что впереди них кто-то тщетно старается
достичь гребня, лихорадочно цепляется за шероховатости льда, но неминуемо
срывается вниз, на выступ, служащий ему опорой. Освобожденные, помогая
друг другу, вскоре дотянулись до этого выступа и стянули человека за ноги.
   Грозный рев толпы, лес поднятых рук...
   - Что там такое? Что их так всполошило? - спросил Чарлей Гастингс.
   - Сейчас узнаем, - ответил Лев.
   Толпа вела своего пленника к ним. Передние, прыгая от холода, перебивая
друг друга, рассказали, что пойман один из заправил Подземного города.
Кто-то крикнул, что это не только заправила Подземного города, но и бывший
начальник гитлеровского концлагеря в Шверине. Он сам привозил в Подземный
город военнопленных. Его узнали многие...
   - Позвольте спросить, - обратился Лев к Гастингсу, - не узнаете ли вы в
этом бандите начальника вашей полярной экспедиции, господина Джонатана
Блекпига?
   Поглядите на него хорошенько.
   Но увидеть своего компаньона живым Гастингсу не пришлось. Когда толпа
расступилась, он увидел труп, едва прикрытый лохмотьями. Это было все, что
осталось от бандита.
   - Нет, - собрался наконец с духом Гастингс, - это не начальник нашей
полярной экспедиции, это не господин Джонатан Блекпиг...
   - Кто же это, по-вашему?
   - Не знаю...
   - А мне казалось... - начал было Солнцев.
   - Молодой человек, зачем вы хотите поссориться со мной? Вы же видите,
на что способна разъяренная толпа? - Гастингс шипел на ухо Льву, стараясь,
чтобы другие его не слышали. - Я не узнаю в этом убитом господина
Джонатана Блекпига, вот и все... А если бы это и был он, то какое
отношение я имею к нему, скажите пожалуйста? Я просто узнал о нем из
газет. Национальное чувство - вот что вызвало у меня интерес к нему.
   Между тем толпа вернулась на отмель, снова окружила костры.
   Вдруг откуда-то сверху послышалось:
   - Почтенные господа, эй, господа!..
   Из трещины наверху выглядывала какая-то нелепая фигура с рогатой
головой.
   Человек знаками звал к себе. Лев протер глаза: "Что за притча?!"
   - Я - Симху-Упач, великий шаман племени медведей-воинов... Мы с ним
вместе приехали. - Рогатая голова кивнула на лежавший внизу труп. - Мне
ничего не будет? Я хочу сойти.
   - Сходите, - сказал Лев.
   Шаман вылез из щели и соскользнул вниз. Он потянул за ремень;
послышался лай, визг, а из трещины показались четыре лохматых пса,
запряженных в легкие эскимосские сани. Это были тощие, одичавшие и
изнуренные животные.
   - Восемь было, - сказал Симху-Упач. - Четырех загнали и съели. Теперь
человека нет, а имущество - вот, - показал он на рюкзак, привязанный к
саням.
   Гастингс протянул было к рюкзаку руку, но Лев взял его первым.
   В рюкзаке ничего не было, кроме кожаной папки, туго набитой бумагами.
   - В этой папке, вероятно, кроется разгадка личности убитого, - сказал
Лев.
   Гастингс глядел на него с невозмутимым видом.
   - Интересно, - сказал он.
   Они вернулись в кабину "Светолета", и Лев открыл папку. Сверху лежал
сафьяновый бумажник, на котором было вытиснено: "Совершенно секретно.
   Подземный город. В случае опасности уничтожить".
   На листе пергаментной бумаги был напечатан заголовок: "Договор". В
нижнем углу краснела клякса печати.
   - "Договор... на совместное владение и эксплуатацию недр одного из
островов в Северном Ледовитом океане под названием "Подземный город", -
начал читать Лев.
   Гастингс побледнел:
   - Холодно, черт возьми!
   - В машине холодно? Восемнадцать градусов. Это вам кажется.
   - Приступ малярии, должно быть, - сказал Гастингс.
