ндовать у тех писателей, которые успели  расстаться
со своими иллюзиями, а за остальные  он  заплатил  столько,  что  Флаксмен
буквально взвыл.
   Потом  пришлось  приспосабливать  к  каждому   диктописцу   специальную
переходную колодку, чтобы включать его в розетку яйцеглава, избежав  таким
образом диктовки вслух. Это было сравнительно просто - полчаса на колодку,
как продемонстрировал Гаспару Зейн Горт, шаг  за  шагом  проделав  на  его
глазах всю процедуру с диктописцем  Полпинты.  Проинструктированный  таким
манером, Гаспар  принялся  самостоятельно  подключать  остальные  двадцать
девять диктописцев, попутно постигая все новые прелести  работы  механика,
наличие которых, впрочем, вызывало у него все больше  сомнений.  Возможно,
он тут же уволился бы, но только ему нравились льстивые просьбы  и  угрозы
мисс Бишоп и остальных  трех  нянь,  которые  передавали  ему  настойчивые
требования  яйцеглавов  -  те  вдруг  все  захотели  немедленно   получить
диктописцы и злобно завидовали уже подсоединенным счастливцам.  Зейн  Горт
забежал на минутку и с обидным восхищением выявил, что никакому  роботу  с
подобной работой никогда бы не справиться, потому что на такой  скучный  и
однообразный труд способен только человек.
   Гаспар теперь завел привычку ночевать в "Рокет-Хаусе" и располагался на
койке  Джо  Вахтера,   пропахшей   "Антивонином".   Покончив   наконец   с
диктописцами, он некоторое время тешил свою  гордость  тем,  что  сидел  в
Детской, сложив исцарапанные, исколотые,  потемневшие  от  грязи  руки,  и
созерцал, как из налаженных  им  приборов  рывками  выползали  бесконечные
бумажные ленты, иногда втягивались обратно для  исправлений  или  повисали
неподвижно,  пока  яйцеглавы,  по-видимому,  лихорадочно  обдумывали  свои
шедевры.
   Но Гаспару не суждено было долго  наслаждаться  бездольем  -  насколько
помощь, оказываемую  трем  няням,  можно  считать  бездельем.  Как  только
яйцеглавы получили свои диктописцы, они ежедневно, а то и несколько раз  и
день начали требовать "творческих совещаний" с Флаксменом и Каллингемом, а
это значило, что  их  самих,  и  диктописцы,  и  все  прочее  оборудование
приходилось везти в контору,  так  как  издателям  было  некогда  посещать
Детскую.  Гаспар  довольно  быстро  пришел  к  заключению,   что   никаких
творческих трудностей  у  яйцеглавов  в  действительности  нет  и  никаких
дельных советов  от  издателей  они,  разумеется,  не  ждут  -  им  просто
нравились эти небольшие прогулки после стольких  десятилетий  заточения  в
Детской, на которое обрекли их правила Цукки.
   Вскоре сделалось обычным, что в любое время дня в  конторе  торчали  по
меньшей мере с десяток яйцеглавов вместе с няней, свежими дисками и прочим
- кто совещаясь, кто готовясь к совещанию, а кто восстанавливая силы после
него. Гаспару казалось, что руки  у  него  вот-вот  отвалятся,  и  он  уже
ожесточенно ненавидел этих капризных, безжалостно остроумных и тяжелых как
свинец гениев былых времен.
   Наконец после многочисленных жалоб Гаспару было  -  весьма  неохотно  -
разрешено пользоваться лимузином Флаксмена (в тех случаях,  когда  лимузин
не был нужен самому издателю) для доставки яйцеглавов из Детской в контору
и обратно. Но все равно  работы  оставалось  достаточно.  После  некоторых
возражений ему также было разрешено организовать хоть видимость  охраны  -
яйцеглавы грузились в лимузин и извлекались из него под присмотром  одного
из  братьев  Зангвеллов  и  перевозились  в  обычных  ящиках,   обложенные
стружкой, а не в привлекавшей внимание подарочной упаковке.
