о в покое, но ненадолго.
     Выручили  Роба  книги  -  у  Гиффордов  была  великолепная   домашняя
библиотека. В  огромном  зале  с  высокими  лепными  потолками  все  стены
закрывали застекленные шкафы с книгами в кожаных переплетах. Тысячи книг -
больше, чем в Публичной библиотеке - для одной маленькой семьи.
     Очень скоро  Роб  понял,  что  он  -  единственный  обладатель  этого
книжного богатства, никто из Гиффордов не заглядывал в  библиотеку.  Когда
Майк занимался со своим учителем,  Роб  с  удовольствием  пропадал  здесь,
уютно устроившись в мягком кресле возле окна.
     Его удивило, что среди всего обилия и разнообразия книг он  не  нашел
ни одной, изданной в последние тридцать-сорок лет.  Множество  томов  было
посвящено деревенской жизни - премудростям охоты и рыбной ловли, тонкостям
ухода за лошадьми и искусства верховой езды.  Изрядная  доля  принадлежала
мемуарам землевладельцев и тех джентри, которые когда-то жили в английских
колониях. Среди этих книг Роб и отыскал несколько о Непале.  Он  тщательно
изучил их, выписывая самое необходимое. Теперь он был  готов  к  каверзным
вопросам Сесили.
     Все  события,  описанные  в  этих  книгах,  были,  по  меньшей  мере,
полувековой давности, некоторые -  еще  древнее.  Но  если  верить  миссис
Гиффорд, в Непале мало что изменилось  с  тех  пор,  правители  страны  не
приветствовали  никаких  новшеств.  Роб  рассказывал  Сесили  о  маленьких
деревушках, приютившихся на склонах холмов,  под  сенью  снежного  величия
горных вершин Гималаев.  О  буйволах,  пасущихся  на  каменистых  полях  и
косматых яках, пришедших с Тибета. О  пленительной  весне,  когда,  словно
из-под земли пробиваются и  распускаются  пышным  цветом  розовато-лиловый
агератум и индейский дурман. О знойном лете и ледяной зиме...
     Сесили восторженно хлопала в ладоши:
     - Как красиво! Как ты мог уехать оттуда?
     Позже Майк, усмехаясь, сказал ему:
     - Ты, наверное, чересчур красочно описал Сис свою жизнь  на  Востоке.
Она взахлеб пересказывает мне то, что запомнила.
     - Да, я перестарался.
     - Она всему поверила. Сам придумал?
     Роб рассказал о книгах.
     - Хорошая идея, - похвалил Майк.
     - А почему у вас нет ни одной книги, изданной недавно? - спросил Роб.
- В Урбансах давно не печатают книг. А здесь?
     - По-моему, книг уже достаточно. Чтобы их прочесть, жизни не  хватит.
И потом, есть же и другие занятия.
     - И никто больше не пишет книг?
     - Книг - нет. Кое-кто пописывает стихи, эссе,  -  равнодушно  ответил
Майк. - Для себя, для друзей. В основном, рукописи, хотя и премиленькие.


     Роб очень подружился  с  мистером  Гиффордом  и  Сесили.  Правда,  он
по-прежнему побаивался  миссис  Гиффорд,  но  больше  всего  неприятностей
доставляли слуги. Роб  часто  путал  новые,  непривычные  слова,  названия
незнакомых вещей, и ему казалось, что слуги потешаются над ним за  спиной,
что они давно разоблачили его  и  только  ждут  удобного  случая  сообщить
полиции.
     Вот, например, Гарри, главный конюх. Он  давал  Робу  уроки  верховой
езды на выгоне. Сразу же, не слушая никаких возражений, он заявил,  что  у
Роба нет ни проблеска способностей. Учитель он был грубый и  безжалостный,
не упускал  случая  подчеркнуть  ошибки  и  слабости  своего  подопечного.
Говорил Гарри очень строго, иногда - сердито, и Роб  обижался,  даже  если
знал, что конюх прав. Но  больше  всего  Роба  сбивала  с  толку  чудесная
перемена, происходившая с Гарри за пределами их "класса".  Этот  невысокий
кривоногий человек, который был старше отца Роба, вдруг начинал обращаться
к нему не иначе, как "господин Роб", и отдавать честь. Майк,  впрочем,  не
видел ничего странного в таком противоречии.
