м женщина закрыла глаза
и, казалось, погрузилась в сон, продолжая подпирать голову рукой.
 
   Делать мне тут больше было нечего - я, словно Фома Неверующий,
удовлетворил свое любопытство. Попятившись, я наткнулся на стоящую сзади
Хари. Закрыл дверь и, взяв ее за руку, повел к выходу. Она безропотно
подчинилась.
 
   Нельзя сказать, что я был совершенно ошеломлен увиденным; я увидел
именно то, что и предполагал увидеть - не по форме, конечно, а по
содержанию. Это могла быть женщина, и мог быть мужчина. Или ребенок... Я
был ошеломлен другим. Вне всякого сомнения, мы столкнулись с
материализованными океаном "островками памяти". Но памяти не моей, и не
Снаута, и не бедняги Сарториуса... Это, несомненно, была реконструкция
следов памяти тех людей, которые исследовали Солярис гораздо раньше нас.
Десятки лет назад. Тех людей, которые давным-давно покинули Солярис и
вернулись на Землю... и многие из которых, скорее всего, уже вообще
покинули наш мир...
   Участники экспедиции Шеннона... Участники экспедиции Гезе...
   Штробла... Севады...
 
   Они покинули Солярис - но материализованные следы их памяти остались.
   Остались - и существовали уже десятки лет.
 
   А это значило, что Хари никуда не денется от меня... вернее, я никуда
не денусь от Хари. До самой смерти. Моей смерти.
 
   Увидев, что мы вышли на крыльцо, Снаут с явным облегчением откинулся на
спинку своего пилотского кресла и нетерпеливо махнул нам рукой.
   Как только я следом за Хари забрался в вертолет, он поднял машину над
"городом", освещая прожекторами подобия земных зданий. Видеокамера
продолжала съемку.
 
   И все же я был слишком потрясен увиденным и своей догадкой, чтобы о
чем-то говорить, и в ответ на его вопросительный взгляд ограничился кивком.
 
   - Значит все та же операция, - медленно сказал он, окидывая взглядом
"город", проплывающий под нами.
 
   Я понял, что он имеет в виду операцию "Человек", как назвал этот
феномен Мессенджер. Океан не разрушил то, что сам же и создал много лет
назад. И вновь у меня возник тот же вопрос: почему? Оставил, как память?
Просто забыл? Не счел нужным прилагать какие-то усилия для того, чтобы
вернуть все в прежнее состояние? Полагал, что носители "островков памяти"
когда-нибудь вернутся сюда? Просто забавлялся?
 
   Вопрос был совершенно несостоятельным. Я упорно хотел видеть в океане
Соляриса разумное существо, внутренне хоть в чем-то подобное нам; этого
желало мое сердце. Но разумом я понимал, что дело обстоит совсем не так...
 
   Но ведь он же все-таки откликнулся на мою мольбу, создав для меня иной
мир!
 
   - Что это, Крис? Откуда здесь такой город? Кто в нем живет? - глаза
Хари были переполнены изумлением. - Почему ты не говорил, что здесь есть
кто-то еще? Это другая Станция?
 
   - Да, - с трудом сказал я. - Это другая Станция. Я потом тебе все
расскажу, только не сейчас. Сейчас я чертовски устал.
 
   8.
 
   Мы продолжали поиски Сарториуса еще двое суток, и все это время Станция
неподвижно висела над океаном в той точке, где она находилась, когда
Сарториус покинул ее. Туман рассеялся утром голубого дня, после нашего
совместного первого вылета, и вместе с ним исчез и "город". Вероятно, он
погрузился в океанские глубины, и когда-нибудь вновь всплывет - там же или
в другом месте. И в его зданиях по-прежнему будут находиться мужчины,
женщины и дети - "существа F", как когда-то назвал их Снаут. Бесстрастно
ждущие тех, кто сохранил их в своих воспоминаниях...
 
   Мы с Хари закончили поиски вечером очередного красного дня и вернулись
на Станцию. Снаут ждал нас на взлетной площадке.
 
   - Все, Кельвин, - сказал он, когда я выбрался из вертолета. -
Прекращаем. Бесполезно.
 
   Я молча кивнул, соглашаясь.
 
   - Будем считать пропавшим без вести, - продолжал Снаут. - Я уже
подготовил рапорт. Ты согласен?
 
   Я вновь молча кивнул.
 
   А до этого был разговор с Хари, и мне пришлось дважды солгать ей. Да,
ложь, ежедневная ложь, все увереннее становилась основой моих отношений с
Хари...
 
