говорит, -  я  все  знаю.  Это  кретины.  Где  им,  -  говорит,  -  против
словомельниц книги писать, они же маленькие". А я, значит,  отвечаю:  они,
мол, никакие не кретины. Они, если  хочешь  знать,  такие  умные,  что  аж
тошно. Скажи ему, Ржавчик, говорю. И что вы думаете? Этот полоумный  ни  в
какую, только, знай, верещит: "Гу-гу-гу!" Ну, тут они, значит, и пошли все
вверх дном переворачивать - словомельницы, значит,  искали.  Даже  пишущие
машинки проверяли - может, они сами книги печатают. Компьютер  наш  старый
на части разломали. Все перевернули,  ушли  и  еще  мой  верный  скунсовый
пистолет прихватили - где, спрашивают, у тебя на пего разрешение...
   - Все кругляши на месте! - доложила няня Бишоп. -  И  все  требуют  еще
бумаги. У папаши Зангвелла опять был приступ белой горячки, но уже прошел.
   Пухлый  лунболист,  дожевывая  мороженое,   решительно   направился   к
Флаксмену, но тут Джо перестал чесать затылок и неожиданно заговорил:
   - Совсем забыл вас спросить, мистер Флаксмен, с каких  это  пор  Клэнси
Гольдфарб снюхался с властями? Он тут тоже крутился со своими  парнями,  а
потом вроде как испарился...
   - Этот книжный пират?! - воскликнул Флаксмен. - Джо, вы  совсем  с  ума
сошли!
   Но тут по эскалатору стремительно  сбежал  Зейн  Горт,  все  еще  держа
Полпинты.
   - Мистер Флаксмен, - сказал робот. - С сожалением должен сообщить  вам,
что сорок процентов  готовой  продукции  со  складов  похищено.  Грабители
забрали все эротические произведения.
   Флаксмен Покачнулся.
   - Дорогой сэр... - снова начал было малолетний  лунболист,  делая  знак
двум своим товарищам, которые держали черный ящик, но  Флаксмен  уже  взял
себя в руки.
   - Так чего же вы ждете! - набросился он на Зейна. - Тащите это  яйцо  в
Детскую и подключите к диктописцу! Гаспар, немедленно доставьте им бумагу!
Бишоп, сейчас же ступайте в Детскую и заставьте своих подопечных  работать
на  полную  мощность.  Первого  же,  кто  позволит  себя  похитить,  уволю
немедленно! Ко  мне  это  тоже  относится!  Мисс  Румянчик,  -  он  умолк,
соображая, какое найти для нее поручение.
   - Кто вы,  собственно,  такой,  мистер  Флаксмен?  -  сказал  Полпинты,
воспользовавшись  паузой.  -  На  каком  основании  вы   позволяете   себе
вмешиваться  в  процесс   создания   великих   литературных   шедевров   и
устанавливаете для этого сроки?
   Флаксмен в бешенстве посмотрел на него:
   - Заткнись, жестяной пузырь!
   - Выбирайте выражения! - с достоинством ответил яйцеглав. - Или я начну
вам грезиться. Я буду парить в ваших снах!
   Флаксмен хотел было что-то рявкнуть, но удержался и бросил на яйцеглава
странный взгляд.
   Сочтя, что настала удобная минута, пухлый болельщик лихо отчеканил свою
речь:
   - Дорогой сэр! В знак признания  ваших  выдающихся  заслуг  на  поприще
популяризации лунбола разрешите  вручить  вам  высшую  награду  Лунбольной
лиги...
   По его знаку двое других  лунболистов  открыли  крышку  черного  ящика,
оратор засунул в него руки и ловко швырнул прямо в грудь Флаксмену большой
серебристый овоид, как две капли воды похожий на Полпинты.
   - Серебряный лунбольный мяч! - закончил он, когда Флаксмен,  взвизгнув,
без чувств растянулся на полу.