   В качестве крайней уступки  назойливому  Гаспару  был  вручен  древний,
стреляющий пулями револьвер, который Флаксмен извлек из  коллекции  своего
прадедушки, и даже запас патронов, изготовленных роботехниками вручную  по
древним инструкциям. До этого Гаспар иногда пытался одолжить у няни  Бишоп
ее более современный пистолет, но неизменно получал лаконичный отказ.
   Однако Гаспар смирился бы со всем этим, если бы няня Бишоп  согласилась
еще раз как-нибудь посидеть с ним в ресторане или хотя  бы  выслушать  его
жалобы в обмен на  ее  собственные!  Но,  увы  -  она  отвергала  все  его
приглашения, и не только поужинать в ресторане, но и перекусить вместе  во
время обеденного перерыва, ядовито указывая, что это лишь бывшим писателям
некуда девать время. Мисс Бишоп и мисс  Джексон  даже  ночевали  теперь  в
Детской. Остальные няни не были столь самоотверженны;  одна  из  них  даже
взяла расчет. Все свои ночные, равно как и дневные дежурства, няня Бишоп с
неутомимой и яростной энергией посвящала заботам о сохранности яйцеглавов,
добиваясь при этом неукоснительного соблюдения всех правил Цукки - будь то
в Детской, в "Рокет-Хаусе" или на полпути между ними.
   Насколько Гаспар мог  судить,  няня  Бишоп  видела  в  нем  всего  лишь
покорного исполнителя мелких поручений. Она кричала на него,  она  срывала
на нем свою злость, и, какой бы тяжелый груз он ни тащил,  она  наваливала
на него дополнительный. И, что хуже всего, с Флаксменом она держалась  как
воплощенная кротость и смирение, с Каллингемом отвратительно  кокетничала,
Зейну Горту, во время его  редких  появлений,  изобретательно  льстила.  И
только Гаспар, казалось, пробуждал в ней дьявола.
   Однако дважды за этот срок, в минуты, когда Гаспар буквально рук не мог
поднять от усталости, няня Бишоп неожиданно заключила его в мимолетные, но
страстные объятия и запечатлела на его губах жгучий дразнящий  поцелуй.  А
потом - легкая улыбка, и вот уже словно ни объятий, ни поцелуя не было и в
помине.



28

   Хотя Флаксмен и Каллингем сами ничего не  таскали  даже  с  той  целью,
чтобы показать благой  пример  своим  подчиненным,  и  не  покидали  своей
конторы, уже вновь снабженной прекрасными электрозамками, но и они  начали
уставать от этой литературной гонки.
   Флаксмен пытался бороться с унаследованным от детских лет страхом перед
яйцеглавами  и  теперь   постоянно   с   ними   беседовал,   энергично   и
безостановочно кивая почти на каждое их слово,  и  в  минуты  забывчивости
предлагал им сигары. Однако  пользы  это  не  принесло  почти  никакой,  в
частности потому, что яйцеглавы догадались о его затаенном страхе и начали
забавляться, пугая его воспоминаниями о проделанной над ними хирургической
операции, описывая ему во всех подробностях, как бы  он  чувствовал  себя,
если бы это ему перерезали один за другим все нервы, а потом  поместили  в
банку, а то и просто рассказывая ему под видом отрывков из своих  повестей
жуткие истории о привидениях.
   Все  чаще  яйцеглавов  приходилось  доставлять  в  контору  без  помощи
флаксменовского лимузина,  так  как  его  владелец  отправлялся  в  долгие
автомобильные прогулки по окрестностям города, чтобы  привести  в  порядок
истерзанные нервы.
   Каллингем сначала был  весьма  польщен  тем,  что  яйцеглавы  постоянно
обращаются к  нему  за  советами,  но  затем  сообразил,  что  они  просто
потешаются над ним, и пришел в большое расстройство.
