- Не снимай микрофон, слышишь?
 
   Она отстраненно посмотрела на меня и кивнула.
 
   - Ты можешь говорить? - не выдержал я.
 
   Афродита сложила губы трубочкой и громко причмокнула. А потом
улыбнулась безумной улыбкой живого мертвеца, обнажив крупные белые зубы,
способные, пожалуй, перегрызть и кость, и пластик, и металл...
 
   Этого я вынести уже не мог. Я отшатнулся от ракеты, перевел дыхание и с
силой захлопнул люк. Поставил на место задвижки и начал орудовать
приготовленным ключом. Затянув все болты, я спрыгнул с трапа и направился
к пульту дистанционного управления, сделав знак Хари, стоявшей с
опущенными руками, следовать за мной.
 
   - Крис, это действительно разрешено и одобрено? - робко спросила она,
когда я устроился в кресле оператора и опустил защитный экран.
 
   - Да. Все идет по плану.
 
   Я надел наушники и повернул тумблер. Наушники тотчас наполнились
размеренным шумом, подобным шуму прибоя, и ритмичными стуками. Это
раздавалось в них дыхание черной Афродиты и спокойное биение ее сердца.
Наушники я надел специально, не желая, чтобы Хари тоже слышала эти звуки -
ведь они могли прекратиться, как только ракета преодолеет первую тысячу
километров от поверхности Соляриса, уйдя выше той орбиты, по которой она
обращалась вокруг планеты, когда в ней находилась Хари...
 
   Задав предполагаемую траекторию полета, я дождался, пока компьютер
закончит расчеты, и произнес в микрофон:
 
   - Внимание, запуск через тридцать секунд.
 
   В наушниках по-прежнему слышалось все такое же размеренное дыхание и
неторопливые удары сердца - Афродиту совершенно не волновало то, что
сейчас она покинет Станцию и устремится в космос; к этим звукам добавилось
попискивание стартового реле. Я отчетливо представлял себе, как сменяют
одна другую зеленые светящиеся цифры в окошечке приборной панели ракеты,
застывшей по ту сторону защитного экрана.
   Такие же цифры мелькали на моем мониторе.
 
   ...Пять... четыре... три...
 
   Резкий щелчок открывшихся заслонок заставил Хари вздрогнуть. Спустя
мгновение ракета, подталкиваемая языками пламени, с гулом устремилась
вверх, скользнула в серебристую воронку выбрасывателя - и исчезла.
   Удаляющийся гул сменился гудением компрессоров. Афродита покинула
"отчий дом"...
 
   Из наушников в мою голову врывался шум участившегося дыхания и
частый-частый грохот, который, казалось, был слышен во всех помещениях
Станции - та, что уносилась от нас в пустоту, попала под пресс стартовых
перегрузок. Но я был уверен, что с ней ничего не случится. ПОКА ничего не
случится.
 
   Дело было сделано и теперь оставалось только ждать. Я знал, что когда в
наушниках воцарится тишина - без следа развеется моя последняя надежда,
как уже развеялся дым на стартовой площадке. Я гнал от себя эту мысль, но
почти не сомневался, что так оно и будет - через пять часов или же через
сутки, - но непременно будет. И все-таки продолжал надеяться.
 
   Оставалось только ждать...
 
   Я снял наушники и отключил микрофон. И сказал стоящей рядом Хари:
 
   - Все. Нам здесь больше делать нечего.
 
   Я собирался вернуться сюда не раньше, чем через сутки, а то и больше.
   Пусть надежда продержится еще хоть немного.
 
   Мы уже подходили к круглому расширению нашего коридора, когда дверь
комнаты Снаута открылась и он появился на пороге, одетый в неизменный
черный свитер и полотняные штаны. Лицо его было опухшим, глаза казались
узкими щелочками. Я невольно замедлил шаги - мне совершенно не хотелось
объясняться с ним.
 
   - Не спится? - сиплым голосом спросил Снаут. Его подозрительный взгляд
перескакивал с меня на Хари и обратно и наконец окончательно остановился
на мне. - Откуда идете, Кельвин?
 
   - Так... - я пожал плечами. - Побродили немного.
 
   - Побродили, - медленно повторил Снаут и прищурился так, что глаз его
стало совсем не видно. - Ты знаешь, Кельвин, что старт ракеты со Станции
сопровождается довольно значительной вибрацией? И меня только что
разбудила такая вибрация. Зачем ты запустил ракету?
 
   - Это что - допрос? - осведомился я.
 