34

   "Рокет-Хаус" прихорашивался, готовясь к финишу литературных  гонок.  Во
всяком случае, Гаспар вывесил  в  вестибюле  соответствующий  плакат.  Джо
Вахтер притащил раскладные стулья и протянул несколько ниток с серебряными
флажками, от Энгстранда доставили освежающие напитки, а эскалатор, наконец
заработал.
   Каллингем и Флаксмен, разделив рукописи поровну, каждому по  пятнадцать
штук, взятых наугад, приняли пилюли  "Престиссимо",  вдесятеро  ускоряющие
процесс чтения, и  вот  уже  по  экранам  фоточитателей  рывками  поползли
бумажные ленты.
   Каллингем дольше задерживал на экране каждый кадр, но  так  как  размер
кадра у него был больше, то вскоре  он  уже  обогнал  своего  товарища  на
половину рукописи, к большому огорчению Гаспара, который, заключив пари  с
Зейном, поставил на Флаксмена.
   Все верные сотрудники "Рокет-Хауса" присутствовали при этом состязании,
никто не  хотел  упустить  возможность  наконец-то  увидеть  издателей  за
работой. Гаспар сидел рядом с няней Бишоп, Зейн Горт - с мисс Румянчик,  а
братья Зангвеллы чинно восседали сзади. Папаша Зангвелл был чисто  умыт  и
вел себя довольно спокойно, хотя время от времени бросал тоскливые взгляды
на стол, украшенный батареей бутылок.
   Элоиза Ибсен, вопреки опасениям Гаспара, нисколько не  нарушила  чинной
торжественности происходящего. Как и подобает даме сердца самого издателя,
она была  облачена  в  модное,  но  строгое  платье  с  глубоким  вырезом,
держалась со всеми обворожительно любезно и теперь  с  тихим  достоинством
восседала в первом  ряду,  время  от  времени  посылая  Каллингему  нежные
ободряющие улыбки.
   Яйцеглавов, из уважения к слабости Флаксмена, оставили в Детской, но  с
ними поддерживалась непрерывная двусторонняя телесвязь.
   - Я вчера на ночь опять читал "Дело Маурициуса", - шепнул  Гаспар  няне
Бишоп.  -  Ну,  если   это   типичный   образчик   старинной   детективной
беллетристики, то какой же была у них серьезная  литература,  хотел  бы  я
знать!
   - Поторопитесь! - шепнула она в ответ. - А то кругляши приготовили  для
вас  еще  несколько  книг.  Детектив  замечательного  старинного  русского
мастера этого жанра под названием "Братья Карамазовы",  мелодраму  "Король
Лир"  с  захватывающими  изменами  и  убийствами,   занимательную   сказку
"Волшебная гора" и развлекательную повесть о приключениях  аристократов  и
интригах в светском обществе, озаглавленную "Война и мир".  Они  составили
для вас целый список такого легкого чтива.
   - Только бы они не вздумали подсовывать мне всякую старинную  классику!
- бодро отозвался Гаспар. - А  с  интригами  и  тайнами  я  уж  как-нибудь
справлюсь. Это вам не проект "Эль" Зейна Горта! Хотел бы я знать,  что  он
такое затеял.
   - А разве он вам не говорил? Вы же с ним друзья!
   - Ни слова не говорил. А вы что-нибудь знаете?  По-моему,  тут  замешан
Полпинты.
   Няня Бишоп покачала головой.
   - А кого яйцеглавы считают возможным победителем? - спросил Гаспар.
   - Они ничего не говорят. Они стали  ужасно  скрытные.  Я  даже  начинаю
тревожиться.
   - А вдруг все рукописи до единой  -  в  самую  десятку!  Представляете,
тридцать бестселлеров с одной подачи!
   Чтение приближалось к  концу,  и  напряжение  стремительно  возрастало.
Папаша Зангвелл рвался к столу, и Джо Вахтер удерживал его лишь с  большим
трудом.
