Мы были тихие, как всегда. Но все стали понимать, что мы люди, а не скот.
О, это было очень большое дело! Без этого люди сошли бы с ума, стали бы
как машины...
   Мы готовили оружие. Острый камень, немножко похожий на топор, сломанный
гаечный ключ - это уже оружие. Все это мы собирали и прятали в шахте, в
укромных местах. В камере ничего не спрячешь - голое железо, нигде ни
щели, а нары и стол убирались.
   Так мы готовились начать войну в Подземном городе. Раш говорил: "Если
кто-нибудь сможет убежать, пускай бежит и на весь свет кричит о Подземном
городе". О, Раш очень умный человек! Это он научил меня бежать из
Подземного города. Он сказал: "Если тебе это удастся, постарайся как можно
скорее добраться до СССР и там рассказать обо всем". Какое счастье, что я
увидел красный флаг на корме "Днепра"!
 
 
   Гарри Гульд бежит из подземного города 
 
   Однообразие жизни Подземного города внезапно нарушилось. Сначала был
резко уменьшен продовольственный паек. Электричество стало светить не так
ярко. А затем однажды в стальной камере не открылась дверь, через которую
заключенные выходили на работу. Она не открывалась очень долго - может
быть, несколько дней. И даже изнуренные каторжным трудом люди
встревожились:
   почему не гонят на работу?
   А потом электрические лампочки, непрерывно светившие на протяжении
нескольких лет, внезапно погасли. Это было похоже на крушение мира.
Стальная камера наполнилась густым, ощутимым мраком. Репродуктор начал
было говорить:
   - Безымянные, сохраняйте...
   В этот миг загремел оглушительный взрыв, не похожий на те, какими
дробили породу в шахте. Заключенные упали на пол. Стальная камера звенела,
гудела, как огромный резонатор; люди затыкали уши... Вдруг заплескалась
вода. Раш принялся ощупывать стальную стену. Найдя бойницу, уже не
опасаясь пули из автомата, он закричал:
   - Отоприте! Нас заливает.
   Но никто не отозвался. Охраны не было.
   Тогда узники бросились к двери. Навалились скопом, давя друг друга. Но
гладкая сталь не поддавалась. А вода все прибывала. Она достигала уже
нар...
   Русский сложил руки рупором и громко скомандовал:
   - Все на нары! Ко мне!
   Толпа повиновалась. Триста человек в темноте, стоя на нарах, сбились в
тесную кучу, и нары не выдержали - стали поддаваться. Тотчас же кусок их
был выломан и превращен в таран. Но после первых ударов, прогремевших по
всему подземелью, как гул набата, вдруг зажглось электричество и
репродуктор заявил:
   - Заключенные, сохраняйте спокойствие... - Голос был незнакомый,
совершенно не похожий на прежний. - Облеченный полнотою власти, я принимаю
на себя руководство Подземным городом. Я несу ответственность за порядок и
дисциплину, за уровень производства. Кто будет добросовестно работать, тот
может рассчитывать на возвращение имени, человеческого достоинства, а со
временем и свободы. Кто осмелится сопротивляться, - будет предан
военно-полевому суду, который покарает виновных по всей строгости законов
военного времени, вплоть до расстрела.
   Диктор умолк, и заключенные снова увидели в бойницах стволы автоматов.
За стальными стенами послышалось щелканье затворов.
   Репродуктор заревел:
   - Разойтись по местам!
   Но заключенных уже нельзя было остановить.
   - Свобода или смерть!
   Они принялись колотить обломком нар в стальную дверь.
   Автоматы молчали, и это придавало заключенным еще больше сил.
   Вдруг нары ушли в стены, а из-под пола поднялся стол. На нем стоял
рыжеволосый человек с самоуверенной рожей. Скрестив руки на груди, он с
наглой улыбкой оглядывал окруживших его заключенных. Многие бросились к
столу, чтобы стащить этого наглеца на пол, но рыжий поднял руку и сказал:
 
