бе находился и Гарри Гульд. Солнцев разрешил ему побыть на
корабле.
   Он стоял с Валей, опершись к фальшборт.
   - Какая замечательная машина "Светолет"! - сказала Валя.
   Гарри ответил не сразу.
   - Да, его уже не видно...
   - А как леталось моему медвежонку? - спросила Валя, ласково потрепав
звереныша, которого Гарри принес с собой.
   Снова прошло не меньше минуты, прежде чем Гарри отозвался.
   - Валя, - озабоченно спросил он, - какие медвежата вам больше нравятся:
   черные или белые?
   Валя ответила не задумываясь:
   - Белые...
   - Я так и думал...
   - К чему вы это, Гарри? - Валя увидела его унылое лицо. - Что с вами,
Гарри?
   Ох, и чудак же вы! - Девушка весело рассмеялась. - Ну до чего же вы
смешной, Гарри! Сравнили человека с медведем.
   Валя стала серьезной.
   - Гарри, - сказала она. - Для нас, советских людей, не существует рас
низших и высших. Мы оцениваем человека не по цвету кожи, а по поступкам.
   - Это хорошо, - кивнул Гарри. - Это очень хорошо...
   Он что-то еще сказал, но Валя не разобрала, его последние слова
потонули в нарастающем гуле: к "Днепру" стремительно приближался
"Светолет".
   Через минуту он остановился рядом с кораблем. Обратный путь "Светолет"
   проделал левее и таким образом прорезал в ледяном поле широкий канал.
   - Гарри! - крикнул Солнцев, открыв дверцу. - Отправляемся!
   Гарри обеими руками крепко и осторожно сжал маленькую мускулистую руку
Вали и торопливо перелез через борт.
   С палубы неслись приветственные крики, "Днепр" провожал "Светолет"
басовитым гудком.
   Серебряное пятнышко растаяло в синем небе.
   "Спасибо за помощь" - радировал вслед "Светолету" Сима Масленников.
   Едва "Днепр" ударил носом в ледяное поле, как подрезанный лед поплыл,
сбился в кучу, потом льдины стали громоздиться одна на другую, прятаться
под края ледяного поля. Расталкивая их, корабль свободно пошел своим
курсом.
   Канал еще не затянулся молодым льдом, а "Днепр" уже достиг чистой воды.
 
 
 
   Административный центр в опасности 
 
   Конноли с часу на час ждал прибытия Джонни-Счастливчика и его
молодчиков. А там появится "Мафусаил", и хотя подводного входа уже не
существует, вооруженные силы пройдут через известный лишь одному
коменданту запасный вход в "чертовом пальце" - высокой, отвесной скале на
восточной оконечности острова. Зачинщики отправятся в лучший мир вместе с
нерадивой охраной, а остальные будут работать до последнего издыхания.
   Конноли заперся в своем кабинете и включил в сеть коротковолновую
радиостанцию. Ему удалось связаться с "Мафусаилом". Радист Мих сообщил,
что господин Джонатан Блекпиг вылетел с отрядом новых надсмотрщиков в
Подземный город, но, по-видимому, свернул в сторону, на военную базу. Мих
советовал Конноли самому связаться с самолетом Джонни. Так будет вернее.
   Комендант принялся разыскивать рацию "Циклона", но самолет как в воду
канул.
   Однако Конноли не терял надежды. Устремив ледяной взгляд на микрофон,
он в тысячный раз повторял ряд цифр, которые означали:
   - "Циклон"! "Циклон"! Я - Подземный город. Я - Подземный город. Жду
ваших сообщений. Перехожу на прием.
   Никаких результатов... Но если на "Циклоне" испортился передатчик, то
ведь может работать приемник. На всякий случай Конноли снова с помощью
кода начал докладывать "старшему компаньону" обстановку.
   - Джонни! Да слышите ли вы меня наконец? Ладно, будем считать, что
слышите.
   Имейте в виду: подводный вход взорван. Иначе люди разбежались бы.
Помните над фиордом "чертов палец"? Запасный вход начинается у его
подножья, пещера - с западной стороны. Идите по ступенькам вниз. Будет
тупик. Нажмите агатовую педаль в каменном полу. Дверь сама откроется,
тогда двигайтесь прямо на свет и придете к машинному залу. Слышите?
Пьянствовать и болтать можно и после усмирения мятежа... Я боюсь, что
бунтовщики найдут какой-нибудь ход в старых разработках к
административному центру. Увы, это наша беспечность: в свое время мы не
взорвали эти заброшенные лазейки.