   Наконец Каллингем откинулся в кресле и утомленно сощурил глаза. На этот
раз он ответил на улыбку Элоизы только усталым кивком.
   - МожетпосовещаемсяФлаксипреждечемтыначнешьчитатьпоследнююрукопись? - с
неимоверной  быстротой  проговорил  он  все  еще   под   влиянием   пилюль
"Престиссимо".
   И выключил телеэкран Детской.
   - Пустьдумаютчтоэтонеисправностьсети...
   Флаксмен вставил последний ролик в свой аппарат и поглядел на партнера,
который наконец  справился  со  своим  голосом  и  проговорил  медленно  и
раздельно:
   - Ну, как они тебе показались?
   - Дрянь, - негромко сказал Флаксмен. - Сплошная дрянь.
   Каллингем кивнул.
   - И у меня тоже.



35

   "В сущности говоря, я все время подозревал, что так оно и  случится,  -
подумал Гаспар. - И все другие, вероятно, в  глубине  души  это  понимали.
Разве эти столетние эгоисты, эти яйца из инкубатора, способны понять,  что
нужно читательской массе?"
   Флаксмен и Каллингем вдруг представились  ему  романтическими  героями,
тщетно  бросающими  вызов  беспощадной  судьбе  во  имя  благородного,  но
обреченного дела.
   И Флаксмен действительно произнес тоном гордой покорности долгу:
   - Осталосьпрочитатьещеоднудляпроформы, - и включил аппарат.
   Все остальные с похоронными лицами столпились вокруг Каллингема.
   - Это не романы, не повести, -  заговорил  Каллингем,  -  это  загадки.
Большинство из них абсолютно непонятно. И это естественно - ведь уже более
века яйцеглавы занимаются только тем,  что  играют  мыслями  и  жонглируют
идеями. Одна из рукописей, например, представляет собой эпическую поэму на
семнадцати разных языках, перемешанных чуть ли не в каждой  фразе.  Другая
содержит конспект (и при этом довольно удачный!) всей мировой  литературы,
от древнеегипетской "Книги мертвых" до Шекспира,  Диккенса  и  Хаммерберга
включительно. В  третьей  первые  буквы  каждого  слова  образуют  как  бы
вставную повесть. Правда, они не все так уж  безнадежны.  Есть,  например,
одна повестушка - по-моему, ее написал Двойной Ник, - где использованы все
испытанные приемы  и  штампы  расхожей  беллетристики...  но  бесстрастно,
холодно, без всякой души!
   - Они вовсе не такие... - прерывающимся голосом сказала няня  Бишоп.  -
Они... я уверена... не может быть, чтобы там не было...  ничего  хорошего.
Ржавчик  мне  говорил...  они  ведь  ничего  нового   не   сочиняли...   а
использовали то, чем развлекали друг друга все эти годы...
   - В том-то и беда, - вздохнул Каллингем. - Они стремились поразить, они
запускали интеллектуальные фейерверки. Вот послушайте!
   Он развернул одну из лежавших на столе лент.
   - ...Премрачная пуповина  духовного  пепла  над  краем  сердца  горящих
самцов ленивым черепом поет во мраке  о  воздухе,  что  стоит  -  здешнея,
мраморнея, колоннея и коченея. Жаждни! Сожми! Сожги! Четверо  у  могильной
черты, взыскуя чистоты, можебнее, чем ты...
   - Калли! - раздался громовый возглас Флаксмена.
   Лицо издателя сияло.
   - Калли, это сногсшибательно! - крикнул он, не отрывая глаз  от  экрана
машины. - Сенсация на всю Солнечную систему! Прочти-ка пару страниц...
   Каллингем уже перегнулся через его плечо, жадно вглядываясь в экран.
