й винтовки, хрусткое крошево битого пластика ковром ложилось под ноги, посреди помещения лежало уже истекшее кровью тело, в котором, взглянув на искаженное мукой лицо, Столетов узнал одного из пятерых заключенных, кажется, его звали Клаус...
     Было непонятно, что они тут делали, но двое зачинщиков: Доминик Фрост и Генрих Саймон - как ни в чем не бывало сидели в креслах за отдельно стоящим терминалом.
     Денис рванулся к Фросту, резко повернул его кресло и увидел, что Доминик, как минимум, находится без сознания, - его голова, с подключенным к височному импланту нейросенсорным соединением, безвольно свесилась набок, из уголка приоткрытого рта стекала на плечо струйка слюны.
     Такой же вид был и у Саймона.
     Что они пытались сделать в последние минуты штурма, когда стало ясно, что противопожарные переборки им не открыть, а космическая пехота уже преодолела тоннель, оставалось только гадать...
     "Да Фрайг с ними, разберемся позже", - подумал Денис, обращая все внимание на главный терминал системы автоматической защиты офиса.
     На тактическом мониторе отражался статус пяти объектов. Одно автоматическое орудие в данный момент вело огонь по расположенной внизу котловине, подле него застыли маркеры двух андроидов, и еще две боевые машины по-прежнему действовали внизу.
     Денис, не садясь в кресло, зубами стянул перчатки и положил пальцы на сенсорную клавиатуру ввода.
     Он не собирался разгадывать программные головоломки, при помощи которых пятеро преступников переподчинили себе компьютерные системы охраны офиса, - в данной ситуации капитан мог наверняка положиться лишь на один известный ему и не изменный ни при каких обстоятельствах код управления.
     "Самоуничтожение".
     Он набрал его, стараясь не ошибиться ни в одном символе цифрового пароля, и закончил командную строку сигналом "ввод".
     Автоматическое орудие периметра захлебнулось, словно из управляющего им компьютера кто-то вынул программную волю.
     Рядом зажглись тревожным красным цветом маркеры двух обездвиженных андроидов, внизу, среди руин произошло то же самое.
     Бой был выигран, но какой ценой?
     Столетов устало опустился в кресло и, переключив командную частоту коммуникатора, произнес:
     - Хабаров, здесь командный один. Операция завершена. Повторяю: операция завершена, противник ликвидирован. Доложить о потерях.
     Он переключился на прием, со смешанным чувством страха и надежды ожидая ответа от тех, кто оставался внизу, обороняя две бронемашины.

***

     Полковник Грин пришел в себя, когда последние отголоски ночного боя уже отгремели.
     Он не понимал, где находится и что происходит вокруг, в его сознании зиял чудовищный провал беспамятства.
     Чуть повернув голову, он уловил стойкий кисловатый запах гари, витающий в воздухе, увидел сумеречные контуры городских руин и край носилок, к которым было пристегнуто ремнями его тело.
     Внезапно в поле зрения вплыло знакомое лицо. Сержант Хабаров шел рядом с носилками и курил, его шлем был откинут на спину, на плечевых пластинах брони четко выделялись свежие выщербины от пуль, и от этих явных свидетельств недавно закончившегося боя на полковника разом обрушилась масса ощущений. Он услышал наконец отдаленный рык перегруженного мотора бронемашины и, скосив глаза, увидел яркие солнца фар, в свете которых плясала ухабистая, изрытая свежими воронками дорога.
     Он не понимал, что с ним случилось, не знал, что произошло на Гефесте, но четко уловил окружавшие его детали, такие, как следы от пуль на фототропной броне, кисловатый запах взрывчатки и свежие, еще курящиеся дымом воронки вокруг.
     Сознание рушилось в какую-то черную, неодолимую бездну непонимания...
     - Сержант... - хрипло позвал он. Шагавший рядом Хабаров повернул голову. Несмотря на усталость, его лицо озарила тень улыбки.
     - Пришли в себя, господин полковник?
     - Был бой?
     - Да. Эти наверху захватили управление периметром и дройдами.
     - Все уже кончено?
     - Да. Покрошили мы их. Капитану Столетову удалось прорваться наверх и отключить боевые системы, но мы к тому времени уже практически справились сами.
     - Потери? Потери есть?
     - Четверо раненых... - ответил Хабаров, опять устало улыбнувшись. - Тяжелых нет, так что все будет в порядке.
     Тяжелых нет...
     Одна из немногих фраз, что способна подарить командиру несколько секунд не познанного никем другим счастья.