   Конноли вытер вспотевший лоб. Да, нелегкая служба быть комендантом
Подземного города, когда нет ни фюрера, приказавшего основать этот город,
ни "третьей империи", снабжавшей всем необходимым... Подземный город -
последний осколок гитлеровской машины. Хорошо, что подвернулся Джонни!
Пусть он действует от имени победителей, великодушно именующих себя
компаньонами... Пусть он, Конноли, бывший Крайц, снова останется в
стороне, в роли исполнителя чужой воли, достающего каштаны из огня для
других. Лучше еще пять лет провести в Подземном городе, не видя солнца,
чем хотя бы на пять минут повиснуть в петле под солнцем. Если бы не это
проклятое восстание, все было бы прекрасно... Правда, он может бежать. Но
куда? В дикую ледяную пустыню? Слуга покорный! Он еще не так стар, чтобы
искать смерти.
   Может быть, нагрузить доверху аэросани и, пока бунтовщики ищут хода
наверх, двинуться к монийским базам?
   Но этот пройдоха Джонни предупредил, что генерал ничего не знает о
Подземном городе. Пока Конноли сидит под землей, его считают офицером
монийской армии.
   Но стоит ему появиться на военной базе, он может оказаться военным
преступником, если это понадобится какому-нибудь политикану. Вздернуть его
на первом дереве - самое простое дело. Тем более, что этим можно замести
следы... Конечно, деревьев здесь нет. Но не в деревьях дело. При желании
можно превратить в виселицу и торос.
   Телефонный звонок прервал размышления. Конноли взял трубку. Руки его
задрожали, лицо побелело, глаза налились кровью. Он ударил свободной рукой
по столу и закричал:
   - Сейчас же выдвинуть заслон в южную штольню. Через каждые сто метров -
щит и пулемет. Понятно? Приказываю вести беспощадный огонь по всем бегущим
с востока. Предупредить охрану: всякий, покинувший свой пост, попадет под
огонь наравне с бунтовщиками. И еще: растолкуйте людям, что с минуты на
минуту должны прибыть монийские части. Они сменят отслуживших охранников,
которых я отправлю домой. Если же мы не отразим атак бунтовщиков, они
разорвут нас в клочья... Как раз накануне демобилизации, запомните это!
   Конноли достал из стола большой плоский пистолет и засунул его в кобуру.
   Другой пистолет он спрятал в карман брюк. Затем закурил толстую сигару
и покинул свой кабинет. В вестибюле его ждала личная охрана.
   - Друзья мои, вы мне нужны, - сказал комендант. - Фонари есть у всех?
Оружие в порядке? Отлично. Следуйте за мной.
   Конноли и его свита быстро пошли по штольне.
   Некоторое время они двигались при слабом свете электрических ламп.
Дальше их ждал полный мрак. Карманные фонари тускло осветили заброшенную
штольню.
   - Я здесь никогда не был, - произнес, выругавшись, капрал Шульц.
   - К сожалению, мы все здесь не были, - отозвался Конноли. - А тут,
возможно, есть старый ход на все горизонты. Если это так, то мы не
изолированы от бунтовщиков.
   Вскоре они наткнулись на последнюю заставу. Четыре пулеметчика сидели
за стальным щитом и при свете шахтерской лампы играли в карты. Они не
слышали, как подошел комендант со своей охраной.
   Конноли сделал знак спутникам - те прижались к стенам. Комендант тоже
отступил в тень.
   Конноли знал подноготную каждого своего молодчика.
   Вот Фридрих Ланге, с носом-картошкой, крестьянин из-под Мюнхена. Тупой,
упрямый парень. Если бы ему не взбрело на ум, что его Китхен вышла замуж
за другого, он бы мог, пожалуй, еще служить в Подземном городе. Но
ревность не дает ему покоя ни днем, ни ночью. Он спит и видит, как мстит
за измену.
   Какой из него солдат?
   А вот этот с темными усиками, Сильвестр Боймгут, скорее похожий на
белую мумию, чем на живого человека - этот сорокалетний мальчишка мечтал о
карьере артиста. Кто-то убедил его, что у него дарование, и он стал
статистом берлинской драмы. Да так и засох на этом. За всю свою
театральную жизнь он вряд ли произнес перед зрителем двадцать слов. Он
приветствовал фашистский переворот, так как верил, что фюрер вступится за
него и прикажет дать, наконец, роль и ему. Боймгуту пообещали больше, чем
он сам желал, но предложили сначала помочь укрепить новый порядок. Он
вступил в охранные отряды, попал в Подземный город, пытался здесь
сколотить любительскую труппу, но вскоре открыл в себе новое призвание:
ударился в мистику и астрологию.