   - Героиня родилась на Ганимеде. Она  была  лишена  осязания,  но  стала
акробаткой в кабаре на астероидах. Потом действие  переносится  на  другие
планеты. В повествование вводится знаменитый хирург... Но главное, все так
подано, с такой проникновенностью! А название какое  -  "Почувствуйте  мою
боль"!
   - Это Полпинты! - радостно крикнула няня Бишоп. - Он мне рассказывал. Я
нарочно положила ее последней, потому что мне показалось -  она  не  такая
умная, как остальные...
   - Никудышный из вас издатель! - ликующе воскликнул Флаксмен.  -  Калли,
какого черта ты выключил телеэкран, нужно немедленно сообщить в Детскую!
   Мгновенье спустя на телеэкране появился Полпинты в  окружении  двадцати
девяти других яйцеглавов.
   - Поздравляю! - Флаксмен потряс сложенными руками над головой. - Как вы
этого добились? В чем секрет? Я  спрашиваю  об  этом  потому,  что...  что
остальным тоже полезно послушать...
   - Я попросту прилип к диктописцу! - в упоении воскликнул Полпинты. -  И
дал волю своему могучему интеллекту!  Я  закрутил  Вселенную  каруселью  и
выхватывал из нее все, что попадалось под руку! Я расплел нити  космоса  и
заново сплел их!  Я  взобрался  на  престол  господень,  пока  бог  кормил
архангелов, и надел на себя корону творца! Я...
   Он вдруг замолчал.
   - Нет, ничего этого не было, - задумчиво произнес он. - То  есть  почти
ничего. Ведь у меня было столько новых  впечатлений!  Прогулки  с  Зейном,
похищение... Нет, и это еще не все. Так и быть, я  открою  вам  величайшую
тайну. Я вообще ничего не писал! Эту повесть... написала няня Бишоп!
   - Полпинты! Ах, идиот! - крикнула няня.



36

   - Да, ее написала  ты,  мамочка,  -  властно  сказал  Полпинты.  -  Она
возникла, когда я рассказывал сюжет. Я все время думал о  тебе,  стараясь,
чтобы получилось интересно для тебя. И эта девушка в повести  -  тоже  ты.
Или, может быть, она - это я. Ведь это у меня нет осязания... Нет-нет... я
как-то запутался...
   - Полпинты, - хрипло  сказал  Флаксмен,  утирая  слезы,  -  послушайте,
дружище, мы тут  тайком  приготовили  приз  для  победителя  -  серебряный
диктописец... И я желал бы, чтобы  вы  были  сейчас  здесь,  чтобы  я  мог
вручить его вам и пожать вашу... Но во всяком случае, очень жалею, что вас
сейчас здесь нет. Очень!
   - Пустяки, мистер Флаксмен. Разве дело в наградах? И  будет  достаточно
случаев.
   - Нет! - громовым голосом воскликнул Флаксмен. - Вы получите свой приз,
и немедленно! Гаспар...
   - Не надо посылать Гаспара, - сказала мисс Румянчик. - Зейн уже побежал
в Детскую за Полпинтой.
   - Этот жестяной писака  слишком  много  на  себя  берет...  А  впрочем,
великолепно! Полпинты, дорогой, дружище, скоро вы...
   Но тут телеэкран погас.
   Однако это не охладило всеобщего ликования.
   - Понимаете, - объяснял  Каллингем,  -  все  дело  в  сотрудничестве  с
редактором, в симбиозе, так сказать! Каждому  яйцеглаву  нужно  общение  с
чутким человеком, которому он  мог  бы  рассказывать...  Тут  важно  найти
каждому подходящего партнера. Вот дело, которое мне по душе! Это все равно
что управлять брачной конторой.
   - Ах, Калли, дорогой, какие остроумные у тебя идеи! -  сказала  Элоиза,
ласково сжимая руку издателя.
   - Не правда  ли?..  -  согласилась  няня  Бишоп,  ласково  сжимая  руку
Гаспара.
