.
 
   Я оцепенело уставился на эту ткань, из-под которой высовывалась голая
ступня, знакомая ступня, с тонкой, как у младенца, кожей. Черная Афродита
все еце находилась здесь, она не исчезла, как другие "гости"! Почему? Тоже
была... мертва?
 
   Я стоял в зтой обители инея и льда, но мне не было холодно; напротив, я
почувствовал, что по вискам моим стекает пот. Мне очень не хотелось
заглядывать под ткань, но я знал, что не уйду отсюда, не убедившись в
правильности своего предположения. Я еще не осмыслил, в чем тут дело, но
мне казалось чрезвычайно важным выяснить, каково состояние той, что по
воле океана явилась к Гибаряну и не покинула его даже мертвого.
 
   Внутренне собравшись, я шагнул вперед, поднял край шуршащей льдистой
ткани - и меня буквально пригвоздил к месту направленный мне в лицо взгляд
блестящих выпуклых глаз с влажными огромными белками, составляющими
разительный контраст с темной кожей. Негритянка приподняла курчавую голову
с большим приплюснутым носом и вывернутыми толстыми губами, подперла щеку
мощной черной рукой и продолжала без всякого интереса смотреть на меня.
Тело Гибаряна лежало, кажется, вплотную к ней, но я даже как-то не заметил
его, вернее, не обращал на него внимания - взгляд мой был прикован к
широкому круглому лицу "гостьи". Ее глаза были безучастными, но смотрели
вполне осмысленно - с ней, несомненно, все было в полном порядке...
 
   Наверное, нужно было что-то сказать ей... спросить... но я не мог
решиться нарушить тишину. Мы продолжали смотреть друг другу в глаза, и у
меня от пота взмокла спина - а потом она протяжно и громко вздохнула, так
что волосы мои зашевелились от этого вздоха, и опустила голову, покрытую
иссиня-черными мелкими завитками, на сгиб локтя. Закрыла глаза - и ее
огромное тело замерло.
 
   Я выпустил покрывало иэ рук и попятился к двери, так и не посмотрев на
Гибаряна. Мне почему-то хотелось оказаться сейчас как можно дальше отсюда,
от этой холодильной камеры, от Станции, от Соляриса, забыть обо всем, как
предлагал Снаут, и заняться каким-нибудь другим делом... А еще мне вдруг
захотелось допить тот бокал, который, может быть, пока не успел допить
Снаут.
 
   Выйдя в коридор я, как робот, зашагал прочь от холодильной камеры, и
воздух казался мне густым и горячим. Через какое-то время я набрел на
маленький холл с надувными креслами и зелеными растениями, вьющимися по
стенам и даже, кажется, по потолку. Я сел в кресло, вытянул ноги и закрыл
глаза, всей спиной чувствуя свою мокрую рубашку.
 
   Постепенно способность соображать вновь вернулась ко мне, и я, не в
силах изгнать из памяти только что увиденное, вновь задал себе вопрос:
почему эта черная Афродита не исчезла, как исчезли остальные?
   Значит ли это, что сверзразумному гиганту тоже присущи забывчивость и
рассеянность? Или дело в том, что один из объектов воздействия - Гибарян -
мертв и присутствие "гостя" его уже никак не может беспокоить?
 
   А если "гость" не беспокоит - не стоит, так сказать, и возиться с его
уничтожением, возвращением в родную стихию...
 
   "Гость", который не беспокоит свою невольную жертву, продолжает
существовать...
 
   Я резко встал и уставился в стену, пронзенный внезапной отчетливой
мыслью. От этой мысли похолодело в груди, однако я не собирался
заталкивать ее в глубины сознания. Да, надежда была слишком слабой, но
ведь была же! Была!
 
   Впрочем, очень часто надежды бывают обманчивы - это я успел узнать за
свою жизнь.
 
   Расхаживая от кресла к креслу, я думал о том, что если решусь
осуществить свой замысел, то ни в коем случае не буду ставить о нем в
известность ни Снаута, ни Сарториуса. Если, конечно, решусь...
   Если...
 
   Но в глубине души я уже знал, что не смогу отказаться от этой тени
надежды.
 
   4.
 
   Почти сутки я собирался с духом, раздумывал, но все никак не мог дать
себе окончательный ответ: да или нет? Я не покидал свою кабину, пытался
что-то читать, просматривал какие-то дискеты, просто сидел у окна,
механически жуя консервы и запивая их крепким кофе. Ни кибернетик, ни
физик на связь со мной не выходили, и я тоже не собирался их беспокоить
своими звонками или визитами. На исходе красного дня я сказал себе:
"Сейчас или никогда" - и отправился на ракетодром.
 