   - "Мы, нижеподписавшиеся, - продолжал читать Солнцев, - "Общество
дальних исследований", именуемое в дальнейшем "Общество", в лице своего
правления, представленного господами Ч.Гастингсом и Д.Блекпигом - с одной
стороны и командование Подземного города в лице коменданта господина
Крайца- с другой, заключили между собой договор о нижеследующем:
   Действуя на основании полномочий, выданных мне, О.Крайцу, в свое время
лично Адольфом Гитлером, и являясь в настоящее время единственным лицом,
несущим ответственность за порядок в Подземном городе, я, комендант этого
города, передаю в распоряжение "Общества"
   все имущество Подземного города вместе с рабочей силой и охраной,
вместе со всеми материалами и запасами.
   Весь мертвый инвентарь оценивается сторонами в сумме сто сорок
миллионов долларов, весь живой - в сумме восемь миллионов пятьсот тысяч
долларов, по цене восемьсот долларов за рабочего и тысяча за охранника.
   Означенная сумма является личным вкладом Крайца, который отныне
принимает фамилию Конноли. "Общество" обязуется внести столько же
наличными, живым и мертвым инвентарем в целях увеличения добычи и развития
горных промыслов Подземного города"...
   - Довольно! - крикнул Чарлей Гастингс, сжимая кулаки. - Это позорнейший
из документов, какой мне приходилось читать!
   - В самом деле? - спросил Лев. - Однако здесь упоминается фамилия
Гастингс.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Ничего особенного. Я лишь хочу обратить ваше внимание на то, что этот
рабовладельческий документ подписан неким господином Чарлеем Гистингсом.
Это ваш однофамилец?
   Гастингс молчал, кусая губы.
   - Кстати, - продолжал Лев, - господин Менкс-старший, подпись которого
также украшает этот договор, - не тот ли это некоронованный король вашей
страны, которому принадлежит чуть ли не вся угольная и металлургическая
промышленность?
   - Никакого Менкса-старшего я не знаю!
   - И Гастингса не знаете?
   - Сколько? - скрипнув зубами, вдруг бросил Гастингс.
   - Что "сколько"? - в свою очередь спросил Лев озадаченно.
   - Сколько за документы?
   - За какие документы?
   - Что вы, не понимаете, что ли? Я готов приобрести эти документы - ну,
эти, что в папке! Правда, мы нашли их вместе. Но так и быть...
   - Ах, документы? - перебил Лев Гастингса. - Они не продаются.
   - Все в мире продается.
   - В капиталистическом, вы хотели сказать?
   - Это абстракция. Практически: миллион долларов, чеком на любой
европейский банк.
   - Ну, знаете...
   - Понимаю! Два миллиона долларов! Сможете жить в любой части земного
шара.
   Вилла на Мадагаскаре! Круглый год аромат весны! Сказочные плоды,
сказочные розы! Роскошные женщины! Покорные рабы!
   Лев спокойно спрятал сафьяновый бумажник во внутренний карман
комбинезона.
   - Вы слишком щедры. Впрочем, горбатого могила исправит...
   Чарлей Гастингс рванулся к Солнцеву, вцепился клешами пальцев в
комбинезон на груди, другой рукой схватил за горло:
   - Отдайте! Отдайте! Я возьму силой! - Он сунул руку в задний карман.
   Лев был начеку. Удар в скулу - и Гастингс покатился, не успев вытащить
пистолет.
   - Силой? Попробуйте силой.
   Одну минуту казалось, что Гастингс убит. По лицу его разлилась
зеленоватая трупная бледность. Потом он провел рукой перед лицом, будто
отгоняя мух, чихнул, закряхтел и стал подниматься.
   - Простите мою резкость... Мы просто не поняли друг друга... - Он
протянул руку. - Итак, десять миллионов долларов чеком на любой
европейский банк.
   Лев не обратил внимания на протянутую руку.
   - Я прошу вас, - сказал он, - не испытывайте больше моего терпения!
Поняли?
   Эти документы принадлежат всему человечеству.
   - Понял! Пятнадцать миллионов! Пятнадцать! - на губах Гастингса
показалась пена, как у бешеной собаки. - Пятнадцать! Подумайте!
   Лев пожал плечами и взялся за ручку двери.
   В это время из тучи вышли на посадку три авиаэскадрильи с монийскими
опознавательными знаками. Вскоре генерал Гробз собственной персоной явился
"засвидетельствовать почтение начальнику русской экспедиции кандидату наук
Солнцеву". Лев сдержанно поблагодарил и сказал, что монийские граждане
предупреждены и готовы к посадке на самолеты.