   - И какие открываются перспективы! -  мечтательно  произнес  Гаспар.  -
Трехстороннее  сотрудничество:  яйцеглавы,  люди  и  словомельницы  с   их
богатейшей памятью! Вот это будет соавторство!
   - Не думаю, что словомельницы воскреснут, - задумчиво сказал Каллингем.
- Я почти всю жизнь занимался их программированием, но, скажу  откровенно,
меня всегда угнетала мысль,  что  это  -  мертвые  машины,  которые  могут
работать только по заданным формулам... Кто  знает,  быть  может,  сегодня
совершилось возрождение настоящей литературы?
   - Калли, дорогой, сколько ты выпил? - участливо спросила Элоиза.
   - Слушайте все! - воскликнул Флаксмен. - Как только Полпинты появится в
дверях, сразу же окружите его  самым  дружеским  вниманием,  чтобы  он  не
чувствовал себя призраком на пиру жизни. Зейн вот-вот явится с ним.
   - Рысью домчит, мистер Флаксмен! - заметил Джо  Вахтер,  который  успел
пропустить пару рюмочек, воспользовавшись тем, что его  брат  рассматривал
серебряный диктописец. - Только что-то он там долго копается...
   - Ах, надеюсь, больше похищений не  будет!  -  встревоженно  вскрикнула
мисс Румянчик. - Если с Зейном что-нибудь случится, я этого не перенесу!
   - На  похищения  существуют  разные  точки  зрения!  -  громко  объявил
Каллингем, поднимая бокал. - Одни бледнеют при мысли о них. Другим же  они
распахивают дверь в новую, лучшую жизнь...
   - Ах, Калли, - трепетно произнесла Элоиза, но тут дверь распахнулась  и
в комнату медленно влетело большое серебряное яйцо. Оно парило в  воздухе,
футах в восьми над полом. Глаз, ухо  и  динамик  были  вставлены  прямо  в
корпус, а внизу из-под маленькой серебристой платформы торчали два  гибких
щупальца, оканчивающихся небольшими коготками.
   Флаксмен, словно зачарованный, следил за полетом яйца. Потом его  глаза
закатились и он стал валиться на пол.
   Яйцо быстро подлетело к нему, вцепилось коготками в лацканы его пиджака
и тем смягчило его падение.
   - Не бойтесь, мистер Флакси! - воскликнуло яйцо. - Это же я,  Полпинты,
только переделанный. Меня переделал Зейн Горт. И теперь  мы  можем  пожать
друг другу руки. Обещаю не царапаться!



37

   - Проект "Эль", - начал Зейн Горт, когда Флаксмена привели в чувство  и
порядок был восстановлен, - это, попросту говоря, "левитация". Задача была
чисто инженерной, никакого научного открытия здесь нет.
   - Не верьте ему! - вмешался Полпинты. - Этот  робот  только  наполовину
состоит из жести, все остальное в нем - чистая гениальность...
   - Не перебивайте! - сказал Зейн. -  Я  всего  лишь  воспользовался  уже
разработанной  схемой  применения  антигравитации   для   поднятия   малых
тяжестей. В платформе  находится  генератор  антигравитационного  поля,  и
Полпинты управляет им сам. Как и щупальцами, которые  заменяют  ему  руки.
Все это - откинув антигравитацию -  можно  было  сделать  еще  во  времена
Цуккерторта. Но он хотел создать бестелесные  существа,  витающие  в  мире
чистых идей. Вот почему он отобрал именно  писателей  и  поэтов,  то  есть
людей, далеких от  техники,  не  способных  воспринять  руку  как  систему
шарниров, а ногу - как колесо. С той же целью он создал и пресловутый свод
правил. Яйцеглавам внушалось, что они беспомощные паралитики, и так же  на
них смотрели окружающие. Диктописцы подсказали мне выход.  Если  яйцеглавы
смогли управлять  диктописцем,  то  почему  бы  им  с  помощью  голоса  не
приводить в действие  руки  или  антигравитационную  платформу?  Да  после
некоторой практики они сумеют управляться с любыми инструментами...