   Я отчетливо помнил, что вывел ракету, в которой находилась та...
   первая Хари, на стационарную орбиту вокруг Соляриса высотой около
тысячи километров, и теперь, включив аппаратуру, первым делом ввел в
компьютер необходимые параметры и поставил задачу определить
местонахождение ракеты на данный момент.
 
   Стартовая площадка была пуста. Контейнер, доставивший меня на Станцию с
борта ушедшего к Альфе Водолея "Прометея", по-прежнему возвышался у
дальней стены, там, куда я откатил его, готовя к запуску ракету...
   вернее, имитируя подготовку к запуску. Тогдашний мой ужас от
увиденного, заставивший меня все-таки произвести запуск, теперь мог
обратиться в свершившуюся надежду...
 
   Компьютер быстро выдал результат расчетов - и все задрожало у меня
внутри. Ракета по-прежнему была на орбите, ничего с ней не случилось...
Она находилась в зоне радиовидимости и я мог прямо сейчас нащупать ее
локатором и попытаться связаться по радио с той, которая, возможно, до сих
пор...
 
   Меня все еще продолжало трясти, когда я увидел светлую точку, медленно
перемещающуюся по экрану. Включив связь, я пригнулся к микрофону и сиплым
голосом произнес:
 
   - Борт, это Станция Солярис, это Станция Солярис... - я сглотнул и
продолжал: - Борт, отвечайте Станции... Отвечайте Станции...
 
   Ответом мне была тишина, которую нарушал только еле слышный непрерывный
шорох. Я провел языком по пересохшим губам и повторил:
 
   - Борт, отвечайте Станции Солярис.
 
   Только едва уловимый шорох - и больше ничего...
 
   Надежда стремительно таяла, надежда испарялась, надежда сгорала,
превращаясь в мертвый пепел разочарования - печальное содержимое
погребальных урн, - но я был намерен идти до конца. Даже если путь
заканчивается тупиком, ты должен наверняка знать, что там именно тупик...
и искать другие пути!
 
   Включив питание пульта дистанционного управления, я, сверяясь с
подсказками, появившимися на дисплее, согнулся над клавиатурой, приступив
к работе по снятию ракеты с орбиты и ее возвращению сюда, на стартовую
площадку. Я старался не думать о том, чем все это может закончиться.
 
   Поглощенный манипуляциями с клавишами, я не замечал ничего окружающего,
и только выполнив последнюю операцию и откинувшись на спинку кресла, вдруг
почувствовал на затылке чей-то взгляд. Это не очень приятное ощущение было
таким отчетливым, что я, с силой оттолкнувшись подошвами от пола, резко
развернулся вместе с креслом.
   И увидел Снаута.
 
   Снаут стоял на верхней ступени эскалатора, соединяющего ракетодром с
нижними помещениями Станции. Он был все в той же сетчатой майке и
заляпанных пятнами полотняных брюках и, кажется, трезв. Не сводя с меня
хмурого взгляда, он сказал бесцветным голосом:
 
   - Я догадался, что ты обязательно попробуешь и это. Продолжаешь свои
эксперименты, Кельвин?
 
   Я молча развернул кресло в обратную сторону. Мне не хотелось с ним
разговаривать - этот разговор был не нужен. По крайней мере, сейчас не
нужен.
 
   Устроившись поудобнее, я положил руки на подлокотники кресла и закрыл
глаза. И ощутил себя измотанным до предела. В запасе у меня оставалось
около двух часов и нужно было постараться хоть немного подремать. Никаких
неприятных ощущений в затылке больше не возникало, и мне было все равно,
продолжает ли Снаут оставаться на том же месте или он вернулся в недра
Станции. Меня это совершенно не волновало.
   Меня волновало другое...
 
   Не знаю, о чем я думал, и думал ли о чем-нибудь вообще. Я то и дело
погружался в какой-то беспокойный полусон, наполненный расплывчатыми
незнакомыми образами, потом, вздрагивая, на несколько секунд выныривал на
поверхность, к яви, - и вновь проваливался в серый туман. Возникший вдруг
словно ниоткуда Снаут, уже успевший переодеться в свой черный свитер,
склонился надо мной и, неприятно улыбаясь, произнес:
 
   - А ведь ты проспал, Кельвин. Я немного подкорректировал траекторию
спуска, и она уже упала... в океан.
 
