мы дадим тебе рецепты и с  другими  атомами,  весь  космос  можно  золотым
сделать, если над этим покорпеть!
   - Если б весь космос был из золота, оно утратило бы всякую ценность,  -
ответил на это практичный Мордон. - Нет, ваш рецепт  мне  не  годится;  я,
конечно, его записал, но этого мало! Жажду сокровищ науки.
   - Какого же ты черта знать хочешь?!
   - Все!
   Трурль посмотрел на Клапауциуса, Клапауциус на Трурля, и этот последний
сказал:
   - Если ты  клятвой  торжественной  поклянешься  и  присягой  присягнешь
отпустить нас после этого без промедленья, то дадим мы тебе  информацию  о
всеинформации, то есть сделаем тебе собственноручно Демона  Второго  Рода.
Демон этот магичен, термодинамичен, неклассичен и статистичен, и станет он
из старого  бочонка  или  из  чиханья  экстрагировать  и  доставлять  тебе
информацию обо всем, что было, что есть, что может быть и что будет. И нет
демона превыше этого Демона, ибо он - Второго Рода. Так отвечай же  сразу,
хочешь ли его иметь!
   Дипломированный  разбойник  из  подозрительности   не   сразу   выразил
согласие,  но  в  конце  концов  все  же  дал  клятву,  с  оговоркой,  что
предварительно  должен  возникнуть   Демон   и   продемонстрировать   свою
всеинформационную мощь. Трурль согласился с этим.
   - Послушай-ка, широкомордый! - сказал он. - Есть у тебя тут  где-нибудь
воздух? Без воздуха Демон работать не может.
   - Вроде бы есть немного, - ответил на это Мордон, - не вполне  чистого,
поскольку он застоялся...
   - Неважно, пусть будет даже затхлый -  не  имеет  значения,  -  сказали
конструкторы. - Веди нас туда, где этот воздух, и мы все тебе покажем.
   Разбойник выпустил их из корабля, отодвинув морду, и  повел  к  себе  -
ноги его были подобны башням, спина -  обрыву,  а  сам  он,  испокон  веку
немытый и несмазанный, скрежетал на ходу невыносимо.
   Конструкторы вошли вслед за Мордоном в коридоры подземелья,  по  дороге
попадалось много истлевших мешков; корыстолюбец хранил в них  награбленную
информацию - пучками и пачками уложенную, шпагатиком перевязанную, а самую
важную, самую ценную так даже красным карандашиком помеченную. А на  стене
подвала висел огромный каталог, ржавой цепью к скале прикованный, в нем же
- разделы всякие, в самом начале с буквы А начинающиеся. Посмотрел  Трурль
и пошел дальше - эхо глухое ему вторило; кривятся они с Клапауциусом, хоть
полно тут награбленной информации аутентичной и ценной, однако всюду, куда
взор ни кинешь, одни лишь пещеры - мусорные карьеры и подвалы  -  мусорные
отвалы. Воздуха всюду полно, но  совсем  уж  затхлого.  Наконец  все  трое
остановились и Трурль сказал:
   - Смотри! Воздух состоит из атомов, причем  атомы  эти  скачут  во  все
стороны и сталкиваются друг с другом миллиарды  раз  в  секунду  в  каждом
кубическом микромиллиметре, на том, собственно, и  основан  газ,  что  они
вечно так прыгают и лбами сталкиваются. Как бы то ни было, хоть скачут они
вслепую, подчиняясь воле случая, но поскольку в любой  щелочке  помещаются
их миллиарды миллиардов, благодаря такой численности  из  этих  прыжков  и
подпрыгивании складываются среди прочих  весомые  конфигурации,  созданные
чистой удачей... Знаешь ли ты, дубина, что это такое: конфигурация?
   - Попрошу без оскорблений! - ответила морда. - Потому что  я  разбойник
вовсе не простой или там неотесанный, а весьма утонченный, с  дипломом,  и
по этой причине очень нервный.
