ь в миле от них.
   За ними, кипя и разбрызгиваясь,  переступало  "желе".  Осознав,  что  его
шансы настичь людей уменьшаются, оно выбросило вперед псевдоруки. Издаваемый
им грохот явно был не  звуком,  а  мыслью.  Оно  обстреливало  их  сознание,
отдавая беглецам приказ остановиться.
   Первым сквозь  отверстие  в  носу  корабля  протиснулся  Хуркос.  За  ним
последовал поэт. И наконец Сэм. Перед ним,  словно  кнут,  взвилась  струйка
жидкости, выпущенная чудовищем в попытке отрезать его от остальных. Отрезать
и уничтожить. Сэм, задыхаясь,  нырнул  в  проем,  прежде  чем  петля  смогла
обвиться вокруг него и заключить в свои едкие объятия.
   И все затихло. Кипя и  вспузыриваясь,  "желе"  постепенно  уменьшалось  в
размерах. Правда, из корпуса корабля все время подтекало новое вещество,  не
давая извивающимся щупальцам истончиться, отделиться  от  основной  массы  и
раствориться в вакууме. Но в конце концов, все же не осталось ничего,  кроме
розоватого пятнышка. Оно окрасилось в  янтарно-оранжевый  цвет,  потом  тоже
превратилось в пузырек и лопнуло. Вместе с ним исчез и грохот.

***

   Забравшись внутрь "Корабля Души", друзья разделись  и  рухнули  в  мягкие
кресла. Это был корабль, созданный  для  отдыха  и  путешествий,  а  не  для
ведения войны. Нормальный корабль, рассчитанный на шесть человек,  а  не  на
одного - слепого орудия сумасшедшей безымянной сущности без лица и  времени.
Какое-то время они сидели  молча,  каждый  обдумывал  проблему,  которую  им
предстояло обсудить. Сигналом к тому, что  пора  закончить  отдых  и  начать
наконец действовать, послужило предложение  Гноссоса  выпить  немного  вина,
чтобы снять стресс.
   Теплое зеленоватое вино  было  налито  из  особой  бутылки,  открытой  по
особому случаю.
   - Я слышал тот же звук, когда пребывал в гипнотическом трансе.
   - Это значит, - изрек Хуркос, любуясь игрой света в стакане с напитком, -
что это сам корабль давал  тебе  приказания.  За  всем  этим  стоит  гнусное
"желе".
   Гноссос одним глотком осушил свой стакан и сразу  же  налил  себе  вторую
порцию.
   - Я не согласен. Если бы за действия Сэма отвечал корабль, то не было  бы
необходимости в гипнотическом контроле и вообще необходимости в  Сэме.  Если
бы корабль обладал интеллектом, он сам мог бы делать все, что делал  Сэм,  и
вероятно, даже гораздо лучше. А когда Сэм стрелял, корабль мог бы отдать ему
приказание выбросить  оружие.  Нет,  это  не  корабль,  он  был  всего  лишь
оболочкой для этого зловредного  студня,  предназначенной  для  того,  чтобы
отправить Сэма на Надежду, и ничего больше.
   - Но что за человек смог изготовить такую штуку, как это "желе"?
   - По-моему, - сказал Гноссос, - ты стал жертвой внегалактического разума.
   - Чепуха! За последнюю тысячу лет нам не  удалось  найти  никаких  других
разумных существ. Это...
   - Это вполне возможно,  -  задумчиво  произнес  Хуркос.  -  Нас  окружают
тысячи, если не миллионы галактик. Как знать, может, племя желеобразных масс
похитило тебя, чтобы запрограммировать на переворот в галактике.
   Сэм залпом допил вино. По его жилам растеклось приятное тепло. И  все  же
оно не смогло прогнать пробиравшую его ледяную дрожь.
   - Не может этого быть, - ответил он как можно  спокойнее,  -  потому  что
завоевывать Империю таким вот способом было бы чертовски нерационально. Если
эти внегалактяне обладают такими способностями и могут  использовать  "желе"
для передвижения  в  гиперпространстве,  приготовления  пищи  и,  управления
роботами-хирургами, они смогли бы за неделю завладеть галактикой. За неделю!
Черт, эта клякса даже разговаривала со мной  голосом  компьютера.  Возможно,
она образует нечто вроде  голосовых  связок,  когда  они  ей  необходимы.  И
радиоприемником она тоже управляла" это же...
   - Это живая машина, - проронил Гноссос себе под нос.
