед ними чувствовать.  "Быть некрасивой --
некрасиво..."  если  позволить  тавтологию  и  рискнуть  перефразировать
поэта.  Нет, понятно, что манекенщицами и победителями конкурсов красоты
всем женщинам не  быть.  Но если молодая девушка так откровенно плюет на
собственную внешность -- кто-то в этом виноват.
   И я всегда себя чувствую так, словно этот "кто-то" -- я.
   -- Петя,   познакомься,  --  дед  встал.  --  Это  Маша.  Моя  лучшая
сотрудница.
   -- Много о  вас слышала,  --  Маша,  не вставая,  протянула мне руку.
Пожатие ее было крепким,  товарищеским. Голос -- отрывистым и резким. --
Думаю, сработаемся.
   -- Очень приятно... -- пробормотал я.
   Дед кивнул мне на свою кровать --  больше в  комнате и сидеть-то было
не на чем.
   -- Петр,  не знаю,  насколько ты в курсе планов... -- начала Маша. --
Ничего, если мы сразу перейдем на "ты"?
   -- Ничего...
   -- Правильно.  Не  люблю  формальностей.  Итак,  Андрей  Валентинович
вкратце ввел меня в ситуацию... -- начала Маша.
   -- Простите...
   Маша подняла брови.
   -- Прости, ты -- психолог? -- спросил я.
   Маша покосилась на деда.
   -- Моя вина,  -- сказал дед. -- Петя совершенно не владеет ситуацией.
Я ожидал начала событий через полгода-год...
   -- Я --  техник, -- сказала Маша. -- Физик по образованию, но работаю
больше как  техник.  Три  года  назад Андрей Валентинович принял меня на
работу...  --  снова  взгляд  на  деда,  тот  кивнул.  --  Я  занималась
разработкой методов и средств... э... общения с чужими.
   -- Методами убийств и пыток, -- меланхолично сказал дед.
   В голове у меня что-то щелкнуло.
   -- Болиголов?  Зверобой?  Душица?  Страстоцвет?  И как,  Маша, ты все
привезла?
   Маша кивнула, словно не замечая иронии.
   -- Дед! -- завопил я. -- Ты что?
   Нет, я мог заподозрить за дедом желание прибить инопланетянина. Но не
в таких же... почти промышленных масштабах!
   Его уже сейчас можно сажать в тюрьму на пару сотен лет -- за одни эти
приготовления!
   -- Ты не настучишь на меня, внук? -- спросил дед.
   Я молча окинул взглядом потолок, углы комнаты.
   -- Все проверено,  --  скучным голосом сказала Маша.  --  Все "жучки"
давным-давно  обнаружены  и  подключены к  имитационному компьютеру.  За
Андреем Валентиновичем следило ФСБ, МВД, Роскосмос, ЦРУ и Моссад. Но, по
их мнению,  твой дед сейчас рассказывает нам о  коварстве чужих и ругает
президентов.
   -- Дед,  ты с ума сошел! -- воскликнул я. -- Ты что, решил отловить и
пытать Счетчика?
   -- Ловить не надо,  он сам придет,  -- отмахнулся дед. -- А пытать...
по ситуации. Посмотрим.
   Маша  с   любопытством  поглядывала  на  меня,   и  это  вернуло  мне
самообладание.
   -- Дед, ты не прав, -- только и сказал я. -- Ты совершенно не прав. В
тебе говорят эмоции.
   -- Во мне?  -- дед засмеялся. -- Что ты, Петя... Я давно не могу себе
позволить эту  роскошь --  жить  эмоциями.  Только расчет.  Чем  спорить
попусту,  лучше помоги Маше на стол собрать.  В конце-концов,  свободное
время можно использовать и приятным образом.
   Он улыбнулся нам обоим и подтянул к себе ноутбук.  Словно дал понять,
что беседа окончена. Послушание во мне все-таки оставалось -- я встал, и
вышел вслед за Машей. А та двинулась на кухню так уверенно, что сомнений
не оставалось -- она здесь бывала частенько.
   В  те  дни,   когда  я  возил  земное  барахло  в  обмен  на  барахло
инопланетное...
   Ну, дед!

   -- Готовить -- это не женское занятие, -- сказала Маша.
   Она  с  таким  ожесточением колотила  деревянным молотком по  будущим
отбивным, словно перед ней было филе чужих.
   -- Конечно, не женское, -- согласился я. -- Лучшие повара всегда были
мужчинами.
   Маша покосилась на меня, но спорить не стала. Полчаса мы дружно, хоть
и  в  полном молчании,  занимались подготовкой обеда.  Потом  она  вновь
заговорила:
   -- Завидую  тебе,  Петр.  Быть  внуком  Андрея  Валентиновича --  это
большое счастье.