   Сначала пулеметчики играли молча. Но вот здоровенный верзила Иоганн
Пульвер с силой ударил картой по патронному ящику, заменявшему стол, и
сказал:
   - Вот когда десятка бьет короля!
   Четвертый солдат, толстый, рыхлый, с бабьим лицом, на котором кисли
голубенькие глазки, зевнул.
   - Скорее бы конец... - И положил свои карты. - Не хочу больше... Скучно.
   - Ну, нет! - воскликнул Иоганн Пульвер. - Номер не пройдет! Стал
проигрывать и - не хочу больше. Нет, дружок. Изволь доиграть пульку. Я
тебя так не выпущу.
   - Чего ты? - отодвигаясь, спросил кислоглазый. - Вот все, что я
выиграл. На, возьми. Честно? Ребята, я честно поступаю? Отдаю выигрыш. - И
он стал торопливо отсчитывать деньги.
   Пульвер, увидев у него в руках толстую пачку кредиток, побагровел и
протянул к ней руку.
   - Нет, нет! Так ты не отделаешься! Первый раз в жизни мне повезло, а ты
хочешь отделаться моими же деньгами? Нет, этот номер не пройдет!.. Я,
может быть, всю жизнь ждал этого случая...
   - Ну, чего ты расшумелся? - вмешался Ланге. - Подумаешь, ждал всю
жизнь...
   Все равно, с деньгами или без денег, ты отсюда не выйдешь. Все мы здесь
оставим свои кости.
   - Да, да, - засуетился кислоглазый, - все, все оставим кости!
   - Ах ты каракатица! - заревел Пульвер, хватая партнера за горло. - Да я
пока вижу один комплект костей - твой! Ну, Михель, что теперь скажешь? -
Он сжимал горло толстяка все сильнее и сильнее.
   Но Михель не мог говорить. У Михеля глаза полезли на лоб. Он беспомощно
размахивал руками и хрипел.
   Кто-то из спутников коменданта пошевелился, но Конноли схватил его за
руку.
   Вмешались партнеры. Они набросились на верзилу Пульвера, повисли у него
на руках.
   - Что ты делаешь? - шипел мистик.
   - Оставь его, - просил крестьянин.
   Участники этой сцены, как и наблюдатели, увлекшись стычкой, не заметили
быстро приближавшихся огней. Издали донесся треск выстрелов.
   Конноли заорал так, что чуть сам не оглох:
   - Ахтунг! Смирно!
   Три пулеметчика вскочили и вытянулись - руки по швам. Четвертый,
полузадушенный, свалился к ногам коменданта.
   - Ах вы, грязное отребье! - выругался Конноли. - И таким способом вы
думаете заслужить возвращение на родину, к семьям?! Да наши друзья монийцы
не захотят и смотреть на таких шелудивых свиней! Вас зачем тут поставили?
   - Так точно, - ответил Фридрих Ланге, - поставили.
   - Я спрашиваю - зачем поставили? Не затем ли, чтобы отразить
бунтовщиков? А это видите? Огонь, негодяи! Огонь!.. Скорей!
   Боймгут и Ланге кинулись к пулемету. Пульвер склонился к Михелю, стал
его трясти.
   - Ну; что с тобой, друг!? Я пошутил. Полно, открой глаза.
   Кислоглазый Михель не заставил себя долго просить: он глубоко вздохнул
и приподнялся.
   Гулко и часто затрещал пулемет охранников. В тесноте штольни эхо
размножило треск на сотни ладов.
   - Огонь! Огонь! - вопил Конноли.
   Восемнадцать его спутников палили в темноту штольни из автоматов и
пистолетов. Без умолку стучал пулемет. Факелы давно погасли. Не слышно
было ни голосов, ни ответной стрельбы.
   - Пока хватит, - сказал Конноли. - Довольно! Имейте в виду - эта атака
не последняя. Но если вы не будете зевать и ссориться, никакой враг вам
здесь не страшен. Пули скосят столько бунтовщиков, сколько рискнет
появиться в штольне... И еще запомните - обратно дороги нет! Там вас
встретят таким же огнем. Понятно? Пищу доставят вовремя, коньяк пришлю.
Исполняйте свой долг, и родина вас не забудет...