   Она была потрясена и подавлена уходом Сарториуса, она хотела понять,
что толкнуло его на этот шаг. Я тоже испытывал нечто похожее на шок, но
старался держать себя в руках. Я просто не имел права окончательно
раскисать, я должен был пытаться найти хоть какое-то решение - или же
махнуть на все рукой и плыть по течению. Но любое течение раньше или позже
обязательно кончается...
 
   - Почему, Крис? - спросила она, когда мы лежали в полумраке моей
кабины. - Что здесь происходит?
 
   - Это срыв, - сказал я. - Психический надлом. Доктор Сарториус привык
быть победителем, а здесь все его эксперименты заканчивались неудачей, а
блестящие гипотезы разлетались в пух и прах. Солярис оказался ему не по
зубам... как и десяткам до него.
 
   - И что, эти десятки... тоже?
 
   - Нет, конечно. Хотя я уверен, что Севада, например, - именно так.
   Врезался в быстренник. Те десятки занимались этим преимущественно на
Земле, а там есть тысячи способов отвлечься. А Сарториус был здесь, и
постоянно думал об этом. Снаут нашел выход - не будем говорить, хороший
или плохой, - но выход: он снимает напряжение алкоголем. А Сарториус,
насколько мне известно, не притрагивался к спиртному.
 
   - А ты? - тихо спросила Хари. - Какой у тебя выход?
 
   - Я еще не дошел до такого состояния, чтобы искать выход. Я не такой
одержимый, как Сарториус. А он сломался.
 
   Я надеялся, что мой голос звучит не очень фальшиво; и я не хотел
громоздить одну ложь на другую и говорить ей то, что она надеялась
услышать: выход - это она, Хари.
 
   - И в том, что произошло, - продолжал я, - есть немалая часть моей
вины, - это я уже говорил вполне искренне. - Все-таки - профессиональный
психолог... Я ведь видел, что он не в своей тарелке, но никаких мер не
принял.
 
   - Тот ваш разговор в библиотеке... Ты его чем-то расстроил?
 
   - Да нет, - медленно ответил я. - Пожалуй, озадачил.
 
   - Но он ведь не из-за этого?..
 
   - Просто Солярис оказался ему не по зубам, - повторил я.
 
   - Ты не мучайся, Крис, - Хари провела пальцем по моей щеке. - Ты не
виноват. Кто мог знать, что все... так...
 
   Я едва удержался от стона. Я растворялся во лжи, я, прежний, просто
переставал существовать.
 
   Хари больше ничего не говорила, и я уже начал проваливаться в тяжелый
сон, когда вновь услышал ее голос.
 
   - Крис! - шепотом позвала она.
 
   - М-м-м... - не разжимая губ, сонно промычал я в ответ, надеясь
избежать ее вопросов. Но Хари не терпелось узнать все до конца.
 
   - Крис, - повторила она чуть громче, - расскажи о той Станции.
   Женщина в той комнате - кто она? Почему ты ей ничего не сказал?
   Какая-то странная женщина... А другие?
 
   - Я устал, Хари. Хочу спать.
 
   - Ладно, - она коротко вздохнула. - Как-то странно. По-моему, ты от
меня что-то скрываешь, Крис... Что-то не так...
 
   Я внутренне напрягся. Было противно продолжать лгать, но что еще мне
оставалось делать?
 
   - Мне мало что известно, - начал я, обдумывая каждое слово. - Это
закрытая тема. Снаут знает не больше меня. Был один проект, несколько лет
назад...
 
   Я ронял и ронял в тишину слова, на ходу выдумывая подробности - к
счастью, Хари не могла видеть в темноте мое лицо. Лицо лжеца. Я
рассказывал о специально отобранной группе исследователей, которые якобы
должны были проводить здесь довольно рискованные эксперименты с
непредсказуемыми последствиями. Именно для них и был создан "город".
   Я ссылался на крайнюю скудность информации о деятельности этой группы;
в основном, говорил я, приходится довольствоваться только слухами и
кое-какими обмолвками руководства института. Ясно одно:
   эксперименты закончились плачевно, обернувшись против самих
исследователей. Их организм претерпел какие-то радикальные изменения,
делающие опасным для человечества возвращение группы на Землю. Группа
находится под контролем, но дальнейшая ее судьба пока под вопросом.
 
