кого, кроме арктических героев,
восседавших по-прежнему неподвижно, Гастингс запер двери и прошел в свой
кабинет. Здесь, взяв телефонную трубку, он скрюченным пальцем набрал
многозначный номер.
   - Покорнейше прошу госпожу Клавдию, - проворковал Чарлей, почтительно
склоняя лысую голову. - Добрый день, госпожа Клавдия! Прошу вас передать
своему дорогому супругу, что у старого Гастингса - хе-хе! - все в
полнейшем порядке... как и следовало ожидать... Приветствую вас, госпожа
Клавдия!
   Он положил трубку на рычаг и еще долго стоял, подобострастно улыбаясь,
не меняя неудобной позы...
   А репортеры в это время тоже волновались у телефонов.
   Сенсация! Сенсация! Успех решали секунды. Профессиональная честь
требовала предельной резвости ног и ловкости языка.
   Состязание в скорости, начавшееся в коридоре тридцать пятого этажа
небоскреба, молниеносно перенеслось в угрюмые кабинеты редакций и цехи
типографий. И вот на улицах газетчики уже наперебой выкрикивают:
   - "Рука одной "неизвестной" державы", "Восток двинулся на север",
"Железный занавес над Арктикой", "Наши границы в опасности", "Ни один
мониец отныне не может спать спокойно", "Судьба наших детей под угрозой"...
   Но самый большой успех в то утро выпал на долю маленького юркого
продавца газет, который изобрел заголовок, ни в одной газете не
напечатанный.
   - Первые жертвы! - кричал он. - Первые жертвы!!!
   Со всех сторон к нему тянулись руки с монетами, и увесистая кипа газет
разлетелась из рук.
   Радио подхватило сенсацию и в то же утро разнесло ее во все уголки мира.
   Чего только не наговорили ретивые комментаторы! И "Рука Москвы", и
"Железный занавес постепенно закрывает весь мир", и "Русские базы под
боком"... В этом бешеном лае было мало логики, но дело ведь не в логике!
Чем глупее, бессмысленней ложь, чем грязней клевета, тем сильней она
действует на нервы обывателя, тем легче сбить его с толку и, в конце
концов, запугать до невменяемости.
 
 
   Помощь пришла 
 
   Через два дня около восьми часов вечера по местному времени дежуривший
у кабины Гарри заметил над горизонтом блестящую точку. Он принял ее за
звезду и даже не разбудил отдыхавших товарищей, будто в Арктике так и
полагалось, чтобы при незаходящем солнце светили звезды.
   Но когда звезда стала быстро увеличиваться, приближаться, Гарри
воскликнул:
   - Помощь пришла, товарищи! Вставайте!
   Первым вскочил Солнцев. Сна как не бывало. Он выбежал из кабины и
закричал:
   - Ура! Наши!
   К нему присоединились Иринин и Рыбников. Сомнений не было: стремительно
приближался "Светолет II". Не прошло минуты, как машина опустилась на лед.
   Из нее вышли Федоров и Надя. Лев крепко обнял ее.
   - Спасибо, родная!
   - Товарищ начальник, - отрапортовал Федоров, - по приказанию министра
"Светолет II" прибыл в ваше распоряжение. В пути никаких происшествий не
было.
   - Благодарю вас, товарищ Федоров, - ответил Лев, пожимая руку помощнику.
   Федоров передал Солнцеву пакет. Лев быстро прочел письмо и сказал:
   - Мы не имеем права медлить. Товарищ Федоров, прошу вас собрать
стратоцикл.
   Вы отправитесь на нем обратно. Немедленно приведите в полную готовность
"Светолет III". Дела принимают такой оборот, что он в любую минуту может
нам понадобиться. Министру передайте, что я строго придерживаюсь указаний.
Связь с лицом неизвестной национальности, живущим на открытом нами
острове, установлена, - по всей видимости, уже сегодня нам удастся
воспользоваться его... гм... сотрудничеством.
   Через двадцать минут серебристая стрекоза умчалась на юго-восток, а
новый "Светолет", поднявшись в воздух, взял курс на север.
   Вскоре путешественники пили у красноносого Полярного Робинзона кофе. На
этот раз властитель острова был весьма гостеприимен. Он не поинтересовался
причинами, вызвавшими столь большое запоздание его гостей, и с аппетитом
уплетал предложенный ему Солнцевым шоколад.