   На льду развернулась походная канцелярия. Но сколько ни взывали
офицеры, никто из освобожденных не хотел воспользоваться самолетами
монийской авиации для возвращения на родину: все хотели лететь на
советских машинах. Пришлось Льву объяснить, что советские самолеты могут
взять только две тысячи человек, остальные будут вывезены с этого острова
на ледоколе "Днепр", который прибудет сюда через неделю. Лишь после этого
зарегистрировалось десять офицеров и сто девять бывших солдат монийской
армии.
   Чарлей Гастингс имел в кабинете своего самолета конфиденциальную беседу
с генералом Гробзом. Генерал не узнавал веселого циника... Куда девалось
мудрое спокойствие марабу? Перед генералом сидел взбешенный, близкий к
помешательству человек.
   - Теперь никакие фокусы не выйдут. Везите этих пленных прямо в Монию. Я
позабочусь о встрече... Не в Кардию, а в Монию!
   - Но ведь это зараза! - возмутился генерал.
   - Действуйте! Ответственность я беру на себя.
   - Проклятые большевики! - это было все, чем генерал мог отвести душу.
   В это время заговорил репродуктор:
   - Советская экспедиция приглашает всех желающих присутствовать при
погребении останков русского моряка капитана Родионова, открывшего этот
остров более ста лет тому назад.
   - Пойдем послушаем, - сказал генерал.
   - Пожалуй! - согласился Гастингс. - Интересно, как это русские
открывали здешние края.
 
 
 
   Похороны Родионова 
 
   На берегу из камня соорудили трехметровый гурий. На высоте
человеческого роста в него вделана прямоугольная пластинка из нержавеющей
стали, на которой Надя тщательно выгравировала:
 
   "Здесь покоится прах русского моряка, капитана китобойного судна
"Надежда" Григория Родионова, открывшего этот берег в 1825 году и умершего
в 1827 году вместе со всей командой.
   Советская экспедиция. Июль. 19... г.".
 
 
   Иринин, Рыбников и Федоров заканчивали цементирование памятной доски,
когда вокруг гурия начали собираться толпы освобожденных. Пришли также
монийские солдаты из экипажей самолетов. Даже арестованные охранники
Подземного города толпились вдали: по-видимому, конвойные перевели их
поближе, чтобы самим хоть издали наблюдать церемонию.
    
 От "Светолета" отделилась небольшая группа: приближались Солнцевы - отец,
сын и Надя. У машин маячила лишь внушительная фигура Гарри, оставшегося их
охранять.
   Тысячи глаз устремились навстречу Солнцевым. Гастингс скривил синие
губы и чуть толкнул локтем генерала:
   - Берите, генерал, урок квалифицированной пропаганды... Сейчас начнется.
   - Да, это они умеют.
   Но никаких речей не было. Русские молча склонили свои головы перед
прахом земляка, и в этом было много скорби и достоинства. Точно по
команде, все присутствующие обнажили головы. Лишь Гастингс и генерал Гробз
остались в шапках.
   В торжественной тишине прошло несколько минут. Наконец, русские подняли
головы. Загремели выстрелы из винтовок и автоматов. Моро, выстроив в две
шеренги отряд освобожденных, громко командовал:
   - Рота, пли! Пли! Пли!
   Дружные залпы следовали один за другим.
   Надя укрепила красный флаг СССР на вершине гурия. Народ стал
расходиться.
   Освобожденные долго оглядывались на флаг, полыхавший ярким пламенем на
фоне ледкика.
   Экипаж "Светолета" занялся приготовлениями к отлету. В это время ко
Льву подошел Симху-Упач. Он церемонно поклонился.
   - Простите, господин, я не знал, что вы - русский. Русские всем
помогают, помогите и моему племени. Мы хотели жить сами: что добудем, то
наше. Пусть хуже, но без хозяев - сами себе господа. Я жил долго среди
белых, не думайте. Я вернулся к своим, и они сказали: "Надо уйти подальше
от этих страшных людей и их порядков: прирученных молний, огненной воды,
железных собак и других гибельных вещей". Но чем дальше, тем труднее
становилось. И вот от нескольких тысяч человек племени осталось только
пятьдесят. Нам, добрый господин, нечем жить, нечем кормиться. Охота
становится все хуже:
   зверя уничтожают военные. А они всюду. И мы тоже стали как звери - день
и ночь ищем пищу и не находим. В этом году совсем худо. Запоздали мы,
дороги нет и, на наше несчастье, мы подобрали того белого, которого на
ваших глазах растерзали другие белые. Он заслужил свою смерть. Это был
очень нехороший человек. Он разорил наше племя, загнал собак. Обещал здесь
за все заплатить, кормить обещал. И вот рыжего господина нет, у нас собак
нет, и племя мое обречено на гибель... Рыжий господин разорил наследие
наших предков, взял с могильника мамонтовые и моржовые бивни. Теперь, по
распутице, эскимосы тащат где-то эти бивни, а провизии у них не было еще
три дня тому назад. Я прошу вас, могучий русский человек из страны
Советов, спасите от смерти остатки племени. Возьмите нас в свою счастливую
страну. Здесь нам нет жизни.
