мы к  вам
приставили, ибо мы не поскупимся для вас ничем, ДО СРОКА!
   - Если Ваше Величество позволит, то вместо  наслаждений  мы  хотели  бы
осмотреть охотничьи трофеи Вашего Величества -  следы  деятельности  наших
предшественников!
   - Ну, конечно же, мы позволим, позволим! - милостиво промолвил  царь  и
хлопнул в ладоши с такой силой, что искры, посыпавшиеся у него из пальцев,
осветили серебряные стены. От этого державного жеста пронесся  к  тому  же
вихрь, остудивший разгоряченные головы обоих искателей приключений.  Через
минуту шестеро гвардейцев в белых с золотом мундирах  уже  вели  Трурля  и
Клапауциуса по извилистому коридору -  подлинному  меандру,  напоминающему
внутренность  какой-то  окаменелой   рептилии;   и   не   без   облегчения
конструкторы увидели себя внезапно  в  огромном  террариуме  под  открытым
небом; вокруг на старательно ухоженных  газонах  лежали  охотничьи  трофеи
Жестокуса - память о давнишних и совсем недавних расправах.
   Ближе всего лежал, уставясь саблезубой мордой в небо, рассеченный почти
надвое гигант: его корпус защищали броневые плиты, чешуей налегавшие  друг
на друга; задние лапы, необычайно  длинные,  сконструированные,  очевидно,
для огромных скачков, покоились на траве подле хвоста; в хвосте  отчетливо
виднелся самопал с наполовину опустошенным магазином - признак  того,  что
чудовище не сразу и не без боя поддалось грозному  царю.  Свидетельствовал
об этом также желтоватый лоскут, свисавший  с  клыков  приоткрытой  пасти;
Трурль распознал в нем голенище сапога,  какие  носили  царевы  доезжачие.
Рядом располагалось  другое  пугало,  змеевидное,  с  множеством  коротких
крыльев,  опаленных   выстрелом;   электрические   внутренности   чудовища
разбрызгались  в  медно-фарфоровую  лужу.   Дальше   еще   одно   чудовище
растопырило сведенные судорогой ноги, подобные колоннам, в его пасти играл
с легким шелестом парковый ветерок. Были выставлены  здесь  и  останки  на
колесах с когтями и  на  гусеницах  с  огнеметами,  рассеченные  до  мозга
костей, которым  служила  им  мешанина  проводников;  покоились  безглавые
броненосцы с  приплюснутыми  башенками,  разорванными  атомным  ударом,  и
стоножки, и пузатые чудища с многочисленными запасными мозгами,  разбитыми
все до единого в битве, и  страшилища,  прыгавшие  на  поломанных  ходулях
телескопических лап, и какие-то маленькие ядовитые твари,  которые  могли,
очевидно, то рассыпаться яростной стаей, то  сплетаться  в  оборонительный
шар, ощетинившийся черными отверстиями  стволов,  но  и  эта  хитрость  не
спасла ни их, ни их создателей. Сквозь шпалеры этих-то обломков  нетвердым
шагом,  в  торжественном,  чуть  траурном  молчании,  будто   готовясь   к
похоронам, а не к бурной изобретательской деятельности, и проходили Трурль
с Клапауциусом, пока не достигли  конца  наводящей  ужас  галереи  царских
побед. У ворот, у подножья белой лестницы,  их  ожидала  колымага,  однако
драконы, которые снова везли  их  по  гулким  улицам  назад  в  загородную
резиденцию, показались  им  теперь  не  столь  ужасными.  А  когда  друзья
остались одни в комнате, обитой алой и бледно-зеленой материей, за столом,
прогибавшимся от драгоценностей и  заботливо  приготовленных  напитков,  у
Трурля наконец развязался язык и конструктор стал обидными словами честить
Клапауциуса, утверждая, что  тот  проявил  излишнюю  прыть,  согласясь  на
предложение распорядителя охоты, и тем самым навлек  на  их  головы  беду,
словно у них не было возможности спокойно пожинать дома плоды  достигнутой
славы. Клапауциус не промолвил в  ответ  ни  словечка.  Когда  же  гнев  и
отчаяние Трурля поуменьшились и, обессилев от брани, он скорее рухнул, чем
уселся, на роскошную козетку из перламутра и закрыл глаза, подперев голову
руками, терпеливо выжидавший Клапауциус отрывисто сказал:
   - Нечего! Надо приниматься за работу.