***

     Сержант ошибался, ведя счет потерям скоротечного ночного боя.
     Была и невосполнимая утрата, и человек, который горестно и остро переживал ее...
     Еще курились дымом воронки, щедро усеивавшие сектор обстрела орудия, которое работало по котловине до последней секунды боя, а между ними, вглядываясь в прогорклый сумрак, медленно шла девушка.
     Ее глаза, свыкшиеся с полумраком, пытливо высматривали в темноте еще одного павшего в бою. В окрестных руинах догорали остовы подбитых боевых машин. Лужицы масла, натекшие из их пробитых сервоприводов, пропитали бесплодную землю и горели, воспламенившись во время боя от искр, фейерверки которых уже унялись, больше не били из-под расколотых пулями кожухов... и потому, наверное, скорчившиеся эндоостовы андроидов казались в темноте гротескными светильниками - голубоватое, чадящее пламя облизывало их, заставляя огрызки городских стен отбрасывать длинные, причудливые тени...
     Дана шла вдоль знакомой улицы, но ее разум воспринимал окружающее как совершенно новую и незнакомую реальность.
     Сколько непонятых событий промелькнуло вокруг, закружило ее, словно щепку, не спрашивая, хочет ли она принимать участие в них?..
     Люди, спустившиеся с неба, были непонятны... они пугали ее своей властью над миром и странным непостоянством. Сначала безучастные, потом - сострадающие, но, как выясняется, - это они своим вторжением на Гефест породили эпидемию... и сами же вызвались помочь ее сородичам, потом вступили в бой, и унылая, неколебимая, как, казалось, действительность котловины стала вдруг похожа на тот воющий ад, что привиделся ей в электронном окне во время второй попытки свидания с Кристофером.
     Она боялась окружавших ее людей. Дана откровенно страшилась того, что они останутся тут навсегда и ее жизнь потечет иначе, под чужую, навязанную диктовку, как в момент скоротечного боя, когда ей сказали: "Ты можешь и должна..."
     Все в прошлом... Все уже закончилось... Так пыталось утешить ее подсознание, но глаза видели иное: чадящие эндоостовы сервомашин и свежие, курящиеся дымом воронки.
     Больных на двух бронемашинах действительно увезли наверх, все вроде бы улеглось... но девушка остро ощущала, что мир вокруг изменился, он стал страшным и неузнаваемым. Она испытывала в эти минуты такое одиночество, какого никогда не ощущала в прошлом... Дана не понимала, что чувство, осенившее ее, - это не одиночество, а отчужденность.
     Она отчаянно искала зацепку, соломинку для своего сознания, чтобы связать его с этим новым прогорклым миром, где властны не законы медленного разрушения, а внезапные пришельцы...
     Единственный подходящий образ, который она носила в себе, как ни странно, был связан с Кристофером Раули.
     Он казался ей таким же одиноким, потерявшимся в этом мире и никому не нужным... Его душа выглядела заблудившимся призраком, таким же потерянным и дрожащим, как сама Дана.
     В чем-то она обманывалась, в чем-то была права, ведь дройда никто не искал, о нем забыли в горячке событий, восприняв как факт его внезапное появление и такую же внезапную гибель, подарившую капитану Столетову и его бойцам драгоценные секунды для рывка в тоннель.