   - Что?! - я дернулся в кресле и в очередной раз очнулся. Никакого
Снаута, конечно, рядом не было. Мне было жарко, а пульс частил так, словно
я не сидел в операторском кресле, а со всех ног куда-то бежал.
 
   Я бросил взгляд на часы: до расчетного времени посадки оставалось
пятьдесят шесть минут. Ракета уже вошла в атмосферу над другим полушарием
Соляриса и начала постепенно догонять Станцию. Не знаю почему, я
чувствовал страшный голод - вероятно, от постоянно подавляемого волнения и
смутных опасений, грызущих меня изнутри подобно каким-нибудь термитам.
Времени у меня было еще предостаточно и, поколебавшись немного, я решил
спуститься вниз и перекусить.
 
   Сидя за столом на кухне, расположенной в конце нашего коридора, я уже
доедал седьмой или восьмой бутерброд, запивая его холодным чаем, когда
дверь открылась и на пороге возник Снаут. Увидев меня, он поднял брови и,
помедлив, протиснулся между холодильником и разделочным столом и оказался
за моей спиной. Я слышал, как он гремит чайником, но не оборачивался.
 
   - Решил подкрепиться перед встречей? - спросил он, звякая ложкой в
стакане. - Ну-ну...
 
   Его тон мне не нравился, но я продолжал молча жевать.
 
   - Кельвин, не делай этого, - тихо сказал он. - Даже если там
действительно окажется... лучше тебе не будет. Поверь старому Хорьку.
 
   Я со стуком поставил стакан, поднялся и повернулся к нему. Он перестал
размешивать сахар и глядел на меня с сожалением, как на неразумное дитя.
 
   - Доктор Снаут, я не нуждаюсь в советах, - ровным голосом произнес я.
   - Считайте мои действия научным экспериментом. Я включил его в свой
рабочий план.
 
   - Это эксперимент на себе, - заметил Снаут, качая головой. - Как
допотопные врачи.
 
   Я не собирался вступать с ним в дискуссию. Я молча сполоснул свой
стакан и вышел из кухни.
 
   Все оставшееся до посадки ракеты время я не мог усидеть на месте. Я
кругами ходил вокруг стартовой площадки, не слыша ничего, кроме бешеного
стука крови в висках. За две минуты до момента "ноль-ноль" я опустил
защитный полутемный экран и, упираясь локтями в пульт, обхватил ладонями
горящие щеки.
 
   Заслонки в куполе с резким щелчком открылись, и сквозь серебристую
воронку выбрасывателя ринулся вниз огненный столб, сопровождаемый громким
гулом. Экран мгновенно стал непроницаемым для света. Пол у меня под ногами
ощутимо дрогнул, так что я чуть не упал грудью на пульт, потом мелко
завибрировал - реже, реже - и наконец успокоился.
   Гул и скрежет металла о металл стихли, сменившись размеренным негромким
гудением компрессоров, отсасывающих дым и остатки ядовитых газов. Экран
вновь прояснился, и я увидел вертикально стоящий посреди освещенной
прожекторами стартовой площадки серый корпус ракеты, покрытый налетом гари.
 
   Прошло еще несколько минут - я уже не торопил время! - и экран
автоматически поднялся, открывая мне доступ на стартовую площадку.
   Захватив приготовленный универсальный ключ, я на негнущихся ногах
подошел к ракете. Руки у меня слегка дрожали, и я не сразу сумел насадить
трансформирующийся цилиндр ключа на первый из болтов обшивки люка. Тонко
взвыл мотор - и болт нехотя полез из своего гнезда.
 
   Когда последний, пятый болт упал мне под ноги, я принялся за задвижки.
Пришлось довольно долго повозиться, прежде чем они сдвинулись со своих
мест. Теперь ничто не мешало мне открыть крышку люка, но я медлил. Мое
тело словно онемело, я не мог поднять руки, а ноги мои просто приросли к
закопченному металлу. Компрессоры уже смолкли и на ракетодроме было очень
тихо.
 
   Не знаю, сколько бы я простоял так, без движения, но вдруг раздался
легкий скрежет - и крышка люка начала открываться, словно на нее нажимали
изнутри...
 