   Эти слова как бы разбудили Трурля, и друзья тут же принялись  обсуждать
различные возможности с полным знанием самых  сокровенных  тайн  искусства
кибернетического конструирования. Они быстро пришли к согласию, что важнее
всего не панцирь и не сила чудовища, кое им  предстоит  построить,  а  его
программа, то есть алгоритм сатанинского действия. "Эта тварь должна  быть
поистине родом из преисподней, сущий дьявол  по  натуре!"  -  сказали  они
себе, и, хотя не знали  еще,  как  этого  достигнут,  сердца  их  забились
радостней. А когда  конструкторы  уселись  проектировать  бестию,  которой
требовал жестокий монарх, работа у них спорилась, так  что  просидели  они
целую ночь и целый день и затем еще  одну  ночь,  после  чего  отправились
пировать; и пока полные до краев лейденские банки ходили меж ними,  друзья
настолько уверились в своем успехе,  что  стали  ехидно,  по-заговорщицки,
перемигиваться, дабы не могли заметить этого слуги, справедливо почитаемые
ими за  царских  соглядатаев.  Друзья  не  говорили  при  них  ни  о  чем,
касающемся работы, лишь хвалили громовую крепость напитков и отличный вкус
электрет с ионной подливкой, которые подносили им вертевшиеся  юлой  лакеи
во фраках. Только после ужина, выйдя на террасу, откуда открывался вид  на
весь город с его белыми башнями и черными куполами, утопающими  в  зелени,
Трурль сказал Клапауциусу:
   - Дело еще не выиграно, ведь оно не простое!
   - Что ты хочешь этим сказать? - из осторожности шепотом,  но  вместе  с
тем живо спросил Клапауциус.
   - Видишь в  чем  тут  загвоздка:  если  царь  уложит  эту  механическую
скотину, то, сочтя,  что  его  желаний  мы  не  выполнили,  не  колеблясь,
исполнит обещание, которое я назвал бы колодезным. Если же мы хватим через
край... Как ты думаешь?
   - Не понимаю, если царь не уложит зверя?
   - Да нет же, если зверь его уложит,  дорогой  коллега...  то  тот,  кто
унаследует  власть  после  царя,  быть  может,  не  оставит   этого   дела
безнаказанным.
   - Ты думаешь, нам придется держать перед  ним  ответ?  Наследник  трона
бывает обычно рад, когда трон становится вакантным.
   - Конечно, однако наследником будет сын царя, а  займется  ли  он  нами
из-за любви к отцу или по  той  лишь  причине,  что  этих  действий  будет
ожидать от него двор, - для нас мало разницы. Что ты на это скажешь?
   - Об этом я не размышлял, - Клапауциус угрюмо задумался  и  буркнул:  -
Перспектива и правда не из веселых.  Ни  туда,  ни  сюда...  А  ты  видишь
какой-либо выход?
   - Можно  построить  зверя,  который  будет  многосмертным.  Когда  царь
поразит его, зверь падет, но тут же восстанет из  мертвых.  И  вновь  царь
начнет охотиться, вновь настигнет зверя, и это  будет  продолжаться,  пока
царь не устанет...
   - Усталость обозлит царя, - деловито бросил Клапауциус. - Впрочем,  как
ты себе представляешь такого зверя?
   - Никак не представляю, я только  намечаю  возможности...  Проще  всего
было бы создать чудовище, лишенное жизненно важных центров.  Хоть  рассеки
его на части, они опять срастутся.
   - Как?
   - Под действием поля...
   - Магнитного?
   - Допустим.
   - А откуда взять это поле?
   - Этого я пока не  знаю.  Может,  мы  сами  будем  управлять  полем  на
расстоянии? - спросил Трурль.
   - Нет,  это  не  вполне  надежно,  -  поморщился  Клапауциус.  -  Разве
исключено, что на время охоты царь упрячет  нас  в  какой-нибудь  каземат?
Ведь и наши несчастные предшественники,  надо  признать,  не  на  то  лишь
годились, чтобы кометам хвосты  крутить,  а  ты  хорошо  знаешь,  чем  они
кончили, Мысль о телеуправлении,  вероятно,  приходила  в  голову  многим,
однако не оправдала надежд. Нет уж, во время  самой  битвы  мы  не  должны
иметь с чудовищем ничего общего.
   - Может, смастерить искусственный спутник - и на нем...  -  предположил
Трурль.
   - Ты, чтоб карандаш очинить, и то жернов попросишь! - обрушился на него
Клапауциус.  -  Спутник,  нет,  вы  только  подумайте!  Как  это  ты   его
смастеришь? Как выведешь на орбиту? Чудес в нашем ремесле не  бывает,  мой
милый! Нет, установку надо спрятать совсем иначе.
