ойке, я сунул ноги в "шип-шипы" и вылез из блиндажа. Неподалеку с
каким-то ошалелым видом бродил товарищ советник.
   - Юрий Федорович, сабахуль хейр! Может,  на  КП  пойдем?  Позавтракаем  с
офицерами, а?
   - Да рано еще, Володя, спят там все. Может, и нам еще покемарить?
   - Да ведь скоро полетят, ненаглядные...
   Юра ошибался: когда мы пришли на КП, там вовсю кипела работа. Я глянул на
планшет: елки-палки, десятка два целей  уже  в  воздухе!  Правда,  пока  над
Синаем, но пересечь линию фронта для "фантома" - минутное дело.
   "Владимир, - с ударением на последнем слоге обращается ко  мне  лейтенант
Адель, - чего это хабир Юра смурной ходит?"
   "Голодный, наверное. Да и я тоже". Приказы египетских офицеров, в отличие
от наших, выполняются молниеносно.  Еще  бы  -  за  нерадивость  солдат  мог
запросто схлопотать оплеуху. Поэтому едва Адель сделал жест,  как  у  нас  в
руках оказались маленькие чашечки с крепким чаем и сандвичи.
   Жуя, краем глаза  смотрю  на  планшет.  Одна  группа  целей  движется  по
направлению к нам. Ближе, ближе... Последнюю  метку  планшетист  нанести  не
успевает. Треск наших 23-миллиметровых зениток пропадает в страшном  грохоте
близких разрывов. Взрыв, еще взрыв... Арабы скороговоркой бормочут  молитву:
Аллаху акбар, Аллаху  акбар...  Еще  несколько  взрывов,  не  таких  мощных.
Ракеты, наверное... И тишина.
   Противная дрожь в ногах. Струйки пота  стекают  по  лицу,  спине.  Только
сейчас замечаю, что сжимаю в руках чашку с чаем.  Машинально  подношу  ее  к
губам и тут же сплевываю: на зубах противно скрипит песок. Смотрю на Юру.  В
неудобной позе, на корточках, он неподвижно  сидит  в  углу  блиндажа.  Лица
из-под надвинутой каски почти не видно.
   Выбираюсь из блиндажа. Совсем неподалеку от КП  -  внушительных  размеров
воронка. Кто-то, не могу разобрать, солдат или офицер, неподвижно  лежит  на
песке. Разорванное в клочья хаки, кровь на песке. Наверное,  убит.  Поднимаю
осколок бомбы. Руки обжигает раскаленный металл. Острые, как  бритва,  края.
Подхожу к  тому  месту,  где  мы  еще  полчаса  назад  с  капитаном  Асеевым
досматривали предутренние сны.  Прямого  попадания  двух  ракет  блиндаж  не
выдержал...
   4 KM СЕВЕРО-ЗАПАДНЕЕ ФАИДА
   ...На этот раз начало воздушного налета застало меня  врасплох.  Я  лежал
ничком метрах в двадцати пяти от входа на КП роты и с ужасом думал,  что  ни
добежать, ни доползти туда не смогу. Осколки ракет, взрывавшихся неподалеку,
низко разлетались в стороны, высекая искры и  оставляя  глубокие  борозды  в
бетонном покрытии.  Совершенно  оглушенный  взрывами,  приподняв  голову,  я
смотрел, как беззвучно, словно в немом кино, парят  в  клубах  дыма  и  пыли
рваные куски металлических ангаров...
   Вдруг я почувствовал, что кто-то  дергает  меня  за  сапог.  Обернувшись,
увидел солдатика из обслуги  командного  пункта  (как  его  зовут  -  Ахмед?
Мухаммед? забыл), который что-то кричал мне -  я  видел  его  раскрывающийся
рот, двигающиеся губы... Я махнул рукой в сторону КП и,  когда  самолеты,  в
очередной раз отбомбившись, сверкая плоскостями, уходили в  сторону  солнца,
надвинул  каску  на  глаза  и  бросился  бежать.  За  несколько   шагов   до
спасительной дыры почувствовал толчок в спину... Увидев меня,  Юра  привстал
со своего обычного места, глаза его расширились от ужаса.
   "Володя, ты что, ранен? - скорее догадался, чем услышал я. - Посмотри, ты
весь в крови!"
   С меня сорвали окровавленное на спине хаки, стали осматривать - ран нигде
не было... После налета мы увидели возле входа в луже уже  запекшейся  крови
убитого солдата. Осколком бомбы ему снесло голову. Я отошел в сторону:  меня
вырвало..."