   -- Знаешь, я как-то не имел возможности выбирать и сравнивать...
   Маша подозрительно глянула:
   -- Ты смеешься?
   -- Нет, что ты.
   -- У  меня  плохое  чувство  юмора,  --  самокритично призналась она,
разжигая огонь  под  сковородой.  --  Ты  учитывай,  Петя.  Будем вместе
работать, надо устранить возможность конфликтов...
   -- Мне сложно работать с кем-то вместе.  У меня кресло второго пилота
снято, вместо него джампер стоит.
   Я вспомнил старушку "Спираль" и загрустил.
   -- А ты часто испытывал джамп?
   -- Полсотни раз.
   -- Это и правда похоже на оргазм?
   -- Н-нет... наверное.
   -- Тебе не с чем сравнивать?
   Кошмар  какой-то!   С   чувством  юмора  у   нее  плохо,   но  вот  с
непосредственностью -- никаких проблем.
   -- Есть с чем.  Просто это совсем разное. Словно просят сравнить вкус
апельсина и органный концерт Баха.
   -- Я  выберу апельсин,  --  решительно заявила Маша.  --  Так.  Пошли
разбирать груз.
   Минут двадцать мы  распаковывали ящики и  сумки.  На  свет появлялись
блоки  электронной  аппаратуры,   мотки  кабеля,  бережно,  как  елочные
игрушки, завернутые в бумагу и вату детекторы.
   -- Когда твой пассажир появится,  -- сказала Маша, -- его будет ждать
сюрприз.  --  Здесь  видеодатчики с  псевдоразумным блоком  определения,
магнитные  сенсоры,   инфракрасные  детекторы,   активные  радиосистемы,
измерители электрического поля... Никто не пройдет незамеченным.
   -- У нас собака, -- предупредил я.
   -- Запрем. Нет, не надо. Собаку внесем в список разрешенных объектов.
   Временами  Маша  отбегала  на  кухню,  а  я,  пользуясь возможностью,
осматривал ее творения повнимательнее.
   Все сделано вручную. Явно несерийная работа.
   Но очень аккуратная.
   Возможно ли одному человеку сотворить все это -- пусть даже пользуясь
готовыми схемами и разработками? И вдвойне интереснее вопрос -- можно ли
скрыть  эту  работу  от  соответствующих  органов?  Которые  старательно
пресекают любое недовольство чужими?
   Не верю я в гениальных сумасшедших ученых!
   Зато верю деду. А он верит Маше...
   -- Газ я выключила,  --  сообщила Маша, вернувшись с кухни. -- Пошли,
расставим детекторы.
   Мы  вышли под дождь и  принялись устанавливать датчики по  территории
дачи.  Занятие несложное,  все они были с  радиопередатчиками,  и тянуть
провода не  требовалось.  За  полчаса мы  усеяли пожухлую траву,  стволы
деревьев,  забор  и  дорожки  сотней  крошечных  пластиковых  устройств,
выполненных,  в  основном,  в  виде камешков и сухих веточек.  Несколько
детекторов Маша  упрятала внутри  достаточно гадко  выглядящих корпусов.
Ну,  знаете, есть такие магазинчики, где продают подгузники пятидесятого
размера,  "отрубленные пальцы",  "настоящую кровь" и прочие предметы для
развлечения пятиклассников и  взрослых  со  слабым  интеллектом...  Надо
признать,    искусственные   собачьи    экскременты   выглядели   вполне
правдоподобно.
   Потом Маша  уселась в  прихожей с  переносным пультом,  а  я  поводил
недоумевающего Тирана по территории. На провокационно выглядящие датчики
он не обращал никакого внимания -- запах был не тот.
   Когда мы вернулись,  оба мокрые и  не получившие от прогулки никакого
удовольствия, Маша удовлетворенно кивнула.
   -- Прекрасно. Собачка может ходить беспрепятственно.
   Она без всякого страха потрепала Тирана за морду,  и я убедился,  что
знакомы они давным-давно.
   -- Воспользуюсь твоей ванной комнатой,  -- сообщила Маша и, подхватив
самую  мелкую и  неказистую сумку  пошла мыться.  Мне  оставалось только
ждать, и я поднялся наверх.
   Дед  сидел  перед компьютером,  колотя по  клавиатуре с  видом поэта,
поймавшего редкий миг вдохновения.
   -- Мы поставили охранную систему, -- сказал я.
   -- Молодцы...
   -- Дед, ты думаешь, это сработает?
   Он задумчиво посмотрел на меня.