   - Повторяю: мне почти ничего неизвестно, - сказал я. - Но, возможно,
когда-нибудь нас и просветят на этот счет.
 
   Не знаю, поверила или нет Хари в эту ложь, но после долгого молчания
она произнесла только одно слово: "Ужасно..."
 
   На следующий день, сменив вернувшегося ни с чем Снаута в поисках
Сарториуса, я вел машину над океаном. Хари сидела рядом - моя неотвязная,
неотступная тень. Еще на взлетной площадке Станции у меня мелькнула
подленькая мысль: а что если запрыгнуть в кабину и резко стартовать,
оставив Хари? Что тогда? Она бросится следом за мной и упадет в океан?
Потеряет сознание? Сойдет с ума? Попытается пуститься вдогонку на другой
машине и, скорее всего, разобьет ее при взлете или утопит в океане, потому
что не умеет водить вертолет? Или же примется крушить Станцию? А сил у нее
хватит - при одном воспоминании о той выломанной двери в моей комнате,
которую Снаут заменил во время моего пребывания в иной реальности, меня
пробирал озноб.
 
   Нет уж, думал я. Не сейчас и не здесь. Может быть, на Земле. Если мы
имеем дело с эндогенным источником поля. Хотя кто пустит Хари на Землю?
Она - явление чисто соляристическое, и изучать это явление будут именно
здесь, на Станции, и я буду непрерывно при сем присутствовать. И никогда
уже мне не вырваться отсюда.
 
   Да, сюда непременно прибудут новые специалисты по Контакту, думал я, и
Хари наравне с океаном превратится в объект их исследования...
 
   Именно тогда, подняв вертолет над взлетной площадкой, я понял, что
начинаю ненавидеть Станцию, Солярис и океан, бесконечно чуждый нам океан,
бесцеремонно вторгшийся туда, куда его не просили.
 
   Какие-то мгновения я пытался тешить себя мыслью о том, что, может быть,
привыкну к своей ноше, как в старые времена калеки привыкали к горбу, а
потом откуда-то из подсознания холодной змеей выскользнула другая мысль -
такая же отвратительная, как змеи.
 
   "Мертвые хороши, когда они остаются в нашей памяти, а не воскресают..."
 
   Я чувствовал себя последним подлецом, но не мог изгнать эту ядовитую
мысль. А память услужливо подсунула древнюю историю, еще в юности
вычитанную в какой-то книге, о том, как дочь одного правителя полюбила
бедного юношу. Или же сын правителя полюбил бедную девушку, точно не
помню, да это и не столь важно. Главное другое: правитель, разумеется, был
против такого мезальянса и пытался убедить свою дочь отказаться от этой
любви. Дочь, как это почти всегда бывает - и не только с дочерьми древних
правителей, - не желала расставаться с возлюбленным, и тогда правитель
приказал накрепко привязать молодую пару веревками друг к другу - лицом к
лицу. И не развязывать. Прошло какое-то там количество дней, а может быть
даже и месяцев - и пылкая любовь превратилась в то, во что и должна была
неизбежно превратиться: во взаимные отвращение и ненависть. Тот правитель
хорошо знал жизнь...
 
   Такие вот премерзкие мысли овладели моим сознанием, и я ничего не мог с
ними поделать. А виновник этих мыслей - океан - расстилался под вертолетом
и мне до зуда в ладонях хотелось сбросить в черные волны десяток-другой
контейнеров со сверхмощными зарядами... но не было у меня таких зарядов...
 
   Забыв о сидящей рядом Хари, забыв о том, зачем, собственно, я совершаю
этот полет над океаном, я погрузился в водоворот своих невеселых мыслей и
в конце концов словно оказался на распутье, как герои старых сказок: две
дороги были передо мной и следовало сделать выбор.
 
   Первая дорога, думал я, - рассказать Хари все без утайки, открыть ей ее
происхождение. И вновь стать ее убийцей. Повторится трагедия,
разыгравшаяся здесь, на Станции, совсем недавно - вспышка и воздушная
волна. Слабая волна - и все... Аннигиляция. Полное уничтожение...
 
   Нет, я не мог стать убийцей Хари!
 
   И была вторая дорога: определить, где все-таки находится источник
стабилизирующего поля - в океане или... Если - "или", то у меня все-таки
оставалась надежда вернуться вместе с Хари на Землю. Ее не пустят на
Землю? Это еще как сказать! Мы прорвемся, мы обязательно прорвемся. Даже
если придется при подлете к Земле взять все управление на себя - то есть
попросту захватить тот крейсер дальнего плавания, на котором мы будем
возвращаться, - будь то "Прометей" или "Улисс", или любой другой...
 