   - Ваша страна - великая страна, - благочестивым голосом говорил он. -
Но, если я не ошибаюсь, у вас нет колоний в тропических широтах. Откуда же
у вас шоколад?
   По-видимому, он хотел показать себя более глупым, чем был в
действительности.
   - Какао растет у нас в окрестностях Сухуми и Пота, - сказал Рыбников. -
Погодите, пройдет несколько лет - и на свете не будет такого плода,
который не произрастал бы в СССР. О Мичурине слыхали? А о многотысячной
армии мичуринцев? У нас в СССР будут такие плоды, каких еще нигде нет.
   - Я вам верю, господа, - с поразительной быстротой согласился Робинзон.
- Я знаю: русские-фанатики, а большевики в особенности. Но... оставим этот
разговор. Он ни к чему. Можно не ссориться при разных политических
режимах... Так, кажется, вы проповедуете? Позвольте вас спросить, давно ли
вы из Москвы?
   - Мы, как вам это уже известно, третьего дня, а она, - Лев показал на
Надю, - сегодня.
   - Простите, вы хорошо владеете английским языком?
   - Да, вполне, - ответил Лев.
   - Но вы, вероятно, хотели сказать - неделю тому назад, а сказали -
третьего дня... Вы, наверное, ошиблись?
   - Нет, не ошибся. Именно так я и хотел сказать, мы вылетели третьего
дня, а мой ассистент Надежда Алексеевна слетала в Москву и сегодня
вернулась.
   Кстати, господин Полярный Робинзон, разрешите задать вам вопрос? Если
вы его сочтете нескромным, я не буду настаивать на ответе.
   - Пожалуйста, прошу, спрашивайте...
   - Что это за вооруженные банды бродят недалеко от острова?
   - То есть, вы хотели сказать - солдаты Монии? Вооруженные силы великой
демократической Монии защищают Арктику от вторжения войск тоталитарных
государств...
   - Какие же государства вы считаете тоталитарными? - с откровенной
улыбкой спросил Солнцев: он хорошо знал, что в Монии часто прибегают к
слову "тоталитарный", чтобы прикрыть свои захватнические стремления.
   Полярный Робинзон пожевал губами.
   - Я уже имел честь сообщить вам, что покинул мир около двадцати лет
тому назад и с тех пор совсем не интересуюсь тем, что делается за
пределами моего острова. Раз в несколько лет сюда заходят корабли. Иногда
приземляются монийские самолеты... Я повторяю вам то, что слышал от
изредка посещающих меня.
   В разговор вмешался Иринин.
   - Мы прибыли сюда не для политических споров. А что касается солдат,
то, хотя бы по униформе, мы можем отличить их от разбойников. Те, кого мы
встретили, не солдаты. Нам пришлось их обезоружить, они покушались на нашу
жизнь, пытались завладеть нашей машиной...
   - Нет, не может быть! О, нет! Это ошибка! Откуда же возьмутся в
арктических льдах бандиты, грабители? У нас здесь все так спокойно! На
некоторых островах к югу отсюда живут монийские солдаты...
   - А о Подземном городе вы что-нибудь слышали? - спросил Солнцев.
   Лицо Полярного Робинзона не дрогнуло. С самым невинным видом он
переспросил:
   - О чем?
   - О Подземном городе.
   - А где он находится? - еще невиннее спросил хозяин.
   Лев понял, что из этого красноносого господина, если даже он и очень
хорошо осведомлен, ничего не выжмешь. Он помолчал и заговорил о другом:
   - Позавчера вы обещали сопровождать нас в полете над вашим островом...
   - О, я охотно посмотрю на свои владения сверху, - любезно согласился
Полярный Робинзон. - Но когда я вернусь домой?
   - А когда вы хотели бы?
   - Я хотел бы сегодня. Я хотел бы спать в своей кровати.
   - Хорошо, не позже полуночи вы будете дома.
   Полярный Робинзон покачал головой.
   - Вы шутник, молодой человек. А я не люблю, когда шутят таким образом.
   - Я вовсе не шучу. До полуночи мы осмотрим ваш остров во всех
подробностях.
   - Вы, русские, настойчивый народ, очень настойчивый... Но кто мне
поручится, что вы сдержите свое обещание? А если вы опоздаете? А если
случится авария, и я не вернусь ни завтра, ни послезавтра? Кто за это
ответит? - Полярный Робинзон хитро прищурил глаза.
   Рыбников, который до сих пор спокойно прислушивался к беседе,
возмутился.