   Нервничал и Гаспар, так как он  все  больше  и  больше  ощущал  в  себе
ответственность за проект "Яйцеглавы", а охрана и Детской  и  конторы,  по
его мнению, была организована из рук вон плохо. Но издатели и  слышать  не
хотели о том, чтобы обратиться за  помощью  к  муниципальной  полиции  или
частным сыскным агентствам, поскольку - так они утверждали - это поставило
бы под угрозу сохранение их секрета.
   Конечно, Зейн Горт мог бы и один заменить десятое вооруженных до  зубов
телохранителей, но последние дни Гаспар его почти не видел. Робот  забегал
в Детскую не больше, чем на десять минут, и  весь  был  поглощен  какой-то
таинственной  деятельностью,  которая,  по-видимому,  не  имела   никакого
отношения к литературным гонкам. То он совещался  со  своими  коллегами  -
физиками  или  друзьями-инженерами,  то  уезжал  из  города,  то   сутками
запирался у себя в мастерской. Трижды он "одалживал" у няни Бишоп Полпинты
и, вопреки всем правилам Цукки, увозил маленького яйцеглава с  собой  часа
на  три-четыре,  но  невозможно  было  допытаться,  куда   и   зачем   они
отправлялись.
   Зейн  даже,  казалось,  перестал  интересоваться  мисс  Румянчик,  хотя
розовая роботесса неожиданно прониклась к яйцеглавам материнским  чувством
и принялась вязать для них шерстяные  накидки  пастельных  тонов  с  тремя
отверстиями для розеток. Накидки, по ее словам, предназначались для  того,
чтобы уберечь бедняжек от простуды, слегка принарядить, а также скрыть  их
наготу. В остальном она вела себя разумно, и Гаспар даже начал  давать  ей
поручения - например, просил подежурить в проходной.
   Однажды вечером Гаспар решил  поговорить  с  Зейном  начистоту.  Гаспар
только расположился вздремнуть на  койке  папаши  Зангвелла,  как  в  этот
укромный  уголок  неожиданно  зашел  Зейн,  чтобы  сменить  аккумулятор  и
смазаться. Тыча носик масленки во все  свои  шестьдесят  восемь  смазочных
отверстий, робот рассеянно слушал жалобы Гаспара.
   - Час назад, - говорил Гаспар, - я наткнулся  внизу  на  коротконогого,
тускло-коричневого робота с квадратной головой в корпусом  в  оспинках.  Я
вышвырнул его в парадную дверь, но  в  данную  минуту,  вероятно,  он  уже
проник в здание через черный ход.
   - Это, наверное, Каин Бринкс, мой давний соперник, -  ответил  Зейн.  -
Оспины и коричневый лак - это просто неуклюжая маскировка. Он, несомненно,
затевает какую-нибудь пакость. А  когда  я  подходил  к  дому,  я  заметил
стоящий у  обочины  мусоровоз,  а  в  нем  Клэнси  Гольдфарба  собственной
персоной. Он тоже наверняка что-то затевает  -  скорее  всего,  ограбление
складов "Рокет-Хауса". Он давно точит на них зубы.
   - Какого же черта ты не предпринимаешь никаких мер, если тебе  все  это
известно?!
   - Переходить в оборону, Гаспар,  это  роковая  ошибка,  -  назидательно
сказал робот. - Ты  теряешь  инициативу  и  начинаешь  мыслить  на  уровне
интеллекта своих противников. А мне  к  тому  же  некогда.  Если  я  начну
расходовать  свои  способности  на   защиту   "Рокет-Хауса",   это   будет
нерентабельно. Ну, будь здоров.
   Зейн бросил старый аккумулятор в мусорную корзину и исчез  прежде,  чем
Гаспар успел что-нибудь сказать.