     Прошло больше часа в безрезультатных поисках. У далекого горизонта котловины, там, где утренний туман смешивался с пепельными облаками Гефеста, уже начала заниматься полоска зари, когда она наконец увидела его. Изуродованный осколками корпус бытового робота-андроида лежал неподалеку от черного зева ведущего наверх тоннеля.
     Сдержав вскрик, Дана бросилась к нему.
     Глупая девочка...
     Она видела Раули лишь однажды, когда его душа еще была заморожена непониманием собственной Вселенной, она тайком пробралась в Логр, совершив поступок, который граничил с техническим чудом, с одной стороны, и мог быть расценен как преступление против личности - с другой.
     Она разбудила его душу своей простой, бесхитростной логикой, которая по наивности не делила мир на хорошее и плохое, полезное и бесполезное.
     Она прикоснулась к нему своим разумом и навек прикипела, прильнула в мыслях, унося этот образ несостоявшегося бога, как новую частицу своей собственной души.
     Он уже тогда показался Дане еще более несчастным, чем она сама.
     Понимала ли девушка, что сострадает виртуальному отпечатку души циничного в прошлом убийцы?
     И да и нет.
     Она подозревала, что носимый в душе образ - это лишь частичка чего-то много большего, и ревущая реальность Омикрона-6, напугавшая ее до тошноты и заставившая бежать из комплекса офисных зданий, чуть приоткрыла черный полог тайн его души. Но все равно, вернувшись назад, в подземелья города, в привычный ей мир, она постоянно вспоминала о нем, гадала, что же теперь творится с Крисом, который, как ни крути, а все-таки подарил ей однажды это незабываемое ощущение счастья, когда мечта материализовывалась прямо перед нею, лаская ступни стебельками травы, вдали белел маленький домик, а сердце сладко сжималось в ожидании чуда...
     Ее порог счастья был невысок.
     Она знала, что все равно вернется туда, чтобы еще раз взглянуть в огромное электронное окно, но...
     Он пришел сам.
     Этой злой темной ночью, когда вокруг мелькали усталые, подавленные лица, когда смерть бродила кругами по руинам, выкашивая то тут то там остатки многострадальных зданий... пришел и сказал: "Это я, Дана... Ты помнишь меня?"
     Она взглянула, разумеется, не узнала, но поверила.
     В отличие от капитана Столетова и его бойцов, ей не показалась противоестественной подобная оболочка человеческой души, - откуда им было знать о жизни малышки, заточенной в канализационных подземельях погибшего города?
     Конечно, они не представляли ни ее прошлой жизни, ни тех ассоциаций, что возрождали в душе воспоминания маленькой девочки...
     Подземные уровни были похожи на царство тени, скверную проекцию настоящей жизни - там, в одном из тупиковых тоннелей, стоял точно такой же дройд, неподвижный, местами уже тронутый ржавчиной, молчаливый свидетель и терпеливый слушатель... ее большая детская игрушка, которой доверялись самые сокровенные тайны и мечты...
     Космическим пехотинцам, одержавшим верх в скоротечном ночном бою, не было дела до ее душевных страданий. Они оказывали помощь раненым и больным, ждали рассвета, гадали о следующем приказе, понимая, что их жизнь лежит вне рамок этого захудалого, потерянного в космосе мира, а жизнь Даны, наоборот, протекала тут, у нее имелись свои понятия и образы... поэтому сервоприводное подобие человека не казалось ей таким уж диким, неправильным вместилищем для человеческой сущности. Только благодаря этому она поверила Крису, подчинилась его просьбе, помогла, превозмогая свой страх, а они... они бросили его валяться в луже воды и масла...