   - Короче говоря, вы нам не верите? - Моряк всем телом повернулся к
ухмылявшемуся островитянину. - Хорошо! Тогда вы поезжайте с моими
товарищами, а я останусь здесь до вашего возвращения в качестве гарантии
вашей безопасности.
   - Уважаемый член научной экспедиции, - елейным голосом начал Робинзон,
- господин... э... э...
   - Рыбников, - подсказала Надя.
   - Итак, господин Рыбников великодушно соглашается остаться здесь до
моего возвращения. Это уже гарантия. Но это гарантия только юридическая. А
где же гарантия коммерческая?
   - Не понимаю, - сказал Солнцев.
   - Неужели? Представьте себе, что я сегодня не вернусь, а вернусь лишь
завтра. Значит, я теряю целый день. Как видите, мне нужно очень мало, но
это немногое я получаю от китового промысла, от морского зверя, от
салотопни...
   Все здешние жители работают на моих предприятиях. Теперь вы понимаете,
во что ценится мой день? И вдруг по вашей вине я задерживаюсь где-то
далеко от этого места. Кто компенсирует мои убытки?
   - Ах, вот вы о чем? - Солнцев засмеялся. - Значит, ваше уединение на
этом острове связано с коммерческими делами... Ну что ж, попробуем
договориться.
   Какое обеспечение вы хотели бы иметь?
   - Обыкновенное, какое водится между деловыми людьми: договор с
указанием суточного вознаграждения и прогрессивной неустойки в случае его
нарушения.
   - Согласен! - проговорил Лев, еле сдерживая смех. - Я подпишу такой
договор, потому что нет силы, которая помешала бы мне доставить вас сюда
не позже полуночи, а то и раньше. Но не задерживайте и вы нас.
   - Это еще не все. Нужно точно установить размеры неустойки. Если вы не
доставите меня сегодня до полуночи домой, то вы обязуетесь в течение
первой недели за каждые даже неполные, даже только что начавшиеся сутки
уплатить по сто тысяч долларов. Если же путешествие затянется на срок
больше семидневного, то за каждую новую, даже только что начавшуюся неделю
вы мне платите еще сто тысяч сверх оговоренной выше ежедневной неустойки.
   - Однако и аппетиты же у этого отшельника! - пробормотал Рыбников
по-русски.
   - Вот тебе и бежал от суетного мира...
   Лев решительно кивнул.
   - Хорошо, я согласен. Мы сейчас же составим такой договор. Хотя,
признаться, я еще ни с одним частным лицом договоров не заключал.
   - Не хотите - никто не настаивает, - пожал плечами проповедник слова
божия среди эскимосов. - Но я отлично знаю, что у вас есть какой-то
интерес на моем острове. Вы говорите - научный. Пожалуйста. Я не
интересуюсь вашими делами. Мне достаточно моих дел, которыми вы также не
интересуетесь. Но я хочу оградить свои предприятия от убытков.
   - Ну и жулик, - снова не удержался Рыбников.
   - Надюша, - сказал Лев, стараясь сохранить спокойствие, - пиши, я
продиктую... - И добавил по-русски: - Этой акуле ничем от нас поживиться
не удастся, пусть не надеется.
   Робинзон суетливо подвинул Наде бумагу и чернила.
   - Минуточку. Я забыл еще один пункт, печальный пункт, но необходимый.
Это пункт о страховании жизни. Я не знаю, застрахованы ли вы, но я не
двинусь с места, пока вы не согласитесь застраховать мою жизнь в сумме
пятьсот тысяч долларов. Если я погибну, пусть какие-нибудь безвестные
родственники воспользуются моей смертью, пусть она кому-нибудь принесет
счастье.
   Полмиллиона долларов - это солидное счастье. Так вот, вы должны внести
и этот пункт в договор. И не только внести, - вы обязаны немедленно меня
застраховать и выдать мне страховой полис, который я положу в свой сейф...
   Без этого я не тронусь с места.
   Терпение Льва подходило к концу, но он улыбался.
   - Хорошо, я принимаю и это условие. Но где же здесь можно получить
страховой полис? Я еще понимаю - можно сделать заявку о страховании по
радио, но ведь получить полис по радио невозможно?