   - Спокойнее, парни! Если вы меня укокошите, то никогда уже отсюда не
выберетесь.
   Он говорил по-английски, но с явным немецким акцентом.
   - Мы требуем свободы! - закричали со всех сторон. - Мы разнесем эту
тюрьму.
   Свободы!
   Рыжий ткнул пальцем в себя и расхохотался.
   - Разве я не похож на вестника освобождения? Разрешите представиться,
ребята: Джонни-Счастливчик, полноправный гражданин великой и весьма
демократической страны. Мне поручено ознакомиться с вашим житьем-бытьем и
подготовить все к вашему освобождению. Как только будет заключен мир, вы
тотчас же поедете домой... Сегодня начнется перепись, вы сейчас получите
анкеты. Мы установим имя, место жительства каждого и - счастливого пути! А
до заключения мира вы немного поработаете. Чтобы не скучать от безделья.
   Слова этого молодчика произвели ошеломляющее впечатление. Одни по
простоте своей возликовали: "Ура, свобода!"; другие со сверкающими от
гнева глазами, возмущенные, подступили к новому тюремщику:
   - Сколько еще мы будем здесь томиться? Мы требуем свободы! Ни одного
дня здесь не останемся...
   Улыбка на лице у рыжего стала еще шире. Он беззаботно пожал плечами и
пренебрежительно бросил:
   - Ну, что же... Чем больше вы будете кричать, тем позже получите
свободу.
   Его бы, пожалуй, не выпустили, но в это время из всех бойниц посыпались
свернутые в трубочку белые бланки анкет. Заключенные кинулись ловить их, и
рыжий спокойно прошел сквозь толпу; дверь перед ним распахнулась, кое-кто
успел разглядеть в коридоре вооруженных охранников.
   Пользуясь наступившей в камере сумятицей, русский обменялся несколькими
фразами с Гарри, Блендом и Моро.
   - Нужно продолжать, - сказал он. - Что бы ни произошло, мы обязаны
бороться и добиться свободы!
   В эту минуту репродуктор стал вызывать заключенных по номерам. Среди
десяти вызванных оказался и Гарри.
   Открылась дверь. Гарри не успел проститься с Рашем, а дверь уже
захлопнулась. Лифт поднял десять заключенных на шахтный двор, и они
двинулись в обратном направлении той же дорогой, по которой несколько лет
тому назад были доставлены в свою стальную тюрьму. Подъемник поднял их на
поверхность залива.
   Тот же крутой каменистый берег. Сверкали на солнце ледники. Гарри видел
дневной свет, солнце - и плакал от радости и боли в глазах.
   В заливе стоял большой океанский пароход. Заключенных доставили к нему
на шлюпках, велели подняться на палубу. Пленные грузили в трюм огромные
тяжелые ящики. Несколько вооруженных охранников следили за работой.
   Когда начальник охраны приказал прекратить работу и заключенных погнали
к трапу, Гарри сделал вид, что оступился и упал в воду.
   Пока его искали у левого борта, он проплыл под кораблем, поднялся на
палубу по штормтрапу справа и залез в шлюпку. Под брезентом никто его не
видел и было сравнительно тепло.
   Если бы не встреча с "Днепром", Гарри, пожалуй, погиб бы от голода. Но
он предпочитал смерть возвращению на подземную каторгу...
   - А теперь как хорошо получилось, - сказал он, снова набивая трубку, и,
помолчав, вдруг решительно добавил: - Я не хочу возвращаться в Монию...
   Скажите, ваша страна примет меня?
 