   - Ну куда ж ты ее спрячешь, несчастный, если за нами неустанно следят?!
Сам же видишь, как слуги и лакеи глаз с нас не спускают,  всюду  нос  свой
суют, а о том, чтобы хоть разок, хоть на минутку незаметно выскользнуть из
дворца, не может быть и  речи...  К  тому  же  такая  установка  получится
большой, как же ее вынести незаметно? Как протащить? Не вижу способа!
   - Только не горячись,  -  увещевал  его  рассудительный  Клапауциус.  -
Может, установка вовсе и не понадобится?
   - Но ведь должно  же  что-то  управлять  чудовищем,  а  если  им  будет
управлять его собственный электронный мозг, то Жестокус изрубит  зверя  на
мелкие кусочки, прежде чем ты успеешь произнести "Прощай, белый свет!"
   Оба умолкли; темнело,  внизу,  в  долине,  загорались  все  новые  огни
города. Внезапно Трурль сказал:
   - Слушай-ка, у меня возникла  идея.  А  что  если  под  видом  чудовища
попросту построить корабль и убежать на нем? Ведь можно приделать ему  для
маскировки уши, хвост, лапы, которые как ненужный камуфляж он  отбросит  в
момент старта! Я уверен, это отличная идея! Убежим - и ищи ветра в поле!
   - А если среди царских слуг  к  нам  приставлен  и  конструктор  -  это
кажется мне вполне правдоподобным, - то ты и оглянуться  не  успеешь,  как
сведешь с палачом знакомство. Вообще спасаться бегством не  по  мне.  Либо
мы, либо он - так обстоит дело; третьего исхода нет.
   - И правда, шпион может знать толк в  конструировании!  -  обеспокоился
Трурль. - Так что же построить, Черный  Ящик  меня  разрази!  Быть  может,
электронную фата-моргану?
   - Некий призрак, мираж? Чтобы царь  впустую  за  ним  гонялся?  Спасибо
тебе! Вернувшись с такой охоты, царь обоих нас вывернет наизнанку!
   Вновь наступило молчание, неожиданно прерванное Трурлем:
   - Я вижу единственный выход: надо, чтобы чудовище схватило царя,  чтобы
оно его похитило - понимаешь? - и держало в плену. Этим способом...
   - Понимаю, не продолжай. Конечно, это идея. Мы бы заточили его  в...  А
соловьи поют здесь сладостней, чем даже на Марилонде Проквинской, -  ловко
докончил Клапауциус, заметив слуг,  вносящих  на  террасу  светильники  на
серебряных подставках. - Допустим, что именно так и получится, - продолжал
он,  когда  друзья  вновь  остались  одни  в  темноте,  едва  рассеиваемой
светильниками. - Как бы то ни было, надо  иметь  возможность  связаться  с
узником, даже если нас самих закуют в кандалы и посадят в каменную дыру.
   - По правде, - бурчал Трурль, - надо бы как-то иначе  скомбинировать...
Впрочем, важнее всего алгоритм!
   - Тоже мне открытие сделал! Известно, без алгоритма ни шагу ступить! Ну
нечего, надо экспериментировать!