   Именно в эту ночь, впав в глубокую меланхолию, Гаспар прочел первую  из
рекомендованных яйцеглавами старинных  дословомольных  книг,  которую  ему
навязала  няня  Бишоп.  Книга  называлась  очень  странно  -  "Приключения
Гекльберри Финна".
   Утром Гаспар отправился купить бумажных лент для диктописцев  и,  когда
возвращался, неся под мышкой тридцать рулонов, увидел  мчавшийся  огромный
черный катафалк, пронзительно благоухавший розами. Из заднего окошечка  на
него торжествующе поглядела  Элоиза  Ибсен,  и  Гаспар  заподозрил  что-то
неладное. Крепко прижимая свою ношу к боку, он  со  всех  ног  бросился  к
"Рокет-Хаусу", от которого находился всего в двух кварталах.
   У  входа  в  "Рокет-Хаус"  стоял  Джо  Вахтер  и  размахивал  скунсовым
пистолетом с такой энергией, что прохожие в  ужасе  шарахались  и  спешили
перейти улицу.
   - Увезли мистера Каллингема! - возбужденно сообщил  Джо.  -  Вломились,
сгребли его и увезли с собой. Я в их машину всадил  три  заряда  из  моего
верного скунсового пистолета, да только заряды-то оказались  парфюмерными.
Не  иначе  двоюродная  внучка,   чертова   кукла,   опять   с   пистолетом
баловалась...
   Гаспар подбежал к распахнутой настежь двери кабинета. В помещении видны
были следы борьбы - кресла перевернуты, на полу разбросаны документы.
   Джо Вахтер хрипло зашептал над ухом Гаспара:
   - Будешь, что ли, полицию вызывать?
   Гаспар не ответил и направился к кабинету Флаксмена. Там находились три
яйцеглава - он узнал Ржавчика, Чесунчика и Тупицу-из-тупиц;  с  ними  была
няня Филлипс, одна из менее самоотверженных нянь. У Ржавчика  был  включен
глаз; он уткнул его в книгу, вставленную в  читающее  устройство,  которое
каждые пять секунд автоматически переворачивало очередную  страницу.  Двое
остальных слушали няню  Филлипс,  которая  монотонным  голосом  читала  им
книжку в пестрой обложке. Она подняла голову, но, увидев,  что  это  всего
лишь Гаспар, снова принялась бубнить. Флаксмена нигде не было видно.
   - Он опять уехал кататься, и совсем один, - задышал Джо в шею  Гаспару.
- Эти вот, серебряные, небось нагнали на него страху. Они тут у меня ждали
мистера Каллингема, а теперь чего с ними делать?
   - Пускай здесь посидят. А где мисс Румянчик? Она ведь  сидела  внизу  у
двери, когда я уходил.
   Джо почесал в лохматом затылке, его глаза выпучились:
   - Странное дело! Я  было  и  забыл  совсем...  Ты  когда  вышел  бумагу
покупать, тут заявились пятеро молодчиков в черных свитерах  и  брючках  в
обтяжку, столпились, значит, вокруг мисс Румянчик и что-то  такое  кричат,
весело так! Ну, и она, значит, тоже слышу  -  про  вязание  разговаривает.
Потом они ушли всем скопом. Гляжу - а ее тоже нету. Будь  у  меня  времени
побольше, я бы сообразил, что это они ее увели, но тут,  значит,  писатели
ворвались, вот у меня все из головы-то и  вылетело.  А  ты  уразумел,  как
дело-то было, а, Гаспар? Ты когда вышел бумагу покупать...
   - Уразумел я, уразумел! - проникновенно сказал Гаспар и  бросился  вниз
по эскалатору.
   На столе в проходной под пресс-папье из лунного обсидиана лежала черная
лента диктописца, на которой розовым шрифтом было напечатано:

   "Зейн Горт! Твой чудовищный замысел  заменить  словомельницы  овоидными
литературными роботами разоблачен! Если тебе  дороги  красота  и  душевный
покой известной тебе роботессы Фелисии Румянчик,  немедленно  сверни  свою
литфабрику!