     Еще трудней оказалось понять миссис Гиффорд. Она относилась к Робу  с
подчеркнутой доброжелательностью, но рядом с ней он никогда не  чувствовал
себя спокойно. Очень скоро он  догадался,  что  настоящая  власть  в  доме
принадлежит  именно  ей.  Безусловно,  к  мистеру  Гиффорду  относились  с
уважением, как к хозяину дома, но  сам  он  никогда  и  ничего  не  решал,
всецело полагаясь на жену. Роб не  знал,  что  скрывается  под  маской  ее
дружелюбия и хороших манер. Возможно, она уже приняла какое-то решение, но
какое?
     Каждый день миссис Гиффорд  уделяла  ему  часть  своего  времени  для
уроков светского поведения. Правил было великое множество: как  обращаться
к  дамам,  как  входить  в  комнату,  как  правильно  ходить,  стоять  или
кланяться, как есть и как пить, что следует говорить в вежливой беседе,  а
что - нет. Она поправляла его ошибки и напоминала о  промахах,  допущенных
накануне, никогда не повышая  голос,  делая  замечания  холодным  властным
тоном, от которого Роб совсем  терялся.  Иногда,  когда  она  улыбалась  и
хвалила его за что-нибудь, Робу казалось, что она любит его. Но иногда  он
не сомневался, что она мечтает избавиться от него. Он боялся этих уроков в
небольшой  гостиной,  где  миссис  Гиффорд  сидела   за   вышиванием,   но
бессознательно с нетерпением ждал их. Когда она хвалила  его,  он  был  на
седьмом небе от счастья.
     Как-то вечером миссис Гиффорд заговорила о поступлении в школу, в  ту
же, где учился Майк.
     - Это обязательно, тетя Маргарет?
     - Конечно. Ведь именно за этим ты приехал из Непала.
     Роб совсем забыл о  той  легенде,  которую  она  выдумала  для  него.
Значит, школа. Снова придется привыкать к незнакомым людям, к новой жизни.
Снова проблемы, проблемы... Казалось, им не будет конца.
     Словно читая его мысли, миссис Гиффорд сказала:
     - Будет нелегко, но ты должен приготовиться к  этому,  Роб.  Если  ты
хочешь стать таким же, как мы, тебе придется потрудиться.  Очень  серьезно
потрудиться.


     Первое  испытание  -  знакомство  с  семейным   доктором,   соседями,
ветеринаром, когда  тот  приехал  посмотреть  захромавшую  лошадь,  -  Роб
выдержал, хотя и нервничал ужасно. Очень помогли Майк и миссис Гиффорд. Но
более суровое испытание ждало его через три недели -  Гиффорды  устраивали
пикник.
     Гостеприимство было одним из главных  качеств  джентри,  они  обожали
посещать и давать приемы. За три недели прошло несколько вечеринок, но  на
званные ужины Роб и Майк не допускались по малолетству. Пикники, напротив,
всегда устраивались днем, пили там только лимонад, и все гости приходили с
детьми. В тот раз приглашенных было больше двухсот.
     После нескольких дождливых дней  установилась  солнечная  погода.  На
лужайке разбили просторный шатер, и к трем начали подъезжать кареты.
     Роб стоял вместе со всем семейством, встречая  гостей.  Дамы  были  в
воздушных шелковых платьях и больших  причудливых  шляпах,  мужчины  -  во
фраках и цилиндрах,  с  цветами  в  петлицах.  Миссис  Гиффорд  вполголоса
называла Робу имена подходивших гостей, он кланялся,  пожимал  им  руки  и
вежливо улыбался.
     После утомительного ритуала знакомства, он  мог,  наконец,  вздохнуть
свободно. Роб смешался с толпой гостей. В  загоне,  где  он  упражнялся  в
верховой  езде,  устроили  импровизированные   состязания   -   скачки   с
препятствиями.  Майк  занял  четвертое  место,   соревнуясь   наравне   со
взрослыми, и даже заслужил аплодисменты. В благодарность он снял жокейскую
шапочку и сдержанно, но не без изящества поклонился. Глядя  на  него,  Роб
невольно позавидовал - не мастерству наездника, а той непринужденности,  с
которой держался Майк. Роб знал: сколько бы он не учился,  сколько  бы  не
подражал джентри, для этого мира он навсегда останется чужаком.
     Гости потянулись к шатру, подкрепиться. Позже  начинались  состязания
лучников и гребцов на каноэ.  Роб  пошел  вместе  со  всеми.  Он  как  раз
размечтался о лимонаде (настоящем лимонаде, из настоящих лимонов, а не том
суррогате, что пили в Урбансах), как его окликнули.