 
   Дело принимает неожиданный оборот 
 
   Всю дорогу Лев думал о таинственном Подземном городе. Каким образом
гитлеровцы захватили остров в Арктике? Где расположен этот остров? Неужели
этот кусок суши, затерянный в высоких широтах Северного океана, никому не
известен. Если ему будет разрешено произвести испытания "Светолета" в
Арктике, надо поискать этот остров. Может, представится случай помочь
заключенным в его подземельях... Но вот что странно: судно Монии, -
государства, которое называет себя демократическим, - посещает этот
остров, что-то вывозит оттуда, а мир ничего не знает о Подземном городе, о
томящихся там в течение ряда лет людях - солдатах армий, боровшихся против
гитлеровской Германии. Чем это объяснить? За этим кроется какая-то
преступная тайна.
   Во время испытаний "Светолета" надо будет самым внимательным образом
осмотреть эту часть Ледовитого океана.
   ...В Москве Льва ждали сотни дел. Много времени отнимало окончательное
снаряжение "Светолета". После первых испытаний пришлось внести некоторые
усовершенствования, переконструировать отдельные приборы...
   К середине июля техническая сторона экспедиции была обеспечена. Тем
досаднее были проволочки организационного порядка. Минуло десять дней со
времени возвращения Солнцева из Мурманска, а вопрос о посылке "Светолета"
в Арктику все еще не был решен. В содействии молодому ученому не
отказывали, но никто не понимал его торопливости.
   Однажды вечером в кабинете раздался резкий телефонный звонок. Трубку
взял Рыбников:
   - Алло! Да... А вам кого? Ага... А кто спрашивает?
   И вдруг трубка в руке Рыбникова вздрогнула.
   - Из секретариата? Понимаю...
   Жестом он позвал Солнцева.
   - Я у телефона, - сказал Солнцев. - Слушаю вас... Понимаю... Утром
переговорю... Я тоже думаю, что теперь поймут... Спасибо, спасибо вам,
дорогой товарищ... Очень благодарен...
   Лев положил трубку; одним прыжком очутился подле Нади, подхватил ее на
руки, завертел, закружил:
   - Ура! Летим! Все в порядке! Ура!
   На следующее утро в главке, где так долго не могли решить вопрос о
полете, его встретили с распростертыми объятиями. Начальник усадил его в
кресло, сам сел напротив.
   - Ваш вопрос решен положительно. Если и были задержки, то не сетуйте на
нас:
   "Светолет" - дело новое, а мы хотим иметь полную уверенность в успехе.
Мы тщательно изучили возможности вашей машины... и можете действовать...
   Представителем Высшего технического совета на борту "Светолета" будет
профессор Никита Галактионович Иринин. Не возражаете? Насчет состава
экспедиции... Разрешите, я назову кандидатов, которые, на мой взгляд, не
вызовут возражений и с вашей стороны. Первый ваш помощник и ассистент
Надежда Алексеевна Солнцева... Правильно?
   - Да, она будет вторым водителем и метеорологом.
   - Затем Гарри Гульд, за которого вы так ходатайствовали. Кстати, он
принят в советское гражданство... Устин Петрович Рыбников, моряк, очень
хорошо знающий Арктику. Я не ошибся? Вот видите, расхождений нет....
   В дверь постучали. Вошел молодой человек с умным, слегка усталым лицом.
Это был секретарь министра.
   - Я пришел за вами, - сказал молодой человек. - Министр ждет...
   Через минуту он ввел Солнцева в кабинет. Министр окинул Льва быстрым
взглядом из-под пенсне и пригласил сесть.
   - Я жалею, что не мог раньше заняться вашим делом, - сказал он. - Я был
в отъезде. Несколько слов вместо инструкции. - Он придвинул Льву
портсигар. - Запомните! Вы - начальник научной, - он подчеркнул это слово,
- экспедиции по испытанию "Светолета" в арктических условиях. Испытания
будете производить в нашем и соседнем секторах Арктики. Разрешение от
соответствующего правительства получено. Но ни на секунду не забывайте о
том, что в соседнем секторе Арктики расположена крупная военно-морская
база Монии. Поэтому каждое ваше движение станет объектом скрупулезного,
скорее всего враждебного наблюдения. Остерегайтесь провокации! Не давайте
пищи клеветникам. Если им нужна муха, чтобы сделать слона, то не давайте
им этой мухи! И если на вашем пути действительно встретится остров, о
котором рассказывал Гарри Гульд, не забудьте, что представители Советского
Союза не вмешиваются во внутренние дела других держав, как бы малы эти
державы ни были. Ясно? - Министр улыбнулся. - Но приземлиться на этом
острове, если он действительно не отмечен на картах, вам разрешается. На
это есть санкция того же правительства. Оно даже просило дать ему возможно
более полные сведения обо всех островах, которые могут быть открыты вами в
его секторе Арктики... Ну, счастливого пути!
 
 
   SOS! SOS! SOS!
 