   - Вот вам и еще одно, - добавил Хуркос. - Твой страх перед  машинами.  Ты
боишься их, очевидно, потому, что этот кто-то - или что-то, -  который  тебя
загипнотизировал, тоже боится машин. Потому что он, или оно, механизмами  не
пользуется. У них вместо этого кляксы. У нас ничего подобного нет. Вот  тебе
и доказательство того, что они не из нашей галактики.
   - В  Империи  без  помощи  механизмов  никто  существовать  не  может,  -
согласился Гноссос. - Значит, это был кто-то.., извне.
   - Нет. - Сэм  поставил  стакан  на  пол.  -  Если  бы  все  это  выдумали
пришельцы, я бы им не понадобился. Для целой внегалактической  расы  масштаб
слишком мелок. Скорее всего, это некто,  кому  для  выполнения  его  грязной
работы понадобилась помощь.
   - И с этим я тоже согласен, - сказал поэт, - Видимо, наш разговор, как  и
весь ход  рассуждений,  зашел  в  тупик.  -  Он  переменил  позу,  устраивая
поудобнее свое огромное тело. - Ну, что до меня, то, пока  мы  не  разгадаем
эту загадку, я останусь с вами. Я  не  сойду  с  полдороги,  когда  все  так
запуталось.  Может  оказаться,  что  это  самое  важное  и   самое   опасное
происшествие за последнюю тысячу лет. А в наши дни так не хватает опасности.
Когда люди воевали, они, возможно, совершали  много  жестоких  безумств,  но
свою положенную им в жизни порцию риска получали сполна.  Сегодня  мы  живем
без хлопот и забот, и все идет так гладко,  что  никаких  приключений  и  не
бывает. Мне, например, уже давно нужна хорошая встряска.
   - И мне, кажется, тоже, - сказал Хуркос. У  Сэма  сложилось  впечатление,
что +++++ после столкновения с амебой чувствовал себя  немного  не  в  своей
тарелке. Но перед поэтом он просто не мог ударить в грязь лицом.
   - Так что же теперь?
   Гноссос потер своей огромной лапой подбородок и на минутку наморщил лоб.
   - Мы возьмем  курс  на  Надежду.  Когда  прибудем  туда,  подождем  твоей
следующей команды. Надо же выяснить, к чему все это.
   - Но,  -  неловко  начал  Сэм,  -  допустим,  мне  приказано  перевернуть
галактику.
   - Мы с Хуркосом будем наготове и не дадим тебе этого сделать.
   - Надеюсь, - сказал он.
   Позже, когда они допили вино и высказали массу различных предположений, а
"Корабль Души" продолжал свой путь сквозь густую пустоту Свободного Космоса,
они откинулись на спинки кресел, пристегнулись,  расслабились  и  постепенно
погрузились в сон.

***

   Стояла ужасающая густая тьма, лишь бабочки-звезды рассыпались по  ночному
куполу. Потом с порывом ветерка  на  горизонт  вскарабкалась  заря,  окрасив
черноту в желтый.., а потом в оранжевый цвет... И там стоял холм, а на нем -
крест. На кресте висел человек. Из ладоней его сочилась кровь.
   И из ног его сочилась кровь...
   Раны гноились и были черны, как пасть демона.
   Человек на кресте поднял голову и взглянул на  восходящее  солнце.  Жизнь
едва теплилась в этом изможденном теле. В уголках его глаз скопилась  слизь,
затруднявшая зрение. Давно не чищенные зубы пожелтели.
   - Проклятье, снимите меня! - простонал он. Эти слова эхом  отразились  от
низкого неба.
   - Пожалуйста, - умолял он.
   Солнце глядело  на  него  пылающим  глазом.  Когда  оно  вошло  в  зенит,
прилетели ангелы. Они порхали  вокруг  человека,  и  один  их  вид  облегчал
нестерпимую боль. Кто-то из них смочил водой его потрескавшиеся губы. Другие
намазали маслом его раны. Третьи, вытерев масло, накормили  его.  Потом  они
исчезли, растворившись в воздухе.
   - Пожалуйста, - рыдал человек.
   Ангелы позабыли вытереть остатки масла с  его  бороды.  Она  блестела  на
солнце и щекотала его.
   С наступлением ночи явились демоны. Они выползали  из-под  серых  камней,
выбирались из расщелин в  земле.  Среди  них  были  пресмыкающиеся  карлики,
безглазые, но зоркие. Там же рыскали волки-оборотни с  острыми,  как  сабли,
зубами. Там были существа с рогами и хвостами, существа,  у  которых  вместо
голов огромные  пасти.  Они  вопили  и  рычали,  выли,  визжали  и  стонали.
