нно провозгласил робот.
   - Послушай, старая гайка, -  сказал  Гаспар,  думая  о  своем.  -  Как,
по-твоему, Флаксмен рассчитывает, что этот мозг будет  писать  ему  книги?
Или  будет  еще  как-то  способствовать  их  появлению?  Судя  по  здешней
обстановке,  я  не  удивлюсь,  если  речь  пойдет  о  черной   магии   или
спиритических сеансах. Скажем, через посредство медиума вступить в контакт
с духами умерших авторов...
   Робот щелкнул локтевым суставом, что соответствовало пожатию плечами.
   - Как однажды заметил величайший из ваших сыщиков (кстати, поразительно
похожий на робота!), строить  теории,  не  располагая  фактами,  -  значит
совершать непоправимую ошибку.
   - Величайший из наших сыщиков? - наморщив лоб, спросил Гаспар.
   - Ну Шерлок Холмс! - нетерпеливо сказал Зейн.
   - В первый раз слышу! Он кто - полицейский, частный сыщик или профессор
криминологии? Или он сменил Гувера на посту директора ФБР?



12

   - Гаспар, - сурово произнес робот, - я могу простить тебе,  что  ты  не
знаешь Цуккерторта, но Шерлок Холмс - величайший  сыщик  всей  детективной
литературы дословомольной эры!..
   - Тогда понятно! - облегченно сказал Гаспар. - Не выношу дословомольных
книг! От них у меня в голове  все  путается.  -  Его  лицо  вытянулось.  -
Знаешь, Зейн, просто не представляю, что я буду делать в свободное  время:
без словомольного романа мне не заснуть! Ведь, кроме этих книг, меня ничто
не берет! Я многие годы прочитывал всю словомольную продукцию.
   - Ну, начни перечитывать старые...
   - Не поможет, Зейн! И потом, ты же знаешь, словомольная книга, если  ее
не запечатать, через месяц начинает чернеть и рассыпаться...
   - В таком случае тебе, пожалуй, придется  расширить  свой  кругозор,  -
сказал робот, отрываясь от толстого тома, который он  перелистывал.  -  Он
ведь у тебя узковат. Например, мы с тобой друзья, но, бьюсь об заклад,  ты
не читал ни одной моей книги, даже из цикла о докторе Вольфраме!
   - Но, Зейн, я же не мог! - возразил Гаспар. - Ведь их издают только  на
катушках, рассчитанных на читающее устройство в корпусе роботов.  Их  даже
на обычном магнитофоне нельзя проиграть.
   - В издательстве есть печатные копии, которые выдают всем  желающим,  -
холодно сообщил робот. - Разумеется, тебе пришлось бы  подучить  роборечь,
но, по мнению некоторых людей, эти усилия окупаются...
   - Э... - Гаспар, не зная, что сказать и как уйти  от  неприятной  темы,
воскликнул: - Куда запропастилась эта  старая  карга?!  Пожалуй,  надо  бы
позвонить Флаксмену.
   Он кивнул на телефон возле книжных полок.
   - Тебя никогда не удивляло, Гаспар,  почему  книги  для  роботов  пишут
живые существа вроде меня, а книги для людей  сочиняют  машины?  -  сказал
Зейн, словно не расслышав, что ему говорил его друг. -  Историк,  пожалуй,
усмотрел  бы  здесь  разницу  между  юной  и  вырождающейся   расой.   Для
постороннего наблюдателя, такого, как я, абсолютно очевидно, что  в  вашем
пристрастии к словопомолу  есть  что-то  болезненное.  Стоит  вам  открыть
смолотую книгу, и вы впадаете в транс, словно от большой  дозы  наркотика.
Тебя не удивляло, почему роботы но  способны  воспринимать  эту  словесную
дробленку?
   - Может быть, она для них слишком тонка! Да и для тебя тоже! -  вспылил
Гаспар, задетый таким пренебрежением к своему любимому чтиву. -  И  вообще
хватит есть меня поедом!
   - Побереги свои артерии, старая мышца! - миролюбиво сказал  Зейн.  -  И
при чем тут  "есть  поедом"?  Каннибализм  -  это,  пожалуй,  единственная
гадость, в которой наши две расы никак не могут обвинить друг друга.
   И он снова уткнулся в книгу.
   Телефон звякнул. Гаспар машинально взял трубку, хотел было положить  ее
обратно и наконец поднес к уху.
   - Говорит Флаксмен! - рявкнуло в трубке. - Где мой мозг? Что  стряслось
с двумя идиотами, которых я вам послал?!