     Он обернулся - на него смотрели двое мужчин: один средних лет, другой
-  довольно  пожилой.  Того,  что  звал  Роба,  коренастого  толстячка   с
залихватскими усами и глубокой бороздкой  на  подбородке,  он  узнал.  Сэр
Перси Грегори, Верховный Судья  Графства  -  так  представила  его  миссис
Гиффорд.
     Высокого седоволосого  спутника  сэра  Перси  Роб  помнил  смутно,  в
длинном ряду гостей, проходивших мимо во время церемонии знакомства, он не
обратил на себя внимание. Роб коротко поклонился и спросил:
     - Вы звали меня, сэр?
     - Это тот самый юноша, Харкорт, - кивнул сэр Перси своему приятелю. -
Сын кузины Мэгги Гиффорд.
     Харкорт кивнул в ответ, буравя Роба маленькими  острыми  глазками  за
стеклами очков в золотой оправе.
     - Сэр Перси сказал, что ты приехал из Непала. Как тесен  мир!  Я  жил
там в молодости, - он холодно улыбнулся.  -  Конечно,  с  тех  пор  прошло
несколько лет.
     Роб надеялся, что они не заметили  его  испуга.  Он  поискал  глазами
миссис Гиффорд, но ее нигде не было видно. Вдруг он понял, что сэр Перси и
Харкорт внимательно наблюдают за ним, и выдавил из себя улыбку.
     -  Безусловно,  это  большая  страна,  -  сказал  Харкорт.  -  Больше
пятидесяти тысяч квадратных миль.
     - Да, сэр, - с благодарностью ответил Роб.
     Но передышка была недолгой.
     - А где ты там жил? - спросил Харкорт.
     Лихорадочно  вспоминая  все,  что  удалось  наскрести  из  книг,  Роб
выпалил:
     - В Катманду.
     - Я там прожил целый год, - оживился Харкорт. - Ты знаешь Деннингов?
     Роб мгновенно сообразил,  что  безопаснее  отрицать,  иначе  начнутся
новые вопросы, на которые он наверняка не  найдет  ответа.  Однако,  когда
бровь Харкорта удивленно изогнулась, он почувствовал, что избрал  неверную
тактику.
     - Странно, - сказал Харкорт. - Их род живет там уже двести лет.
     Харкорт продолжал разглагольствовать о  Катманду,  время  от  времени
задавая вопросы, на которые Роб, как мог, отвечал. Однако,  ему  постоянно
мерещилось, что Харкорт недоволен его ответами,  а  сэр  Перси  смотрит  с
подозрением. Роб смутился и стал говорить неуверенно, сбиваясь.
     - Вы заметили его акцент? - вдруг сказал Харкорт.
     - Да, необычный, - кивнул сэр Перси.
     Роб взял себя в руки. Как глупо было надеяться, что ему удастся выйти
сухим из воды. "Интересно, они сразу пошлют за полицией  или  подождут  до
конца пикника?" - раздумывал Роб.
     -  Очень  необычный,  -  подтвердил  Харкорт,  хихикнув.  -  Типичный
гнусавый выговор непальских  поселенцев.  Старина  Дамбо  Деннинг  говорил
точь-в-точь, как этот мальчик. Он умер, а сынок его пропал где-то, даже не
вспомнил об отце. - Он покачал головой. - Люди забывчивы, мой друг.
     - Это верно, - сказал сэр Перси и кивнул Робу, отпуская его. -  А  не
раздобыть ли нам по чашечке чая, мой милый Харкорт?



                              7. РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ

     Лето в тот год выдалось  чудесное,  никто  из  старожилов  не  помнил
такого. Дни стояли жаркие и ясные; даже если утром наползал  туман,  через
час солнце рассеивало его. Изредка собирались тучи,  чтобы  напоить  землю
коротким обильным дождем.
     Скучать Робу не приходилось. Теперь у него была своя лошадь - серая в
яблоках кобыла Песенка, и Роб с Майком  вдоволь  катались  в  окрестностях
имения. Каждую неделю где-нибудь открывались ярмарки. Изумительные  цветы,
аппетитные  овощи,  фрукты  выставлялись  на  суд   зрителей   в   длинных
павильонах. Конные состязания сменяли друг  друга.  Роб  не  участвовал  в
скачках,  хоть  он  и  научился  ездить  верхом  довольно  сносно,  но  до
мастерства Майка ему было далеко. На реке близ Оксфорда прошла регата.  Не
остался обойденным и крикет; эта игра, давно  забытая  в  Урбансах,  своей
медлительностью и педантичностью как нельзя лучше подходила к  размеренной
жизни Графства. И, конечно же, без конца устраивались пикники и вечеринки.