   18 июля грянул страшный, ожесточенный бой. Уничтожив в полдень египетский
дивизион, два часа спустя израильтяне  24  "фантомами"  атаковали  дивизионы
майоров  Мидсхата  Мансурова  и  Василия  Толоконникова,  ветерана   Великой
Отечественной.  Нападали  настоящие  вояки:  волны  самолетов  были   хорошо
эшелонированы по высоте и в глубину - дабы максимально сбить работу  станций
наведения и  затруднить  прицеливание.  Ярясь,  "фантомы"  с  шестиконечными
звездами Давида на крыльях бросались в один заход за другим. С разных  высот
и направлений. Дивизионы Мансурова и Толоконникова стояли насмерть.  Русские
били по врагам  ракетами,  заходились  очередями  четырехствольные  "шилки",
прошивая небо  бледными  искрами  трасс.  Мы  били  по  евреям  портативными
"стрелами" - с плеча.
   Борис Жайворонок, который встретил этот бой в подразделении Мансурова,  в
книге "Гриф "секретно" снят" так описывал нечеловеческий накал битвы:
   "...Самый страшный удар  пал  на  дивизион  Толоконникова.  Наш  -  ходил
ходуном  от  взрывов.  И  вот  -  поведение  солдат.  У  нас  были  арабские
планшетисты - те, кто наносит движение целей на карту,  принимая  данные  по
радио.  Представьте  себе  планшет,  в  центре  его  -  точка   расположения
дивизиона. Планшетист принимает данные и знает - чем  меньше  расстояние  до
цели, тем ближе она к центру планшета. Тем ближе он, смертоносный самолет.
   И вот расстояние все уменьшается. "Фантом" выходит на нас, и...
   Здесь планшетисты не выдержали,  сняли  наушники,  побросали  каски  -  в
кабине жара, все сидят в касках, трусах и с противогазами и нервно  смеются,
глядя друг на друга, - и бегом из кабины. Наш хватает араба за трусы, каской
бьет по голове и, сопровождая все это трехэтажным матом, орет  чтото  вроде:
"Ах ты, гад! Мы сюда пришли вашу землю защищать. И вот ты  бежишь  -  а  нам
оставаться?"
   Этот случай был при мне. Но чтобы кто-то из наших  струсил  -  никогда!..
Напряжение велико. Мансуров ведет цель, дает указания. Уже оператор взял  ее
на   автоматическое   сопровождение.    оператор    ручного    сопровождения
подслеживает, и у офицера наведения нога  выбивает  дробь  на  металлическом
полу кабины. На станции  -  только  команды,  шум  вентиляторов,  доклады  о
принятии команд. Никаких посторонних разговоров: все понимают - или  мы  его
сейчас, или он - нас.  Вмешиваться  в  чьи-то  действия  бесполезно,  каждый
маневр так оттренирован, что человек работает в режиме некоего "осмысленного
автоматизма". Каждый выполняет свою задачу, и если я, не дай Бог, повышу  на
кого-нибудь голос - может произойти непоправимый промах.
   ...Сбили головной самолет. Остальные тут же отвернули... Весь экран усеян
точками целей, каждая из которых несет смерть, и кажется, будто все они идут
на тебя. Но каждый в этом аду выполняет свои обязанности...
   Люди привыкли, что сражения -  это  как  в  кино:  выстрелы,  дым,  крики
"ура"... В войсках ПВО все иначе. Бой для нас - это  тишина.  Только  шуршит
вентилятор в кабине и светится экран. А на нем - несколько белых  всплесков:
самолеты противника. Слова команд сжаты до предела. Ты сам  -  весь  в  этом
экране, каждым нервом чувствуешь, как  они  приближаются,  в  какую  секунду
должны уйти в цель ракеты. Страшное напряжение. Эмоции исключены. Звуков боя
почти не слышно - слишком велико расстояние. И только если ты или твой сосед
сплоховали, ухают разрывы, вздрагивает пустыня, и "фантомы", "разгрузившись"
где-то рядом, поворачивают назад".
   Бой наши  ребята  вели  отлично.  Иван  Долгов  вспоминает,  что  здорово
выручило нас тогда оборудование ложных позиций - с фанерными макетами  ракет
и кабин управления. Потом окажется, что израильтяне сравняли с землей  шесть
таких  "обманок",  которые  тем  самым  заставили  врага   ослабить   удары,
"размазать" силы, потратить впустую драгоценные боеприпасы. И  все-таки  два
русских дивизиона попали под леденящие кровь налеты.
   "Смотреть со стороны - страх берет, - свидетельствует Алексей Костин. - А
дивизион стоял, как Брестская крепость в годы Великой Отечественной".