   - Нет, заявка меня не устроит. Но если уж вам угодно заключить договор
на страхование моей жизни, я готов служить вам в качестве уполномоченного
страховой компании "Крест и якорь". Вот мои полномочия: доверенность,
удостоверение. Вот квитанционная книжка, вот полис. Но, раньше чем его
заполнить, я должен получить с вас первый страховой взнос в семь тысяч
четыреста восемьдесят один доллар. Можете уплатить эту сумму наличными?
   Тогда я заполню полис, подпишем договор - и летим. Не можете - сделка
не состоится. Я с вами не полечу и буду категорически протестовать против
каких бы то ни было полетов над моим островом.
   - Я могу заплатить эту сумму валютой любой европейской страны... - Лев
нетерпеливо взглянул на часы.
   - Не любой и не европейской, а только валютой Монии! Что такое любая
валюта для моего страхового общества? Оно находится в Монии. А терять на
размене - слуга покорный, - я не согласен...
   - Я сам обменяю, с вашего разрешения, - сказал Лев. - Но мы не можем
терять времени. Ведь потребуется несколько часов, чтобы слетать в
ближайшую банкирскую контору.
   - Несколько часов? Вы хотели сказать - дней!
   - Нет, именно часов. Но я не могу позволить себе даже этой роскоши.
Каждый час для нас дорог, и мы вынуждены будем отказаться от вашей помощи.
   Робинзон пожал плечами.
   - Упрямый народ эти русские, - сказал он, хлопая Льва по спине. -
Ладно, чтобы вы не говорили, будто я не оказал вам содействия, я
ограничусь договором, полисом и распиской на франки или на монийскую
валюту по существующему курсу с небольшой надбавкой на могущие произойти
изменения.
   Самостраховка, так сказать. Итак... - Робинзон придвинул к себе листок
бумаги, начал торопливо вычислять, что-то бормоча под нос. - Пишите
расписку на семь тысяч четыреста восемьдесят один монийский доллар или на
один миллион четыреста тысяч западноевропейских франков. - Он вздохнул: -
Эх, никогда западные деньги не падали так низко!
   - Почему? - полюбопытствовал Лев.
   Робинзон вздохнул еще печальнее.
   - Причин много. Главная, я думаю, та, что Запад получает помощь от
Монии. На деньги других государств ничего не купишь. Надо везти на рынок
воз этой бумаги, чтобы принести домой корзину провизии. - Робинзон вдруг
опомнился и громко заявил: - Спасибо великой монийской демократии! Если бы
не она, Запад никогда не оправился бы после войны.
   - Сочувствую Западу, - произнес Лев, не в силах скрыть саркастической
улыбки. - Правда, на земле многих западных стран не разорвался ни один
снаряд, не упала ни одна бомба. Вот только валюта там при помощи
пресловутой монийской демократии превратилась в тряпье...
   - Ничего, - бодро возразил Робинзон, - умные люди и на этом отлично
зарабатывают...
   - Каким же образом?
   - О, способов больше чем достаточно. Одни имеют связи с банками. Делец
получает большой кредит на несколько месяцев, ему легко учитывают векселя.
   Для чего же банки, если не для учета векселей, не для кредита? Но в
наши дни кредитом пользуются только считанные люди, вернее - сами
банковские воротилы, конечно, через подставных лиц. Ну, допустим, я
получил сегодня кредит в несколько миллионов. Я тотчас же закупаю на них
ходкие товары по любой цене. Больше делать мне ничего не нужно. Дальше все
идет само собой.
   Товары каждый день дорожают, деньги дешевеют. Пока наступит срок
платежа, товары подорожают, а деньги упадут во много раз. Я взял, скажем,
пять миллионов, эту же сумму и уплачу банку. А товар, купленный на эти
деньги, теперь стоит уже миллиарды!
   - А еще какие способы? - спросил Лев. Ему хотелось услышать из уст
увлекшегося отшельника о новейших методах биржевого грабежа.
   - Ну, мало ли какие? Существуют разные виды банковских операций.
Скажем, банки принимают вклады... Всегда, когда начинаются неполадки с
финансами, коммерческие люди пускают деньги в оборот, а глупые рантье или
те, у кого на черный день отложено несколько франков или марок спешат
отнести их в банк.
   Чем надежней фирма, тем охотней делаются вклады. Курс денег падает с
каждым днем. Но мелкий вкладчик ущемляет себя: я, мол, переживу, сейчас не
буду трогать вклада, наоборот, постараюсь его увеличить, подожду, пока
деньги опять поднимутся до настоящего курса. И вот банкир вдруг пускает
слух:
   "Кажется, я скоро буду вынужден прекратить платежи". Все - к банку.