Переползая друг через друга, они приблизились к  распятию.  Но  до  человека
добраться не могли. Они царапали когтями дерево,  но  до  него  им  было  не
дотянуться. Один за другим они умирали...
   Извиваясь  и  корчась,  демоны  превратились  в  дым,   унесенный   прочь
прохладным ветром. Они рассыпались в пыль. Пролились лужами крови.
   Потом ненадолго появились звезды.
   А потом снова наступил рассвет...
   И ангелы...
   И снова ночь, и демоны, и звезды, и рассвет, и внушающие трепет ангелы, и
ночь... И все продолжалось как в кино при ускоренной съемке. Дни становились
неделями; недели превращались в месяцы. Он висел там годами. Веками висел на
кресте. Наконец время исчезло, и солнце завертелось с бешеной  скоростью,  и
ночь с ее демонами проносилась в мгновение ока.
   - Пожалуйста! - взывал он. - Прошу!
   Услышав  этот  последний  вопль,  они,  тяжело  дыша,  проснулись.   Сэм,
оттолкнувшись  от  спинки  кресла,  резко  приподнялся  и  огляделся,  чтобы
удостовериться, что больше не спит. Затем он повернулся к Хуркосу:
   - Что это был за сон?
   Гноссос поглядел на них с любопытством.
   - Он телепат, - объяснил Сэм. - Ненадежный дар. Но что это, черт  возьми,
был за сон?
   - Именно это я и хотел бы знать, Сэм, - сказал Хуркос. - Этот сон  пришел
ко мне от тебя.

Глава 6

   - От меня?
   - Ну, не совсем от тебя.  Через  твое  сознание.  Генератор  этих  мыслей
где-то очень далеко. В этой комнате его нет.  Сознание  у  этого  генератора
ужасающих  размеров.  Необъятно.  А  это  была  лишь  частичка  его  мыслей,
маленький уголочек. В данном случае я лишь зацепился за след этих  мыслей  и
по  какой-то  причине  с  помощью  своих  псионических  способностей   начал
раскручивать их в полный рост и снова транслировать.
   - Но без твоей помощи мне бы эти сны не привиделись.
   Хуркос грустно улыбнулся.
   - Они бы тебе приснились точно так же и во всех подробностях.  Просто  ты
бы не осознавал, что видишь их, вот и все.
   - Но что же это все-таки было? Этот сон напомнил мне о кресте с  распятым
на нем человеком, который ты опрокинул после смерти Белины.
   - Это легенда о Христе,  -  вмешался  Гноссос.  Они  повернули  головы  и
поглядели на него.
   - Я профессионально занимаюсь разными легендами. Поэты много  работают  с
мифологией. Мифов очень много, среди них есть  некоторые  совершенно  дикие.
Легенда о Христе - не столь  древняя.  Как  вы  знаете,  христиане  все  еще
существуют, хотя их осталось совсем мало. Эта религия,  так  же  как  и  все
остальные, практически вымерла после того, как был установлен Вечный  Мир  и
изобретена  таблетка  бессмертия.   Согласно   этой   легенде,   Христос   -
божественная личность - был распят на кресте из кизилового дерева.  В  вашем
сне, по-видимому, был разыгран этот миф, хотя я и не  припомню,  чтобы  этот
человек висел там так долго или чтобы о нем  заботились  ангелы  и  искушали
демоны.
   - Может быть, это даст нам в руки какой-нибудь ключ к разгадке  тайны,  -
предположил Хуркос.
   - Что ты имеешь в виду?  -  спросил  Сэм,  готовый  схватиться  за  любую
соломинку.
   - Возможно, твой таинственный гипнотизер - неохристианин,  один  из  тех,
кто отвергает таблетку бессмертия. Это,  безусловно,  объясняет,  почему  он
хочет покорить Империю. Он собирается обратить язычников на праведный  путь,
собрать дикарей под знамя религии. Дикари - это мы.
   - Здравые рассуждения, - кивнул Гноссос. - Но они не объясняют,  при  чем
же здесь желтая клякса.
   Хуркос задумался. Дзинь-дзинь-дзинь!
   ПРИГОТОВИТЬСЯ К ПЕРЕХОДУ В ОБЫЧНЫЙ КОСМОС И РУЧНОМУ УПРАВЛЕНИЮ КОРАБЛЕМ!
   - Надежда уже близко, - сказал Гноссос. - Думаю, скоро мы еще  что-нибудь
обнаружим.