   Я понимал, что обманываю себя, но мне очень хотелось верить, что такое
возможно...
 
   А выяснить характер источника поля я мог с помощью черной Афродиты
Гибаряна. Вернее, не с помощью, а использовав "гостью" Гибаряна в качестве
пробного шара.
 
   Да, она тоже может погибнуть, и это тоже будет убийством. Совершенным
мною убийством. Но совсем иным убийством - так говорил я самому себе.
 
   Я понимал, что если "гостья" Гибаряна не исчезнет даже на расстоянии
миллиарда километров от Соляриса, это еще не будет подтверждением
эндогенного характера поля. Неопределенность все равно останется, я
прекрасно это понимал. Но такой шаг - если я все-таки решусь на него -
будет действием. Действием! А любое действие лучше безнадежного прозябания
в ожидании неизвестно чего, каких-то гипотетических лучших времен,
которые, быть может - и скорее всего! - так никогда и не наступят.
 
   И еще я думал о том, что трижды тридцать раз прав был мудрый Снаут,
когда отговаривал меня от попыток вернуть Хари. Я не хотел признаться
самому себе, что к ногам моим привязан камень... но сколько не внушай
себе, что ты свободен, камень от этого не исчезнет... Я любил Хари...
   и тяготился ее постоянным неотвязным присутствием... Я и она - мы были
скручены одной веревкой, лицом друг к другу. Только Хари об этом ничего не
знала, она пребывала в счастливом неведении. А я - знал.
 
   Как-то так получилось, что меня вдруг перестал заботить эксперимент,
который мы собирались провести вместе с Сарториусом. В голове моей прочно
засела мысль о черной Афродите, лежащей в холодильной камере рядом с телом
Гибаряна. Ее участь была сродни участи тех, что остались в "городе",
канувшем в океанские пучины, чтобы когда-нибудь вновь вынырнуть из них. У
нее не было никакого будущего... вернее, только и было одно монотонное
будущее - непрерывно повторяющееся настоящее, обреченное, возможно, на
существование столь же длительное, сколь долго будет существовать океан.
Для нее, взращенной океаном, ничего не менялось ни теперь, ни в далеких
далях предстоящих времен. "Так не все ли ей равно, - думал я, - исчезнуть
сейчас или через тысячу тысяч лет? Возможно, она даже не ощущает течение
времени..."
 
   И все-таки я никак не мог решиться - не так-то просто преодолеть
внутренние запреты, сломить себя и превратиться в совершенно другого
человека. И даже уже в не совсем человека - если брать по большому счету.
В тварь двуногую, прямоходящую, разумную, но - тварь...
 
   Я вернулся из этого бесполезного поискового полета совершенно
измочаленным и разбитым, изведенным собственными змеями-мыслями,
высосавшими из меня все душевные силы. "Бесполезно, - сказал Снаут,
встретив нас на вертолетной площадке. - Будем считать пропавшим без
вести". И я молча кивнул, соглашаясь.
 
   - Если надумаешь, заходи, - добавил Снаут и, взглянув на Хари,
поправился: - Заходите. Выпьем за него. Ему это, конечно, вряд ли поможет,
но вдруг? Кто знает, может быть этот, - Снаут тяжело мотнул головой в
сторону ограждения, за которым темнел океан, и я только сейчас заметил,
что он не совсем трезв, - покопается в наших желаниях и исторгнет раба
Божия Рэма Сарториуса из своих протухших недр. Или сотворит его копию -
что ему стоит?
 
   - Снаут! - резко сказал я и, сжав кулаки, шагнул к нему.
 
   Снаут закрыл глаза и с силой выдохнул.
 
   - Да, это я зря, - пробормотал он. - Ты прав, Кельвин. Если слово
становится делом... - он не договорил. Повернулся и медленно, как слепой,
направился к эскалатору, ведущему внутрь Станции.
 
   - Пойдем, поужинаем, - немного успокоившись, предложил я Хари, хотя
есть мне совершенно не хотелось; мне ничего не хотелось.
 
   Наш ужин проходил в молчании. Я чувствовал себя безмерно уставшим, я
был погружен в трясину одних и тех же не отпускащих меня мыслей и почти не
обращал внимания на Хари, вяло ковыряющуюся вилкой в омлете.
   Внезапно она отодвинула тарелку и подалась ко мне:
 
   - Крис, что же будет дальше?
 