   Хотя онемение тела не прошло, мне все же каким-то образом удалось
попятиться от ракеты. Под ногой загремел, откатываясь в сторону, болт,
чуть не заставив меня подпрыгнуть. Впрочем, вряд ли бы мне удалось это
сделать - страх вновь полностью парализовал меня. Страх перед тем, ЧТО
должно было сейчас появиться в проеме люка.
 
   Крышка люка открылась еще шире и я наконец увидел, почему она движется.
Ее толкала обыкновенная человеческая рука.
 
   - Крис, мы куда-то летим?
 
   Хари в синем, мешковато сидящем на ней комбинезоне выскользнула из люка
и подошла ко мне.
 
   - Я там, кажется, заснула, - смущенно сказала она. - Что с тобой, Крис?
 
   Из меня словно выпустили воздух. Пошатнувшись, я медленно осел на еще
теплое покрытие ракетодрома, прямо на угловатый универсальный ключ.
   Фигура Хари стала нечеткой, и все вокруг расплылось, словно я смотрел в
расфокусированный бинокль.
 
   - Хари... - выдавил я. - Хари...
 
   - Тебе плохо, Крис? - ее ладонь легла мне на лоб. - Ты весь горишь!
 
   - Мне хорошо, Хари...
 
   ...Я почти не запомнил, как мы добрались до моей кабины. Кажется, я
шел, обняв Хари за плечи, и она что-то спрашивала у меня, и я что-то
отвечал... В душе моей крепла уверенность в том, что теперь у нас с ней
все будет хорошо... не так, как в прошлый раз. И, разумеется, я не думал
посвящать Хари в историю ее появления на Станции и вообще ни во что, и
намеревался просить о том же и Снаута, и Сарториуса.
   Впрочем, вряд ли бы им пришло в голову что-то ей рассказывать. Я
собирался познакомить ее с кибернетиком и физиком, не спрашивая их
согласия. Да, она была созданием океана - но человеком; человеком не в
меньшей мере, чем я и они. Океан был истинным Творцом, и мне, пожалуй,
следовало возносить благодарственные молитвы именно ему, а не Господу,
какой бы кощунственной не казалась такая мысль...
 
   В комнате я помог Хари расстегнуть застежки комбинезона. Когда она
предстала передо мной обнаженной - с небольшими холмиками грудей и
трогательным темным пушком в низу живота - у меня пересохло в горле.
   Ее тело было знакомо мне до мельчайших подробностей, родное тело...
 
   - Можешь принять душ, - сказал я, отодвигая шкаф, эа которым находился
вход в ванную комнату.
 
   Смущенно опустив глаза под моим взглядом и слегка покраснев, Хари
покорно направилась туда, а я открыл шкаф и достал одно из двух одинаковых
белых платьев с красными пуговицами, шов которого был аккуратно распорот
ножницами. Потом подошел к столу и сел спиной к ванной комнате, так, чтобы
меня можно было видеть оттуда. До рассвета было еще далеко, и темнота за
окном скрывала Творца, способного создавать почти идеальные копии...
 
   Возвращение Хари могло свидетельствовать о том, что источник
стабилизирующего поля находится именно в теле "гостя", и таким образом,
"гость" независим от океана и может существовать на любом расстоянии от
Соляриса. Даже на Земле... К сожалению, это было вовсе не очевидно -
возможно, источник все-таки располагался где-то в глубинах океана; просто
орбита удаленностью в тысячу километров от поверхности планеты входила в
сферу его досягаемости. Для проверки нужно было бы, как минимум,
вывести... объект за пределы данной звездной системы. Я знал, что никогда
не решусь на подобную проверку.
 
   Был и второй вопрос, на который я хотел бы получить ответ: на какой
срок рассчитано существование "гостя"? И есть ли вообще такой срок...
 
   Мне стало неприятно от мысли, что я рассматриваю Хари как объект
возможных исследований - и тут же мне в голову пришла другая мысль.
 
   Черная Афродита Гибаряна. Наверное, ее можно было бы отправить за
границы звездной системы. И посмотреть, что из этого получится. А в случае
успеха - даже переправить на Землю...
 
   Меня покоробило от собственных размышлений, отдающих цинизмом; пожалуй,
я всегда был о себе лучшего мнения.
 
   - Крис, о чем задумался?
 
   Я слегка вздрогнул и обернулся. Хари, обмотавшись полотенцем, стояла на
пороге ванной комнаты. Ее мокрые волосы были взъерошены - видно было, что
она вытирала их, но не расчесывала. Я встал из-за стола, подошел к ней и
обнял за плечи. Она замерла под моими руками.
 