   Пока Гаспар лихорадочно подыскивал  исполненный  достоинства  ответ,  в
трубке внезапно раздалась жуткая какофония воплей  и  грохота.  Затем  эти
звуки оборвались, и через секунду в  трубке  раздался  энергичный  женский
голос, который с типичной интонацией секретарши произнес:
   - "Рокет-Хаус" слушает. У телефона мисс  Джиллиген,  секретарь  мистера
Флаксмена. Кто говорит?
   Но Гаспар хорошо знал этот голос - голос Элоизы Ибсен.
   - Седьмой взвод мстителей за  словомельницы,  -  быстро  импровизировал
Гаспар, говоря хриплым и зловещим шепотом, чтобы замаскировать свой голос.
- Немедленно забаррикадируйте двери! Несколько минут назад о вашем  районе
была замечена известная нигилистка  Элоиза  Ибсен  с  группой  вооруженных
писателей.  Высылаем  вам  на  помощь  летучий  отряд  мстителей,  который
покончит с ними.
   - Отмените отправление отряда, - тотчас  ответил  энергичный  голос.  -
Писательница Ибсен арестована и передана в руки правительства...  Да  ведь
это ты, Гаспар! Про нигилизм я говорила только с тобой!
   Гаспар захохотал хохотом, от которого крови положено стынуть в жилах.
   - Гаспар де ла Нюи мертв! Да погибнут все писатели! - и повесил трубку.
   - Зейн, - окликнул он робота, все еще погруженного  в  книгу.  -  Нужно
немедленно возвращаться в "Рокет-Хаус". Элоиза...
   В это мгновенье в вестибюль осторожно вошла  девушка,  держа  в  каждой
руке по большому пакету.
   - Довольно разговаривать! - скомандовала она. - Помогите мне...
   - Сейчас не до этого! - отрезал Гаспар. - Зейн, да  будешь  ты  слушать
или...
   - Замолчите - крикнула девушка. - Если я из-за вас их уроню, то  я  вам
глотки перережу ржавой пилой!
   - Ну ладно, ладно, - поморщившись, уступил Гаспар. - Только что это  за
штуки?
   "Штуки" представляли  собой  два  больших  разноцветных  пакета.  Один,
четырехугольный, был в обертке с красными и зелеными поперечными полосами,
перевязанной серебряной лентой, другой - овальной формы - был  упакован  в
золотую бумагу с большими лиловыми кружками и  перевязан  широкой  красной
лентой с бантом.
   - Берите вот этот, - приказала девушка. - Осторожнее!  Он  тяжелый,  но
очень хрупкий.
   Взяв пакет, Гаспар взглянул на девушку с возросшим  уважением.  Видимо,
она была гораздо сильнее, чем казалось на первый взгляд, раз  несла  такой
груз в одной руке.
   - Это "мозг", про который говорил Флаксмен? - спросил он.
   Девушка кивнула:
   - Осторожнее, не трясите его!
   - Если он требует такой осторожности в обращении, -  сказал  Гаспар,  -
может быть, не стоит тащить его сейчас в "Рокет-Хаус"?  Какие-то  писатели
учинили там очередное побоище. Я только что узнал об этом по телефону.
   Девушка сдвинула брови, а затем покачала головой.
   - Нет, отправимся немедленно и мозг возьмем с собой. Он  там  наверняка
пригодится. Кроме того, собрать его было нелегко, и я не хочу снова с  ним
возиться. Тем более что я обещала ему взять его с собой.
   Гаспар судорожно сглотнул и пошатнулся.
   - Вы хотите сказать, что эта штука у меня в руках живая?
   -  Но  наклоняйте  его!  И  хватит  глупых  вопросов!  Скажите   своему
металлическому приятелю, чтобы он оторвался от книги и взял второй  пакет.
Это снаряжение для мозга.
   Зейн недоуменно  обернулся,  понял,  что  произошли  какие-то  события,
застыл  на  несколько  секунд,  прослушивая  запись  их  разговора,  затем
торопливо взял красно-зеленый пакет из рук девушки со словами:
   - Извините меня, мисс. Я к вашим услугам.
   - А это еще зачем? - спросил Гаспар.
   "Это"  было  небольшим  револьвером,  который  обнаружился  под  вторым
пакетом.
   - А, понятно! Вы будете нас охранять?
   - Вот именно! -  ядовито  сказала  девушка,  поигрывая  своей  зловещей
игрушкой. - Я буду идти у вас за спиной, мистер, и, если  вы  уроните  это
пасхальное яичко, - возможно, потому, что кто-нибудь начнет перерезать вам
глотку, - я выстрелю вам в затылок, прямо в мозжечок, Не тревожьтесь,  это
будет абсолютно безболезненно.