   Сначала все шло нормально. Двумя пусками наши взорвали двоих  евреев.  Их
машины обратились в "облака" из  пылающего  керосина,  в  круговерть  темных
обломков. Потом в дымную комету обратился еще один "фантом"....
   Стволы пушек уже раскалились, кровь оглушительно стучала в висках. Легкие
бойцов жадно вдыхали горячий воздух, пропахший порохом стартовых ускорителей
и тысяч расстрелянных снарядов. И тут четверка  "фантомов",  зайдя  с  тыла,
обрушилась на дивизион Толоконникова. Ударив  сначала  ракетами,  она  затем
сбросила бомбы.
   "На  позицию  летят  неуправляемые  реактивные  снаряды,   падают   бомбы
замедленного действия. Вышел из строя антенный  пост  -  "глаза"  дивизиона.
Лейтенант Сергеи Сумин вскочил на площадку и стал  громовым  голосом  давать
координаты приближающихся самолетов. Там и застал его  очередной  снаряд..."
продолжает Костин.
   Комплекс лейтенанта Сергея Сумина исчез в аду мощных взрывов,  в  огне  и
дыму. Сражаясь с древним врагом, погиб весь расчет. Алшат  Мамедов,  Евгений
Деденко, Николай Добижа, Саша Забуга, Ваня  Пак,  близнецы  Иван  и  Николай
Довганюки,  рядовой  Величко.  Снаряд  "фантома"  угодил  прямо  в  пусковую
установку, когда ее перезаряжал весь расчет. Братья Довганюки были в  разных
расчетах, но Ваня, покинув укрытие, бросился помогать перезарядке установки.
И тоже исчез в огне напалмового взрыва.
   Какими  были  их  последние  секунды?  Надсадный  вой  "фантомов",  холод
подавленного страха, бегущий по хребту, ледяные иголки в пальцах. Какая сила
духа нужна была, чтобы не дрогнуть, не броситься в спасительные укрытия и до
последнего  ворочать  тяжелое,  оперенное  железо  ракеты,  загоняя  ее   на
направляющие! Двадцатилетние мальчишки, они выполняли свой  долг  до  конца,
крича и матерясь (а может, стискивая зубы), задыхаясь в раскаленном воздухе,
в дыму и пыли, надсадно кашляя от кислотной пороховой гари. Когда  в  каждое
мгновение свистящие осколки металла могли  врезаться  в  их  тела,  разорвав
пропотевшую, разгоряченную плоть. Это высшее мужество:  работать  до  конца,
когда на тебя нацелены огненные строчки  пушечных  трасс  и  дымные  векторы
выпущенных ракет...
   "Никогда не изгладится в памяти картина, которую я видел,  сопровождая  в
египетский морг сожженных напалмом  советских  ракетчиков.  Их  было  восемь
парней  девятнадцатидвадцати  лет,  и  среди  них  -   два   брата-близнеца.
Обугленные, они все были близнецами.  Только  лейтенант,  командир  расчета,
стоявший, видимо, поодаль, не попал  под  напалм,  а  был  сражен  осколками
ракеты. С вытянутой вверх, застывшей и омертвевшей рукой... - пишет Геннадий
Горячкин, тогда - военный переводчик. (Гриф "секретно" снят. С. 174.)  Сумин
умер, как воин, указывая цель расчету. Так, словно вскинув  руку  в  древнем
арийском приветствии.
   "Несмотря на одновременность  и  эшелонированность  налета,  наши  успели
завалить несколько  самолетов.  Один  из  "фантомов"  упал  недалеко  от  КП
арабской дивизии, где находился я... Картина не для слабонервных.  Дымящиеся
обломки,  довольный  арабчонок,  показывающий  свой  трофеи:   окровавленную
верхнюю часть головы второго пилота. Первый катапультировался и был  взят  в
плен..." - говорит Иван Долгов ("День воина", ј 5, 1998 г.).
   Потом наши узнают, что один из  сбитых  ими  пилотов  -  это  майор  Эйни
Менахем, американский гражданин, ас вьетнамской кампании.
   Когда установка Сумина взлетела на воздух,  ударная  волна  выбросила  из
командного пункта дивизиона всех, кто там находился. Все  они,  во  главе  с
Василием Матвеевичем Толоконниковым, получили контузию.  На  позиции  горела
техника, рвались бомбы. Часть из них была замедленного действия.  Зная  это,
русские зенитчики бросились гасить  пламя,  вытаскивать  убитых  и  раненых.
Толоконникова сменил его "зам" - майор Червинский.
