тений, отдавая им избыточный углекислый газ, приобретая  взамен
не только кислород, но  и  ту  трудно  определимую  свежесть,  скопировать
которую не способна никакая химия.
   Здесь Садлеру презентовали небольшое, но очень  зрелое  яблоко,  каждый
атом которого имел своим источником Луну. Он отнес драгоценный плод к себе
в клетушку, чтобы  насладиться  им  в  одиночестве;  становилось  понятно,
почему  в  помещения  фермы  не  пускали  никого,   кроме   обслуживающего
персонала, - иначе не прошло бы и недели, как  все  деревья  оказались  бы
ободраны наголо.
   После этого блаженного зеленого уголка центр  связи  казался  холодным,
бездушным - и опасным. Здесь, откуда осуществлялась вся связь Обсерватории
с остальными лунными базами, с Землей и  -  при  необходимости  -  даже  с
планетами, находилась самая уязвимая точка. Поэтому каждое  принимаемое  и
отправляемое сообщение непременно регистрировалось, а связисты  находились
под неусыпным наблюдением службы безопасности. Двое из  них  были  недавно
переведены - без  всякого  объяснения  причин  -  на  менее  ответственную
работу. Более того (об этом не знал даже Садлер), в тридцати километрах от
Обсерватории телескопическая камера каждую минуту фотографировала огромные
антенные комплексы, применявшиеся для дальней связи. И если какой-либо  из
этих  радиопрожекторов   будет   значительное   время   развернут   в   не
предусмотренном    программой     направлении,     служба     безопасности
незамедлительно примет меры.
   Все без исключения астрономы рассказывали о  своих  исследованиях  и  о
своем оборудовании с величайшей охотой. Даже если  кого-нибудь  из  них  и
удивляли некоторые вопросы  бухгалтера,  виду  никто  не  подавал.  Он  же
старался ни на секунду не выходить из  принятой  на  себя  роли.  Основным
методом был прямой, откровенный разговор по  душам.  "Это,  собственно,  к
работе не относится, но я всегда интересовался астрономией, а раз уж попал
на Луну, то хотел бы посмотреть все, что только возможно. Ну конечно, если
вы сейчас заняты..." Такая увертюра действовала как заклинание.
   Все подобные визиты организовывались Уагнэлом. Секретарь оказывал любую
помощь настолько охотно, что Садлер было заподозрил тут попытку отвести от
себя подозрения, однако позднее понял,  что  это  -  обычная  его  манера.
Бывают  такие  люди,   бессознательно   старающиеся   произвести   хорошее
впечатление на всех и каждого, установить со всеми дружеские отношения.  И
насколько же, наверное, плохо, подумал  Садлер,  работается  ему  с  таким
бесчувственным начальником, как профессор Маклорин.
   Сердцем  Обсерватории  являлся  десятиметровый  телескоп  -  крупнейший
оптический   инструмент,   когда-либо    созданный    человеком.    Скорее
внушительный, чем изящный, он располагался на верхушке  небольшого  холма,
чуть  поодаль  от  жилой  зоны.  Сложное  переплетение  форм,  опутывавших
огромный бочонок, придавало ему нужный наклон, а  для  разворотов  служила
круговая рельсовая дорожка.
   - Ничего похожего  на  земные  телескопы,  -  объяснял  Молтон.  Они  с
Садлером находились в ближайшем к прибору наблюдательном  куполе.  -  Вот,
скажем, труба. Она устроена так, чтобы можно было работать и днем. Без нее
солнечные блики от опорных конструкций попадали бы на зеркало и  неизбежно
создавали  бы  фон.  К  тому  же  зеркало  искривлялось  бы  от   нагрева,
требовались бы часы на охлаждение и настройку. На Земле такие дела  никого
не беспокоят, там телескопы  используются  только  ночью  -  те  немногие,
которые еще используются.
   - Я даже и не знал, что на Земле остались действующие  обсерватории,  -
заметил Садлер.
   - Да, несколько  штук  еще  есть.  Почти  все  они  заняты  подготовкой
специалистов. Там, в этой атмосфере, похожей на суп  с  клецками,  никакие
настоящие астрономические наблюдения  невозможны.  Вот,  скажем,  то,  чем
занимаюсь я сам - ультрафиолетовая спектроскопия. Интересующие меня  длины
волн полностью поглощаются атмосферой. Пока люди не вышли в  космос,  этих
линий никто и не видел. Иногда я даже удивляюсь - как это могла  на  Земле
появиться астрономия?