   - Ну, хорошо, хорошо,  -  раздраженно  ответил  Гаспар,  направляясь  к
выходу. - А где же няня Бишоп?
   - А это, - сказала  девушка,  -  вы  можете  вывести  путем  логических
построений,  пока  будете  идти  да  поглядывать   под   ноги,   чтоб   не
поскользнуться на какой-нибудь банановой корке.



13

   Веревка была изобретена в незапамятной древности,  но  и  по  сей  день
остается полезнейшим предметом. И теперь  партнеры  Флаксмен  и  Каллингем
восседали  за  своим  двойным  письменным  столом,   живописно   опутанные
веревками. В кабинете  царил  полнейший  хаос,  повсюду  виднелись  клочки
документов, разорванные папки и хлопья пены из огнетушителей.
   Гаспар, остановившись на  пороге,  ограничился  тем,  что  обвел  сцену
разгрома растерянным взглядом и осторожно переложил из одной ноющей руки в
другую свой драгоценный груз, который казался теперь свинцовым. По  дороге
сюда он проникся твердым убеждением, что  его  единственное  назначение  в
жизни - оберегать это яйцо, обернутое в золотую и лиловую бумагу.  Правда,
девушка его еще не пристрелила, но, когда он чуть-чуть споткнулся, лучевой
выстрел тотчас расплавил асфальт возле его ног.
   Каллингем, на бледных  щеках  которого  багровело  десятка  два  пятен,
улыбался узкогубой  терпеливой  улыбкой  мученика.  Флаксмен  тоже  хранил
молчание, но, по-видимому, лишь потому, что  мисс  Румянчик,  стоя  позади
него, решительно зажимала ему рот тыльной стороной своей розовой клешни.
   Стройная роботесса медовым голоском декламировала:
   - Пусть небо  обречет  на  вечные  мучения  этих  дурно  пахнущих  бяк!
Многоточие,  многоточие  и  еще  раз  многоточие!  Не  правда  ли,  мистер
Флаксмен, так звучит гораздо лучше и - в той мере,  в  какой  мне  удалось
перефразировать ваши эпитеты, - гораздо выразительнее!
   Няня Бишоп спрятала свой грозный пистолет в складках юбки, извлекла  из
кармана маленькие кусачки и принялась освобождать  Флаксмена  от  его  уз.
Зейн Горт, бережно опустив свой красно-зеленый пакет на  пол,  отвел  мисс
Румянчик в сторону, говоря:
   - Вы должны извинить эту измученную роботессу, мистер Флаксмен. Она  не
собиралась лишать  вас  свободы  речи.  Но  в  нас,  металлических  людях,
чувства, связанные  с  выполнением  наших  основных  функций,  чрезвычайно
сильны. А ведь она - редактор, следящий  за  чистотой  языка.  Электронные
бури, сотрясавшие ее организм, еще  более  обострили  в  ней  и  без  того
высокую  восприимчивость.  Успокойтесь,  мисс  Румянчик,  я  не  собираюсь
открывать ваши заслонки или касаться розеток.
   - Гаспар! Что это еще за дурацкие мстители? - воскликнул Флаксмен, едва
его рот освободился от редакторской опеки. -  Эта  ведьма  Ибсен  чуть  не
приказала своим прихвостням прикончить меня, когда я не смог объяснить ей,
кто они такие.
   - Мстителей я придумал на месте, - объяснил Гаспар, - чтобы напугать ее
хорошенько. Нечто вроде издательской мафии.
   - Фантазия писателю не положена! - рявкнул  Флаксмен.  -  Нас  едва  не
прикончили из-за тебя! Ее приятели в  полосатых  фуфайках  выглядели,  как
нераскаявшиеся каторжники, и вели себя соответственно!
   - А Гомер Дос-Пассос? - спросил Гаспар.
   - Он был с ними, но вел себя как-то странно. Когда Ибсен собралась  нас
пытать, он совсем скис, хотя помогал вязать нас с большой охотой и  громил
кабинет весьма усердно. К счастью, я не держу  в  конторе  никаких  важных
материалов!
   - А вы бы подхватили мою идею с мстителями, - заметил Гаспар.  -  Чтобы
они совсем перетрусили!
   - Кто - они? Они чуть-чуть не отправили меня на тот  свет.  Послушайте,
де ла Нюи, Ибсен утверждает, что вы  в  течение  многих  лет  были  тайным
осведомителем на службе  у  издателей.  Меня  не  интересует,  почему  вам
взбрело в голову хвастать ей, что вы шпик, но...
   - Я не хвастал! Я никогда...