   - Нет, Кельвин, это выяснение. Тебе не кажется, что нас здесь осталось
совсем немного? - он усмехнулся - одними губами, глаза его продолжали
пристально смотреть на меня. - Ты да я, да мы с тобой. И я хотел бы быть в
курсе.
 
   - Хорошо, Снаут. Будь в курсе. Я продолжаю экспериментировать.
 
   - Ага-а, - озадаченно протянул Снаут и посмотрел на Хари. - Что-то я не
совсем...
 
   Он не успел договорить, потому что Хари неожиданно шагнула вперед и
выпалила:
 
   - Он усадил в ракету ассистентку Гибаряна! - Она повернулась ко мне,
добавила умоляюще: - Прости, Крис, но я не могу... - и вновь обратилась к
пораженному Снауту: - Такой эксперимент действительно был разрешен?
 
   Снаут крякнул и крепко потер ладонью помятое лицо. Вид у него был
совершенно оторопелый.
 
   - Да, я отправил ассистентку Гибаряна, - быстро сказал я. - Это то, о
чем мы говорили, Снаут. Переменный режим полета как средство вывода из
депрессии. Стопроцентной гарантии, конечно, нет, но надо пробовать все
способы. Ведь так, Снаут?
 
   - Да-да, конечно, - Снаут, кажется, понял меня. - Без экспериментов мы
будем топтаться на месте, а мы и так слишком долго топчемся на месте. - Он
взглянул на Хари: - Кельвин знает, что делает. И на такой эксперимент
получено разрешение, так что все в порядке.
 
   - Прости, Крис, - растерянно повторила Хари. - Я, наверное, совсем
глупая... Прости...
 
   - А мы смогли бы провести еще один? - спросил я Снаута, не глядя на
нее. - Тот, что я задумал вместе с Сарториусом. Мы сможем справиться без
него?
 
   - Думаю, что да, - как-то отстраненно ответил кибернетик. - Там нет
ничего сложного. Но, надеюсь, не прямо сейчас?
 
   - Нет, не сейчас.
 
   На некоторое время наступило молчание, какое-то неловкое молчание. На
душе у меня было так тяжело, что хотелось выть.
 
   - Я бы сейчас выпил, - задумчиво произнес Снаут. - Ты не выпьешь со
мной, Кельвин?
 
   - Да, - сказал я. - Да!..
 
   10.
 
   Что-то теплое и мягкое прикоснулось к моему лбу, скользнуло по щеке - и
серые призраки отпрянули от меня и разлетелись в разные стороны, медленно
растворяясь в серой пустоте. Я открыл глаза и обнаружил, что лежу в
собственной постели. Голова была тяжелой, но не болела.
   Комнату пронизывал свет красного дня.
 
   - Наконец-то проснулся, - сказала Хари и убрала руку от моего лица.
   Она сидела на стуле возле кровати и на ней вновь был полосатый халат.
 
   Самое странное - я совершенно не помнил, как раздевался и ложился в
постель.
 
   - Я уже думала, ты решил никогда не просыпаться.
 
   Было в окружающем какое-то несоответствие, только я никак не мог понять
- какое. Оглядев потолок и стены, я задержал взгляд на окне и наконец
сообразил: снаружи господствовал красный день. Вновь красный день! Неужели
я так долго спал?
 
   Снаут... Что-то заворошилось в моем сознании, щелкнул какой-то
внутренний переключатель - и все встало на свои места. Снаут.
   Обжигающий горло спирт, который мы запивали прохладительным напитком.
   Довольно сумбурный разговор в присутствии Хари, в котором, однако, -
это я теперь помнил точно - ни я, ни Снаут не сказали ничего лишнего;
абстрактный был разговор, полный полунамеков, которые понимали мы со
Снаутом, но не могла бы понять Хари. И чем больше мы с ним пьянели, тем
больше полунамеков позволяли себе. Потом - снотворное. Это уже позже,
когда я распрощался со Снаутом и отправился в свою кабину.
   Кажется, Хари еще поддерживала меня за локоть, а я отстранял ее руку и
старался идти самостоятельно... А дальше? Уж не она ли меня раздела и
уложила? А почему бы и нет - с ее-то поистине нечеловеческой силой...
 
   Взглянув на Хари, я решил не уточнять все эти детали и сказал:
 
   - Да, выспался я неплохо.
 
   Она молча кивнула, встала и отошла к окну, повернувшись ко мне
спиной... Моя неотлучная тень...
 
   "Ты ни в чем не можешь упрекнуть себя, Кельвин", - сказал Снаут в нашем
не очень связном разговоре, имея в виду то, как я обошелся с "гостьей"
Гибаряна.
 