   Сыны Сивиллы"

   - А вот и мистер Флаксмен! - сказал  Джо,  взглянув  сквозь  стеклянную
стену на улицу.
   Лимузин Флаксмена двигался медленно - им явно управлял  автомат.  Учуяв
цель, машина свернула к тротуару и остановилась. Она была пуста, и  только
на кожаном сиденье лежала маленькая записка - четкие черные буквы на сером
фоне:

   "Зейн Горт! Напиши ты хоть сотню человеческих романов, тебе не  удастся
выбросить их на рынок без издателя. Возьми нас в долю  и  можешь  получить
своего Флаксмена обратно.
   Сердитые молодые роботы"

   Гаспар почувствовал себя уязвленным. Ему никто  не  посылал  угрожающих
писем. Его никто не пытался похитить. Даже Элоиза  Ибсен...  а  уж  она-то
ведь могла,  хотя  бы  по  старому  знакомству...  Так  нет  же,  ветреная
писательница похитила Каллингема.
   - Э-гей! Я добился, добился, добился!
   На Гаспара, словно синяя молния, налетел Зейн Горт  и  закружил  его  в
бешеном танце.
   - Остановись! - возопил Гаспар. - Флаксмен и Каллингем похищены!
   - Пустяк!! - ответил робот, отпуская его. - Пойми, я  наконец  добился!
Эврика!
   - Мисс Румянчик тоже похищена! - рявкнул Гаспар.  -  Вот  записки,  где
требуют выкуп. Они адресованы тебе!
   - Прочту, - сказал робот, небрежно засовывая записки в прорезь. -  Ведь
дело сделано! Осталось проверить, и все.
   Он прыгнул в лимузин Флаксмена и умчался.
   - Батюшки! Совсем свихнулся, а еще жестяной! - сказал Джо, глядя  вслед
исчезнувшему лимузину. - Будем, что ли, полицию вызывать, а, Гаспар?
   - Заткнись! - потребовал Гаспар. - Вот что,  Джо!  Я  пойду  в  кабинет
Каллингема и  обдумаю  положение.  Если  полиция  понадобится,  я  позвоню
оттуда, а ты последи, чтобы мне никто не мешал!



29

   Кто-то отчаянно стучал в запертую на двойной электрозамок дверь. Гаспар
расслышал приглушенный женский крик!
   - Гаспар, откройте! Ужасное несчастье!
   Гаспар  торопливо  нащупал  кнопку  электрозамка.  В  кабинет   влетела
растрепанная,  словно  после  драки,  няня  Джексон  -  белокурые   волосы
взлохмачены, блузка сдернута с одного плеча.
   - Гаспар, - закричала няня. - Они похитили...
   Тут в дверях кабинета появился Зейн Горт. Не обращая внимания на  няню,
он устремился к столу Каллингема.
   - Они похитили мисс Бишоп!!! - выпалила няня Джексон.
   - Кто?! - крикнул Гаспар. - Где? Когда?
   - Мы бежали по улице, - начала няня прямо с середины, - а этот  коптер,
такой черно-белый в клеточку, опустился сзади нас, и этот мужчина с  синим
подбородком высунулся и спрашивает, не нужно ли нам помочь, а  няня  Бишоп
сказала: "Будьте так добры" и села в машину, а этот мужчина набросил ей на
лицо подушечку, наверно с анестезоном, потому что она сразу так и упала на
сиденье. А этот мужчина тогда и говорит: "Тут  еще  и  блондиночка!"  -  и
схватил меня, а я вырвалась и прибежала сюда...
   Гаспар повернулся к Зейну, который тем временем выдвинул ящик  стола  и
быстро просматривал его содержимое.
   - Зейн, - воскликнул Гаспар, - но уж теперь-то ты просто обязан...