   И друзья засели за эксперимент. Он  состоял  в  том,  что  конструкторы
смоделировали царя Жестокуса и чудовище, но лишь на бумаге, математическим
методом; Трурль управлял первой моделью, а  Клапауциус  -  второй.  Вот  и
сшиблись модели-враги на огромных белых листах, покрывающих стол, с  такой
силой,  что  лопнули  графитовые  стержни  в  карандашах.   Неопределенным
интегралом яростно  извивался  монстр  под  ударами  царевых  уравнений  и
повергался, рассыпанный в несчетное  множество  неизвестных,  и  восставал
вновь, возведенный в высшую степень, а царь поражал  его  дифференциалами,
да так, что лишь клочья функциональных операторов летели в разные стороны,
и  возник  в   результате   такой   нелинейно-алгебраический   хаос,   что
конструкторы не могли уж разобраться,  что  стало  с  царем,  а  что  -  с
чудовищем, и тот и другое исчезли во  мгле  перечеркнутых  знаков.  Встали
друзья из-за стола и для подкрепления сил хлебнули из огромной  лейденской
амфоры, вновь уселись, и снова начали бой, стремительный  бой,  спустив  с
цепи весь Высший Анализ;  прах  заклубился  на  бумаге,  и  чад  пошел  от
раскаленных  графитов.  Мчался  царь   во   весь   опор   свирепых   своих
коэффициентов, блуждал по лесу  символов  шестииндексных,  возвращался  по
собственному  следу,  атаковал  монстра  до  седьмого   пота   и   восьмой
равнодействующей, а чудовище распалось на сто  многочленов,  потеряв  один
икс и  два  ипсилона,  забралось  в  знаменатель,  вылупилось  из  кокона,
взмахнуло корнями и как ударит математизированную царскую особу  по  боку,
так  что  содрогнулось  все  царево  уравнение,  словно  ударом   наотмашь
пораженное.  Но  тут  Жестокус  броней  нелинейной  прикрылся,  бесконечно
удаленной точки достиг, мигом вернулся и как  ударит  чудовище  по  голове
сквозь все скобки, так что логарифм отвалился у монстра спереди, а степень
- сзади. Втянуло чудовище щупальца внутрь и ковариантно - лишь карандашики
мелькали - бац! бац! - нанесло удар за  ударом  и  еще  один  -  по  спине
трансформантой - и вот уже царь, упрощенный, зашатался от числителя  и  до
всех знаменателей, и вытянулся во весь рост, а конструкторы, вскочив из-за
стола, стали смеяться и танцевать и рвать в  клочья  исписанные  листы  на
глазах у соглядатаев, которые тщетно  пытались  подсматривать  за  ними  с
люстры в подзорную трубу, но с высшей математикой незнакомые, поняли лишь,
что конструкторы кричат один другому: "Победа! Победа!"
   Далеко   за   полночь   в    следственную    лабораторию    сверхтайной
государственной полиции внесли амфору, из коей друзья потчевались во время
своей утомительной работы. Лаборанты-консультанты немедля вскрыли  двойное
потайное дно, и  вынули  оттуда  микрофончнк  и  магнитофончик,  а  затем,
склонясь  над  аппаратурой,  пустили  ее  в  ход  и  много  часов   подряд
прослушивали  с  величайшим  вниманием  слова,  произнесенные  в  зале  из
зеленого мрамора. Наконец лучи восходящего солнца  осветили  их  вытянутые
лица, однако ничего из услышанного ими они понять не смогли.
   Слышался, к примеру, голос одного из конструкторов:
   - Ну как? Подставил царя?
   - Подставил!
   - Где он у тебя? Тут? Отлично! Теперь вот так!  -  Ноги  вместе!  Держи
ноги вместе, слышишь! Не свои,  осел,  царские!  Так!  Валяй,  преобразуй,
быстро! Что получилось?
   - Пи.
   - А где чудовище?
   - В скобках. Ну как, выдержал царь, видишь?
   - Выдержал! Умножь теперь обе части на мнимую единицу - хорошо!  И  еще
разок! Измени знаки, болван!  Куда  подставляешь,  кретин?  Куда?!  Это  ж
чудовище, а не царь! Теперь так! Верно, верно!! Готово?  А  теперь  обрати
фазу - так! - и дуй в вещественное пространство! Получил?
   - Получил! Клапауциус, миленький! Погляди, что стало с царем!!
   В ответ раздался безумный взрыв хохота.
   Назавтра, а точнее, когда наступил новый день, до которого  полицейские
чины  продержались  на  ногах,  проведя   бессонную   ночь,   конструкторы
потребовали кварца,  ванадия,  стали,  меди,  платины,  горного  хрусталя,
титана, церия, германия и вообще всех элементов,  составляющих  Космос,  а
также  машин,  квалифицированных  механиков  и  соглядатаев,   ибо   столь
расхрабрились, что на формуляре требования в трех  экземплярах  осмелились
написать: "Просим также доставить соглядатаев различных мастей и  калибров
по усмотрению власть предержащих лиц из ТП".
   На следующий день конструкторам  потребовались  еще  опилки  и  большой
занавес из красного плюша с гроздью  стеклянных  колокольцев  посредине  и
четырьмя  большими  кистями  по  углам.   Друзья   указали   даже   размер
колокольцев. Царь, которого уведомляли  обо  всем,  гневался,  но  повелел
выполнять требования наглецов - ДО СРОКА. Слово царя было непререкаемым, и
конструкторы получали желаемое.