   -- Счетчик даже черный ящик в челноке смог перепрограммировать.
   -- Мы должны исходить из того,  что чужие не всесильны,  --  с легким
раздражением ответил дед. -- Иначе нам остается лишь смириться со статус
кво...
   -- А это так плохо?
   -- Ты не согласен с моей позицией? -- поразился дед.
   -- В  общем-то согласен,  --  я вспомнил московские улицы,  почти без
машин,  мрачные,  напряженные лица прохожих, сумасшедшую побирушку... --
Конечно,  мы гробим экономику страны...  нет,  не страны,  всей планеты.
Если  даже  Испания,  Португалия,  Бразилия соорудили космодромы...  это
ненормальная ситуация.
   -- Ну? -- подбодрил дед.
   -- Все эти аварии...  в Приморье,  говорят,  экология вообще к чертям
собачьим рухнула...  Да, мы не можем выдерживать заданный темп. Но, дед,
если решиться на активное противодействие --  чужие могут уничтожить всю
Землю!
   -- Никогда.  Курицу,  несущую золотые яйца,  не режут на бульон. Даже
если она клюнет хозяина в руку.
   -- Фальшивая аналогия, -- сказал я.
   -- Допустим,  фальшивая.  Но  суть  остается та  же.  Опасность может
грозить  лишь  нам,  Петя.  Если  мы  натворим глупостей,  то  нас  всех
подвергнут показательному суду,  сошлют на лесоповал,  --  дед хихикнул,
словно представив себя с  топором в  руках и  по колено в  снегу.  --  А
Земле-матушке хуже не станет.
   -- Дед, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
   -- Да.
   -- Ты меня никогда не обманывал, дед. Я тебе верю. Но боюсь.
   Дед отвел глаза.
   -- Все будет хорошо,  Петя.  Но  без твоего участия весь план рухнет.
Понимаешь?
   Я  кивнул.  Что уж тут поделаешь,  дед продумывает и разыгрывает свои
многоходовые  комбинации  за  много  лет  вперед.   Глупо  пытаться  его
переубедить за один день.
   -- Подружился с Машей?
   -- Ну... в какой-то мере.
   -- Интересная девушка, -- сказал дед.
   -- Да,  умная...  --  выдавил я единственно возможный комплимент. Дед
почувствовал напряжение в голосе и воскликнул:
   -- И все?
   -- Чистоплотная...  --  ляпнул я, прислушиваясь к шуму воды на первом
этаже. Как ни странно, дед захохотал.
   -- Петр, ты меня порой удивляешь...
   -- Ты тоже, дед. Давно вы знакомы?
   -- Давно. У меня много странных знакомств, Петя.
   И тут я дернулся.
   -- Дед... Тебе привет от Данилова!
   -- От Александра Олеговича?  --  дед всплеснул руками. -- Да, он ведь
тебя встречал...
   -- Не только привет,  --  совсем уже убито прошептал я.  -- Он что-то
передавал тебе... а я так и не открыл дипломат.
   -- Неси,  --  скомандовал дед.  Он как-то весь напрягся.  -- Неси, не
открывая!
   Я  бросился вниз.  У двери мялся Тиран,  дергая лапой замок.  Я отпер
ему,  и  пес  выскочил в  сад.  Пусть побегает,  дождь приутих...  Может
какой-нибудь  датчик  на  него  сработает  --   а  то  уж  слишком  Маша
самоуверенна.
   Из ванной,  пока я искал дипломат, доносился плеск воды и пение. Слух
у Маши был. С голосом, увы, оказалось хуже.
   С дипломатом в руке я поднялся к деду. И обомлел.
   Он  покинул  свое  кресло,  и  нацепил  странный пластиковый балахон.
Прозрачный,  двухслойный,  причем между пленками была тонкая как паутина
медная сетка.  Лицо деда закрывал прозрачный щиток,  тоже с  проволочной
решеточкой.
   А  в  руке  был  небольшой металлический агрегат зелено-бурого цвета.
Антенна сложной формы, два тумблера и дисплей.
   -- Дипломат --  на  стол!  --  скомандовал дед из-под забрала.  --  И
отходи.
   -- Дед, это чего? -- спросил я.
   -- Не знаю, я ведь сварщик не настоящий, на стройке нашел, -- ответил
дед,  явно цитатой,  только откуда --  я  не  узнал.  --  Это  индикатор
органики, внучек.
   На кровати валялся раскрытый чемодан,  явно привезенный Машей.  В нем
еще оставалось много всяких незнакомых устройств.
   -- Посмотрим... -- прошептал дед и щелкнул тумблером.
   Дисплей засветился красным.