   "Корабль Души" вошел в зону  действия  диспетчерской  системы  огромного,
занимающего  целую  планету,  города,  и,   поскольку   они   не   запросили
определенного  места  посадки,  служба  слежения  начала  приземлять  их  по
собственному выбору. Над ними, под ними и со всех сторон сновали космические
корабли всевозможных систем и модификаций.  По  огромному  подвесному  шоссе
двигались автомобили, похожие на разноцветные пузыри. "Корабль  Души"  мягко
опустился  на  серую  площадку  со   специальным   покрытием,   поглотившим,
охладившим и рассеявшим образовавшееся при спуске пламя.
   Надежда. Супергород. В буквальном смысле надежда для многих миллионов  на
новую жизнь. Гноссос, Сэм и Хуркос стояли  у  люка,  ожидая,  пока  служащий
отметит их посадочный талон. Когда они вернутся на свой корабль, он разорвет
его на две части и отдаст им корешок.
   - Ну, - нарушил молчание Гноссос, - и куда же теперь?
   - Пока никаких указаний, - ответил Сэм.
   - Тогда давайте просто немного побродим по городу, посмотрим, что к чему,
- предложил Хуркос.
   - Конечно, надо ведь с чего-то начинать, - поддержал его Гноссос. Так они
и сделали.

***

   Он сидел перед толстым окном, которое на самом деле окном не являлось,  и
смотрел на находившееся за ним существо. Существо металось и бушевало,  вопя
и стеная, словно тысяча разъяренных быков. Сколько времени? Сколько  времени
оно бьется о Щит, пытаясь сломать перегородку и вырваться  наружу?  Бредлоуф
вцепился в подлокотники и откинулся на спинку  кресла.  Необъятных  размеров
письменный стол почти полностью скрывал  бесформенные  очертания  его  тела.
Тысячу лет и больше. Вот сколько. Это его отец сконструировал этот барьер  и
находящуюся за ним камеру, погруженную в  другое  измерение.  Нет,  даже  не
другое измерение, а высшее измерение. Не иной порядок вещей, а просто другой
уровень той же самой структуры. А когда его отец погиб в нелепой катастрофе,
с последствиями которой были бессильны справиться медики, то он сам  вступил
во владение семейным состоянием,  зданиями,  принадлежащими  семье  офисами,
расположенными в  центре  Надежды,  а  также  Щитом  и  находящимся  за  ним
резервуаром.  О  двух   последних   вещах   он,   разумеется,   никогда   не
распространялся. Это была семейная тайна -  тот  сор,  который  из  избы  не
выносят. Это была его, и только его ноша.
   На протяжении последних шестисот лет  он  приходил  сюда  каждую  неделю,
иногда просиживал в этом кресле целыми днями, иногда  просто  заглядывал  на
несколько минут. Он приходил смотреть на Щит. И на то, что  было  скрыто  за
ним.  Это  тяжелое  бремя  постоянно  давило  ему  на  плечи.  Поводов   для
беспокойства нет. Он знал это. Щит держался более тысячи лет; он продержится
вечно. Он никогда не выйдет из  строя.  Его  обслуживали  машины,  а  машины
перестали ломаться еще в то время, когда его дед не познакомился с бабкой. А
эти машины поддерживались в порядке не людьми, на которых конечно же  нельзя
положиться в столь ответственном деле, а  другими  машинами,  а  их  в  свою
очередь снабжали  энергией  другие  механизмы.  Изощренная  противодураковая
система.
   И все же Алекс - Бредлоуф III - неизменно приходил  сюда  раз  в  неделю,
иногда, чтобы задержаться здесь подольше, иногда - лишь на несколько  минут.
И все же он беспокоился. И все же - боялся.
   Об экран ударил малиновый взрыв и, осев вниз, на  дно,  окрасился  охрой.
Взрывы не могут потрясти Щит, какими бы яростными они ни были.  Неужели  оно
до сих пор этого не поняло? Уже тысячу лет бьется об экран  взрывами  и  все
еще не догадалось. Эта мысль пробудила в его душе жалость, но  он  припомнил
слова, которые часто произносил его отец  (произносил  так  часто,  что  они
стали  семейным  девизом):  "Невежеству  больше  нет  места  среди   людей".
Возможно. Очевидно. И все же  он  боялся,  что  невежество  лишь  затаилось,
ожидая своего часа...
   На  Щите  появились  красивые  серебристо-голубые  разводы,   когда   оно
попыталось   применить   удары   определенной   частоты    в    определенной
последовательности.  Но  оно  уже  не  раз  пробовало   это   сделать.   Оно
перепробовало все, что можно...
   Бредлоуф поднялся со стула и подошел  к  двери,  ведущей  в  коридор.  Он
раздобудет кофе и чего-нибудь поесть. И вернется. Это был тот случай,  когда
беглого взгляда недостаточно. Ему предстоит провести  здесь  неделю.  Долгую
неделю.