   Лев обещал подумать, чем можно помочь племени, и присоединился к
друзьям, ожидавшим его с обедом.
   Все были еще под впечатлением похорон Родионова. А Лев невольно думал о
шамане. Рассказ старика показался ему искренним. Шаман, слуга суеверия -
лжец, хитрец, эксплуататор темных соплеменников. Но этот хоть и видно, что
хитер, а все-таки обладает чем-то, внушающим доверие. Да и хлопочет он не
о себе...
   - Выпьем, сын, за нашу светлую Родину!
   Лев, очнувшись, увидал отца с бокалом в руке.
   Чокнулись, выпили. Все молчали, ожидая, что скажет Лев. И молодой
ученый заговорил:
   - Мы похоронили сегодня останки скромного и честного человека, одного
из многих миллионов простых русских людей, имеющих прекрасное право на
звание Человека с большой буквы. Уже холодея, капитан Родионов думал о
родине. Его заинтересовала структура острова. Как о далеком, почти
несбыточном чуде, мечтал он о том времени, когда солнце растопит эту
ледяную толщу, и люди смогут проверить его гипотезу о том, что остров этот
является архипелагом мелких скал, покрытым огромной ледяной шапкой. И мы,
товарищи, в самом недалеком будущем сможем растопить лед острова. Мы
сможем также растопить лед и на всех других полярных островах, в том числе
и на самом большом - Гренландии. А знаете ли вы, к чему это приведет? Это
даст океанам и морям несколько миллионов кубических километров воды.
Во-вторых, это повысит среднюю температуру во всем мире. В-третьих,
границы тропиков и субтропиков передвинутся далеко к северу. Товарищи,
нечего греха таить: до сих пор человечество весьма скверно,
бесхозяйственно распоряжается своим домом - земным шаром. Сначала люди
терпели, потом научились приспособляться, теперь уже умеют влиять на
стихию... Но все это не то. Наука дала в наши руки столь мощные силы, что
пора уже ставить в порядок дня план великих работ по общему переустройству
планеты. Мы должны ликвидировать резервуар холода; мы должны
активизировать теплые течения и подавить холодные; мы должны изменять
течения рек, создавать моря, озера, острова. Мы должны направлять ветры.
   Неисчислимы наши возможности. Однако в ряде стран капиталисты присвоили
себе земли и моря, они владеют средствами производства, и им нет никакого
дела до интересов человечества. Но время работает на людей труда. В
зависимых и колониальных странах все сильнее разгорается борьба за
освобождение от капиталистического ига. И нет такой силы, которая
повернула бы человечество вспять! Поступь нового ощущается всюду. Я верю -
мы доживем до такого времени, когда будут начаты работы, которые изменят
облик всей Земли. В том, что такие работы человечеству под силу, легко
убедиться. Мы, советские люди, успешно строим грандиозные каналы, создаем
моря, возвращаем к жизни пустыни...
   Лев протянул руку, чтобы чокнуться с друзьями, и закончил словами:
   - Дорогие мои, я предлагаю выпить за коммунизм и гениального творца его
- нашего великого Ленина.
   Громкое "ура" было ему ответом.
   Пришли прощаться генерал Гробз и Гастингс. Лев был удивлен наглостью
старого дельца. Как ни в чем не бывало, он тряс всем руки, особенно
любезно прощался со Львом, будто забыв, что только час назад получил от
этого человека хорошую русскую затрещину.
   - Разрешите, господин кандидат, - сказал генерал с той подчеркнутой
слащавой улыбкой, к которой прибегают дипломаты в торжественных случаях, -
поблагодарить вас от лица вооруженных сил Монии за содействие, которое вы
оказали нашим бывшим солдатам.