   - Ладно. Итак, из этих прыжков возникают весомые, то есть  значащие,  с
позволения сказать, конфигурации, все равно как если кто-то наугад пускает
пули в стенку, а они  складываются  в  какую-то  букву.  Что  в  макромире
оказывается редким и малоправдоподобным, то в газе из  атомов  встречается
повсеместно и беспрестанно, а все из-за этих миллиардов боданий  в  каждую
стотысячную долю секунды.  Проблема,  однако,  стоит  вот  как:  в  каждой
щепотке  воздуха  действительно  складываются  из   атомных   брыканий   и
кувырканий важные истины и глубокие сентенции, но вместе с  тем  возникают
совершенно бессмысленные скачки и отскоки, и этих последних в  тысячи  раз
больше, чем первых. Хоть и в прежние времена было известно, что вот сейчас
перед твоим носом-пилой в каждом миллиграмме воздуха в любую долю  секунды
возникают отрывки тех поэм, которые будут написаны только  через  миллионы
лет, и фрагменты возвышенных истин, и разгадки всех загадок Бытия  и  тайн
его, все ж не имелось способа выделить всю эту информацию, тем  более  что
едва лишь атомы лбами столкнутся и в какую-то осмысленную фигуру уложатся,
как тут же разлетятся, а вместе с ними  и  смысл  пропадает,  быть  может,
навеки. Значит, вся хитрость в том, как построить селектор, который  будет
отбирать только то, что в беготне атомов осмысленно. Вот и вся идея Демона
Второго Рода. Ну как, ты понял что-нибудь, великий Мордон? Понимаешь, надо
добиться, чтобы Демон экстрагировал  из  атомных  танцев  только  истинную
информацию, то есть  математические  теоремы  и  журналы  мод,  формулы  и
исторические  хроники,  рецепты  ионофореза  и  способы  штопки  и  стирки
асбестовых панцирей, и стихи, и научные советы, и альманахи, и  календари,
и секретные сведения о событиях давних времен, и  все  то,  что  писали  и
пишут  газеты  во  всем  Космосе,  и  телефонные  книги,   пока   еще   не
напечатанные...
   - Хватит! Хватит! - воскликнул Мордон. -  Прекрати  же  наконец!  Ну  и
пусть эти атомы так укладываются,  ведь  они  тут  же  вновь  разлетаются,
никогда  не  поверю,  чтобы   удалось   отделить   бесценные   истины   от
беспорядочного дрыганья и подпрыгивания частичек воздуха, которое не имеет
никакого смысла и никому не нужно!
   - Видно, ты и в самом деле не столь глуп, как я думал, - сказал Трурль,
- вся трудность действительно к тому и сводится, как привести  в  действие
этот отбор. Я вовсе не намерен теоретически убеждать  тебя  в  возможности
отбора, но, как обещано, сразу же, здесь, не сходя с места, построю Демона
Второго Рода, дабы ты  воочию  убедился  в  волшебном  совершенстве  этого
Всеинформатора! Ты должен лишь дать мне коробочку, хотя бы и маленькую, но
непроницаемую, кончиком булавки мы  сделаем  в  ней  крохотную  дырочку  и
посадим Демона над этим отверстием; усевшись верхом, он будет выпускать из
коробочки только осмысленную информацию, а кроме нее - никакой иной.  Едва
лишь кучка атомов удачливо расположится и обретет  какой-либо  смысл,  как
Демон хвать эту кучку за шиворот и тут же запишет ее специальным  алмазным
перышком  на  бумажной  ленте,  которой  надо  приготовить  ему   огромное
количество, ведь он будет работать напролет дни и ночи  -  скорей  Космосу
придет конец, чем... И притом со скоростью сто миллиардов раз  в  секунду,
что ты и сам увидишь, ибо именно так действует Демон Второго Рода.
   С этими словами Трурль пошел на корабль,  чтобы  изготовить  демона,  а
Мордон тем временем задал Клапауциусу вопрос:
   - А каков Демон Первого Рода?
   - Ах, он не столь интересен, это обычный  термодинамический  демон.  Он
только и умеет, что выпускать из отверстия быстрые атомы,  а  медленные  -
задерживать; таким образом возникает  термодинамический  perpetuum  mobile
[вечный двигатель (лат.)]. Как бы то ни было, с информацией тут нет ничего
общего, поэтому приготовь-ка лучше сосуд с отверстием, ведь Трурль  сейчас
вернется!
   Дипломированный разбойник пошел в соседний подвал и долго грохотал  там
листами железа, бранился, пинал металлическую рухлядь ногами, бродя в  ней
по колено, пока не отыскал старый пустой железный бочонок, проделал в  нем
маленькую дырочку и вернулся назад,  а  тут  как  раз  подоспел  Трурль  с
Демоном в руке.