   Паника... Толпа грозит разнести банк. Появляется представитель банкира:
   "Господа, в чем дело?" - "Вы банкроты", - отвечают обворованные
вкладчики. - "Мы банкроты? Кто посмел сказать такое?" Открывается банк.
Все устремляются к кассам и получают сполна свои вклады, даже с
процентами. Франк за франк, крона за крону. Придраться нельзя. Однако это
уже не те франки или кроны. Но нельзя же требовать от банка пересчета по
настоящему курсу. Ведь настоящий курс устанавливает черная биржа, рынок. А
банк, как и правительство, делает вид, что все в порядке и деньги у него
как деньги. Ну вот и судите сами...
   О, да! Сейчас каждый умный человек может легко разбогатеть. Потому что
на Западе на первом месте - инициатива, частная предприимчивость. Там
свобода торговли, никто не смеет ее нарушить. О, да!
   - Скажите, а как живут на Западе рабочие, которым нечего делать,
особенно теперь, когда западным странам оказывают такую щедрую помощь?
   - Как так - нечего делать? Они все работают... Строят укрепления,
аэродромы для заокеанских союзников, прокладывают дороги, роют каналы...
Конечно, плату они получают небольшую, как всегда на общественных работах.
Зато им каждый день дают по миске супа. Так что разговоры о голоде - это
пропаганда... Я сам был в прошлом году на материке, своими глазами видел.
   Стоит большая кухня, и каждый рабочий получает миску супа. Это
возвышенное зрелище: те, кому много дано, делятся с неимущими.
   - Прекрасно живут на Западе, - в тон ему сказал Лев.
   Во время этой речи "отшельника" он успел написать договор и расписку,
подписал все, что нужно, и вытер руки носовым платком.
   - Ну, больше нас ничто не задерживает? Отправляемся!
   - О, да. Отправляемся, - повторил Робинзон, пряча бумаги в сейф. -
Теперь я могу вам сказать: я сделал сегодня хорошее дельце. Очень, весьма
хорошее. О, да. Это, - он указал на сейф, - будут денежки, настоящие
долларчики. Кто вам поверит, что вы еще сегодня привезете меня обратно?!
Итак, в дорогу, господа! - Он повесил через плечо винтовку, рюкзак, взял в
руки толстую суковатую палку, на руку - доху. - В добрый час! - И
перекрестился на галерею икон, висевших в углу над сейфом.
 
 
   Джонни устраивает свои дела 
 
   Батюшка-солнце - очень хитрый батюшка: заглянул в становище, видит -
все спят, и скорей побежал на край неба по своим делам. Но
Хомеунги-Умка-Наяньги много хитрее батюшки-солнца; он только прикинулся
спящим. Когда батюшка-солнце отвернулся, Хомеунги поднял племя, велел
запрягать, и собаки легко потащили сани по затвердевшему насту.
   Джонни лежал на санях вождя. Ему было тепло и мягко на оленьих шкурах.
А Хомеунги, уставший и не выспавшийся, бежал рядом с упряжкой. Но вождь
был доволен. Он спас белого путешественника. Белые за это дадут ему много
денег.
   Он купит настоящее ружье, настоящую кумачовую рубаху и две больших
бутылки огненной воды. Он один выпьет всю огненную воду. Впрочем, немного
нальет Ченьги-Ченьги. Но если угостить Ченьги-Ченьги, то придется поднести
и Пальчи-Нокья. Нет, он купит не две, а три... пять бутылок... Вот тогда
будет настоящий пир, и все будут пьяны, а он больше всех.
   Одно беспокоило Хомеунги: до сих пор спасенный неподвижно лежит на
мехах, смотрит в небо и молчит. Когда взгляд его упирается в лицо Хомеунги
и тот начинает угодливо улыбаться и кланяться, кажется, что спасенный
смотрит сквозь Хомеунги, точно вождь стал тонкой ледяной пластинкой. А
поговорить с ним нельзя - Хомеунги не знает его языка. С белыми умеет
объясняться только Симху-Упач. Но доверять шаману не следует: кто знает,
что наговорит белому коварный шаман. Он, чего доброго, постарается
захватить большую долю награды, если не всю... Нет, шамана нужно держать
от белого подальше.
   Во всю прыть летят собаки. Потрескивает под полозьями синеватый молодой
ледок. Неутомимый вождь бежит рядом со своей упряж