 
   Солнце не покидает небес. Оно превратило дикий холодный край в
сказочную страну света и красок. В небе плывут пылающие корабли, а внизу
сверкают колонны причудливых дворцов, замков.
   Таково лето в Арктике.
   Тучами проносятся стаи птиц. В полыньях ныряют тюлени. Они фыркают,
отплевываются - и снова ныряют. А из-под тороса поднялась старая
медведица, отряхнулась, облизала медвежонка и тронулась к ближней полынье.
Медвежонок трусит позади. Уже слышно, как плещутся и сопят тюлени.
Мать-медведица ползет на брюхе, толкая перед собой осколок льдины, чтобы
скрыть черный треугольник - два глаза и блестящий нос. Вдруг медведица
оставляет осколок, поднимается на задние лапы, передними защищает глаза от
солнца и, изумленная, смотрит вперед. Такого огромного моржа она никогда
не видела!
   Гигант ломится сквозь лед, раздвигает ледяные поля, и медведица
чувствует, что лед колеблется и гудит под нею. Ее охватывает страх. Она
уже не думает об охоте, пятится к медвежонку, торопливо уводит его за
торосы и оттуда, вздрагивая и растерянно облизываясь, следит за
движениями, чудовища.
   А с палубы "Днепра" увидели медведицу с медвежонком. Павел Игнатьевич
Проценко, выплескивая за борт остатки вчерашнего супа, заметил, будто один
из торосов встал на дыбы. Кок сообразил, что перед ним медведь, и бросился
к Вале Стах:
   - Товарищ суперкарга! Попросите вахтенного начальника остановить судно!
   Тонна мяса гуляет, да какого!
   Валю окружила нетерпеливая молодежь, вооруженная винтовками,
дробовиками.
   Все требовали, чтобы Валя доложила начальству о медведе и испросила
разрешения на охоту.
   Вахтенный помощник Вася Богатырев, заметив с мостика непорядок на
палубе, крикнул:
   - Эй, там, на шканцах! По какому поводу митинг?
   - Медведь! Медведь! - закричали в ответ.
   Богатырев посмотрел в бинокль и увидел медвежью морду, выглядывавшую
из-за тороса.
   - Ну, что ж... В двадцать минут уложитесь? Ждать никого не будем!
   Он повернул рукоять машинного телеграфа на "стоп", и "Днепр" замер
среди льдов. За кормой, где еще пенилась вода, ныряли и сталкивались
только что отколотые льдины.
   Раньше чем опустили штормтрап, нетерпеливые охотники спустились по
канатам и были уже на льду.
   Перед медведицей появилась толпа разгоряченных людей. Она впервые
видела двуногих, не знала их повадок, но почувствовала, что встреча с ними
не сулит ничего хорошего. Она шлепком толкнула медвежонка и пустилась с
ним наутек.
   Ледяной простор огласился бешеным треском. Никогда не слышала
медведица, чтобы столько льдин сталкивалось одновременно. Но когда что-то
вдруг больно обожгло ей бок, она поняла, что это не льдины сталкиваются, а
происходит нечто страшное, угрожающее ее жизни. И тут инстинкт матери был
побежден безотчетным ужасом. Медвежонок беспомощно бросался из стороны в
сторону, но нигде не мог найти свою мать: она исчезла между торосами...
   В испуге малыш зажмурил глаза и вдруг почувствовал, что какое-то
незнакомо пахнущее существо схватило его, прижало к себе и нежно гладит, а
голос у этого существа ласковый, как перезвон капель, падающих в полынью.
   - Ах ты, мишка-мишук! - говорила Валя. - Какой же ты славный...
   Звереныш, еще вздрагивая от пережитых волнений, уткнулся мордочкой в
разрез Валиного бушлата и затих.
   А молодежь не прекращала преследования. Пули с визгом носились над
ледяными глыбами.
   Но вот заревела мощная сирена "Днепра", призывая увлекшихся охотников
на борт. Люди с сожалением поглядели вслед скрывшемуся зверю и
заторопились к судну. Прежде чем они ухватились за тросы штормтрапа и
спущенные канаты, "Днепр" уже начал давить молодой лед.
   Едва Валя очутилась на палубе с медвежонком на руках, как с мостика
повелительно раздалось:
   - Товарищ Стах!
   Девушка опустила медвежонка на палубу и торопливо поднялась на мостик к
вахтенному начальнику.
   - Слушайте, суперкарго, - сказал Вася Богатырев, - только что принят
"SOS".
   Какой-то купец терпит бедствие прямо к северу от нас... Проверьте
авральную готовность - водяную и ледовую, но чтобы без суеты было. Поможем
- и обратно на курс...
   Валя ответила, как полагается: "Есть!" - и поспешила выполнять
приказание.
   Она забыла о медвежонке и не обратила внимания на то, что кто-то дважды
шлепнул ее по ноге. Но когда стала спускаться на нижнюю палубу, то
увидела, как, кувыркаясь, обгоняя ее, со ступенек скатился белый шар.
   - Ах ты, мой бедняжка!.. - Валя подхватила медвежонка на руки и,
заперев звереныша в своей каюте, побежала в кубрик.
 