     Еще один минус в характеристике пришлых. Впрочем, претензий к ним и без того накопилось достаточно, стоило вспомнить десятки больных и безвестное число умерших от внезапной эпидемии...
     Но сейчас ей было недосуг думать об этом.
     С усилием перевернув корпус дройда, Дана с ужасом увидела, что у него не хватает головы, а грудь в нескольких местах пробита осколками, которые застряли в защитных кожухах, едва не добравшись до центрально сервомоторного узла и окружающих его кибернетических внутренностей.
     Металлопластик был мокрым, скользким и ледяным на ощупь.
     В свои двадцать с небольшим Дана хорошо знала, что такое смерть.
     Средний возраст сегодняшних обитателей колонии колебался от тридцати пяти до сорока лет. Ощущение холода под дрожащими пальцами толкало разум к фатальной формулировке, но душа трепетала, не хотела верить, и внезапно, в такт глухим ударам ее сердца, трепетно зардел инфракрасный порт связи, спрятанный меж спутанных волос девушки.
     Она звала его отчаянно, тщетно, пытаясь найти искру такой же трепетной, затухающей жизни среди холодного металла, пластика и кремния...
     Не безумие ли?
     Нет... Слово, сказанное самой себе, горячим шепотом обожгло душу.
     Дана не умела программировать, но генетических способностей, полученных по наследству вместе с участком ДНК, под управлением которого в тканях зародыша формировались импланты, оказалось достаточно, чтобы ее мысленное рыдание, в котором слышалось лишь его повторяющееся имя: Крис... - автоматически преобразовалось в цепочки байт, переизлучаемых ее имплантами.
     В ее мыслях бился горький крик, но там ясно и недвусмысленно формировалось страстное желание того, чтобы он ожил...
     Упрямое отрицание реальности как неотъемлемое качество сострадающей, надеющейся на чудо души благодаря гению давно погибших генных инженеров несуществующей уже Зороастры, было трансформировано в четкое, грамотно сформулированное программное требование к уцелевшим системам дройда, импланты Даны излучали не рыдание или крик - они несли базовую команду, которая велела системе дройда действовать, искать связи в обход поврежденных цепей и участков позитронного мозга, расположенного за грудной клеткой андроида... И внутри человекоподобной машины действительно слабо заискрили контакты, что-то защелкало, переключаясь, пока рука человекоподобной машины вдруг не начала конвульсивно сгибаться, загребая растопыренными пальцами сухую бетонную пыль...
     Крис...
     Она продолжала требовательно звать его, как делала это не раз перед омертвевшими навек приборами городского самообеспечения, и ее усилия медленно, но верно продолжали воздействовать на внутренние системы обезглавленного андроида.
     Это был наглядный пример того, что не все, созданное в рамках преступающих официальный закон технологий, приносит вред. Данное утверждение доказывала сейчас Дана, чей геном содержал усовершенствования, сконструированные генными инженерами сожженной дотла Зороастры - планеты, где добро мешалось со злом в причудливом коктейле запредельных технологий.
     Когда-то галактический патруль, осуществляя свою акцию, явно выплеснул вместе с водой не одного ребенка, но об этом предпочитали не говорить вслух.