   А были то все новые и новые, совсем уж неслыханные предметы.  Так,  под
номером 48999/11 К/Т  в  полицейский  архив  попала  копия  требования,  в
котором конструкторы домогались трех портновских манекенов, а также  шести
полных  комплектов  униформы  царской  полиции  с  поясами  и  портупеями,
оружием, киверами,  султанчиками  и  наручниками  наряду  с  подшивкой  за
последние  три  года  журнала  "Наш  полицейский",  снабженной  алфавитным
указателем.  Вместе  с  тем  в  графе  "Примечания"  конструкторы   давали
обязательство вернуть  упомянутые  предметы  в  целости  и  сохранности  в
двадцатичетырехчасовой срок с момента  их  получения.  В  другой  архивной
папке хранится копия записки, коей Клапауциус  потребовал  безотлагательно
доставить натуральной  величины  куклу,  представляющую  министра  почт  и
телеграфа при всех регалиях, а также маленький шарабан,  покрытый  зеленым
лаком,  с  керосиновым  фонарем  на  левой  стороне   и   с   декоративной
бело-голубой надписью сзади "Слава труду!". После  куклы  и  шарабана  шеф
тайной полиции тронулся и вынужден был уйти на пенсию. По  прошествии  еще
трех дней конструкторы истребовали бочку касторового масла,  подкрашенного
розовым красителем. С этого момента, не требуя больше ничего, они работали
в подземельях  своей  резиденции,  откуда  доносилось  их  дикое  пенье  и
неумолчный грохот молотов; в  сумерки  сквозь  решетчатые  окошки  подвала
прорывался голубой свет, придавая парковым деревьям призрачные  очертания.
В синем блеске электрических разрядов средь каменных стен трудились Трурль
и  Клапауциус  с  помощниками,  а   подняв   голову,   видели   физиономии
многочисленных слуг, которые, прилипнув  к  оконным  стеклам,  видимо,  из
пустого любопытства, фотографировали каждое их  движение.  Однажды  ночью,
когда измученные конструкторы отправились  спать,  часть  создаваемой  ими
аппаратуры на секретном  экспресс-дирижабле  была  поспешно  доставлена  в
царские  лаборатории,  где  ее  дрожащими  пальцами   принялись   собирать
восемнадцать     знаменитейших     криминал-кибернетиков,      приведенных
предварительно к коронной присяге. После долгих трудов из  их  рук  выполз
серый оловянный мышонок  и,  пуская  мордочкой  мыльные  пузыри,  принялся
бегать по столу, а из-под хвостика  у  него  стал  сыпаться  белый  зубной
порошок,  причем  так  искусно,  что  возникла  каллиграфическая  надпись:
"Значит, вы по правде нас не любите?" Никогда еще за всю  историю  царства
шефы тайной полиции не менялись с такой быстротой. Мундиры, кукла, зеленый
шарабан, а также опилки,  возвращенные  минута  в  минуту  конструкторами,
подверглись исследованию под электронным микроскопом. Однако ничего, кроме
маленькой  бирки  со  словами  "Это  мы,  опилки",  найденной  в  опилках,
обнаружено не было. Даже отдельные атомы мундиров и  шарабана  подверглись
обыску, но безрезультатно.
   И вот настал день,  когда  работа  была  наконец  завершена.  Огромный,
похожий на герметическую цистерну транспортер на трехстах колесах подкатил
к стене, окружавшей  резиденцию  Трурля  и  Клапауциуса,  сквозь  открытые
ворота конструкторы  вынесли  совершенно  пустой  занавес,  тот  самый,  с
кистями и колокольцами, и когда комиссия  растворила  двери  транспортера,
положили его на середину пола, после чего забрались внутрь и за  закрытыми
дверями еще что-то делали;  затем  друзья  поочередно  носили  из  подвала
огромные жестянки с тонкоразмолотыми химическими  элементами,  и  все  эти
порошки, серые, серебристые, белые, желтые и зеленые,  высыпали  под  края
широко растянутого занавеса, а потом  вышли  на  дневной  свет,  приказали
запереть транспортер и выжидали, не сводя глаз с циферблата,  четырнадцать
с половиной секунд; по истечении этого времени  раздался  отчетливый  звон
стеклянных колокольцев, хотя транспортер  стоял  недвижимо;  это  поразило
присутствующих, ибо только дух мог пошевелить  ткань.  Тогда  конструкторы
взглянули друг на друга и сказали:
   - Готово! Можете его забрать!
   Весь день друзья пускали с террасы мыльные пузыри, а под вечер им нанес
визит сановный Протозор, главный распорядитель охоты, который  заманил  их
на планету Жестокуса; он был  вежлив,  но  тверд.  На  лестнице  поджидала
стража, а Протозор объяснил,  что  конструкторам  следует  незамедлительно
отправиться в назначенное место. Все вещи надлежало  оставить  во  дворце