   - Не трясите яйцо! - раздался свирепый голос няни Бишоп.
   - ...но имейте в виду, оплачивать воображаемый шпионаж никто не будет!
   - Послушайте, Флаксмен, мне и в голову не приходило...
   - Не трясите  яйцо,  сколько  раз  вам  повторять!  Дайте-ка  его  мне,
бестолочь!
   - Пожалуйста! - огрызнулся Гаспар. - А что было  нужно  Элоизе,  мистер
Флаксмен?
   - Она ворвалась сюда, вопя, что мы придумали способ выпускать книги без
помощи словомельниц, но, поговорив с вами по телефону, она  уже  ничем  не
интересовалась, кроме мстителей. Будьте так добры, Гаспар, не  выдумывайте
больше никаких мафий. Это слишком опасно. Ваша Ибсен совсем  уж  собралась
подвергнуть меня допросу с пристрастием, но, к счастью, ее внимание отвлек
Калли.
   Гаспар повернулся  к  Каллингему,  который  растирал  свои  только  что
освобожденные конечности.
   - Так Элоиза и вам задала жару?
   Каллингем кивнул, недоуменно хмурясь.
   - Она вела себя как-то странно, - сказал он. - Смерила меня взглядом  и
надавала мне пощечин.
   Гаспар покачал головой.
   - Скверный признак! - заметил он.
   - Почему? Было не больно. Можно даже сказать, что она просто  потрепала
меня по щекам.
   - Это-то и плохо! - мрачно покачал головой Гаспар. - Значит, она  имеет
на вас виды.
   Каллингем побледнел.
   - Флакси,  -  обратился  он  к  своему  партнеру,  который  говорил  по
телефону, - необходимо  привести  электрозамок  в  порядок,  и  как  можно
скорей! Знаете, Гаспар, идея издательской мафии начинает мне нравиться.
   - Во всяком случае, - с гордостью заявил Гаспар, - моя выдумка обратила
Элоизу и Гомера в бегство. Насколько я понимаю,  они  поспешили  в  панике
скрыться.
   - Ничего подобного,  -  сообщил  ему  Каллингем,  -  их  спугнула  мисс
Румянчик. Она вошла, увидела Гомера, кинулась в коридор и через  мгновение
вернулась с большим огнетушителем. Тут Элоиза и ее банда кинулись наутек.
   - Может быть,  достаточно  воспоминаний?  -  осведомилась  няня  Бишоп,
которая, расчистив место на письменном столе, развертывала пакеты.  -  Мне
нужна помощь.
   - А не попросить ли  нам  мисс  Румянчик?  -  отозвался  Зейн  Горт  из
дальнего угла, где он  шептался  с  розовой  роботессой,  которая  чопорно
отказалась подключиться к его корпусу. - Ей было бы полезно отвлечься.
   - Вот уж не думала, что мне придется заниматься роботерапией, - сказала
няня Бишоп. - Во всяком случае от нее будет гораздо больше толку,  чем  от
вас,  органических  и  неорганических  самодовольных  бездельников.  Брось
своего жестяного пустозвона, Розочка, и иди сюда. Тут нужна женская рука!
   - С удовольствием! - объявила роботесса. - С тех  пор  как  я  сошла  с
конвейера,  я  успела  узнать,  что  существа  одного  со  мной  пола,   и
электронные, и из плоти и крови, мне гораздо ближе роботов-пустозвонов или
мужчин двойной закалки.



14

   Флаксмен положил телефонную трубку  и  повернулся  к  Гаспару  и  Зейну
Горту.
   - Няня Бишоп ввела вас, ребята, в курс дела? - спросил  издатель.  -  Я
имею в виду наш великий план Детской и все прочее.
   Они отрицательно покачали головами.
   - И правильно! Это в ее  обязанности  не  входило.  -  Он  откинулся  в
кресле, начал стирать пену с рукава,  но  тут  же  передумал  и  задумчиво
сказал: - Лет сто назад, в конце XX века, жил гениальный хирург,  а  также
виртуоз в  области  микроэлектроники  по  имени  Даниэль  Цуккерторт.  Вы,
конечно, о нем даже не слышали?
   Гаспар открыл было рот, однако промолчал и посмотрел на Зейна,  который
также не стал ничего говорить  -  возможно,  вспомнив  шпильку  по  адресу
роботов-пустозвонов.