   - Где она, родина? - буркнул Ланге.
   Конноли сделал вид, что не слышит.
   В это время что-то мягко шлепнулось у ног Конноли.
   Это была ручная граната.
 
 
   Счастливая встреча 
 
   Экипаж "Светолета", находясь в стратосфере, с помощью приборов
исследовал каждый метр пустынной поверхности острова. Друзья не теряли
надежды найти вход в Подземный город.
   Аппарат радиовидения не выключался. Путешественники видели то, чего до
них не видел никто: покосившиеся кресты на могилах - возможно, на могилах
товарищей Родионова; следы оставленных эскимосских стоянок; стада лохматых
мускусных быков... В одном месте в поле зрения радиоглаза попало
многомиллионное стадо лемминга-пеструшки. Зверьки шли так густо, что
издали казались ковром, покрывающим сверху донизу всю отвесную стену
ледника.
   Солнцев увеличил проекцию. Стало ясно видно, как маленькие зверьки
скользили по леднику, стремясь к берегу. Голова колонны уже ступила на
морской лед, а пестрый, серо-желтый ковер все еще висел на стремнине
ледника.
   В поле зрения объектива попало покинутое эскимосское стойбище, почти не
разрушенное. На плешивом холме, наполовину свободном от снега,
группировался десяток шалашей, круглых и конических. Кое-где еще
сохранились оленьи шкуры, заменявшие наружные стены.
   Стойбище было необитаемо: ни человека, ни собаки, ни дыма...
   - Следы давно отзвучавшей жизни, - сказал Иринин. - История этих
исчезнувших племен - загадка. Немудрено, если сами эскимосы объясняют ее
уходом целых племен под землю.
   - Действительно, загадка, - отозвался Лев. - Ведь самое характерное то,
что в таких поселках люди находят предметы, ценность которых для эскимосов
несомненна. Трудно допустить, чтобы эти предметы были брошены. С другой
стороны, нет ни трупов, ни могил.
   - Я полагаю, - сказал Иринин, - что нам следует осмотреть этот поселок.
   Зачем судить о прошлом только по свидетельствам других, когда мы сами
можем посмотреть, что тут происходило. Полчаса стоит на это потратить.
   Никто не возражал, и Лев посадил "Светолет" несколько в стороне от
стойбища.
   Не доходя до первого шалаша, они наткнулись на яму, полную бивней.
   - Да это бивни мамонта! - воскликнул Иринин. - Когда-то, еще до
обледенения, на этих островах, как видно, водились стада этих, ныне
вымерших, животных.
   Катастрофическое похолодание лишило их пищи. Инстинкт гнал мамонтов
туда, где им мерещилось спасение. Таким образом возникли огромные кладбища
во льду, своего рода склады скелетов... Эскимосы, должно быть, собирают их
и сдают купцам, иногда посещающим эти места.
   - Я уверен, что если хорошенько поискать, - возразил Лев, - то мы
найдем во льду не только скелеты, но и целые туши животных, погибших
тысячи лет назад.
   Мясо их вполне годно для корма собакам.
   - В этой яме, - сказал Иринин, - находится клад, научной ценности
которого сразу и не определишь.
   Они вошли в первый шалаш. Рыбников, как всегда, был осторожен:
   - Товарищи, как бы тут не было какой-нибудь заразы. Кто его знает, что
происходило здесь...
   - Никакого риска, Устин Петрович, - ответил Лев. - Полярная зима - это
такая дезинфекция, что никакие микробы не выдержат. Но главное - сотни лет
прошло с того времени, как здесь в последний раз были люди.
   - Не думаю, - вдруг уверенно заявила Надя. - Вот совершенно свежие
следы.
   Все увидели на снегу широкие, бесформенные следы, которые по первому
впечатлению могли быть приписаны с одинаковым успехом и человеку, и зверю.
   Следы привели путешественников к шалашу, сохранившемуся лучше других.
Он был укрыт двойным меховым покрывалом. Внутри было сравнительно светло.
У входа лежал свежеубитый олень, из шеи которого торчала оперенная стрела.
Тут же валялись стрелы, к стене был прислонен лук. По-видимому, кто-то
начал свежевать добычу, но, вспугнутый появлением "Светолета", спрятался.
Далеко уйти он не мог.
   Путешественники пошли по следам дальше. Вскоре в том месте, где снег
растаял, следы исчезли. Стали звать на всех языках, какие знали, но никто
не откликался.