   От  затхлого  воздуха  в  бочонке  нос  сводило  судорогой,  когда  его
приближали к отверстию, однако на Демона это нисколько не  влияло.  Трурль
посадил малютку  верхом  на  бочонок  возле  отверстия,  установил  сверху
большую катушку с бумажной лентой, провел ленту под алмазное перышко,  уже
подрагивавшее от нетерпения, и началось тут выстукивание  -  стук-тут-тук,
стук-тук-тук - словно в телеграфной конторе, только в миллион раз быстрее.
Крохотное перышко с бриллиантиком на конце только билось и подрагивало,  а
лента с информацией, исписанная, начала медленно сползать на очень грязный
и на редкость замусоренный пол подземелья.
   Разбойник подсел к бочонку, поднес к своим ста глазам бумажную ленту  и
принялся читать все, что вылавливал Демон - ситечко информации - из вечной
атомной дрожи; и сразу же столь поглотили Мордона эти важные  истины,  что
он не заметил, как оба конструктора, не мешкая, вышли из подвала, ухватили
свой корабль за рули, дернули  раз,  другой,  дернули  третий  и  вытащили
корабль из западни, в которую  их  загнал  разбойник,  прыгнули  внутрь  и
помчались вперед со всей скоростью, на какую только были способны, -  ведь
друзья знали, что их Демон действует, и вместе  с  тем  догадывались,  что
результаты  этого  действия  наделят   Мордона   богатством,   превышающим
желаемое. Мордой же сидел, опершись о бочонок, и под  тихое  поскрипывание
алмазного перышка, которым Демон записывал  на  бумажной  ленте  все,  что
узнавал от колеблющихся  атомов,  читал  о  том,  как  вить  кисточки  для
алебард, и о том, что дочь царя Петриция из Благолонии звалась  Горбундой,
и что съедал за вторым  завтраком  Фридрих  II,  король  бледнотников,  до
объявления войны  гвендолинам,  и  о  том,  сколько  электронных  оболочек
насчитывалось  бы  в  атоме  термионолиума,  если  бы  такой  элемент  мог
существовать,  и  каковы  размеры  заднего  отверстия  крохотной   птички,
называемой куротел, кою на своих розамфорах изображают Колыхаи  Вебединые,
а также о трех разновидностях полиароматного вкуса  океанического  ила  на
Водоции Приозрачной, и о цветке  Любюдюк,  что,  потревоженный  рассветом,
валит наповал старофламандских охотников, и о том, как вывести формулу для
косинуса угла  грани  многогранника,  именуемого  икосаэдром,  и  кто  был
ювелиром   Фалуция,   мясника-левши   Лабухантов,   и   о   том,   сколько
филателистических журналов будет издаваться в  семьдесяттысячном  году  на
Моросее, и о том, где покоится тельце Кибриции Краснопятой, которую пробил
гвоздем по пьянке некий Дуровалер, и чем отличается Матяжка от Натяжки,  и
о том, у кого в Космосе наименьшая продольная полольница, и почему блохи с
присосками на заду не  едят  мху,  и  на  чем  основана  игра,  называемая
На-качели-сзади-прыг, и сколько было зернышек в той кучке  львиного  зева,
кою  пнул  ногой  Абруквиан  Полевитый,  когда  поскользнулся  на  восьмом
километре альбацерского шоссе в Долине Воздуханий Седоватых, и мало-помалу
Мордона начал побирать черт, ибо стало ему проясняться, что вся эта вполне
правдивая и во всех отношениях осмысленная информация  ему  совершенно  не
нужна, ведь она превращалась в ужасную  смесь,  от  которой  разламывалась
голова и подгибались ноги.
   А Демон Второго Рода работал со скоростью триста миллионов информации в
секунду, и бумажная лента,  скручиваясь  уже  милями,  медленно  покрывала
своими кольцами дипломированного разбойника, словно  обматывая  его  белой
паутиной, а бриллиантик бился как безумный,  и  казалось  разбойнику,  что
вот-вот он узнает о  вещах  неслыханных,  которые  откроют  ему  глаза  на
Сущность  Бытия,  поэтому  он  вчитывался  во  все,  что  вылетало  из-под
алмазного перышка, а были то  подшафейные  песни  шваброносов,  и  размеры
ночных туфель с помпонами на континенте Гондуана, и толщина волос, которые
растут   на   медном   лбу   мялкодела   бадейного,   и   ширина   темечка
пладенцев-масынков, и литании  заклинателей  меркурьевых  для  пробуждения
преподобного  Жвачкуна  Деньжурейного,  и  увертюры  дюгоневые,  и   шесть
способов варки манного супчика,  и  отрава,  на  дядьевых  жен  годная,  и
способы щекотанья щекотного, и имена граждан Брадострижни Замшавейской, на
букву М начинающиеся, и описания вкуса пива, попорченного грибком...