   "Гостья" Гибаряна! Существует ли еще "гостья" Гибаряна?..
 
   Я вскочил с кровати и начал поспешно одеваться - моя одежда была
аккуратно сложена на стуле. Хари обернулась и я ответил на ее
вопросительный взгляд:
 
   - Мне нужно на ракетодром. Узнать, как там... ассистентка.
 
   - Ты прости, Крис... Я опять полезла не в свое дело... в который раз...
- в ее голосе звучало раскаяние.
 
   Господи, лучше бы мне было не просыпаться, никогда не просыпаться!
   Лежать на дне черного колодца, забыв о самом себе, забыв о Земле,
Солярисе и океане... забыв о ней... Любовь ли это? Или чувство вины и
скорбь по так рано и нелепо ушедшей? Чувство вины...
 
   Мертвые должны оставаться мертвыми... чтобы мы, живые, могли любить
их...
 
   Меня передернуло. С третьей попытки попав в рукава куртки, я направился
к двери. Оглядываться не было необходимости - ну куда могла деться твоя
собственная тень?
 
   Шагая среди мусора, усеявшего коридор, я подумал, что хорошо бы навести
здесь порядок. Навести порядок везде. Тщательно вымыть всю Станцию,
запереть все двери - и вместе со Снаутом рвануть на вертолете куда-нибудь
в сторону заката. Без нее. И когда кровавое солнце уберется с глаз долой и
наступит ночь, облепленная гнойниками чужих звезд, на полной скорости
врезаться в черные волны - и захлебнуться в них...
 
   И пусть уже она бродит по обезлюдевшей Станции и взывает к океану, и
пусть упрашивает его... И мой двойник явится к ней и станет ее неотвязной
тенью - и он будет таким, каким я представляюсь ей, - внешняя
благообразная оболочка, скрывающая смрадную уродливую сущность, о которой
не знает никто, кроме меня. Будет ли она тяготиться моим постоянным
присутствием? Или же возникнет ни с чем не сравнимая гармония двух
двойников уже ушедших людей, двух порождений океана?..
 
   Я был готов размышлять о подобной абракадабре сколь угодно долго, лишь
бы не кончался коридор, ведущий к ракетодрому, - пристанищу моей последней
эфемерной надежды. Я умышленно шел именно на ракетодром, хотя до
радиостанции было ближе. Я хотел оттянуть момент окончательного приговора.
 
   Но путь на ракетодром не мог быть бесконечным. Сопровождаемый Хари, я
доплелся до пульта и, не садясь, надел наушники и включил аппаратуру.
 
   Ничего, кроме еле слышного шороха. Черная Афродита не дышала и сердце
ее не билось. Ее уже не было в ракете. Ее уже не было нигде...
 
   Я медленно опустился в кресло, снял наушники и обхватил голову руками.
Вот и закончился очередной эксперимент. Эксперимент, проведенный доктором
Крисом Кельвином, маститым соляристом; благодаря этому эксперименту внесен
новый вклад в изучение квазиразумного квазиокеана планеты Солярис. В ходе
эксперимента установлено, что источник поля, поддерживающий
квазисуществование "существ F", находится вне тела "гостей", и проводимую
океаном операцию "Человек"
   можно прервать, посадив всех "гостей" на любой космический крейсер и
удалив их с Соляриса. Это большой шаг вперед в изучении океана, и значение
этого шага трудно переоценить. Доктор Кельвин в полной мере проявил
качества, присущие настоящему ученому...
 
   Доктор Кельвин продолжает эксперименты по налаживанию Контакта с
океаном Соляриса. Доктор Кельвин принял решение никогда не возвращаться на
Землю и всю свою жизнь, до конца дней, посвятить работе на Станции...
 
   - Крис... Что? Что-то не так?
 
   - Эксперимент проходит нормально, - ровным голосом ответил я и кивнул
на экран. - Ракета движется по заданной траектории. Так что беспокоиться
не о чем.
 
   - И ей действительно... станет лучше?
 
   - Ей уже хорошо. - Я поднял голову и взглянул на озабоченное лицо Хари.
- Ей гораздо лучше, чем было здесь.
 
   Все мои эмоции, все мои терзания, переживания и сомнения исчезли.
   Исчезло все, кроме холодной тяжести в душе, и эта тяжесть не имела
названия. Я знал, что она непрерывно будет накапливаться там, в глубине,
медленно разбухая, вздуваясь, поднимаясь все выше, - и в конце концов
задушит меня. Я это знал - но не испытывал ни страха, ни боли - ничего.
 
   - Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь, - сказала моя тень. - Тебя
что-то мучает. Да? Вас всех... Гибарян... Сарториус... Эта ассистентка...
Это как-то связано с тем "городом", со второй Станцией.
 
   Моя тень не спрашивала, не предполагала, а утверждала. Мне не хотелось
ей отвечать, не хотелось говорить с ней. Я отдал бы сейчас все, что
угодно, за возможность побыть одному. Мне хотелось побыть в одиночестве,
наедине с самим собой, - но я был навсегда лишен такой роскоши...
 
   - Может быть и моя болезнь... - тихим голосом, запинаясь, продолжала
моя неизбежная тень, - может быть и моя болезнь... неспроста? Вы тут
занимаетесь чем-то... Крис... На Земле об этом не знают, да? Зачем ты взял
меня с собой? Почему я была в ракете... тогда?.. Ты хотел... и меня? Я
тоже... как она? Я же чувствую - я не такая! И ты не такой, Крис... Да?
Почему ты молчишь? Объясни мне... или... или... - губы ее задрожали, глаза
наполнились слезами.
 
   Обнять ее, погладить по волосам, успокоить... Но я не мог.
 
   - Перестань, - сказал я. - Моя работа - это моя работа. И обсуждать я
ее буду не сейчас и не с тобой. Пойдем-ка лучше к Снауту. Попробуем
сделать то, что я не успел сделать вместе с Сарториусом. И выкинь все это
из головы.
 
   - Я никуда с тобой не пойду, - тихо, но твердо сказала Хари. - Ни к
какому Снауту. Я останусь здесь. Не хочу...
 
   Я пожал плечами:
 
   - Оставайся. Если сможешь.
 
   Все во мне застыло. Я мог бы сравнить себя с роботом - только роботы не
способны на такое.
 
   - Смогу! - упрямо выдохнула она и отвернулась.
 
   Я отключил аппаратуру, бездумно производя заученные движения, поднялся
и направился к эскалатору. Окружающее было серым и скучным, это был мой
мир, в нем мне предстояло жить и умереть.
 
   Я уже брел по коридору, когда услышал позади торопливые шаги. Я знал,
что не увижу ничего хорошего, но все-таки повернулся. Лицо Хари было
перекошено, остекленевшие глаза смотрели в никуда. Она, задыхаясь, хватала
ртом воздух, из уголка губ стекала на подбородок струйка слюны. Я
содрогнулся от ее безумного вида. Мне приходилось видеть достаточно
душевнобольных, еще со времен учебы в медицинской академии - и Хари сейчас
была очень похожа на них. Она с разбега налетела на меня, так что я едва
удержался на ногах, и вцепилась в мой рукав. Из ее прокушенной губы
сочилась кровь.
 
   - Крис!.. Крис!.. - она трясла меня за руку и теснила к стене, и я
подумал, что она вполне может расплющить меня в лепешку, но даже не
пытался сопротивляться. Это была бы именно та кончина, которую я заслужил.
Когда-то я убил ее - и теперь она была вправе отплатить мне той же
монетой. Воздать по заслугам. Каждому воздастся по делам его.
   По мыслям его. Не по вере - а именно по мыслям.
 
   "Мертвые должны оставаться мертвыми..."
 
   Этот черный липкий планетарный кисель ни черта не разобрался в нас.
   Шел бы он подальше со своими непрошеными благодеяниями!
 
   - Крис!.. Я не могу... Я старалась... но у меня ничего... не
получилось... Я не хотела... идти за тобой! - она сдавила мою руку с такой
силой, что у меня онемели пальцы. - Эта болезнь... Что вы со мной сделали?
Что ты сделал со мной? Использовал, как подопытную мышь? Это потому я
стала такой? Отвечай!
 
   Ее глаза свело к переносице, она вновь начала трясти меня и я, чтобы
освободиться от ее хватки, довольно сильно ударил ее по рукам. Она
отпрянула и, закусив окровавленную губу, опустилась на корточки и спрятала
лицо в ладонях. Плечи ее содрогались, из-под пальцев доносились сдавленные
рыдания.
 
   - Перестань! - крикнул я, чувствуя, что тоже вот-вот могу сорваться.
   - Какая подопытная мышь? Это несусветная чушь! Это твои фантазии, Хари!
 
   Она подняла ко мне залитое слезами лицо.
 
   - Фантазии? А почему после этой болезни я по ночам больше не хочу
спать? Почему больше не хочу есть? Почему я не помню, как мы сюда
прилетели и что я тут делала? Что это за странная болезнь? Ты можешь
объяснить? Объяснить, а не лгать! Я хочу знать правду, я имею право энать
правду!
 