   Я поднял голову и взглянул на нее. Вид у нее был унылый.
 
   - Ты о чем, Хари?
 
   - То, чем вы здесь занимаетесь... это очень важно? Вам обязательно
нужно продолжать?
 
   - Это решать не нам... Но это моя работа, Хари. Ни меня, ни Снаута, ни
Сарториуса сюда никто силком не тащил. Это моя работа.
 
   - Но ты же не собираешься сидеть здесь безвылазно целый год, а то и два?
 
   - Не знаю, - медленно сказал я. - Ничего не могу загадывать наперед, не
от меня это зависит.
 
   Здесь я не лгал; мои слова были чистой правдой.
 
   - А что ты тут делаешь, Крис? Может быть ты мне и рассказывал, но я
ничего не помню. Забыла... - она виновато улыбнулась.
 
   Я положил ладонь на ее руку, скрытую гладкой тканью комбинезона.
 
   - Мы изучаем океан Соляриса. Есть подозрение, что он разумнее всех нас,
десяти с половиной миллиардов, вместе взятых.
 
   - Ну, об этом-то я знаю. Об этом все знают. Я имею в виду - есть ли
какие-то конкретные результаты? Ты ведь и на Земле занимался тем же самым.
 
   - Да нет, не совсем тем же самым...
 
   Меня вдруг охватило странное подозрение. Она сидела напротив меня за
столом в маленькой кухне, она - порождение того самого инопланетного
монстра, что намного разумнее всех нас, вместе взятых, и интересовалась,
добились ли мы чего-то в наших попытках установить Контакт... Я убрал свою
руку и некоторое время напряженно смотрел на Хари, ничего не говоря; ей,
видимо, передалось это мое напряжение, потому что она с тревогой спросила:
 
   - Что случилось, Крис? Почему ты так смотришь? Я что-то не так?..
 
   "Идиот, - выругал я себя. - Ты идиот, Кельвин".
 
   - Прости, может быть я сую нос не в свое дело, - виновато сказала Хари,
- но я действительно ничего не помню.
 
   - Нет-нет, все нормально, - я потянулся за чаем и чуть не опрокинул
чашку. - Я тебе ничего такого и не рассказывал. Потому что похвастаться до
сих пор нечем. Мы с ним говорим на разных языках. Его язык пока не
поддается расшифровке.
 
   Хари зябко повела плечами. Судя по ее виду, ей явно было не по себе.
 
   - Он здесь, вокруг... - полушепотом произнесла она. - Он все слышит и
все видит, да?
 
   - Не знаю. - Мне тоже стало как-то неуютно. - Никто ничего не знает.
   И, боюсь, никогда не узнает. Пойдем спать, Хари. Что-то я не в форме.
 
   - Да, - сказала она, - пойдем. Только я лягу на полу.
 
   Я встрепенулся:
 
   - Это еще почему?
 
   - Чтобы не мешать тебе спать. Тебе нужно хорошо выспаться. А я мешаю
тебе. Постоянно мешаю тебе. Может быть, мне лучше вернуться на Землю... и
ждать тебя там?
 
   - Это невозможно, Хари, - выдавил я из себя, стараясь не встречаться с
ней взглядом. - Пока невозможно...
 
   Как бы мне хотелось сказать ей, что мы вернемся вместе!..
 
   Добравшись до нашей кабины, я стянул комбинезон и помог раздеться Хари.
Она направилась под душ, потом уступила место мне. Вернувшись в комнату, я
обнаружил, что она вытащила из шкафа всю одежду и соорудила для себя ложе
на полу, рядом с моей откидной койкой. Я бросил полотенце на спинку кресла
и, не говоря ни слова, взял в охапку все ее сооружение и начал заталкивать
обратно в шкаф. Потом повернулся к ней. Она стояла у стены, закутавшись в
простыню, и исподлобья смотрела на меня.
 
   - Хочу, чтобы ты была рядом. Ложись.
 
   Она покусала губу и осталась стоять на месте.
 
   - Ложись, Хари, прошу тебя, - умоляюще сказал я. - Я без тебя не засну,
и завтра у меня будет болеть голова, и я буду брюзжать. Ты хочешь слушать
мое брюзжание?
 
   Хари молча подошла к кровати, легла и вжалась спиной в стену.
 
   - Вот и умница, - сказал я, выключил свет и лег рядом с ней.