   Тут у него в глазах зарябило, и взревел он во всю мощь свою, ибо пришел
его терпенью конец, однако информация  обвила  его  и  опутала  тремястами
тысячами  бумажных  миль,  не  давая  ему  шевельнуться,  и  вынужден  был
разбойник читать далее о том, какое начало второй "Книги джунглей" написал
бы Редьярд Киплинг, если б у него в это время болел живот, и о чем  думает
кит, удрученный безбрачием, и  в  чем  состоят  любовные  игры  мухотравов
колодных, и как можно старую суму  залатать,  и  что  такое  антимоний,  и
почему говорят портной и сапожник, а не сапожной и портовник, а также  про
то, сколько можно синяков получить  за  один  присест.  Затем  последовала
длинная серия различий между просеками и персиками:  первые  расчищены,  а
вторые  пушком  покрыты,  а  дальше  -  про  то,  каковы  рифмы  к   слову
"капустушка", и про то,  какими  словами  обозвал  папа  Ульм  из  Пандеры
антипапу Мульма, и про тех, у кого имеется  губная  гармошка.  Тут  Мордон
сделал совсем отчаянную попытку выбраться из  бумажных  сетей,  но  быстро
слабел; он отпихивал ленту, рвал ее и отшвыривал, только слишком уж  много
глаз имел этот  разбойник  и  сквозь  них  проникала  все  новая  и  новая
информация, и пришлось ему узнать, какова компетенция домашнего  стража  в
Индокитае, и почему Недояры из  Водолитии  вечно  жалуются,  что  они  под
мухой.
   Тогда он закрыл глаза и застыл в  неподвижности,  придавленный  лавиной
информации, а Демон все обматывал  и  обвертывал  его  бинтами  бумажными,
страшной казнью карая Мордона дипломированного за  алканье  его  безмерное
всевозможных познаний.
   И по сей день сидит разбойник на самом дне своих  мусорных  карьеров  и
отвалов, придавленный горами бумаги, а в полумраке  подземелья  светлейшей
искоркой бьется и подрагивает алмазное перышко, записывая все,  что  Демон
Второго Рода из атомных плясок вылущивает из того воздуха, что течет через
дырку в старом бочонке, и узнает  несчастный  Мордон,  заливаемый  потопом
информации, бесконечные подробности о помпонах, терриконах и о собственном
приключении, тут же изложенном, ибо и оно найдет себе место  на  одном  из
километров бумажной ленты, равно как и другие истории, а  также  гороскопы
всего сущего вплоть до угасанья светил, и нет для Мордона спасенья,  разве
что когда-нибудь лента бумажная кончится, поскольку бумага  иссякнет.  Вот
как сурово покарали его конструкторы за разбойное нападенье.



Путешествие седьмое, или Как Трурля
собственное совершенство к беде привело

   (Wyprawa siodma, czyli o tym, jak wlasna doskonalnosc
   Trurla do zlego przywiodla. Пер. - А.Громова)

   Вселенная бесконечна, но ограниченна, а потому световой луч, в какую бы
сторону он ни двинулся, через миллиарды веков вернется к  исходной  точке,
если у него хватит сил; так же точно происходит со слухами, циркулирующими
среди звезд и планет.
   Дошли   однажды   до   Трурля   слухи   издалека   о    двух    могучих
конструкторах-благодетелях, наделенных таким умом и  таким  совершенством,
что никто с ними не сравнится. Трурль немедленно направился к Клапауциусу,
но тот ему объяснил, что это слух не о таинственных соперниках,  а  о  них
самих, облетев Космос, вернулся вспять.
   Однако слава тем и отличается, что обычно  молчит  о  поражениях,  даже
если они порождены высочайшим  совершенством.  А  кто  в  этом  усомнится,
пускай припомнит последнюю из семи  экспедиций  Трурля;  совершил  он  эту
экспедицию в одиночку,  поскольку  Клапауциус  тогда  был  занят  срочными
делами и не мог составить ему компанию.
   Был в то время Трурль безмерно самоуверенным и  почтение,  которое  ему
оказывали, принимал как нечто само собой разумеющееся.  Направил  он  свою
ракету на север, потому что эти края он меньше всего знал. Долго летел  он
средь пустоты, минуя и те планеты, на которых кипели битвы, и те,  которые
уже затихли в мертвом молчании, пока случайно не подвернулся ему небольшой
планетоид, этакий крохотный, прямо-таки микроскопический кусочек  материи,
затерявшийся в пространстве.