   - Что-то серьезное, Крис?
 
   - О чем ты?
 
   - Ну... моя болезнь... То, что у меня с памятью.
 
   Я должен был постоянно помнить, что эта Хари ничего не знает... в
отличие от второй.
 
   - Нет, все уже позади, - сказал я. - Теперь ты в полном порядке.
   Память постепенно восстановится.
 
   Хари подняла ко мне лицо. В ее серых глазах отразился свет ламп.
 
   - Почему мы здесь, Крис?
 
   Я пригладил ее волосы.
 
   - Это моя работа. А ты здесь для того, чтобы я не скучал без тебя.
   Теперь ты будешь моей неизменной сопровождающей. Или даже ассистенткой.
Хочешь быть моей ассистенткой?
 
   - Угу, - кивнула она. - А что нужно делать?
 
   - В данный момент - ложиться спать, - я поцеловал ее в кончик носа. -
Сейчас я приготовлю постель. А потом тоже ополоснусь.
 
   Я выпустил ее из объятий и начал раскладывать откидную кровать. Хари
наблюдала за мной, прислонившись спиной к шкафу.
 
   - Ложись, - сказал я, раздеваясь. - Я сейчас.
 
   Она послушно подошла и села на кровать. И задумчиво проговорила, глядя
в пол:
 
   - Что-то случилось со мной в ракете... Не помню... Мне было очень
плохо...
 
   Я замер. Потом бросил рубашку на стул и привлек ее к себе.
 
   - Все прошло, Хари. Все прошло.
 
   Наши губы встретились. Она обхватила меня руками за шею и, откидываясь
на спину, повлекла за собой...
 
   5.
 
   Сердце сжалось от всепоглощающей безбрежной тоски, я рванулся и
отчаянно закричал, стараясь освободиться от невидимых прочных пут, - и
проснулся от собственного крика. Тут же на лоб мне легла прохладная ладонь.
 
   - Приснилось что-то нехорошее?
 
   Хари, привстав, с беспокойством смотрела на меня. В комнате было
светло, за окном виднелось небо, сплошь затянутое грязно-серой облачной
пеленой; сейчас оно было очень похоже на земное.
 
   Я осторожно снял ее руку со лба, оторвал голову от мокрой подушки, сел
на кровати и вытер простыней шею. Повернулся к Хари и провел кончиками
пальцев по ее округлому гладкому плечу:
 
   - Пустяки. Затекшая рука может стать причиной кошмара. Наши сновидения
- та же физиология, не более.
 
   В течение десяти последних лет я просыпался в одиночестве. Океан
избавил меня от этого одиночества. Теперь мы были вдвоем, поистине
неразлучные и неразрывные... Можно было даже считать это неким подобием
симбиоза.
 
   - Мне всегда нравится, как ты рассуждаешь, - Хари вновь легла и
закинула руки за голову. - Ты очень уверенно рассуждаешь. Этакий знаток
всех истин на свете.
 
   По спине у меня побежали мурашки. Мне были знакомы эта интонация и этот
чуть ироничный взгляд.
 
   - Без уверенности жить на свете трудновато, - сказал я, подавив смутный
душевный трепет. Потом встал и, поцеловав Хари, направился в ванную.
 
   Стоя под прохладным душем, я с силой тер кожу, словно старался смыть с
себя нечто липкое, не желающее отделяться от моего тела. Я с беспокойством
понял, что настроение у меня вовсе не такое уж и приподнятое. Возможно,
виной тому был бесформенный ночной кошмар.
   Чтобы искоренить ростки неприятного тяжелого чувства, я начал думать о
том, чем же, собственно, буду заниматься, какое направление исследований
разрабатывать. И тут мне в голову пришла одна неплохая, по-моему, мысль.
 
   Я продолжал обдумывать ее, бреясь перед зеркалом, в котором, кроме
моего лица, отражалась часть комнаты с сидящей на кровати Хари, уже
успевшей вновь завернуться в длинное полосатое полотенце.
 
   Для воплощения этой идеи требовалась помощь Сарториуса, и я решил, что
поделюсь с ним своими соображениями. Да и со Снаутом тоже.
 
   Хари сменила меня в ванной, а я принялся одеваться, потом убрал постель
и закрепил кровать на стене, стараясь побольше шуметь, чтобы эти звуки
дон