 
   "Светолет" отправляется в Арктику 
 
   Десять дней ожидания не прошли даром. "Светолет" был отлично
подготовлен к экспедиции. В последние дни на нем были установлены две
новинки: радиоглаз - прибор, позволяющий видеть на далеком расстоянии даже
ночью и в тумане, и нового типа ультразвуковой аппарат.
   Поздним вечером автомашина промчалась по Ленинградскому шоссе, миновала
дачные поселки и свернула в лес. Узловатые корни сосен пересекали дорогу,
и шоферу пришлось несколько замедлить ход. Минут через пятнадцать в свете
фар обозначилась просека. Дорога уперлась в высокий кирпичный забор. В
воротах открылся глазок, и тотчас они широко распахнулись.
   Гарри в недоумении огляделся. Посреди квадратного двора, освещенного
сильными фонарями, возвышалось продолговатое здание, а позади него
виднелось высокое круглое строение. Ничего похожего на аэродром - ни
взлетной дорожки, ни прожекторов, ни красных лампочек.
   Из широких дверей круглого здания выкатывали диковинную машину
грушевидной формы. Ее тупой конец был обращен кверху. Три голенастые ноги
были обвиты спиралями амортизаторов.
   Из длинного здания вышел человек в комбинезоне. Он поздоровался с
Солнцевым, а когда ему представили Гарри и Рыбникова, назвался:
   - Федоров.
   - Мой первый помощник, - сказал Солнцев и скомандовал: - В
горизонтальное положение!
   Федоров вошел в кабину, и колба машины приняла горизонтальное положение.
   Солнцев последовал за своим помощником. "Светолет" вдруг хлопнул
по-птичьи крыльями, о существовании которых до сих пор ни Гарри, ни
Рыбников не подозревали. Крылья стали поворачиваться вокруг продольной
оси. Эти небольшие, тонкие и, видимо, чрезвычайно прочные плоскости то
меняли угол наклона, то выдвигались, то втягивались внутрь. Потом крылья
повернулись ребром к земле и так плотно прижались к фюзеляжу, что опять
стали незаметными. Вдруг машина снова приняла вертикальное положение.
Гарри не мог понять, как Солнцев и Федоров, сидя в кабине, сохраняют
равновесие. Но больше всего изумился он, когда над машиной раскрылись
четыре лопасти воздушного винта. Послышалось жужжание. Пропеллер вертелся
все быстрей и быстрей, пока не сделался невидимым.
   Гарри, неосторожно приблизившись к аппарату, почувствовал, что его
прижимает к земле. Он сделал еще несколько шагов - его чуть не повалило.
Он с трудом отпрянул назад, а кепи, сорванное ветром, стремительно
покатилось по земле, затем взлетело в воздух и исчезло в лесу за забором...
   Машина вдруг присела, вобрав в себя длинные ноги и выпустив широкие
лыжи.
   Потом опять появились ноги, а лыжи скрылись в пазах. "Светолет" снова
выпрямился, и Гарри показалось, что ноги его стали еще длиннее.
   - Ну и машина! - усмехнулся Рыбников. - Она и на ногах, она и на
лыжах...
   - Она и во льдах, и под водой, - улыбнувшись, добавила Надя.
   Гарри спросил:
   - Как же люди держатся, когда машина в небо смотрит?
   - Кабина круглая, - ответила Надя, - и свободно ходит на шарнирах
внутри корпуса. Центр тяжести всегда под ногами.
   - Что-то уж больно сложно, - покачал головой Рыбников.
   - Наоборот, - возразила Надя, - все детали, все приборы и механизмы
построены чрезвычайно просто.
   - Где уж там просто! - буркнул Рыбников. - Право, спокойнее лететь на
обыкновенном самолете. А на "Светолете"... Как бы не получилась
вынужденная посадка где-нибудь на земной макушке. Скорость-то какая у вас?
   - Скорость любая - от нуля до четырех тысяч километров в час... Если
понадобится, можем стоять в воздухе, на воде и под водой неподвижно... А
поднявшись в стратосферу...
   - А на земле "Светолет" может стоять неподвижно? - невольно съязвил
Рыбников. - Не удержишь, как кровного жеребца...
   Точно оскорбленная шуткой, машина вдруг подпрыгнула и медленно стала
подниматься по вертикали. Жужжания мотора почти не было слышно.
   - Вот так-так! - свистнул Рыбников. - Машина