   "Гости" не задержались в кабине "Светолета". Со ступенек лесенки
Гастингс позвал Льва:
   - Простите, господин Солнцев, я имею к вам еще одно маленькое дельце.
   Лев вышел к нему. Гастингс взял его под руку.
   - Как у вас говорят, кто старое помянет, тому глаз вон... Вы могли бы с
помощью вашей машины убрать лед с этого острова?
   - А для чего вам это нужно?
   - Пока чисто теоретический интерес.
   - Да, - сказал Лев, - на это мне понадобилось бы несколько педель.
   - И во что это влетело бы? - любопытствовал Гастингс.
   - Во всяком случае меньше миллиона...
   С минуту Гастингс молчал, потом протянул Льву руку:
   - Поздравляю вас. Хотите честную сделку: вероятно, мне удастся купить
этот остров или заарендовать его на долгое время. Вы уничтожите лед. Мы
превратим этот арктический остров в край вечной весны, населим его
трудолюбивым народом. Вы - царь! Я - ваш министр финансов. Все доходы
пополам. Это миллиарды! Это почести! Это власть! Соглашайтесь...
   Лев освободил руку и, не ответив, вернулся в кабину.
   Гастингс заскрежетал зубами.
   Послышался рев моторов: монийские самолеты поднимались в небо...
   Затем взлетели сорок советских самолетов. Сделав круг над ледяным
аэродромом и качнув крыльями в знак привета, они взяли курс на юго-восток.
Две тысячи бывших военнопленных простились с диким островом, который едва
не стал для них кладбищем.
   А "Светолеты" вспорхнули и перенеслись в глубь острова. На одном из них
был Симху-Упач.
   Гарри остался в лагере в качестве коменданта. Его помощником был
профессор Паульсен. Ученый с увлечением отдался делу спасения
обмороженных. Советский медицинский отряд располагал новейшими
медикаментами, и люди быстро поправлялись.
   Жизнь в лагере наладилась. Оставшиеся разместились в больших
отапливаемых палатках, у них были теплая одежда и обувь, они хорошо
питались.
   "Днепр" должен был прибыть через неделю.
 
 
   Спасение медведей-воинов 
 
   Хомеунги-Умка-Наяньги достал из-за пазухи своего бога, посмотрел на
него укоризненно, плюнул в лицо, потом размахнулся и забросил подальше.
   - Иди, бездельник, и не возвращайся. Без тебя худо, а с тобой совсем
смерть пришла.
   Расправившись с богом, Хомеунги-Умка-Наяньги опустил наземь бивень,
который нес на плече, и сел на пригорок.
   Племя окружило вождя. У людей были бледные лица, впалые щеки,
потускневшие глаза...
   Сегодня утром накормили детей мясом четырех щенят, которых носила в
своем капюшоне Ченьги-Ченьги. Вчера съели последнюю собаку. Собака эта не
принадлежала эскимосам - ее продали вместе со всем добром белому господину.
   В Подземном городе он уплатит им большие деньги и даст много хорошей
пищи.
   Но как добраться до Подземного города, когда дороги нет, собак нет,
есть нечего, торбаза и пимы порвались, а силы на исходе. Дети, и те по
двое, по трое тащат бивни. Белый господин на прощанье прицелился из
автомата и дал понять, что Хомеунги и все племя головой отвечают за каждую
кость. И зачем только вождь показал этому господину бивни!
   Симху-Упач уехал с белым на его, Хомеунги, упряжке. Собак шамана белый
убил раньше, и племя съело их мясо. Нумка-вожак теперь служит чужому
господину, а ведь в нем, по словам того же шамана, живет дух великого
Горенги. Они взяли с собой священную сову Мауи, взяли все священное
сало... Белый обещал прислать провизию, вернуть упряжку...
   Всю дорогу Хомеунги по следам читал историю путешествия белого и шамана.
   Сначала ехали оба. Потом Симху-Упач пошел пешком - ехал только белый, а
вскоре Симху-Упач стал тянуть тяжелые сани вместе с собаками... Здесь они
съели священную сову. Белые перья в каплях крови... Хомеунги даже видит,
что белый съел всю сову, а шаману ничего не дал. Кости не только
обглоданы, но отполированы. Разве может белый так обработать кости? И
зачем шаману так их полировать, если бы белый да