   По этому скалистому  обломку  кто-то  бегал  туда-сюда,  подпрыгивая  и
странно жестикулируя. Удивленный таким одиночеством и обеспокоенный  этими
признаками не то отчаяния, не  то  гнева,  Трурль  поскорее  спустился  на
планету.
   Навстречу  ему  двинулся  некий  муж  с  величественной  осанкой,  весь
иридиево-ванадиевый, бряцающий и звенящий; открыл он, что зовется Экзилием
Тартарейским и является властелином Панкриции и Ценендеры,  что  обитатели
обоих королевств в припадке цареубийственной ярости свергли его с престола
и, изгнав, высадили на этой пустынной планете, чтобы он до окончания веков
скитался вместе с ней, дрейфуя в темных потоках гравитации.
   Узнав в свою очередь, с кем имеет дело, начал этот  монарх  домогаться,
чтобы  Трурль,  как-никак  профессиональный  благодетель,  незамедлительно
вернул ему утраченное положение, и уже от одной мысли о таком обороте  дел
глаза его разгорелись огнем мести, а стальные его пальцы начали сжиматься,
будто за горло хватали верноподданных.
   Трурль, однако, не мог и не хотел исполнить желаний  Экзилия,  ибо  это
повлекло бы за собой множество зла и преступлений, и вместе  с  тем  желал
все же  как-то  успокоить  и  утешить  обесчещенного  короля.  Поразмыслив
хорошенько, он пришел к  убеждению,  что  и  в  этом  случае  не  все  еще
потеряно, поскольку можно так сделать, чтобы  и  король  был  сыт,  и  его
прежние подданные остались целы.  Поэтому,  призвав  на  помощь  все  свое
мастерство, Трурль работал не покладая рук и  сконструировал  для  Экзилия
совершенно новое государство. В нем было полным-полно городов,  рек,  гор,
лесов и ручьев, было небо с облаками, были дружины воинов, жаждущих битвы,
были укрепления, цитадели,  и  фрейлины,  а  также  были  там  праздничные
ярмарки, залитые ярким солнцем, и дни, прошедшие в тяжелом труде, и  ночи,
в которые до рассвета пели и плясали. Изощренно вмонтировал  Трурль  в  то
государство великолепную столицу, всю из мрамора  и  горного  хрусталя,  а
также совет старейшин, зимние дворцы и летние резиденции, заговоры  против
короля, клеветников, кормилиц, доносчиков, стада великолепных скакунов  и,
конечно же, пунцовые плюмажи, веющие на ветру; затем пронизал он атмосферу
государства серебряными нитями фанфар  и  гулкими  громами  артиллерийских
салютов,  подбросил  также  необходимую  пригоршню  предателей  и   другую
пригоршню героев, щепотку вещунов и пророков, по  одному  мессии  и  поэту
неслыханной силы духа, а потом, присев над готовым государством,  проделал
пробный пуск, по ходу  дела  манипулируя  микроскопическими  устройствами,
придал женщинам этого государства красоту, мужчинам - угрюмую молчаливость
и склонность к пьяным ссорам,  чиновникам  -  спесь  и  служебное  рвение,
астрономам  -  звездный  запой,  детям  же  -  шумливость.  И   все   это,
объединенное, сопряженное, тщательно подогнанное,  умещалось  в  ящике  не
слишком большом, как раз такого размера, что Трурль мог его легко поднять;
затем презентовал он это Экзилию на вечное владение. Наперед  еще  показал
Трурль, где размещены входы и выходы этого новенького,  будто  с  иголочки
государства, как программируются там войны, как  подавляются  мятежи,  как
налагаются поборы и подати; научил он также Экзилия, где находятся в  этом
миниатюризованном обществе критические пункты, грозящие взрывом,  то  есть
где имеется максимум возможностей для дворцовых заговоров  и  общественных
движений, а где минимум; и объяснил он это так хорошо, что король, издавна
приученный к тираническому правлению, на лету осваивал поучения и тут  же,
на глазах конструктора, издал несколько  пробных  указов,  соответственным
образом  передвигая  изукрашенные  королевскими  орлами  и  львами   ручки
регуляторов. Объявлялось этими указами чрезвычайное положение, полицейское
время и особая дань, после чего, когда в королевстве этом  прошел