   Проклятый позднесоветскпй режим забыл их подвиг. И  среди  череды  причин
этого  забвения,  поди,  не  последнее  место  занимает  то,  что  множество
советников-референтов Центрального комитета компартии -  истинной  власти  в
стране - думало и чувствовало так же, как  и  пилоты  "фантомов".  Множество
референтов, манипулировавших мозгами и действиями  престарелого  руководства
СССР, были "демократической национальности".
   Предлагаю вам небольшой самостоятельный тест, читатель. Даны  имена  двух
человек: Васи Иванова и Мориса Вишнепольского. Один из них - храбрый солдат,
который выташил раненого товарища из окруженного чеченскими бандитами  дома.
Другой - активист демдвижения, которое кричало о зверствах наших солдат  над
бедными чеченцами и приветствовало развал Империи. Так кто  из  них  -  кто?
Правильно, вы угадали.
   Спустя четверть века после войны 1970 одна из особей  этого  сорта,  став
крупным "россиянским"  банкиром,  в  передаче  но  израильскому  телевидению
разоткровенничается: он тогда ненавидел "эту страну", всегда желал поражений
командам наших спортсменов на олимпиадах,  с  радостью  узнавал  об  успехах
Израиля и "болел" за США. Люди-вирусы. "Чужие".
   Но тот бон в 1970 наши все-таки выиграли. Еврейские ВВС перестали  летать
над  Суэцким  каналом,  выбирая  теперь  обходные   маршруты.   Тогда   наши
выдвинулись в засады. Благо, их тактику мы здорово отработали  во  Вьетнаме.
Маневренные группы составлялись из трех дивизионов.
   3 августа 1970 года пробил звездный час Кутынцева и Попова. Их  дивизионы
вместе с египетскими зенитчиками выдвинулись в засаду южнее города Исмаилия.
Они  расположились  близ  сада,  огородов  и  оросительных  арыков   местных
крестьян, натянув на установки желто-зеленые маскировочные  сети.  Чтобы  не
выдать себя клубами выхлопных газов,  на  патрубки  машин  надели  шланги  и
вывели их в заросли по берегам арыков.  Все  делалось  глубокой  ночью,  при
свете ручных фонариков.
   "Автотехнику начштаба дивизиона майор Алексей Крылов вывел на километр от
огневых позиций и укрыл в кустарнике. Чуть вперед выдвинули ЗСУ-32-4 "Шилка"
и переносные ЗРК "Стрела-2". Хорошо  потрудились  связисты,  проложившие  за
ночь более тридцати километров проводной связи...
   ...Противник выжидал. 1 и 2 августа его авиация много  раз  летала  вдоль
канала, однако в  зону  огня  дивизионов  не  входила.  Видимо,  израильтяне
кое-что узнали про наш маневр и стремились обнаружить нас. Мы же не подавали
никаких признаков жизни. В эфир выходили на несколько секунд. Кругом тишина.
Под конец второго  дня  позвонил  полковнику  Жайворононку,  попросил:  если
противник на этом направлении будет бездействовать,  разрешить  через  сутки
передислоцироваться в другое место.
   3 августа старший лейтенант Михаил Петренко, начальник станции разведки и
целеуказания,  ровно   в   полдень   доложил:   "Налет   группы   самолетов.
Эшелонированы    по    высоте    и    в     глубину".     Шли     "фантомы",
истребители-бомбардировщики   американского   производства,   и    "миражи",
фронтовые истребители французского производства.  Но  до  них  было  далеко.
Стрельбу открыли египетские ракетчики. Один "мираж" загорелся и  упал.  Часа
через два израильтяне предприняли второй налет.  Теперь  они  знали  позицию
египетского дивизиона, и 16 самолетов, пересекая Суэцкий канал, пошли на его
уничтожение. Вот где мы ощутили грозную мощь "фантомов"!
   Израильтяне думали: перед ними один дивизион.  И,  сами  того  не  ведая,
вошли  в  зону  огня  дивизиона  подполковника  Николая  Кутынцева.  Тут  же
последовала команда на уничтожение, но у соседей возникла задержка с  пуском
- я слышал радиопереговоры. Понял: пришло наше время.
   В ожидании боя замерли мои подчиненные... -  начштаба  майор  А.  Крылов,
офицер наведения капитан А.Дятькин, операторы рядовые В.Шиян,  А.Заздравных.
Они уже прочно держали цели. Доложил: готов к открытию огня.  Через  секунды
две ракеты сорвались с направляющих.
   Обнаружив по своим приборам опознавания пуски ракет,  самолеты  совершили
противозенитный маневр -  пикированием  с  разворотом  в  сторону  канала  и
включением форсажа. Однако один "фантом" все-таки не ушел,  ракета  настигла
его.