   - Странно он установлен,  -  задумчиво  заметил  Садлер.  -  Словно  на
пушечном лафете, ничего похожего на телескопы, которые я видел раньше.
   - Совершенно верно. Было решено не делать  установку  экваториальной  -
компьютер и без того легко отслеживает любую звезду. Но давайте  спустимся
и посмотрим, что из всего этого получается.
   Лаборатория   Молтона   являла   собой   фантастическое   нагромождение
полуразобранных (а может  -  полусобранных)  приборов,  абсолютно  Садлеру
незнакомых, в чем тот и признался.
   - И нечего вам особенно стесняться, - рассмеялся профессор.  -  Тут  же
почти сплошь самоделки, собственной конструкции - пробуем  и  так  и  сяк,
пытаемся что-нибудь улучшить. А вообще  дело  обстоит  следующим  образом.
Свет.  собранный  большим  зеркалом,  проходит  через   эту   вот   трубу.
Продемонстрировать его я не могу, сейчас фотографирует  кто-то  другой,  а
моя очередь чуть  попозже.  Но  когда  телескоп  передадут  мне,  я  смогу
направить его на любой участок неба, дистанционно, вон с того пульта. Ну а
потом - анализировать свет выбранной звезды одним из  этих  спектроскопов.
Боюсь, нам не удастся посмотреть, что там у них внутри - кожухи совершенно
глухие. Как я уже говорил, интересующее меня излучение сильно  поглощается
воздухом, поэтому во время работы оптические системы откачиваются.
   И тут Садлера поразила неожиданная, показавшаяся ему дурацкой мысль.
   -  Послушайте,  -  сказал  он,  оглядывая  путаницу  проводов,  батареи
электронных  счетчиков,  атласы  спектральных  линий,  -  а  вы   смотрели
когда-нибудь в этот телескоп?
   - Ни разу, - улыбнулся Молтон. - Устроить это совсем  нетрудно,  только
какой  смысл?  Все  настоящие  телескопы  -  не   более   чем   гигантские
фотоаппараты, никто через них не смотрит.
   Имелись, однако, в Обсерватории и телескопы поменьше, вполне  пригодные
для визуального наблюдения; некоторые из  них,  снабженные  телевизионными
камерами,  использовались  для  поиска  комет  и  астероидов,  чье  точное
местонахождение не было известно. Иногда Садлеру удавалось  получить  один
из этих приборов в свое распоряжение, и тогда он осматривал  небо,  причем
делал это совершенно наобум - набирал на  клавиатуре  пульта  произвольные
координаты, а затем вглядывался в телеэкран - что же за добыча попалась на
этот раз. Через некоторое время он научился пользоваться  Астронавтическим
ежегодником, и какое же это было торжество, когда вызванный с пульта  Марс
повис точно в центре поля зрения.
   Садлер смотрел на охристо-зеленый диск, почти заполнивший собой  экран,
со смешанными чувствами. Одна из полярных шапок чуть повернута к Солнцу  -
там у них начинается весна, иней  и  снег,  покрывающие  тундру,  медленно
оттаивают после долгой, жестокой зимы. Прекрасная планета - если  смотреть
издалека, но как же трудно строить на ней цивилизацию. Мало удивительного,
что ее решительным, закаленным сынам надоело терпеть выходки Земли.
   Яркое, невероятно четкое изображение стояло на экране как  влитое,  без
малейшего подрагивания и неустойчивости; на Земле Садлеру довелось  как-то
посмотреть на Марс в телескоп, и теперь он мог непосредственно  убедиться,
какие оковы сбросила с себя астрономия,  выйдя  в  открытое  пространство.
Маленький вспомогательный прибор, установленный на Луне, дает  возможность
за несколько часов увидеть гораздо больше, чем  видели  земные  астрономы,
десятилетиями изучавшие Марс при помощи огромных установок. И дело  совсем
не в расстоянии - оно фактически не меняется,  да  и  вообще  Марс  сейчас
очень далеко от Земли, - а в том, что исчезло дрожащее марево атмосферы.