     Один такой прием давался  в  честь  ежегодного  состязания  лучников.
Праздник проходил в двадцати милях от дома Гиффордов, в имении  Верховного
судьи, сэра Перси Грегори, который сам был искусным стрелком. Роб  и  Майк
приехали за день до открытия и ночевали в палаточном  лагере,  разбитом  в
парке имения.
     Утром Роб заявил, что хочет выступить. Майк  удивленно  посмотрел  на
него, но ответил:
     - А что? Отличная мысль.
     Однако,  когда  прошел  минутный  порыв  бесшабашной  смелости,   Роб
испугался и хотел отказаться от  сумасбродной  затеи.  Да,  ему  нравилось
стрелять из лука. Правда, Майк и здесь превосходил  его,  как  и  во  всем
остальном. Но стоило ли рисковать? Не разумнее ли  было  в  его  положении
держаться в тени, оставаясь для всех просто кузеном  Майка,  приехавшим  с
Востока? Майк, впрочем, не согласился с ним:
     - Наоборот! Если ты будешь сидеть тихо,  как  мышь,  тогда  уж  точно
начнутся пересуды. Слишком подозрительно.
     Состязание проходило в шесть этапов. По жребию Роб и Майк оказались в
разных группах. Сначала Роб нервничал, но быстро пристрелялся, рука  стала
тверже, и он даже заслужил аплодисменты особенно  удачными  выстрелами.  В
финале Роб был третьим, Майк - лишь одиннадцатым.
     Сэр Перси вручил Робу малую серебряную медаль.
     - Хорошо стреляешь, парень! - похвалил он. -  Наверное,  занимался  в
Непале?
     Роба так и подмывало сказать, что три месяца назад он впервые в жизни
увидел лук и стрелы.
     - Чуть-чуть, сэр.
     - Не вздумай бросать. У тебя отличные задатки.
     Майк поздравил его довольно искренне. Поначалу,  окрыленный  победой,
Роб не заметил странной перемены в настроении друга. Это была не обида, не
зависть, скорее - изумление. Майк немало удивился тому, что Роб одолел его
хоть в чем-то. Ученик превзошел учителя. Робу вдруг пришло в  голову,  что
вся эта затея: привести в дом беглого мальчишку из Урбанса и выдавать  его
за джентри - была для Майка чем-то вроде спорта. И на Роба он смотрел  как
на забаву, а не живого человека со своими мыслями,  чувствами,  желаниями.
Теперь, когда Майк был вынужден признать превосходство своего  подопечного
даже в такой ничтожной малости,  он  поневоле  взглянул  на  него  другими
глазами. С уважением.
     Роб немного обиделся, но ему не хотелось  долго  дуться.  Пусть  Майк
считает себя непревзойденным, пусть задается. Главное, что Роб доказал: он
не беспомощная игрушка капризного дитяти, он и сам кое-что умеет.


     Вечером того же дня, когда они лежали в  палатке,  глядя  на  летучих
мышей, носящихся в сумеречном небе, Майк вдруг стал расспрашивать  Роба  о
его прежней жизни. Об Урбансе. Майк заговорил об этом впервые. Как и все в
Графстве,  он  знал  об  Урбансе  совсем  немного,  но  достаточно,  чтобы
презирать этот мир толпы, мчащихся с сумасшедшей скоростью электромобилей,
уличной  толкотни,  пьяных  бунтов,  отвратительных   хрипов   поп-музыки,
головидения  и  кровожадных  Игр.  Мир,  где  ели  искусственную  пищу   и
наслаждались ею; где никто не знал, как себя  вести,  как  одеваться,  как
поддержать учтивую беседу, да и вообще как правильно произносить слова.  В
Графстве знали, что  этот  ужасный  мир  существует,  но  предпочитали  не
вспоминать о нем и благодарили Создателя, что  он  избавил  их  от  участи
урбитов.
     Майка интересовало все: семья Роба, его знакомые,  одноклассники.  Об
отце Роба он сказал:
     - Он, наверное, был очень одинок после смерти твоей матери.
     - Да, наверное...
     - Интересно, захотел бы он переехать в Графство когда-нибудь? Ведь он
бывал здесь, когда встретил твою мать.
     Роб никогда не задумывался об этом. В сущности,  он  совсем  не  знал
маму, не знал, что у нее на душе. А если она всегда тосковала  по  прежней
жизни? Может, после ее смерти отец все чаще вспоминал о счастливых днях  в
Графстве, и хотел вернуть их?