   Я сделал шаг от стены и присел на корточки рядом с ней. Теперь ее
взгляд был осмысленным и истекал болью. Кто бы ни создал ее - у нее была
душа. Человеческая душа.
 
   - Хари, - тихо сказал я, - то, что с тобой происходит... Это сделал не
я. И не Снаут. Это сделал океан...
 
   Я видел, что она сразу поверила мне. И ведь на этот раз я действительно
не лгал.
 
   - Святое слово? - задохнувшись, прошептала она. Ее губа уже не
кровоточила, на ней не осталось и следа от ранки, только подбородок был
испачкан кровью. Ее плоть была неуязвимой и бессмертной.
 
   - Да, - кивнул я.
 
   - Но почему - я?.. Почему он сделал это именно со мной? Или... и ты?..
 
   - Нет. - Я опустил глаза. - Почему именно ты - не знаю. Его эамыслы и
побуждения нам неведомы. Нужны новые эксперименты - возможно, мы все-таки
добьемся Контакта. Сегодня мы со Снаутом сделаем еще одну попытку.
Ручаться нельзя, но...
 
   - Я тоже опасна? - перебила она меня. - Как те, в "городе"? Меня опасно
пускать на Землю? Я ведь уже была раньше на той Станции, да?
   Только не помню... Да, Крис?
 
   - Нет, - честно ответил я. - Ты там раньше никогда не была. У тебя
другое.
 
   - Что? Что, Крис?!
 
   - Пытаемся разобраться.
 
   Неподалеку раздался какой-то шорох. Я повернул голову и увидел Снаута.
Он, открыв дверь, стоял на пороге своей комнаты и смотрел на нас.
 
   - А вот и Снаут, - сказал я, поднимаясь. - Очень кстати. Вставай, Хари.
Сейчас мы пойдем в лабораторию и немного поработаем.
 
   Я протянул ей руку. Она вытерла слезы рукавом халата и, словно не
заметив моего движения, поднялась сама. Снаут продолжал стоять на том же
месте. Вид у него был весьма угрюмый. Я, наверняка, выглядел не лучше.
 
   - Ты мне поможешь, Снаут? - спросил я, подойдя к нему. - Мне одному не
справиться.
 
   Он изумленно воззрился на меня - в его глазах я заметил что-то похожее
на ужас, - потом бросил взгляд на Хари.
 
   - Ты... ты просишь - меня? Ты хочешь, чтобы я тебе... помог?
 
   Я наконец сообразил, как он истолковал мои слова, и торопливо сказал:
 
   - Я имею в виду энцефалограмму, мою новую энцефалограмму.
 
   - Ах, это? - его взгляд вновь стал просто хмурым. - Ты намерен заняться
этим прямо сейчас?
 
   Кажется, подобные вопросы я от него уже слышал.
 
   - А зачем откладывать? "Карпэ диэм" - советовал еще Гораций.
 
   - И что бы это значило? - хмуро осведомился кибернетик.
 
   - "Срывай день". То бишь торопись сделать дело.
 
   - Ах, Гора-аций, - протянул Снаут и покивал. Настроение у него было
явно сродни моему и Хари. - Это не он ли, случайно, говорил насчет того,
что нет никакой пользы трудиться на ветер?
 
   - Не он. Экклезиаст, - ответил я сквозь зубы. - Кстати, тот же
Экклезиаст, насколько я помню, считал, что нет ничего лучше, как
наслаждаться человеку делами его.
 
   - Но он же говорил: что пользы работающему от того, над чем он
трудится? - с мрачной усмешкой возразил Снаут. Библию, как оказалось, он
знал не хуже меня.
 
   - Значит, не желаешь?
 
   Снаут поскреб подбородок, покрытый обильной седоватой щетиной, и
неожиданно спросил:
 
   - Ты никогда не думал о том, что все, что ни делается - делается к
худшему? Не замечал такую закономерность? Это если уж тебя так тянет на
цитаты.
 
   - Откуда же эта? - терпеливо спросил я.
 
   - Отсюда, - Снаут постучал пальцем по виску. - У нее есть и
продолжение: а все, что не делается, - он выделил голосом это "не", - хотя
тоже не ведет к лучшему, но, по крайней мере, оттягивает наступление
худшего.
 
   - Не желаешь? - повторил я.
 
   Вероятно, Снаут заметил в моих глазах что-то такое...
 
   - Хорошо, - помолча