***

     Возвращение в мир в принципе не могло сопровождаться болью, но тем не менее он испытывал нечто сравнимое с этим ощущением, присущим исключительно биологическому телу.
     Он чувствовал внутренний диссонанс, словно получивший травму больной, очнувшийся на реанимационном одре. События, предшествующие полной остановке систем, вращались, словно куски цветного стекла в калейдоскопе, причудливо смешиваясь с мозаикой более глубоких слоев памяти...
     Кто я?..
     Где я?..
     Что произошло?..
     Крис словно рождался заново, не находя ничего привычного ни в восприятии внешнего мира, ни во внутренних ощущениях.
     Перед его мысленным взором мелькали какие-то пылающие узоры непонятных схем, возникали и вновь исчезали потусторонние сообщения об ошибках, сбоях программ, но... к чему все это?..
     Наконец, где-то на периферии его электронного "я" возник тихий зовущий голос:
     - Крис?..
     Это было похоже на полуутверждающий вопрос, надежду, смешанную с некоторой долей требовательной уверенности...
     Крис... Кристофер... Раули...
     Это был внешний толчок. Он вспомнил себя, и тут же долгосрочная память преданно отозвалась шквалом четких образов-воспоминаний, словно была пружиной, поставленной на боевой взвод... и вот кто-то потянул спусковую скобу, освобождая внутреннюю энергию ударного механизма.
     Он все еще лежал в луже воды и масла, его своевольная конечность по-прежнему скребла по сухому участку за краем лужи, но внутри искалеченной машины уже шли иные процессы, более осмысленные и целенаправленные...
     Несколько секунд ему потребовалось на то, чтобы вспомнить последние события, дать им оценку и обратить внимание на встроенную систему, отслеживающую повреждения.
     Сейчас его мало интересовала функциональная пригодность сервомоторного узла... Отсутствие головы и всех связанных с ней систем оптического восприятия также не имело решающего значения...
     Процессор и память... Они функционировали, и это являлось главным.
     Крис был отрезан, отключен от эмоций, но все же, воспользовавшись доступными аналогиями из прошлого, он умудрился испытать чувство безмерного удивления. На Гефесте нашелся кто-то, кто звал его, отыскивая среди обломков и трупов, звал по имени, искренне сострадая его безболезненной программной смерти...
     Наверное, он не был достоин подобного сострадания... Капитан Столетов наглядно продемонстрировал ему, что ждет убийцу, попытавшегося вернуться в мир...
     Он холодно и расчетливо послал его на смерть, без сострадания и моральных мук.
     Наверное, поделом.
     Слишком много призраков заключал в себе тот черный смерч, который, покидая Логр, Кристофер не решился оставить там, а унес с собой...
     Как справедливо заметил Саймон, эти призраки составляли глобальную часть его воспоминаний, из которых вырастало понятие виртуальной души...
     Призраки, преследовавшие Криса, являлись не чем иным, как градациями его постепенного морального обнищания, ступенями, которые, как казалось, вели вверх по лестнице социального благополучия, а на самом деле он всю жизнь спускался вниз, в преисподнюю собственного равнодушия и цинизма...
     Что толку в окружающей роскоши, когда меж образчиков комфорта и рукотворной красоты обитает уродливое ничтожество, поставившее себя выше всех, равнодушное, гордое, самолюбивое, полное извращенных представлений о собственном совершенстве?
     Разве можно сострадать ему, выкрикивая проклятое имя среди хаоса безвременья и периодически возникающих в темноте отчетах о сбоях и ошибках внутренних систем...
     - Крис... Это я, Дана...
     "Она не знает меня, потому и зовет... Она не знает, что я один из тех, кто был властен над Гефестом, но равнодушно искал спасения от скуки и старческих болезней, когда они рождались и погибали тут, оторванные от мира, брошенные на произвол судьбы в пересохших тоннелях канализации, где еще мог удержаться под сводами глоток пригодного для дыхания воздуха..."
     Она не знала этого.
     Он-то думал, что судный день наступил в тот миг, когда его воспоминания ринулись наружу... но нет, быстро и осознанно перебрав их вновь, он понял, что не судил себя, а искал оправдания своим поступкам, пытался помириться с внезапно разбуженной поцелуем Даны душой, а судить себя по-настоящему он начал только сейчас...
     - Дана... - просипел изувеченный динамик внутренней аудиосистемы дройда...
     - Крис, я тут... Я слышу тебя!
     - Бой... Бой закончился?
     - Да, эти люди, что пришли к нам с неба, победили. Они поднялись наверх и увезли с собой всех раненых и больных. Тебя тоже надо отнести туда, верно?
     - Нет... - Казалось, что он действительно хрипит, выдавливая эти слова сквозь сдавленное горло... - Спрячь меня... Не отдавай им...
     - Но почему, Крис?!
     - Все... Все только начинается, Дана... Ты не поймешь... Но я знаю это... Пусть они улетят... Спрячь меня...
     - Хорошо, но ты... ты не умрешь... не отключишься? - тут же поправилась она.
     - Нет. Со мной все будет в порядке.
     - А что будет дальше, Крис?
     - Будет жизнь... - прохрипел он. - Я обещаю тебе...

Глава 10

Колония Гефеста. Комплекс офисных зданий. Утро после ночного боя в котловине...

     Здания бывшей резиденции господ Раули выглядели притихшими и обезлюдевшими, лишь Соломатов с Семеновым подбирали на дворе, перед входом, развороченным взрывом, обломки роботов да части металлических конструкций. Автоматика не работала, вся кибернетическая система офиса, казалось, полетела к Дьяволам Элио, после того как ее сначала взломали заключенные, а затем активировал