   Налюбовавшись вдосталь на Марс, Садлер набрал  координаты  Сатурна.  От
потрясающей красоты зрелища перехватывало горло, невозможно было поверить,
что  этот  шедевр  создан  природой,  а  не  руками  какого-либо  великого
художника. Большой, чуть приплюснутый желтый шар плавал в  центре  сложной
системы колец. Даже с расстояния  в  два  миллиарда  километров  отчетливо
различались  неяркие  полосы  и  пятна  атмосферных  возмущений,  а   чуть
подальше, за  пределами  драгоценного  пояса  колец,  Садлер  насчитал  по
крайней мере семь спутников.
   Хорошо зная, что мгновенно действующему глазу телекамеры  не  под  силу
равняться с терпеливой фотопластинкой, он все-таки взглянул  на  некоторые
из  отдаленных  туманностей  и  звездных  скоплений.  Он  прошелся   вдоль
столбовой дороги небес - Млечного Пути,  задерживая  поле  изображения  на
некоторых особенно прекрасных группах звезд и сверкающих облаках  алмазной
пыли. Через некоторое время Садлер опьянел от беспредельной красоты небес;
чтобы вернуться к низким повседневным делам, нужна была какая-нибудь более
грубая закуска. Он направил телескоп на Землю.
   Такую огромную,  что  даже  при  наименьшем  увеличении  экран  не  мог
вместить ее целиком. Освещенные Солнцем  области  все  еще  занимали  чуть
больше половины диска, однако Садлер стал смотреть на  темную  его  часть.
Там, в ночи, тускло фосфоресцировали бессчетные  светлячки  городов,  и  в
одном из них спала сейчас Жанетта и, может быть, видела его во сне. Он уже
знал, что жена получила письмо - ее удивленный и в то же время  осторожный
ответ заметно приободрил Садлера, хотя от укора и одиночества,  читавшихся
между строк, ему хотелось плакать. Неужели он допустил  ошибку,  ну  зачем
были все  эти  откладывания...  Подобно  большинству  семейных  пар  этой,
плывущей  сейчас  перед  его  глазами  планеты,  Садлеры   не   торопились
обзавестись детьми, хотели сперва "проверить свою совместимость".  В  этот
век на людей, ставших родителями в первые годы совместной жизни,  смотрели
с удивлением и даже осуждением - такое поведение считалось  верным  знаком
пустоты и безответственности.
   Оба они хотели иметь полноценную семью и намеревались начать с  сына  -
развитие медицины позволило планировать  семью  заранее.  А  потом  Садлер
получил задание и впервые в жизни  осознал  всю  серьезность  межпланетной
ситуации. И уже не мог бросить Джонатана  Питера  в  неопределенное,  даже
страшное будущее.
   В прошлом подобное рассуждение остановило  бы  очень  немногих  мужчин.
Более того, угроза собственного ухода из мира зачастую заставляла  их  еще
сильнее  стремиться  к  единственной  известной   человеку   разновидности
бессмертия. Однако мир не знал войны уже двести лет, жизнеустройство Земли
стало сложным и хрупким, вспышка насилия разорвет его в  клочья.  Женщина,
обремененная ребенком, почти не будет иметь шансов уцелеть.
   А может быть, все это - просто мелодрама, и не  нужно  было  позволять,
чтобы пустые страхи взяли верх над здравым смыслом.  Знай  Жанетта  факты,
она и секунды бы не задумалась, несмотря на весь предполагаемый  риск.  Но
Садлер не мог говорить с ней откровенно -  и  не  мог  воспользоваться  ее
незнанием.
   И поздно рвать на себе волосы - все, что он любит, находится сейчас  на
этом погруженном в  сон  шаре,  отделенном  от  него  бездонной  пропастью
пространства. Он вернулся от звезд к людям,  через  беспредельную  пустыню
космоса - к одинокому оазису человеческой души.



12

   - Я не имею оснований предполагать, - сказал человек в синем костюме, -
что кто бы то ни было вас подозревает, однако организовать тайную  встречу
в Сентрал-Сити не представлялось возможным. Там слишком много людей, и все
всех знают.  Вы  и  представить  себе  не  можете,  насколько  трудно  там
уединиться.
   - А не слишком ли на посторонний взгляд  странно,  что  я  вдруг  решил
пойти в это место? - спросил Садлер.
   - Отнюдь нет, сюда приходят почти все гости города - если  им  удается.
Это вроде Ниагарского водопада - зрелище, ознакомиться  с  которым  каждый
считает своем обязанностью. И ведь их можно понять, вы согласны?