   И снова наблюдательная Надя первая заметила, что груда хлама на месте
развалившегося шалаша слегка шевельнулась. Через несколько секунд на зов
Нади из-под хлама выполз человек небольшого роста, закутанный в обрывки
меха. Он не решался подойти. Рыбников сказал ему по-русски:
   - Иди, иди сюда, друг, не бойся.
   Незнакомец бросился к ним со всех ног.
   - Вы русские? Какое счастье! - крикнул он по-английски.
   Гарри схватил его на руки, подбросил как младенца, поймал, прижал к
груди.
   - Гип! Гип! Ура! Профессор Паульсен!
   Лев вспомнил: Паульсен - это норвежец из Подземного города, который
одно время был вместе с Гарри.
   Паульсена отвели в теплую кабину "Светолета", освободили от лохмотьев,
сделали спиртовое обтирание, одели во все чистое. Надя принялась его
кормить.
   Лев с нетерпением ждал, когда можно будет приступить к расспросам: если
профессор каким-то образом покинул Подземный город, значит, выход оттуда
на поверхность острова существует!
   Лев поднял "Светолет" за облака и на самой незначительной скорости
заставил его кружиться над островом. Паульсен сел за стол.
   Надя убрала посуду и устроилась сбоку, готовясь записывать рассказ
норвежца.
   Паульсен поведал о подготовке восстания, о своей встрече с русским,
которого называли Раш, о том, как он снабдил Раша планом Подземного
города, как по просьбе русского был погашен свет... Рассказал о начале
восстания, о первых его успехах и о том, как Конноли взорвал подводный
выход...
   Фашисты, видно, о чем-то догадывались, а может быть, хотели сохранить
нужного им ученого - во всяком случае, когда началось восстание, Паульсена
взяли на административный горизонт и заключили не то в тюрьму, не то в
какой-то тайник.
   Сколько он пробыл в заключении - неизвестно. Он считал себя навеки
погребенным в каменной толще острова. И вдруг он почувствовал дуновение
холодного ветра. Стены тюрьмы оказались вовсе не такими уж непроницаемыми.
   Профессор нащупал щель, из которой дуло. Пробовал расшатать камни. Он
нечаянно нажал какой-то бугорок; каменный блок повернулся вокруг своей оси
и отодвинулся. Паульсен очутился в низком тесном коридоре. Шел, бежал...
Потом ступеньки вверх, опять коридор. И, наконец, обширная пещера.
Солнечный свет указал выход на волю.
   Ослепленный, замерзший, полураздетый, профессор очутился на льду,
покрывавшем остров. Казалось, гибель была неминуема. Но Паульсен решил
бороться! Прежде всего необходимо связаться с повстанцами, помочь им. Ведь
он знает выход. Но как проникнуть на нижние горизонты?
   Профессор Паульсен стал замерзать. Голод тоже давал себя чувствовать.
Тогда он спустился к морю. Он чувствовал себя таким маленьким, таким
одиноким перед лицом жестокой, неприступной полярной природы, что ничего
не мог предпринять. Он бесцельно, наполовину бессознательно поплелся на
запад, брел, еле переставляя ноги. И вдруг увидел поселок. Профессор
побежал, но в поселке было пусто. Он нашел в большом шалаше лук и стрелы.
Оружие хорошо сохранилось. Оно придало Паульсену силы и смелости. Он
спрятался среди льдин и вскоре убил оленя. Тогда в нем проснулась воля к
жизни, к борьбе. Он выбрал из хлама лучшие шкуры, сделал из щепок подобие
пуговиц и вот - нарядился... Никогда раньше ему не приходилось свежевать
животного. Он занялся этим делом, но вдруг увидел необычайную машину. Как
мог он предположить, что это русские друзья? Он спрятался. Теперь он
счастлив. Он готов вести своих новых, друзей в Подземный город. Нет, он не
ошибется! Хоть он и был почти невменяем, но запомнил все: выход из
подземелья был в высокой остроконечной скале над фиордом. Другой такой
скалы вблизи нет, ошибиться нельзя. И это совсем недалеко. Он не знает,
сколько шел. Но не мог же он уйти далеко!
   Лев откупорил бутылку цинандали. Наполнили бокалы.
   - За счастливую встречу! - сказал Лев, чокаясь с профессором.
   - За успех! - ответил тот, отпивая из бокала.
   Лев ушел в рубку управления, и через полминуты на экране показался
одинокий "чертов палец", поднимавшийся высоко над фиордом.
 
 
   Последнее средство действует