   Несколькими минутами позже четыре самолета зашли с тыла на малой высоте и
нанесли удар неуправляемыми ракетами и бомбами. Но,  к  счастью,  по  ложной
позиции. Пока мы вели огонь,  там  наши  солдаты  подрывали  толовые  шашки,
имитируя пуски ракет. И противник на  это  клюнул.  Чтобы  не  демаскировать
позиции, мы поливали водой землю вокруг пусковых установок - благо, арык был
рядом. И потому наши ракеты, стартуя, не взметывали  клубы  пыли.  Сразу  же
после пусков водой же гасили пламя.
   Через четверть часа группа самолетов пошла прямо на  дивизион.  Наверное,
летчики поняли, где наша основная  позиция.  Но  мы  были  наготове.  Первый
"фантом"  взорвался   прямо   на   глазах.   Второй   был   подбит.   Пилоты
катапультировались, и долго висели над нами, раскачиваясь на  стропах  своих
парашютов. Наши солдаты  их  пленили  и  потом  передали  египтянам.  Третий
"фантом", совершавший  маневр  для  захода  с  тыла,  был  сбит  ракетчиками
Кутынцева. Атака захлебнулась. Остальные самолеты ушли за Суэцкий канал.  За
день израильская авиация потеряла пять машин, чего прежде никогда не  было",
- вспоминает подробности побоища у Исмаилии Константин Попов  (А.  Докучаев.
Русские в стране песка и пирамид. Техника и вооружение, ј 5-6, 1997 г.).
   Но на этом сражение не закончилось. "Часа через два-три  после  отражения
нами  массированного  налета  на  экранах  локаторов  появились  отметки  от
низколетящих целен. Мы их насчитали целых двадцать. И все движутся  на  нас.
Вначале мы приняли их за вертолеты. Решили: противник пошел  на  тактический
прием заставить нас любой ценой расстрелять последние ракеты.
   Время не шло - летело. Цели надвигались,  на  КП  -  волнение.  Ракетчики
подполковника Кутынцева сделали два пуска, но ракеты ушли на самоликвидацию,
не достигнув целей. Значит, в воздухе не вертолеты. Но что? Загадку сразу не
разгадали, но оставшиеся ракеты берегли. И противник больше  не  решился  на
попытки взломать нашу оборону. Потом выяснилось - израильтяне  запустили  на
нас металлизированные воздушные шары.
   Казалось бы, их легко определить. Движутся они медленно,  по  направлению
ветра. На тренировке бы в считанные секунды идентифицировали такие цели.  Но
ведь отметки на экранах появились после реального налета. Мыслили: не  будет
же противник после жестокой  схватки,  как  говорится,  в  бирюльки  играть!
Подумать тогда пришлось крепко. И все ж мы разгадали ход израильтян..."
   Кутынцев и Попов стали Героями Советского Союза. Но героями неизвестными,
о чьем подвиге только сказали (и то нешироко)  лишь  двадцать  с  лихом  лет
спустя. И поныне имена этих ракетчиков знают, дай Бог, два человека из сотни
наших сограждан. Попов наскреб деньжат  только  на  обычный  "Москвич".  Ему
пришлось выкручиваться: либо устраивать банкет по  случаю  высокой  награды,
либо привезти семье подарки из  Египта.  Вот  так  дурацкий  позднесоветский
режим обращался  с  героями.  Вот  так  в  умах  наших  сограждан  хазановы,
ширвиндты и жванецкие становились  национальной  гордостью,  пока  поповы  и
кутынцевы пребывали в безвестии.
   Гитлер произвел бы таких героев в рыцари Железного Креста  и  наделил  бы
особняками где-нибудь в живописнейшем месте южных Альп. При  Сталине  об  их
бое пели бы все газеты, и оба ракетчика  завели  бы  себе  по  роскошнейшему
черному "ЗИМу", живя в высотке на Котельнической  набережной  и  получив  на
сберкнижки суммы, которых  достало  бы  на  долгие  годы.  Ведь  эти  русаки
выдержали бой поистине из тpeтьeй мировой, сбивая ревущих  драконов,  каждый
из которых по силе удара равнялся десятку "юнкерсов"!
   Погибший расчет Сумина надо было хоронить  с  развернутыми  знаменами,  с
тяжелым маршем войск по Красной площади. И не где-нибудь,  а  в  кремлевской
стене, выбрасывая к черту прах покоящегося там Льва  Зиновьевича  Мехлиса  и
ему  подобных,  на  чьей  совести  -  страшные  поражения  в  Отечественной,
замученные русские души! Но  героев  египетской  битвы  погребли  на  глухих
кл