   Не  согласиться  было  трудно.  Вряд  ли   кто-нибудь   уходил   отсюда
разочарованным,  широко  разрекламированная   картина   превосходила   все
ожидания. Выйдя  на  балкона,  Садлер  испытал  настоящее  потрясение,  от
которого и сейчас еще не  совсем  оправился.  Легко  поверить,  что  очень
многие люди физически не могут дойти до этого места.
   С края каньона выступал прозрачный, даже скорее призрачный, словно и не
существующий  цилиндр,  и  юн  стоял  в  этом   цилиндре   над   пустотой.
Единственными признаками надежности, безопасности  являлись  металлическая
дорожка под ногами да  хрупкие  перильца,  за  которые  отчаянно  цеплялся
каждый, сюда приходящий, - в том числе и Садлер.
   Разлом Гигинуса числится среди величайших чудес Луны. Длина его  больше
трехсот километров, а  ширина  достигает  пяти.  Это  не  столько  каньон,
сколько цепочка связанных друг  с  другом  кратеров,  расходящаяся  в  две
стороны от огромного центрального провала.  И  здесь  находится  та  самая
дверь, через которую люди добрались до погребенных сокровищ богини ночи.
   Садлер уже мог  смотреть  себе  под  ноги,  не  подавляя  ежесекундного
желания зажмуриться. На бесконечной, как  казалось,  глубине  в  маленьких
лужицах искусственного света бестолково  тыкались  из  стороны  в  сторону
какие-то странные насекомые. Они походили на тараканов, внезапно  попавших
в луч карманного фонарика.
   Каждый  из  крошечных  жучков  являлся  в   действительности   огромной
землеройной машиной, разрабатывающей дно каньона. Дно  это,  расположенное
на многокилометровой глубине, было на удивление плоским - судя  по  всему,
вскоре после образования разлома его  затопила  лава;  застывая,  огненная
река превратилась в ровную каменную поверхность.
   Земля, повисшая прямо  над  головой,  освещала  противоположный  обрыв.
Каньон словно разрезал Луну пополам,  ему  не  было  конца  ни  слева,  ни
справа; в некоторых  местах  зеленовато-синий  свет,  лившийся  сверху  на
отвесную каменную стену, создавал неожиданную иллюзию -  Садлеру  начинало
казаться, что перед ним огромный водопад, извечно низвергающийся  в  недра
Луны. И вдоль всего этого водопада на невидимых  отсюда  паутинках  тросов
поднимались наполненные рудой емкости,  опускались  пустые.  Каждая  такая
бадья - Садлер видел их движущимися по  канатной  дороге  к  расположенным
где-то вдали металлургическим заводам - имела несколько метров  в  высоту,
но сейчас они казались крошечными, как бусинки. Как жаль, подумал он,  что
в этой руде есть только сера, кислород, кремний и алюминий, а  не  тяжелые
металлы.
   Однако хватит таращиться на чудеса природы, это все-таки конспиративная
встреча, а не  туристическая  экскурсия.  Садлер  вынул  из  кармана  свои
записки и начал рассказывать.
   Доклад занял совсем не так много  времени,  как  хотелось  бы.  И  было
совершенно  непонятно   -   остался   слушатель   доволен   расплывчатыми,
неопределенными выводами агента или нет.
   - Хотелось бы чем-нибудь вам  помочь,  -  заметил  он  после  минутного
раздумья, - но нам страшно не хватает людей. Дело принимает плохой оборот,
ближайшие десять дней будут  критическими.  В  окрестностях  Марса  что-то
происходит, но мы не можем узнать точно, что именно. Федералы построили по
крайней мере два корабля совершенно необычной  конструкции,  скорее  всего
они их испытывают. К сожалению, у нас нет никаких  определенных  сведений,
одни  слухи,  кажущиеся  бессмысленными,  но   в   то   же   самое   время
переполошившие министерство обороны.  Я  рассказываю  все  это,  чтобы  вы
получше представляли себе обстановку. На Луне об этом не  знают,  так  что
если кто-нибудь начнет рассуждать на подобные темы,  значит,  он  каким-то
образом получил доступ к секретной информации.
   Теперь насчет списка основных подозреваемых. Я вижу в нем Уагнэла,  но,
по нашему мнению, он чист.
   - Хорошо, я переведу его в список В.
   - Затем Браун, Лефевр и Толанский - у них совершенно определенно нет  в
Сентрал-Сити никаких сомнительных контактов.
   - Вы в этом полностью уверены?