   - Исключено! - оборвал его робот. - Я приступил  к  завершению  проекта
"Эль", и сюда я заглянул только за материалами.  Полицейской  работой  мне
заниматься некогда. Может быть, завтра...
   - Но, Зейн, ведь похищены уже три человека, и твоя мисс Румянчик  тоже.
По-моему, я знаю негодяя, который  увез  мисс  Бишоп.  Она  в  смертельной
опасности!
   - Чепуха,  -  твердо  ответил  робот.  -  Ты  преувеличиваешь  значение
подобных вещей. Типичный пример антропоцентризма. Похищение, произведенное
душевно здоровыми личностями, как те, с  которыми  мы,  несомненно,  имеем
дело  в  данном  случае,  -  это  обычный  прием  современной  деловой   и
политической жизни. Будь я посвободнее, и сам  с  удовольствием  похитился
бы, так как это, несомненно, способствует расширению кругозора.  Интересно
- да! Опасно - нет! Розыски можно  вполне  отложить  до  завтра.  Даже  до
послезавтра.
   И он снова наклонился над ящиком.
   - Тогда  я  сам  этим  займусь!  -  в  бешенстве  воскликнул  Гаспар  и
повернулся к няне Джексон. - Объясните мне, зачем вы с няней Бишоп  бежали
по улице?
   - Мы гнались за человеком, который похитил Полпинты.
   - Ч-Т-О?! - внезапно взревел Зейн Горт. - Как вы сказали? Полпинты?!
   - Ну да. Высокий худой человек  в  светло-сером  костюме.  Он  назвался
новым ассистентом  доктора  Кранца,  и  папаша  Зангвелл  его  впустил.  А
Полпинты он выбрал, наверно, потому, что Полпинты самый маленький...
   - Гнусный  мерзавец!  -  мрачно  воскликнул  Зейн  Горт.  Его  налобный
прожектор  вспыхнул  угрюмым  багровым  цветом.  -  Жестокий,  презренный,
бездушный и гнусный мерзавец! Прикоснуться грязными лапами к  беспомощному
младенцу! Гаспар, мой коптер на крыше. Собирайся, старая кость!
   - Но... - начал было Гаспар.
   - Никаких "но"! Мисс Джексон, когда Полпинте  в  последний  раз  меняли
диск?
   - Три с половиной часа назад... и не кричите на меня!
   - Когда же еще кричать? Сколько он может продержаться без смены диска?
   - Не знаю. Мы всегда меняем диски через каждые восемь часов.  Один  раз
няня опоздала на пятьдесят минут - и все яйцеглавы были в обмороке.
   - Няня, - отрывисто сказал Зейн, -  приготовьте  два  свежих  диска  во
влажной упаковке из здешних запасов. Сейчас же! Гаспар,  иди  с  ней.  Как
только диски будут готовы, мчись с ними на  крышу.  И  захвати  комбинезон
Флаксмена - у  меня  коптер  открытый.  Мисс  Джексон,  похититель  сможет
общаться с несчастным крошкой?
   - Наверно, мини-динамик, мини-глаз и ухо были включены.  Они  болтались
на проводах за  спиной  похитителя.  Бедняжка  закричал,  а  этот  человек
пригрозил, что разобьет его о тротуар...
   Прожектор Зейна вновь побагровел.
   - Гнусный мерзавец! - с ненавистью  воскликнул  он.  -  Но  он  за  все
заплатит! Ну, быстрее же, быстрее, вы, двое!



30

   Сверху Нью-Анджелес напоминал  огромный  лес  светлых  колонн,  который
простирался от зеленых гор до  самого  берега,  откуда  в  океан  тянулись
лиловые поля хлореллы, прорезанные  голубыми  тропками  фарватеров.  Среди
колонн-небоскребов преобладали  недавно  вошедшие  в  моду  полукруглые  и
пятиугольные  постройки  нежной  расцветки.  В  центре  виднелось  большое
кру