   - Эй-эй, не сманивайте моих писателей!  -  воскликнул  Флаксмен.  -  Им
положено сидеть в Детской и создавать повести и романы, а  не  шляться  по
Солнечной системе...
   - Вспомните похищение Полпинты, - возразил Зейн. - Новые впечатления  -
как раз то, что им нужно... Иначе из яиц никогда не проклюнутся шедевры...
   - Совершенно верно! - подтвердил Полпинты. - Уж я-то знаю!
   Его поддержал многоголосый  хор  воплей,  визгов,  свиста  и  мяуканья,
донесшийся из Детской.
   - Ну, хорошо, - сказал Флаксмен, - но только по согласованию со мной! -
и он снял трубку зазвонившего телефона.
   - Ну, теперь мы с тоской будем вспоминать те дни, когда кругляши только
пели и визжали! - радостно сказала няня Бишоп. - Теперь у нас будут парты,
и столы для пинг-понга, и рабочие инструменты...
   -  А  мне  придется  налаживать  двадцать   девять   антигравитационных
платформ. Чувствую я, что Зейн опять отделается одним образчиком.
   - Это совсем нетрудно, Гаспар, - сказал робот.  -  И  потом,  яйцеглавы
теперь сами смогут тебе  помогать!  Клянусь  Карелом,  когда  я  думаю  об
открывающихся перспективах, я чувствую, будто заново собран.  Этому  стоит
посвятить свою жизнь...
   - Слушайте вы, все! - крикнул вдруг Флаксмен, кладя трубку. -  Пока  вы
тут хлопали друг друга по спинам и ворковали, я занимался  делом:  собирал
информацию о том, что намереваются делать другие издатели и  что  они  уже
делают!  Новостей  множество,  и  заявляю  вам,  что  "Рокет-Хаус"  должен
немедленно сотворить чудо, иначе мы вылетим  в  трубу!  У  Харпера  ученые
переделывают аналоговые машины в словомельницы! Хотон-Миффлик  устроил  ту
же комбинацию с  шахматно-логистической  машиной.  Издательство  "Даблдей"
просеяло десять тысяч потенциальных бумагомарателей и получило на  донышке
семь  многообещающих  гениев!  "Рэндом-Хаус"  организовал  поиск  на  всех
планетах и отыскал трех одаренных роботов-сирот, которые всю жизнь провели
среди людей, лишенные металлических знакомых, и  в  результате  не  только
думают и чувствуют, но и пишут, как люди! Дантон выпустил два романа -  их
написали  сами  издатели!  Агенты  "Оксфорд-Пресс"  обнаружили  на  Венере
колонию интеллектуалов, которые уже два столетия живут в полном отрыве  от
нотодробильной музыки,  абстрактно-компьютерной  живописи  и  словомольной
литературы, и пятьдесят процентов этих колонистов - писатели! Если  мы  не
засучим рукава и не начнем немедленно работать в  шестьдесят  писательских
сил - каждое яйцо за два! - то нам крышка! Это  вас  всех  касается.  Зейн
Горт,  где  продолжение  "Доктора  Вольфрама"?   Знаю,   знаю,   спасения,
изобретения... но где рукопись? Она должна была лежать у меня на столе еще
две недели назад!
   - Минуточку, - невозмутимо ответил синевато-стальной робот и повернулся
к своей розовой соплеменнице. - Мисс Румянчик, согласны ли вы вступить  со
мной в вечное и нерушимое матримониальное замыкание?
   - О да! - воскликнула роботесса и со звонким лязгом  упала  к  нему  на
корпус. - Зейн, я твоя! Мои транзисторы, реле, контакты  и  розетки  будут
вечно принадлежать одному тебе, мой  возлюбленный,  и  пламенным  днем,  и
жаркой ночью!
   Полпинты в восторге запрыгал в