   - Почти. Они используют свое свободное время на цели, весьма далекие от
политики.
   -  Я,  собственно,  так  и  думал.  -  Садлер  позволил  себе   роскошь
улыбнуться. - Уберем их совсем.
   - Теперь этот кладовщик, Дженкинс. Почему вы держите его в списке?
   - Он - единственный сотрудник Обсерватории, которому  не  нравится  моя
предполагаемая  деятельность,  вот,  пожалуй,  и  все  основания.   Ничего
уличающего у меня нет.
   - Ну что ж, понаблюдаем за ним здесь. Дженкинс приезжает в город  очень
часто, правда - по вполне понятной причине: на нем  лежат  все  закупки  в
местных магазинах. Теперь в списке А  остается,  если  не  ошибаюсь,  пять
фамилий.
   - Да, но меня бы очень удивила виновность любого из них.  Об  Уилере  и
Джеймисоне мы уже  говорили.  Поход  в  Море  Дождей  вызвал  у  Маклорина
сомнения относительно Джеймисона, но я не думаю, что это  серьезно.  Да  и
вообще, все задумал Уилер.
   - Далее - Бенсон и Карлин. Их жены родились на Марсе, и к тому же они с
очень большим жаром спорят на политические  темы.  Бенсон  -  электрик  из
ремонтного отдела, а Карлин - санитар. У них вроде бы есть  некое  подобие
мотива, но все это как-то очень туманно. Да и слишком уж они  бросаются  в
глаза.
   И есть один человек, которого стоило бы переместить  в  ваш  список  А.
Молтон.
   - Доктор Молтон?  -  поразился  Садлер.  -  А  что,  есть  какие-нибудь
основания?
   - Ничего особо серьезного, но  он  летал  несколько  раз  на  Марс,  по
астрономическим делам, и имеет там друзей.
   - Молтон никогда не говорит о политике; я пробовал  его  прощупать,  но
реакции не было ровно никакой. Не думаю, чтобы  у  профессора  было  много
контактов в Сентрал-Сити - судя по всему, он не интересуется ничем,  кроме
своей работы, а в город ездит исключительно из-за спорткомплекса, чтобы не
терять форму. Что-нибудь еще у вас есть?
   - К величайшему сожалению - нет. Все остается по-прежнему, пятьдесят на
пятьдесят. Утечка несомненно имеется, но как знать,  вдруг  она  здесь,  в
Сентрал-Сити?  А  намек  насчет  Обсерватории   вполне   может   оказаться
намеренной дезинформацией. Очень трудно себе  представить,  каким  образом
кто-нибудь из ее сотрудников передает сведения Федерации - да  вы  и  сами
обратили на это внимание. Радиопрослушивание не обнаружило  ничего,  кроме
нескольких не зарегистрированных, но вполне невинных  переговоров  личного
характера.
   Садлер со вздохом спрятал записную книжку и еще раз посмотрел  вниз,  в
головокружительную бездну, над которой  опасно  парил  этот  хрупкий,  еле
заметный пластиковый пузырек. Тараканы поспешно  расползались,  освобождая
довольно большую площадку около самого  основания  обрыва;  неожиданно  по
залитой светом прожекторов стене начало медленно расползаться серое пятно.
(Сколько дотуда? Два километра? Или три?) Пыль начала оседать,  а  облачко
дыма быстро рассеялось в вакууме. Садлер начал считать секунды,  дошел  до
двенадцати и только тогда сообразил бессмысленность этого  занятия.  Рвани
там даже атомная бомба, он все равно бы ничего не услышал.
   Человек в синем костюме кивнул Садлеру, поправил ремешок фотоаппарата и
снова превратился в обыкновенного туриста.
   - Подождите тут десять минут, - сказал он, - и  ни  в  коем  случае  не
приближайтесь ко мне при случайных встречах.
   Садлер обиженно насупился - как ни говори, он не был таким  уж  зеленым
новичком. Его стаж в  Планетарной  разведке  достиг  уже  половины  лунных
суток.
   Зайдя в небольшое кафе, Садлер оказался единственным его посетителем  -
а ведь обычно на вокзале Гигинуса не протолкнуться. Общая неопределенность
ситуации отпугивала туристов; те, которых она  застала  на  Луне,  спешили
домой, билеты на отбывающие корабли брались с бою. Никто ничего толком  не
знал, но все чувствовали - первые неприятности  начнутся  здесь.  Вряд  ли
Федер