     - Сейчас  только  Сезонники  могут  свободно  пересекать  границу,  -
продолжал Майк. - Урбитам запрещено появляться в Графстве. Почему?
     - Они сами не хотят.
     - Ты же захотел.
     Роб не осмелился сказать, что он не такой, как все. Нескромность,  по
канонам Графства, считалась смертным грехом.
     -  Ты  представляешь,  что  будет,  если  они  все  прорвутся   сюда?
Шестьдесят миллионов! Со своими электромобилями, хоровым пением и  пьяными
разгулами.
     - Ну, не все. Хотя бы часть.
     - В Урбансах не понимают, что такое "часть".  Они  счастливы  только,
если все делают одно и то же в один и тот же час!
     Роб поразился своей горячности, ведь, живя в Урбансе, он  никогда  не
чувствовал себя несчастным.  Пока  не  умер  отец.  Только  теперь,  когда
вопросы Майка напомнили о прошлом, он с удивлением понял, насколько быстро
привык к новой, такой удобной и полной роскоши жизни.
     - Раньше я тоже так думал, - сказал Майк. - Но разве это правда? Люди
в Урбансе, по твоим рассказам, не слишком отличаются от нас.  Неужели  там
нет никого, кто хотел бы изменить свою жизнь, просто не знает, как? Может,
твой отец тоже...
     Роб забрался  в  спальник.  Он  слушал  Майка  рассеянно,  убаюканный
горделивыми воспоминаниями и приятной усталостью.
     - Все равно ничего не исправишь, - сказал он, зевая.
     - Может, и так, - ответил Майк. - Но...
     Роб уже не слышал его. Он спал.


     В сентябре они пошли в школу вместе. Школа находилась  на  территории
древнего аббатства, утратившего свое  религиозное  предназначение  еще  во
времена Генриха VIII, но многие первоначальные строения сохранились до сих
пор, и среди них  -  старинная  церковь  в  готическом  стиле  с  цветными
витражами на окнах.  Современные  постройки,  стилизованные  под  старину,
идеально гармонировали с древностью. Приютился этот  маленький  городок  в
тихой долине среди зеленых холмов, и в ясные дни оттуда можно было увидеть
далекие очертания Уэлльских гор.
     Вначале Роб очень боялся новой школы. Было очень тяжело,  но  не  так
плохо, как ожидалось. Несмотря на усталость и постоянное  напряжение,  ему
даже нравилась его новая жизнь. Утро здесь начиналось еще  раньше,  чем  в
интернате. После двухмильной пробежки, в  одних  шортах  и  кроссовках,  в
любую погоду, мальчики обливались ледяной водой и спешили на ранние уроки,
которые длились полтора часа, до завтрака.
     Весь  день  уроки  перемежались  с  нескончаемыми   дежурствами.   За
провинности наказывали  очень  сурово,  нередко  -  розгами,  а  поскольку
существовала тысяча микроскопических правил, придуманных по любому поводу,
нарушить одно из них, не всегда понимая, в чем именно твой проступок, было
несложно. Впрочем, для старшеклассников допускались определенные вольности
в одежде и поведении.
     Роб не сразу уловил различие  между  двумя  школами,  но  ощущал  его
постоянно.  Со  временем  он  понял,  в  чем  дело.  Даже  самые   тяжелые
обязанности школьники  здесь  выполняли  с  гордостью,  никогда  не  теряя
собственного достоинства. В интернате, где единственной целью было сломать
воспитанников  и  добиться  от  них  беспрекословного  послушания,  те  же
обязанности превращались в бессмысленный, изнурительный труд. Здесь ни  на
минуту не оставляло чувство, что тебя не просто учат, а готовят к  некоему
высокому положению в будущем. Это было видно даже во время еды. В столовой
мальчики  сидели  на  жестких  деревянных  скамьях.  Пища  была   вкусная,
обильная, хотя и очень простая,  однако,  на  стол  подавалась  непременно
служанками из специальной группы.
     Майк  делал  все,  чтобы  помочь  Робу  освоиться,  но   в   основном
приходилось учиться самому. Очень выручила выработанная за время  жизни  у
Гиффордов наблюдательность, умение предугадать слова или  поступки  людей.
Он быстро ухватил верную тактику поведения  и  старался  следовать  ей  во
всем. Довольно скоро  он  освоился  в  новой  школе  и  почувствовал,  что
признан. Вначале кое-кто из ребят расспрашивал его о Непале,  но  Роб  без
труда отвечал на самые каверзные вопросы. У него появились  новые  друзья,
кроме Майка (они были в разных классах).
     Много времени отнимал спо