   - Так вот, - продолжал Флаксмен, - этот  Цуккерторт  творил  с  помощью
микроскальпелей настоящие  чудеса.  Он  создал  какую-то  особую  методику
соединения нервных волокон с металлом и достиг результатов, которых никому
другому не удалось повторить, работая с высшими животными. Разумеется, как
все гении  его  калибра,  Цукки  был  чудаком.  Он  вознамерился  подарить
бессмертие  лучшим  человеческим  умам  и,  полностью  изолировав  их   от
соблазнов внешнего мира,  открыть  перед  ними  путь  к  достижению  высот
мифически-абстрактного знания. Для этого он разработал  способ  сохранения
полностью  функционирующего  человеческого  мозга   внутри   стационарного
металлического футляра. Нервы органов речи, зрения и слуха он  сращивал  с
соответствующими   входными   и   выходными   контактами.   Шедевром   его
технического гения было  искусственное,  работающее  на  изотопах  сердце,
которое обеспечивало циркуляцию  крови  и  снабжение  ее  кислородом.  Это
сердце-мотор помещалось  в  большой  полости,  как  Цукки  назвал  верхний
широкий свод металлического футляра, и требовало замены изотопного топлива
всего раз в год. Ежедневная смена малой вывинчивающейся полости  позволяла
снабжать мозг дополнительными питательными веществами и освобождать его от
продуктов распада. Миниатюрный насосик - подлинный триумф микроэлектроники
- подавал в мозг необходимые гормоны и  другие  раздражители,  что  мешало
мозгу погружаться в тупую спячку. Короче говоря, Цукки достиг своей  цели:
бессмертие лучшим умам было обеспечено.
   Флаксмен внушительно поднял палец и помолчал, давая им время  освоиться
с этой мыслью.
   - Однако, - продолжал он после паузы, - у Цукки был свой взгляд на  то,
какие умы считать лучшими. Ученых он не ставил ни во что, так как все  они
уступали ему, а о себе он был не особенно высокого мнения. Государственных
мужей он презирал, как и светил церкви. Однако  слово  "художник"  внушало
Цукки благоговейный  трепет,  так  как  он  был  человеком  с  чрезвычайно
прямолинейным складом ума и не обладал  ни  малейшим  воображением,  если,
конечно, исключить его специальность. Художественное творчество  -  умение
манипулировать красками, звуками, а главное словами - он до  самой  смерти
считал  величайшим  чудом.   Таким   образом,   Цукки   задумал   подарить
консервированное   бессмертие   творческим   личностям    -    художникам,
скульпторам,  композиторам,  но  в  первую  очередь  писателям.  Последнее
явилось весьма своевременной идеей по двум причинам:  во-первых,  как  раз
появились словомельницы и  настоящие  писатели  оказались  без  работы,  а
во-вторых, пожалуй, только писатели могли оказаться настолько  полоумными,
что согласились бы на предложение Цукки. Но как бы  то  ни  было,  к  тому
времени, когда сообщение о его работе просочилось в  прессу,  у  него  уже
было  законсервировано  тридцать  мозгов,  причем  все  они   принадлежали
писателям, переговоры с которыми он сумел сохранить в полной тайне. Как вы
можете   представить,   разразился   невероятный   скандал.    Духовенство
утверждало, что  Цукки  кощунственно  лишил  смертных  надежды  на  вечное
блаженство, дамы из Общества защиты животных негодовали на столь  жестокое
обращение с  маленькими  миленькими  мозгами,  а  юристы  утверждали,  что
появление "яйцеглавов" потребует пересмотра чуть ли не всего существующего
гражданского законодательства. Однако предъявить Цукки какое-то конкретное
обвинение было нелегко: в его распоряжении имелись нотариально  заверенные
разрешения на операцию тех, кого он оперировал, и все яйцеглавы, когда  их
допрашивали, полностью поддерживали Цукки. К тому  же  все  свое  огромное
состояние он отдал в распоряжение фонда, который назвал "Мозговым Трестом"
- фонд этот должен был обеспечивать яйцеглавов  необходимым  уходом,  пока
они будут в нем нуждаться. Затем  в  самый  разгар  скандала  Цукки  умер,
положив конец всей истории. И смерть он себе выбрал вполне его достойную -
подвергся разработанной им операции "психосоматического развода",  как  он
ее называл. У Цукки был ассистент - настоящий кудесник. Он трижды  успешно
сделал  эту  операцию,  причем  в  последний  раз  Цукки  при  ней  только
присутствовал. После этого Цукки и решил  оперироваться  сам.  И  умер  на
операционном столе. Его гениальный ассистент уничтожил все его записи, все
аппараты и инструменты и покончил с собой.
   Едва  Флаксмен  неторопливо  произнес   эти   слова,   рассчитывая   на
максимальный эффект, которого и достиг, как вдруг  дверь  кабинета  начала
м