   Глава?
   Во время прогулки Сэм не раз  замирал  с  разинутым  от  удивления  ртом,
несмотря  на  то  что  у  него  сохранились  -  полностью  или  частично   -
воспоминания о том, что теперь он видел собственными глазами. Но при этом  у
него было стойкое ощущение, что он  здесь  впервые.  Это  не  могло  его  не
тревожить. Они зашли в казино, посмотрели уличный спектакль. Они прогулялись
по паркам и бульварам, где сидели  художники.  Гноссос  хорошо  знал  город:
истинному поэту  просто  необходимо  держать  руку  на  пульсирующем  сердце
метрополии. Или мегаполиса? Не важно. Он разъяснял то, чего Сэм  с  Хуркосом
не понимали, обращал их внимание на самое  интересное,  щедро  снабжая  свой
рассказ историческими и культурологическими комментариями. Одним словом, они
прекрасно  проводили  время,  если  бы  не  гложущая  мысль  о   возможности
следующего гипнотического транса, который  снова  превратит  Сэма  в  орудие
чужой воли.
   И  случилось  так,  что,  бесцельно  бродя  по  городу,   они   встретили
христианина. Сэм заметил, как Хуркос ощетинился при виде этого  человека,  -
не потому что он лично ему не  понравился,  а  потому  что  за  его  плечами
незримо присутствовал его Бог.
   Христианину было лет пятьдесят - в мире, где люди вечно остаются тридцати
- сорокалетними или  моложе,  он  казался  древним  старцем.  Он,  очевидно,
происходил  из  семьи  строгих  христиан,  поскольку  даже  не   пользовался
средствами,  препятствующими  росту  бороды;  его  щеки  отливали   странным
металлическим цветом. - Во рту старика виднелись желтые неровные зубы.  Кожа
вся в морщинах. На груди и на спине христианина  висели  таблички.  Передняя
гласила:  "БОГ  СТЫДИТСЯ!"  Увидев,  что  они  заинтересовались,  христианин
повернулся  спиной,  чтобы  продемонстрировать  вторую  надпись:  "МЫ  ВНОВЬ
ПРЕДСТАНЕМ ПЕРЕД СУДИЕЙ!"
   - Не понимаю я их, - пожал плечами  Хуркос.  Губы  Гноссоса  сложились  в
тонкую улыбку.
   - Когда-нибудь, думаю, очень скоро, они вымрут окончательно.
   - Но зачем нужны эти люди? - спросил Сэм.  -  Разве  врачи  не  научились
предотвращать рождение детей с умственными недостатками?
   - Дело в том, - начал поэт, замедляя гигантские шаги, чтобы его  спутники
могли поспеть за ним, - что Империя  изначально  основывалась  на  концепции
полной  свободы.  Умственные  недостатки  были  искоренены,  это  верно.   В
результате с тех пор количество верующих резко  сократилось.  Но  в  системе
полной свободы нельзя запрещать ничьи верования. Поэтому всем верующим  было
позволено исповедовать свои религии. Хотя их  дети  рождались  в  умственном
отношении как нельзя более здоровыми, родители,  воспитывая  их,  передавали
отпрыскам свои собственные предрассудки и заблуждения.  Количество  верующих
уменьшилось.  Но  покуда  они  будут  плодиться  и  размножаться  -  а   это
неотъемлемая часть христианской доктрины, - у них всегда будут дети, которых
можно будет изуродовать, обратив в свою веру.  Жаль,  конечно.  Но  в  конце
концов, за это отвечают только они, это их жизнь и их  дети.  Человек  имеет
право тратить как ему заблагорассудится то, что  ему  принадлежит.  Как  мне
кажется.
   - Познайте Слово, - сказал христианин, когда они подошли к нему вплотную.
Он протянул Гноссосу и Сэму листовки - красные буквы на желтой бумаге. По их
помятому и истрепанному виду можно было только догадываться,  сколько  людей
возвращало их, не читая.
   - Дайте и мне листочек, - попросил Хуркос, протягивая руку.
   Христианин ничего не ответил. Хуркос повторил свою просьбу.
   - Будьте любезны, попросите этого с нечистой кровью  не  заговаривать  со
мной, - обратился старик к Сэму. Ему было явно не  по  себе;  его  костлявые
руки теребили висевшую у него на груди пластмассовую табличку, перебирая  ее
обмахрившиеся края.
   - С нечистой кровью?
   - Они не любят +++++, - объяснил Гноссос. - Они