   -- Твой Счетчик мог поместиться в дипломате?  -- невинно спросил дед.
У меня внутри все похолодело.
   -- Нет... Не знаю...
   -- И никто не знает,  -- согласился дед. Не сводя взгляда с дипломата
попятился к кровати,  взял из чемодана что-то,  очень похожее на оружие.
Рукоять,  спусковой крючок и конусовидный ствол.  Похоже, оружие было не
пулевым -- ствол походил на антенну.
   -- Не надо!  --  воскликнул я,  и  в  этот момент дед нажал на спуск.
Абсолютно ничего не  произошло,  только в  ушах  у  меня  возник легкий,
словно не имеющий источника звук.
   -- Это прототип парализующего излучателя,  --  сказал дед,  откидывая
оружие. -- Однозарядный. На все земные формы жизни действует.
   -- А на инопланетные?
   -- Сейчас увидим.
   Дед  подошел  к  столу  и  открыл  дипломат.  Внутри  были  несколько
маленьких пакетов -- с моими вещами и сувенирами. И один большой.
   Очень аккуратно и бережно дед развернул его.
   Вздохнул и сел в кресло. Стал снимать прозрачный шлем.
   -- Помнит еще Саша,  как я  люблю красную рыбу...  --  сказал он.  --
Хочешь,  Петр?  Хорошо  просоленная...  а  теперь еще  и  парализованная
лососинка.
   Я отщипнул кусочек рыбы, прожевал.
   Рыба как рыба. На вкус неведомое оружие не повлияло.
   -- Классная лососина, деда... -- сказал я. -- Ты что?
   Он  сидел,  обхватив голову  руками и  глядя  на  дипломат.  Тоскливо
посмотрел на меня:
   -- Думаешь,  я  не  боюсь,  Петя?  Думаешь,  кошмары ночами не давят?
Нервы,  Петя...  Я ведь уже думал, и не дождусь этого дня... не успею...
сам.
   На лестнице послышались шаги, и дед встряхнулся.
   -- Иди, мойся. Нам с Машей надо поговорить.
   Я  обогнул застывшую в  дверях  девушку --  она  была  в  халате и  с
обмотанной полотенцем головой.
   -- Мы тут воевали, -- любезно сообщил я.

   Мылся я  долго и  с  удовольствием.  Словно мог отскоблить с тела все
неприятности  и  неожиданности  последних  дней.  Вернуться  в  прежнее,
спокойное и легкое состояние духа.
   Привык я все-таки к уверенности -- в себе самом и в завтрашнем дне. С
самого детства знал --  на  свете есть дед,  чьи  ехидные реплики газеты
выносят  на  первые  страницы,  дед,  к  которому приезжают советоваться
депутаты и бизнесмены. За ним -- как за каменной стеной. Нет, он никогда
мне ничего не навязывал.  Я сам выбирал курсы, которые проходил в школе,
спортивные  секции,  где  хотел  заниматься,  сам  решил  стать  военным
летчиком, потом ушел в космонавтику... но дед всегда был готов помочь.
   Интересно, а есть ли в Галактической Семье внуки?
   Я усмехнулся, начал что-то насвистывать, потом вспомнил немузыкальное
пение Маши и замолчал.
   Музицирование в ванной комнате -- это почти порок.
   Хорошую аналогию привел дед  в  своей книжке,  про детей и  пасынков.
Обидную для человечества, однако нам давно пора научиться обижаться.
   Но ведь все аналогии -- лживы...
   Что-то  давило на меня.  Какой-то холодок затаился в  груди,  щекотал
нервы тонкими паучьими лапками. И его не прогнать горячим душем.
   Словно я проглядел что-то важное. Отвернулся, не желая видеть...
   Тьфу  ты,  это  уже  неврастения  какая-то!  Все  у  меня  нормально.
Насколько может быть, конечно.
   Растеревшись мягким стареньким полотенцем я взял с полки фен и слегка
подсушил волосы.  Маша,  то ли постеснялась им воспользоваться, то ли не
заметила.  Скорее,  не заметила.  Надо будет предложить ей фен. Странная
девушка...
   Интересно, а я ей понравилось? Не как внук обожаемого Андрея Хрумова,
а просто как человек?
   Выглянув --  нет ли  кого в  моей комнате,  я  вышел из ванной.  Маша
девушка бесцеремонная, может ввалиться без стука. А я к этому не привык.
Лет с пяти,  наверное,  усвоил --  в своей комнате я полный хозяин, если
захочу,  то дед сюда не войдет.  Потом прочитал в какой-то книжке деда о
том, что утрата "личной территории" приводит к анормальному развитию как
отдельного  индивидуума,   так  и  нации  и